Н.С. Хрущев. Период «оттепели» в советской истории. 1 страница

Смерть И.В. Сталина вызвала у людей психологический шок. Опасения «как бы не было хуже», а не надежды на перемены к лучшему формировали главную психологическую установку тех дней и дальнейшего периода. В такой обстановке руководство страны оказалось в более выгодном положении, чем в ситуации, которая обычно сопровождает кризис власти и которая проявляется обычно в обостренном желании перемен. Среди влиятельных лиц, вошедших в так называемое «коллективное руководство», не было ни одного, кто бы от­стаивал сохранение политического курса полностью в неизменном виде. Но­вому руководству предстояло выбрать, хотя бы на уровне общих принципов, направление движения вперед. И здесь иного пути, кроме преодоления сталин­ского наследия, просто не было.

Период после смерти Сталина вошел в историю как «оттепель» и связан с именем Н.С. Хрущева.

Никита Сергеевич Хрущев родился в 1894 г. в селе Калиновка Курской губернии. С 12 лет уже работал на заводах и шахтах Донбасса. В 1918 г. Хру­щева принимают в партию большевиков. Он участвует в гражданской войне, а после ее окончания находится на хозяйственной работе. Был делегатом от Ук­раины на XIV и XV съездах ВКП(б). В 1929 году поступил учиться в Промыш­ленную академию в Москве, где был избран секретарем парткома. С января 1931 г. — секретарь Бауманского, а затем Краснопресненского райкомов пар­тии, в 1932-1934 гг. работал сначала вторым, потом первым секретарем МГК и вторым секретарем МК ВКП(б). На XVII съезде ВКП(б), в 1934 г., Хрущева из­бирают членом ЦК, а с 1935 г. он возглавляет Московскую городскую и обла­стную партийные организации. В 1938 г. становится первым секретарем ЦК КП(б) Украины и кандидатом в члены Политбюро, а еще через год — членом Политбюро ЦК ВКП(б).

В годы Великой Отечественной войны Хрущев был членом военных со­ветов Юго-Западного направления, Юго-Западного, Сталинградского, Южного, Воронежского и 1-ого Украинского Фронтов. Кончил войну в звании генерал-лейтенанта. С 1944 по 1947 гг. работал Председателем Совета Министров Ук­раинской ССР, затем вновь избран первым секретарем ЦК КП(б) Украины.

С декабря 1949 г. он — снова первый секретарь Московского областного и секретарь Центрального комитетов партии. Именно тогда Хрущев попадает в «ближний круг» Сталина. В марте 1953 г., после смерти Сталина, целиком со­средотачивается на работе в ЦК, а в сентябре 1953 г. избирается Первым секре­тарем ЦК.

Процесс преодоления кризиса власти, вызванного смертью Сталина, и выдвижение Хрущева в качестве единоличного лидера прошел в своем разви­тии 4 этапа:

- период триумвирата – Берия, Маленков, Хрущев (март – июнь 1953г.);

- период формального лидерства Маленкова (июнь 1953г. – январь 1955г.);

- период борьбы Хрущева за единоличную власть (февраль 1955г. – июнь 1957г.);

- период единоличного лидерства Хрущева и формирования оппозиции «молодого» аппарата (июнь 1957г. – октябрь 1964г.)

Первое перераспределение ролей в высшем эшелоне руководства (март 1953г.) не решило вопроса о лидере. Реально власть тогда сосредоточилась в руках «тройки» – Берии, Маленкова и Хрущева, занявших ключевые посты: Маленков стал Председателем Совета Министров СССР, Берия – министром внутренних дел, Хрущев возглавил секретариат ЦК КПСС.

Резкий, неосторожный в словах и поступках, нигде и ничему серьезно не учившийся, Никита Сергеевич Хрущев отличался удивительным политическим чутьем. В 1953г. он занял выжидательную позицию, внимательно наблюдал за расстановкой сил, настороженно относился к усилению позиций других членов «тройки» - Берии и Маленкова. После активизации Берии начал действовать, чтобы изменить ситуацию. Результатом этих усилий стало устранение Берии и его расстрел, после чего решение вопроса о единоличном лидере оставалось лишь делом времени.

