Студопедия

КАТЕГОРИИ:


Архитектура-(3434)Астрономия-(809)Биология-(7483)Биотехнологии-(1457)Военное дело-(14632)Высокие технологии-(1363)География-(913)Геология-(1438)Государство-(451)Демография-(1065)Дом-(47672)Журналистика и СМИ-(912)Изобретательство-(14524)Иностранные языки-(4268)Информатика-(17799)Искусство-(1338)История-(13644)Компьютеры-(11121)Косметика-(55)Кулинария-(373)Культура-(8427)Лингвистика-(374)Литература-(1642)Маркетинг-(23702)Математика-(16968)Машиностроение-(1700)Медицина-(12668)Менеджмент-(24684)Механика-(15423)Науковедение-(506)Образование-(11852)Охрана труда-(3308)Педагогика-(5571)Полиграфия-(1312)Политика-(7869)Право-(5454)Приборостроение-(1369)Программирование-(2801)Производство-(97182)Промышленность-(8706)Психология-(18388)Религия-(3217)Связь-(10668)Сельское хозяйство-(299)Социология-(6455)Спорт-(42831)Строительство-(4793)Торговля-(5050)Транспорт-(2929)Туризм-(1568)Физика-(3942)Философия-(17015)Финансы-(26596)Химия-(22929)Экология-(12095)Экономика-(9961)Электроника-(8441)Электротехника-(4623)Энергетика-(12629)Юриспруденция-(1492)Ядерная техника-(1748)

Г. Блюменберг -К. М. Сэйр-Ж. Эллюль - В.Байер —— Ф. Рапп — П. Яних




ФИЛОСОФИЯ ТЕХНИКИ XX ВЕКА

 


Техника и история человечества. Техника и технология существовали, с точки зрения истории человечества, всег­да, — поскольку сама эта история начинается не раньше того момента, когда люди начинают использовать орудия труда, то есть, простейшую технику. Более того, ход чело­веческой истории во многом определяется процессом по­степенного развития техники и набором доступных обще­ству технологий. Однако, вплоть до Промышленной рево­люции, техника и технология не носили того всеобще-уни­версального и детерминирующего характера, которые они обрели в Новое, и, в особенности, в Новейшее время.

Цивилизации, сменявшие друг друга на протяжении всей предшествующей Новому времени истории, могли быть — и были — весьма неодинаковы по своим базовым характеристикам, они могли исповедовать самые разные религиозные культы, их ценности И мотивации могли быть диаметрально противоположными — но все они использо­вали в повседневной жизни практически один и тот же "набор" технических средств, являющийся комбинацией механизмов, известных еще в древности Колесо, клин, ры­чаг, блок, винт, — вот, пожалуй, и вся основа технического арсенала известных истории человеческих обществ. Одна­ко вовсе не уровнем технического развития определялось своеобразие той или иной цивилизации, ее мощь и автори­тет. И, соответственно, технический прогресс не являлся ни целью, ни даже базовой доминантой развития большин­ства существовавших в истории цивилизаций.

Положение стало стремительно меняться именно в Но­вое и Новейшее время, когда техника Западной христиан­ской цивилизации, являющаяся пока еще комбинацией все тех же простейших механизмов древности, получила в свое Распоряжение новые источники энергии — пара, мине­рального топлива, электричества, и, наконец, атомного ра­спада Мощь, обретенная новой техникой, была столь велика что ни одно государство мира не могло более позволить себе игнорировать то, что происходит в сфере техники Общество могло либо погибнуть — это произошло с автохтонными цивилизациями Америки, либо подчиниться Западу — т. е. стать, пусть и на время, его частью (Индия), либо оставаясь собою, пытаться адаптировать и внедрить в

себя те элементы культуры Запада, которыми определялась его мощь Только так техника становится высокоуниверсальным феноменом современной истории человечества.