Он начал борьбу за власть, имея по сравнению с другими претендентами самые неблагоприятные формальные шансы, однако авторитет партийной должности и изменение соотношения сил после ликвидации «тройки» позво­лили Хрущеву, в конечном счете, выйти из этой борьбы победителем.

После устранения Маленкова Хрущев в 1958 г. занимает пост Председа­теля Совета министров СССР, сохранив за собой пост Первого секретаря ЦК КПСС. На этих должностях он находился до 14 октября 1964 г., когда Октябрь­ский (1964 г.) пленум ЦК КПСС освободил Н. С. Хрущева от партийных и го­сударственных должностей «по состоянию здоровья», назначив ему персональ­ную пенсию союзного значения. Он умер 11 сентября 1971 года.

Громкое внимание к имени Хрущева привлекло разоблачение им культа личности Сталина на XX съезде КПСС в 1956 г.

Появление понятия «культ личности» в лексиконе политических лидеров и на страницах печати первоначально вовсе не преследовало цель заложить краеугольный камень новой теории. Его употребление призывало «на словах» отказаться от чествования вождей. Вопрос этот поднимался уже на первом по­сле похорон Сталина президиуме ЦК партии 10 марта 1953 г., когда Маленков, выступив с критикой центральной печати, высказал необходимым прекратить политику культа личности.

Спустя месяцы, в июле 1953 г. на Пленуме ЦК Маленков говорил о том, что культ личности Сталина в повседневной практике руководства принял бо­лезненные формы и размеры, методы коллективности в работе были отбро­шены, критика, и самокритика в высшем звене руководства вовсе отсутство­вали. Нельзя скрывать, что такой уродливый культ личности привел к безапел­ляционности единоличных решений и в последние годы стал наносить серьез­ный ущерб делу руководства партией и страной.

На пленуме приводились конкретные факты, когда Сталин единолично при молчаливом одобрении остальных принимал заведомо ошибочные реше­ния. Главным пунктом в комплексе ошибок Вождя был феномен Берии (пленум и собрался, прежде всего, в связи с делом Берии, незадолго до этого арестован­ного). Постепенно на пленуме выстраивается общая концепция, определяющая отношение партийного руководства к феномену Берии. Все, о чем шла речь на Пленуме ЦК в июле 1953 г., о чем спорили, с чем не соглашались его участ­ники, для народа оставалось тайной «за семью печатями». Однако к кульмина­ционной точке - ХХ съезду партии – руководство страны и та часть общества, которая за это время успела наработать запас переосмысленных реалий и идей, подошли с готовностью к переменам и разной глубиной видения этих перемен.

Осуществляла подготовку к очередному съезду комиссия Поспелова. Ко­миссия работала день и ночь, листая папки «расстрельных» дел. Поспелов вме­сте с членами комиссии одновременно выискивал соответствующие ленинские цитаты, осуждающие культ личности и нарушения «социалистической закон­ности». Весь пафос готовящегося доклада сводился к тому, что сама система, которая была создана Лениным, не имеет никакого отношения к беззакониям и бесчисленным репрессиям. Все они — результат культа личности Сталина. Эта бесхитростная и предельно примитивная схема была полностью одобрена Хрущевым

14 февраля 1956 года в Большом Кремлевском дворце открылся ХХ съезд КПСС. Он проходил как обычно: доклад, одобрение «ленинского курса», апло­дисменты, шумные вставания и так далее. Уже в ходе работы съезда Хрущев не раз вечерами приглашал к себе Поспелова и диктовал ему свои замечания и мысли в доклад, которые у него появлялись при чтении подготовленных мате­риалов. После долгих споров все, наконец, согласились поставить доклад «О культе личности и его последствиях» в повестку дня ХХ съезде КПСС, но про­честь его на закрытом заседании. Для входа на это заседание нужно было иметь специальный пропуск. Это было решено уже после официального закрытия съезда, то есть Хрущев уже официально считался первым секретарем ЦК КПСС. Хрущев был авантюристом по натуре, но отнюдь не глупцом: он пони­мал, что человека, зачитавшего такой доклад могут и не допустить к руково­дству страной. С другой стороны, слова, вышедшие из уст первого секретаря будут иметь больший вес. Хрущев прочел свой сенсационный доклад на утрен­нем заседании 25 февраля. Во время чтения в зале отсутствовали гости, как отечественные, так и иностранные. Делегатам было запрещено делать какие-либо записи. По предложению Н. А. Булганина было решено прений по док­ладу не открывать.

25 февраля 1956 г. – последний день работы ХХ съезда партии – вошёл в историю. Именно тогда, неожиданно для большинства присутствующих на съезде делегатов, Хрущев вышел на трибуну с докладом «О культе личности и его последствиях». И хотя заседание было закрытым, тайны, долгие годы окру­жавшей имя Сталина, с того момента больше не существовало. В документах ХХ съезда партии фактически воплотилась первая серьезная попытка осмыс­лить суть пройденного этапа, извлечь из него уроки, дать оценку не только прошлой истории как таковой, но и ее субъективным носителям. Слова правды о Сталине, произнесенные с трибуны съезда, стало для современников потрясе­нием – независимо от того, были ли для них приведенные факты откровением или давно ожидаемым восстановлением справедливости.

Во многих пунктах доклад строился на контрасте идей Ленина с дейст­виями Сталина. Хрущев сильно напирал на то, что Сталин отклонился от ле­нинской линии. Да и сам культ личности является чуждым ленинским заветам. Приводились так же данные о чудовищных массовых репрессиях в годы прав­ления Сталина. Именно он, по словам Хрущева, ввел понятие «враг народа». Этот термин сразу освобождал от необходимости всяческих доказательств идейной неправоты человека: он давал возможность всякого, кто в чем-то не согласен со Сталиным, кто был только заподозрен во враждебных намерениях или просто оклеветан, подвергнуть самым жестоким репрессиям с нарушением всяких норм революционной законности.

Конечно, Хрущев тогда не сказал, да и не мог сказать всей правды о ста­линских репрессиях. Сейчас называют цифру в 40 миллионов пострадавших, включая мнимых «кулаков» в 30-х годах и репрессированные народы во время Отечественной войны.

Анализируя причины массовых репрессий, Хрущев видел их в том, что Сталин настолько возвысил себя над партией и народом, что перестал счи­таться и с Центральным Комитетом, и с партией. Сталин имел обыкновение связывать всех круговой порукой. Его ближайшее окружение должно было раз­делить с ним ответственность за уничтожение своих бывших друзей и соратни­ков.

«Когда заканчивали следственное дело, — вспоминал Хрущев,— и Ста­лин считал, чтобы другие его подписали, он тут же на заседании подписывал сам... и сейчас же вкруговую давал, кто тут сидел, и те, не глядя, по информа­ции, которую давал Сталин, как он характеризовал преступление, подписывали; тем самым вроде коллективный приговор был...». [7.C.76]

Нельзя не сказать, что в секретном докладе было впервые сказано о поли­тическом завещании Ленина, в котором Владимир Ильич предлагал перемес­тить Сталина с поста генсека. Как говорил Хрущев, Ленин сразу заметил, что Сталин груб, невнимателен к товарищам, капризен и злоупотребляет властью.

Здесь же говорилось о его полном пренебрежении принципами коллек­тивного руководства, установленными Лениным. На протяжении тринадцати лет не созывались съезды партии. Пленарные заседания ЦК почти совсем не проводились. В течение войны не было ни одного пленума ЦК.

Еще очень многое ставил Хрущев в вину Сталину. Подробно рассматри­валась роль Сталина в войне. И Хрущев представлял Сталина отнюдь не в каче­стве великого полководца. Достаточно сказать о том, что Сталин игнорировал многочисленные сигналы о подготовке Германии к войне с СССР, и о том, что Сталин планировал военные операции по глобусу.

Делегаты были поражены. Начались брожения. Наиболее горячие головы стали требовать дальней­шей десталинизации страны, но это натолкнулось на жесточайшее противодей­ствие партийного и государственного аппарата, ведь тогда в партийное руково­дство еще входили такие откровенные последователи и соратники Сталина, как Молотов, Маленков, Каганович и другие. Однако остановить поток они уже были не в силах, особенно потому, что доклад вскоре перестал быть секретным для мирового общественного мнения, хотя в СССР был впервые опубликован в 1989 г..