Философия техники — одна из наиболее молодых вет­вей философского знания философия, занимаясь наиболее общими, фундаментальными проблемами, долгое время не испытывала потребности в изучении проблем техники, не только полагая их не заслуживающими внимания, но и считая, что техника сама по себе не является "предметным полем" философии Нельзя отрицать того, что некоторые философы (Аристотель, Альберт Великий, и др.) уделяли внимание технике — но лишь как естествоиспытатели и изобретатели, а социальные проблемы, порождаемые тех­никой, с давних времен становились предметом философ­ской рефлексии (так, уже в древнем Китае "Книга о дао и дэ", "Даодэцзин" осуждала использование новых орудий труда, т е технический прогресс), но, при этом исследова­лось само общество, а не техника как самостоятельный фе­номен И лишь с осознанием того, что техника в современ­ном обществе является одной из всеобщих детерминант. приходит настоящий интерес к философскому исследова­нию собственно техники.

Первые работы, посвященные философскому осмысле­нию проблем техники, были изданы более ста лет назад. Так, уже в 1877 г. в Брауншвейге выходит в свет книга философа-антрополога Э. Каппа "Основания философии тех­ники", которую принято считать начальным пунктом си­стематической философской разработки проблем техники. Примерно в это же время во Франции А. Эспинас работает над построением обшей теории техники, основанной на философском подходе и философских терминах, заверше­ние которой относится к 1897 г Из работ русских филосо­фов необходимо упомянуть такие труды выдающегося инженера П. К. Энгельмейера, как "Теория творчества" (1910) и "Философия техники" (1910—1913 гг.) Работы, по­священные технической проблематике, на рубеже веков публикуются также и в Англии

Однако, эти работы были той ласточкой, которая не де­лает весны Вплоть до второй мировой войны вклад совре­менной техники в цивилизацию лишь приветствовался, не­прерывный технический прогресс казался чем-то раз и на­всегда данным и подтверждающим идею о господстве чело­века над природой Подлинный интерес к философской ре­флексии проблем техники, датируется куда более поздним временем и начинается с всемирных философских кон-


гpeccoв 1968 г в Вене, 1973 г. в Варне, 1978 г в Дюссель­дорфе. С этого времени количество публикаций, посвящен­ных философии техники, начинает бурно расти.Хотя, ивэто время ряд философов испытывал определенные сомне­ния в том, что в области техники могут существовать ка­кие-то интересные, с точки зрения философии, проблемы.

Подобная точка зрения "подпитывалась" еще и за счет следующих обстоятельств. С одной стороны, западная фи­лософская традиция привыкла рассматривать технику как ремесло, в лучшем случае — практическое применение на­копленных знаний, т. е. деятельность, низкую в интеллек­туальном плане и не заслуживающую, вследствие этого, философского осмысления. Более того, философия рас­сматривалась как часть "царства духа", долженствующего противостоять практической деятельности, основанной на интуитивном умении делать нечто. "Судьбой философии стало положение, будто она может отстаивать свою суб­станциональность, лишь выступая против "техники" в ши­роком ее смысле" — писал в 1963 г. Г. Блюменберг.

С другой стороны, тенденция рассматривать человека исключительно как "animal rationalis" укреплялась ввиду того, что марксистская традиция, вызывающая неприятие на Запада, уделяла технике, как части так называемых "производительных сил общества", повышенное внимание, утверждая, что именно уровнем их развития определяется уровень общественного, культурного и даже морального прогресса человечества Подобное понимание детерминант исторического процесса не могло не встретить противодей­ствия на Западе, и пренебрежение философским анализом техники — одно из его следствий. И лишь с осознанием противоречия между традиционной идеей бесконечного прогресса и ограниченностью "пределов роста", характер­ного для 1960-х гг., философия техники окончательно кон­ституируется как самостоятельная ветвь философского знания — и сразу же сталкивается с неизбежными трудно­стями, имманентно присущими предмету изучения.