Доклад Хрущева имел огромнейшее значение для развития советской страны. С него началось освобождение СССР от нависшей над ним тени ти­рана. Хрущев сумел развенчать Сталина как вождя, как военного гения и про­должателя дела Ленина. Доклад Хрущева носил разоблачительный, а не анали­тический характер. Но разоблачение — это лишь начальный этап. Хрущев осу­дил тиранию, но не затронул сущности авторитарной власти. Он отверг культ личности, но в значительной степени сохранил систему, которая его породила. Что касается ссылок на личные качества Сталина, его тиранический характер, то это абсолютно несерьезный уровень политических размышлений.

В составе послесталинского руководства не было ни одного деятеля, ко­торый решился бы выступить с подобным докладом о культе личности. Навер­ное, только Хрущев мог сделать это — так смело, так эмоционально, а в неко­торых отношениях и так необдуманно. Надо было обладать натурой Хрущева, надо было пройти через испытания страданием, страхом, приспособленчеством, чтобы решиться на такой шаг. Многие историки высказывали свои мнения по этому поводу. Вот, например, мнение доктора философских наук, профессора Дмитрия Антоновича Волкогонова, почему же Хрущев все-таки решился сде­лать доклад:

Поднявшись на вершину власти в гигантской стране, Хрущев, однако, чувствовал, что тень Сталина все время была с ним рядом. Действовала (хотя и не так свирепо, как раньше) «карательная система», созданная «вождем наро­дов», запретной была правда о множестве политических процессов, прокатив­шихся по стране накануне и после войны, на многих вопросах внутренней и внешней политики лежало сталинское табу. Хрущев много знал о прошлом, он был его активным участником. Теперь оно его страшило. Он, именно он, дол­жен был либо сказать обо всем минувшем правду, или оставить все без измене­ния, как сложилось за треть века существования большевистского государства. [9.c.369].

Самого Хрущева не раз охватывали сомнения. Он вспоминал о письмах заключенных, возвращался памятью к безумию прошлых лет и все тверже приходил к выводу: результаты столь массового террора, беззакония, страшных злоупотреблений долго утаивать не удастся. Рано или поздно правда станет известна народу. Нужно взять инициативу в свои руки и сказать эту страшную правду народу.

Сталин и партия были «рулевыми» советской системы. Но тогда этого никто понять не мог. Хотя были очень немногие, кто винил во всем Систему. Так, например, интересны мысли Александра Солженицына на эту тему. Он во­все не разделял восторгов многих людей и считал, что конец сталинских зло­деяний должен был выглядеть совсем не так. Не должны были разгрузочные комиссии, приезжавшие в лагеря и отстранявшие лагерное руководство, выпи­сывать ордера на освобождение с такой легкостью и безответственностью, будто это были ордера на арест. В большинстве своем люди еще не в состоянии были оценить того, что сделали благодаря Хрущеву крупный шаг к свободе. Наверное, это было ясно тем немногим, которые привыкли жить по своим устоям и шли против партии. Советские люди никогда не обладали сво­бодой, поэтому не могли в полной мере оценить ее значимость. Им все равно нужен был кумир: вроде бы отказавшись от Сталина, они еще более уверовали в Ленина.

Таким образом, ограничение на XX съезде критики сталинизма «культом личности», сохранение в неприкосновенности основных теоретических догм тоталитаризма закрыло на многие годы путь к реальной перестройке советского общества, лишило жизненной силы все последующие реформы Хрущева.

После XX съезда началось движение в сторону демократизации, хотя и половинчатое. Главным по своей важности было массовое освобождение почти всех политических заключенных из лагерей. Уже к концу лета 1956 г. из ссылки и лагерей освободились несколько миллионов человек. Но процесс политической реабилитации не охватывал участников оппозиционных групп и течений 20-х годов и членов других партий. Не пересматривались фальсифицированные процессы 30-х годов, не были реабилитированы десятки виднейших деятелей партии, активные участники революции и гражданской войны. Большинство дел рядовых заключенных после пересмотра сжигалось непосредственно в местах заключения, оставалась лишь короткая справка о реабилитации. Не привлекались к ответственности следователи НКВД, проводившие «дознание» с применением пыток, начальники лагерей и тюрем, надзиратели, известные своим жестоким обращением с заключенными. Не обнародовались имена доносчиков и клеветников.

Если в первые недели после XX съезда во многих городах сносились памятники Сталину, то к концу года подобные акции были запрещены. Хрущев заявил, что слово «сталинизм» придумали враги социализма. Тело Сталина продолжало покоиться в мавзолее рядом с телом Ленина.

Реабилитация «опальных» народностей, незаконно выселенных при Сталине со своей территории, не влекло за собой возвращения имущества, конфискованного при переселении, и права возвратиться в родные места. Не была восстановлена справедливость в отношении немцев Поволжья и других немцев, проживавших в СССР и в начале войны обвиненных в измене Родины и выселенных на восток страны.

Следующим важным шагом на пути демократизации политического режима стал Пленум ЦК КПСС от 18 июня 1957 г., который поставил вопрос о снятии Хрущева. Помимо обвинений в необдуманных действиях в экономической области, Хрущева обвинили в слишком далеко зашедшем разоблачении культа личности Сталина, что подорвало авторитет КПСС в международном коммунистическом движении. Речь зашла о пересмотре решений XX съезда КПСС. Хрущев, поддержанный большинством Пленума, оказался верным своей линии демократизации внутрипартийной жизни. Никто из оппозиции не был исключен из партии, но все они получили назначение на работу вне Москвы.

В обществе начала складываться ситуация, когда, свергнув Сталина с его пьедестала, Хрущев снял вместе с тем «ореол неприкосновенности» с первой личности и ее окружения вообще. Система страха была разрушена (и в том не­сомненная заслуга нового политического руководства), вера, казавшаяся не­зыблемой, в то, что сверху все видней, была сильно поколеблена. Тем самым Хрущев сам себя поставил под пристальный взгляд современников. Теперь люди вправе были не только ждать от руководства перемен к лучшему, но и требовать их. Желание изменения ситуации снизу создавало особый психоло­гический фон нетерпения, который стимулировал стремление властей к реши­тельным действиям. Но, с другой стороны, это усиливало опасность трансфор­мации курса на реформы в пропагандистский популизм. Избежать этой опасно­сти так и не удалось.

Вторая половина 50-х годов была отмечена большими переменами в жизни советского общества. Менялась общественная атмосфера в стране. Советский Союз открывал для себя мир, и сам становился более открытым для мира: международные обмены и контакты, поездки делегаций за рубеж и ответные визиты в страну, всемирный фестиваль молодежи и студентов в Москве. Но самое существенное – иной становилась жизнь внутри страны. Процессы духовного освобождения и духовного возрождения вдруг вырвались наружу, получив мощный импульс и новое качество. Стал расшатываться краеугольный камень в фундаменте тоталитаризма – контроль властей над духовной жизнью и образом мыслей людей.

Период 1961-1963 гг., несмотря на краткость, оказался крайне важным и даже переломным в истории советской культуры. Именно в начале 60-х годов более четко определились две линии в идеологии и культуре. Одна – это линия прогресса, преодоления застоя и догматизма. Другая – линия консерватизма и плохо замаскированного сталинизма, оправдания и обеления прошлого, нетерпимости и административного произвола. В литературе первая линия наиболее ярко отразилась в публикациях журнала «Новый мир», редакционную коллегию которого в 60-е годы возглавлял А. Твардовский. Вторую – проводил журнал «Октябрь», который возглавлял В. Кочетов.

Изменялся облик и соответственно влияние на жизнь общества художественной литературы. Оживлению научной и культурной жизни способствовало появление новых журналов: «История СССР», «Юность», «Наш современник», «Иностранная литература», «Москва». По личной инициативе Хрущева начал издаваться еженедельник «За рубежом», в котором публиковались наиболее интересные статьи из иностранной, в том числе, из западной прессы. Он поддержал предложение об издании еженедельника «Неделя», очень быстро ставшего одним из популярнейших советских изданий. Создавались новые творческие союзы. Были реабилитированы некоторые деятели культуры, публиковались запрещенные ранее стихи С. Есенина, А. Ахматовой, М. Цветаевой и др. Заметным явлением стало издание сборника стихотворений М. Цветаевой. Всеобщее внимание привлекли мемуары И. Эренбурга «Люди, годы, жизнь». Начали печататься произведения Ф. Абрамова, В. Астафьева, Е. Евтушенко, Р. Рождественского, Б. Ахмадуллиной, А. Вознесенского.