Техника как философское понятие. Строгого и одно­значного философского определения самого понятия "тех­ника" не существует до сих пор Казалось бы, все интуи­тивно понимают, что такое "техника" — однако, любая по­пытка дать точное определение сталкивается с невероят­ными трудностями Например, если под техникой понимать созданные искусственно предметы (артефакты), то как быть, скажем, с городскими постройками? А с картинами и скульптурами? А с производственными отходами? Как


быть с породами домашних животных и растений, которые тоже создавались искусственно? И, кроме того, говорим же мы, скажем, о "технике пилотирования" — у летчиков, о "технике игры" — у музыкантов, о "технике чтения и письма" — у школьников младших классов, наконец. А ведь наше универсальное определение просто обязано опи­сывать все эти сущности...

Можно попытаться выделить наиболее существенные признаки техники, и построить философское определение на их основе. Немецкие философы техники X. Ленк и Г. Рополь провели анализ таких элементов, обнаруженных ими в немецкой философской литературе. Их насчитывает­ся тоже более десятка — от "прикладного естествознания" до "воли к власти и подчинения природы", причем, простое перечисление ни на шаг не приближает нас к пониманию природы изучаемого феномена и выработке его целостной, непротиворечивой дефиниции.

Для русскоязычного читателя такое положение усугуб­ляется трудностями перевода, а именно различием в значе­нии слов "техника" и "технология". Еще П. К. Энгельмейер ввел в оборот отечественной философии термин "филосо­фия техники", которым мы пользуемся до сих пор. В то же время, аналогичный термин в англоязычной — наиболее массовой и доступной литературе — выглядит как "philo­sophy of technology", но вовсе не как " philosophy of technique". Таким образом, говоря о "философии техники" в западном ее понимании, мы вынуждены говорить, ско­рее, о "философии феномена неразделимых техники-и-технологии", иначе многие рассуждения современных за­падных авторов рискуют остаться понятыми неадекватно. Так, например, французский философ Ж. Эллюль опреде­ляет "технику" как "сумму рационально выработанных ме­тодов, обладающих безусловной эффективностью... в лю­бой сфере человеческой деятельности" — и здесь речь идет именно о technology, технике-и-технологии.

Говоря о попытках построения универсального опреде­ления техники-и-технологии, упомянем немецкого филосо­фа техники ф. Раппе, который провел анализ существую­щих в философской литературе определений понятия "тех­ника". Согласно ему, можно выделить два типа определе­ний — узкое и широкое. В узком смысле под техникой подразумевают артефакты, созданные и связанные с инже­нерной деятельностью. В широком смысле—любую эффек­тивную методологическую деятельность. Эта формулиров­ка действительно позволяет уточнить подходы к дефини-

ции исследуемого феномена, определяя его "онтологиче­ское место", однако, в качестве строгой дефиниции сама по себе использована быть не может — поскольку не дает определения того, что же такое "инженерная деятель­ность"...

Итак, современная философия техники отнюдь не за­вершена; более того, она пока даже не представляет собой некоей философской целостности. Издаваемый в Англии авторитетный ежегодник "Research in Philosophy and Technology", а также авторы библиографических обзоров К. Митчем, Р. Маккей и П. Дурбин справедливо указывают на то, что большинство публикуемых сегодня в данной области работ во многом носят постановочный и фактогра­фический характер. Только одна из десяти публикаций, по мнению этих авторов, может быть отнесена к работам вы­сокого философского уровня, но и среди этих последних редко встречалась фундаментальная проработка коренных философских вопросов. Во многом это объясняется "мла­денческим" возрастом философии техники, отсутствием исследовательских традиций, систематичности в накоплен­ном знании, а также единства в применяемых терминах.

В свое время за решение различных проблем филосо­фии техники брались такие "гранды" философии XX века, как М. Хайдеггер, Г. Маркузе, Э. Дюркгейм, А. Бергсон, К. Ясперс, однако, даже им не удалось создать непротиво­речивые, целостные и систематизированные решения. Бо­лее того, своеобычный, намеренно усложненный язык про­изведений Мартина Хайдегтера, например, делал его рабо­ты почти недоступными для большинства практических инженеров. В трудах же Карла Ясперса, критиковавшего антропологические последствия технического прогресса Для индивида и общества, угадывалось сравнительно малое знакомство с критикуемым предметом. Стало ясно, что философская рефлексия в области техники требует специфической междисциплинарной подготовки исследователей,.