В спорах, дискуссиях рождался новый для советской действительности феномен – общественное мнение. Роль фокуса общественных оценок и суждений взяла на себя, по российской традиции, литература.

После XX съезда КПСС в художественной литературе нашла отражение тема лагерей и тюрем. Но тема режима и порядков в лагерях, даже сталинского времени, считалась тогда секретной. Например, вопрос о публикации повести А. Солженицына «Один день Ивана Денисовича» решался на заседании Президиума ЦК КПСС. Повесть была издана, а вскоре в журналах стали публиковаться отдельные рассказы и повести о сталинских лагерях. Перестала быть запретной в художественной литературе, публицистике и тема советских военнопленных и их трагической участи. В военных мемуарах все чаще встречалась критика Сталина и тема незаконных репрессий, особенно среди военных кадров.

В то же время, воспоминания реабилитированных и вернувшихся из лагерей людей издавались очень редко. Именно в это время возникло понятие «самиздат». Из рук в руки начали передавать мемуары, повести, рассказы, публицистические произведения, романы. Такие рукописи, как «Крутой маршрут» Е. Гинзбург, «Колымские рассказы» В. Шаламова, «Это не должно повториться» С. Газаряна, «Очерки по истории агробиологической дискуссии» Ж. Медведева, оставляли глубокий след в сознании тех, кто их прочел.

Постепенно изменялось к лучшему положение в кинематографии, театральной жизни. В 1961-1963 гг. на экраны страны вышли фильмы, получившие международное признание: «Чистое небо», «Девять дней одного года», «Иваново детство», «Живые и мертвые», «Летят журавли», «Баллада о солдате». Начал работу новый театр «Современник» под руководством О.Н. Ефремова и театр драмы и комедии на Таганке, имевшие огромную популярность в Москве, особенно среди молодежи.

Многие писатели, артисты, ученые смогли побывать за границей, за рубежом проходили гастроли советских театров. Было возобновлено проведение Московского кинофестиваля (впервые он был проведен в 1935 г.). Впервые проводится Международный конкурс скрипачей и пианистов имени П.И. Чайковского.

Проблемы литературы и искусства доставляли вспыльчивому, прямолинейному, не подготовленному к восприятию новых направлений в искусстве и литературе Хрущеву массу хлопот и огорчений. Этим пользовались консервативные круги в партийном и государственном аппарате, которые спровоцировали стычки Хрущева со скульптором Э. Неизвестным (впоследствии автором надгробного памятника Хрущеву), поэтом Е. Евтушенко и др. Зачастую, не прочитав произведения, он доверялся мнению людей своего окружения. Так случилось, например, с романом Б. Пастернака «Доктор Живаго», получившим Нобелевскую премию, но запрещенного к изданию в СССР. Будучи на пенсии и прочитав роман, он нашел его скучным и даже сожалел, что роман не был напечатан. Многие современники Хрущева считали, что когда он «размахивал кулаками», стыдил, бранил, горячился, он не держал камня за пазухой. До конца дней он считал, что его требования носили вполне оправданный характер, что нельзя даже в мелочах поступаться идейными убеждениями.

В период «оттепели» происходят изменения в гуманитарных науках. Появляются работы, в которых пересматривались некоторые догмы сталинского времени, более объективно рассматривалась история индустриализации и коллективизации, приводились неизвестные ранее факты преступлений Сталина и его ближайших помощников.

Одновременно с политикой десталинизации правительство приступило к осуществлению программы «великих свершений», обещавшей изобилие материальных и духовных благ уже нынешнему поколению советских людей (известный лозунг Хрущева «Нынешнее поколение людей будет жить при коммунизме!»). Нацеленность на высокий уровень жизни, демократизацию общества, в том числе на перерастание государственного управления в общественное самоуправление, порождало, с одной стороны, новые иллюзии у широких слоев народа, с другой – придавало второе дыхание командно-административной системе. Номенклатурное мифотворчество наложилось на воспитанную с детства у советских людей веру в «светлое будущее», и породило последний в советской истории небывалый всплеск энтузиазма среди населения. Это нашло отражение в молодежных стройках по комсомольским путевкам, освоении целины, в движении «бригад коммунистического труда». Большое внимание уделялось развитию общественных организаций, работавших, в основном, под руководством местных Советов: уличные и квартальные комитеты, общественные комиссии содействия милиции, родительские советы при школах и др. В них зарождались элементы самоуправления, но все они находились под партийно-государственным контролем.