Основная проблематика исследований в философии техники. Любой обзор современной философии техники Неизбежно будет страдать фрагментарностью — поскольку это характерно для самой философской дисциплины, излагаемой лишь в виде статей и монографий, посвященных анализу наиболее значимых проблем в ее предметном поле. к их числу могут быть отнесены, кроме "чисто философских" споров об онтологическом и эпистемологии характере современной техники, такие проблемы, как последствия внедрения компьютеров и, в частности, возмож-


ность создания искусственного интеллекта; растущая сложность современной техники и связанная с этим необходимость ее оценки; связи между техникой и обществом наукой и природой; пути и перспективы дальнейшего развития техники, и др.

Проблема последствий компьютеризации общества построения искусственного интеллекта является одной основных в современной литературе по философии техники. Выделим ряд основных направлений в этой сфере. Во-первых, это работы, посвященные социальным последствиям компьютеризации. На Западе описанию данного феномена были посвящены сотни томов. Отмечается, что картина мира с внедрением современных компьютерных средств радикально изменилась практически во всех сфеpax жизни современного общества — от практики государственного управления до образования и культуры. Широко обсуждаются и проблемы, порождаемые этими изменения ми — такие, как превращение информации в своего рода глобальный "ресурс" человечества, потенциально возможный рост отчуждения человека в информационном обществе, изменения в социальной ткани такого общества. Философы этого направления пытаются выйти на социопрогностический уровень, не только описывая общество таким, какое оно есть, но и давая прогнозы его социальное развития. Классическим примером этого направления может служить Г. М. Маклюэн и его концепция "глобальной деревни".

Несколько в стороне от этих работ стоят труды, посвященные проблеме построения искусственного интеллекта связь которой с основными философскими вопросами очевидна. Возможности современных техническихсистем ввычислениях, распознавании образов, переводе, целенаправленном поведении настолько велики, что требуют переосмысления традиционной границы между человеческим "духом" и "машиной". Реакция философов на эту проблему состоит в утверждении того, что при любом, сколь угодно точном моделировании сущностныечерты человека ускользают от воспроизведения в компьютерной программе. Столь же традиционным является контраргумент о неисчерпаемых возможностях развития аппаратных средств и программного обеспечения, которые, несомненно, сделают такое воспроизведение возможным — и уже в ближайшем будущем.

Современные программные средства способны не только к обучению и самообучению, к такназываемому инте-

 

 


рактивному поведению и коррекции ошибок человека не и к самостоятельному поиску и получениюинформации. Та­кое поведение может быть осмыслено как сознательнее что уже само по себе вызывает определенные трудности Еще большие трудности может вызвать философская интерпретация поведения других программ — компьютер­ных вирусов, способных к самопроизвольному копированию, т. е. размножению, а также совершению иных дейст­вий, не зависящих от воли человека, а иногда и противоречащих ей.

Означает ли это, что человек создает некую новую жизнь, своего рода "духа в машине"? Защитником, этой точки зрения является сторонник бихевиористской инфор­мационной теории познания К. М. Сэйр. В своих книгах (напр. "Кибернетика и философия разума") он отстаивает точку зрения, согласно которой компьютер, а вернее, ком­пьютерная программа способна к действию, и, более того, к целесообразному поведению, типичному для людей. Отсюда следует, что такие продукты могут обладать созна­нием, что, в конечном итоге приводит к отрицанию разли­чий между природой физических и духовных явлений.

Конкурирующий подход означает, что машина (как и программа) создается человеком, и, в этом смысле является отражением той цели, которая была предварительна выработана человеком и которой она призвана служат. В этом случае способность машины (программы) к целесообразному поведению определяется ее создателями.

Вопрос о возможности построения искусственного интеллекта, равного, а возможно, и превосходящего чело­веческий разум, сводится к традиционному философскому вопросу о природе человеческого разума вообще, без решения которого создание искусственного интеллекта вряд ли представится возможным, поскольку, по меткому заме­чанию Г.Л. Дрейфуса, автора книги "Что может компью­тер? Пределы искусственного интеллекта", "То, что мы узнаем о пределах разума компьютера,. скажетнам многое и о человеческом интеллекте" Неожиданный выход из данной дилеммы предложил известный польский писатель-фантаст и философ Станислав Лем, предположивший, что магистральным путем развития для компьютеров будет мо­делирование не интеллекта, а инстинктов и тропизмов. С его точки зрения, развитие искусственного интеллекта. Приходит в противоречие с одной из коренных доминант всего технического прогресса — принципом целесообраз­ности, и поскольку многие, если не все, цели, стоящие пе-


ред разработчиками современных информационных систем, могут быть разрешены без обращения к принципу искусственного интеллекта,. постольку создание самого искусственного интеллекта становится задачей, представляющей второстепенный интерес. Таким образом, постановка задачи о последствиях создания искусственного интеллекта является не вполне корректной.

Несомненно, философский потенциал проблемы компьютерного моделирования человеческого сознания еще неисчерпан. Даже если предложить, что системы с искусственным интеллектом не станут столь же распространенны ми, как программы типа "Norton Commander" если допустить, что их создание представляет собой задачу, интересную лишь в академическом смысле, тем не менее ответ на вопрос о том, способны ли машины к самостоятельному мышлению будет еще долго занимать умы философов.

Особое место в современной "философской литературе занимают труды, посвященные оценке техники. Порожденная потребностями адекватного управления долгосрочными инвестициями в сложные и дорогостоящие технические проекты, проблема оценки техники является чрезвычайно острой. Заключается она в Том, что еще до реализации такого проекта мы с необходимостью должны представлять себе все последствия планируемой инновации. К чему приведет внедрение новой техники? Как оно скажется на экономической обстановке? На политической? На экологической? На здоровье населения? На его воспроизводстве? На безопасности страны? И т. д., и т. д.... И ответ надо получить еще до создания новой техники, потому, что исправление ошибок, допущенных на стадии проектирования, может обойтись чрезвычайно дорого, много дороже, чем изначальная стоимость самого проекта.

Оценка техники и была призвана учитывать социально значимые последствия второго и третьего порядка для масштабных технических проектов. При проведении проектных работ такого масштаба во главу угла обычно ставится один критерий — будь то инженерная целесообразность экономические соображения, соображения безопасности, и т. д. Идея заключалась в том, чтобы обеспечить целостность критериев эффективности проекта, преодолев eго фрагментарность на основе междисциплинарных исследований.

Однако, традиционные инженерные методы и критерии исследования здесь не срабатывают. Дело в том, что техника ценностно нейтральна, она, сама по себе, не может быть


ни плохой, ни хорошей. Что такое, например, автомобиль "сам по себе" — предмет гордости и престижа, способный обеспечить личности свободу передвижения,или же четы­рехколесный монстр, убивающий людей, отравляющий атмосферу? Каждый может сам ответить на этот вопрос однако, принципиально важно здесь то, что ответ не может быть выработан ни одним из методов, ни одной из инже­нерных дисциплин. Более того, этот ответ вообще не мо­жет быть выработан априорно и рационально, ибо он пол­ностью зависит от того набора базовых ценностей, из кото­рого вы и исходите, отвечая на данный вопрос. Таким образом качества и свойства, связываемые человеческим сознанием с техническим объектом, оказываются завися­щими в большей степени от самого этого сознания, чем от свойств самого объекта. А, следовательно, вторичные по­следствия технической инновации определяются не столько свойствами самого проекта, сколько ценностными характе­ристиками, причем, вопрос о "ценностной нагруженности" планируемой инновации оказывается критически важным.