Таким образом, уже к началу 60-х гг. была проведена некоторая либерализация существовавшей в стране тоталитарной системы. Но предпринятые меры носили, в целом, переходный характер. Размах и направленность последующих шагов зависели как от Хрущева, так и от расклада сил в руководстве. А отчасти – и от реакции общества на уже осуществленные меры и выдвинутые лозунги.

Важнейшим следствием хрущевской либерализации становится резкое возрастание в советском обществе критического потенциала, появление независимых от государства сначала ростков, а затем разрозненных элементов гражданского общества. Начиная с конца 50-х годов, в СССР образуются и заявляют о себе различные идейные течения, неформальные общественные объединения. Однако нелигитимность их структур, форм поведения и официальных отношений заранее лишала их широкой общественной поддержки, обрекала зарождающиеся гражданские структуры на однобокость, конфликтность, полуподпольное существование. В основе позиции большинства этих людей, причислявших себя к «детям XX съезда», лежало искреннее убеждение, что открытая конфронтация с властями – удел одиночек. Свое предназначение они видели в конструктивной повседневной работе на пользу отечества.

К началу 50-х годов в наиболее сложном положении оказалось сельское хозяйство страны. Во всех республиках ощущалась острая нехватка зерна, мяса, сахара. Реальный сбор урожая в 1949-1952 гг. был ненамного выше дореволю­ционного, так же как и средняя урожайность. В то же время численность насе­ления страны выросла почти на сорок миллионов человек. Колхозы и совхозы сдали государству даже часть семенного фонда. Но зерна не хватало даже для текущих потребностей, приходилось использовать государственные резервы. Российская деревня жила фактически на грани голода. Незначительные капи­тальные вложения первых послевоенных лет были направлены в наиболее по­страдавшие от войны западные области и республики страны и мало коснулись российского Нечерноземья, районов Сибири и Дальнего Востока. Колхозы Рос­сийской Федерации, Украины, Белоруссии, являясь основными поставщиками сельхозпродуктов страны, были вынуждены отдавать почти все производимое ими в «закрома Родины». Не до конца оправившаяся от военных разрушений, деревня давала обществу больше, чем получала. Заготовительные цены во много раз были ниже рыночных цен. Цены на картофель, например, не возме­щали даже расходов по его доставке на заготовительные пункты.

Дорого обходились колхозам услуги МТС (машинно-тракторные станции). Колхозы России за редким исключением были убыточными. Убытки погаша­лись за счет государственных кредитов, которые чаще всего просто списывались.

Вследствие подобной политики сельское хозяйство фактически было отста­лым, крестьянский труд — тяжелым и непривлекательным. Сами крестьяне утрачи­вали интерес к земле, стремились уехать в город. Каждый год деревня теряла около двух миллионов человек. Н. С. Хрущев первым среди руководителей страны сказал правду о тяжелом положении советской деревни.

Первые реформы в экономике были одобрены Президиумом ЦК КПСС и объявлены Маленковым на сессии Верховного Совета СССР в августе 1953 г. Инициатива этих реформ исходила от Хрущева. Было объявлено об увеличении капитальных вложений в сельское хозяйство, о повышении закупочных цен на мясо, молоко, шерсть, картофель и овощи, а также на сдаваемое сверх плана зерно. Особое впечатление на деревню произвело заявление Маленкова о необходимости изменить ошибочное и вредное отношение к личному хозяйству колхозников и рабочих совхозов. Правительство решило «списать» все недоимки с личных хозяйств. Одновременно снижались нормы обязательных натуральных поставок с личных хозяйств, уменьшался в два раза налог на земельные наделы, используемые крестьянами.

На сентябрьском Пленуме ЦК КПСС 1953 г. Хрущев предложил принять меры к существенному увеличению поголовья скота в стране. Все хозяйства, не имевшие скота, освобождались от мясопоставок, а хозяйства, которые обзавелись скотом после июня 1953 г., освобождались от поставок до 1955 года. Чтобы интенсифицировать сельское хозяйство, Хрущев предложил оценивать работу колхозов и совхозов по выходу продукции на 100 гектаров пашни.

Дата добавления: 2014-12-27