Именно поэтому для работ по оценке техники потребо­валась не просто социологическая и методологическая, а философская основа. И на философском уровне эта про­блема обсуждалась в США в работах В. Байера, К. Парсела, Г. Портера, Г. Решера и др., посвященных проблемам аксиологии техники, методам ее оценки, совершенствова­нию планирования технических инноваций и т. д. Отмеча­лось, что совершенное, достоверное, теоретически обус­ловленное планирование технического прогресса было бы равнозначно попытке стилизации исторического процесса по некоему заданному образцу. Не говоря уже об издерж­ках, с коими неизбежно связана подобная попытка, кото­рые в демократическом обществе недопустимы. Оставляя в стороне необходимость таких методов контроля, отметим, что даже в такой "идеальной" схеме технической иннова­ции неизбежны ошибки — хотя бы на уровне принятия ре­шения. Где гарантии того, что это решение — "хорошее"? И, поскольку невозможно предвидеть изменение ценност­ных ориентации будущих поколений, нельзя гарантировать и того, что даже "хорошее" решение, принятое сегодня останется "хорошим" и для наших потомков.

Близко к этой проблеме примыкают дискуссии о так на­зываемом "инженерном идиотизме". Речь идет о таких тех­нических проектах, создатели которых допустили ошибку еще на стадии целеполагания, сознательно или бессозна­тельно, пренебрегая группой значимых факторов. В силу


этого, рационально и творчески разработанный проект при реализации порождает массу проблем, заставляющих со­временников усомниться в здравом уме его разработчиков Сомнения эти, как правило, беспочвенны. Дело в том, что инженерное знание, как и все человеческая практика, организовано в согласии с принципом разделения труда, поэтому, разработчики, будучи узкими специалистами, исходят в своей деятельности из методов, присущих их областям инженерной науки. Порождаемые же конфликт­ные последствия оказываются за пределами этих методов.

В обоих случаях речь идет о выработке критериев ра­циональности планирования технической инновации, не де­терминированных жестоко техническими, экономическими или политическими факторами. И именно потребностями синтеза весьма различных по своему происхождению дан­ных объясняется апелляция разработчиков к философским методам рефлексии, потенциально способным к построе­нию холистских представлений о предмете исследования.

Одной из "классических" философских проблем, подни­маемых философией техники, является вопрос о происхож­дении техники и о ее связи с природой и обществом. На философском уровне этот вопрос означает попытку иссле­дования процесса формирования новой техники — то есть процесса научно-исследовательских и опытно-конструк­торских работ Он аналогичен процессу исследования в науке, и, следовательно, может быть исследован с помощью гносеологических методов. Однако, поскольку тех­ника принципиально несводима только к "прикладному естествознанию", постольку существует принципиальная разница между созданием новой техники и процессом на­учного поиска. Так, например, целью создателей новой на­учной теории является выработка как можно более общей закономерности Создателей же техники подобное заботит мало, их целью является выработка конкретного технического решения Именно поэтому, в отличие от естествозна­ния, техника формируется как знание "ad hoc", для данного случая, что влечет за собой существенное отличие в гностических методах техники и науки.

Это различие лучше всего продемонстрировать на при мере всем известны вертолеты, без которых сегодня труд но представить жизнь современного общества. Технически проблема полета с помощью несущего ротора решена, к тому же во многих вариантах. Однако полного теоретического обоснования такого полета не существует, т.е. не создано теории расчета аэродинамики вертолетов, позволяю-


щей находить общие решения при их конструировании. Весь арсенал математических и инженерных методов этих расчетов состоит из частных решений, основанных на тех или иных допущениях "ad hoc".

Такое положение проистекает и из существенных раз­личий в подходах к исследуемому объекту, характерному для естествознания и техники Естествознание, стремясь постичь объективную, т. е. не зависящую от воли самого естествоиспытателя, картину мира, стремится минимизиро­вать те неизбежные искажения, которые вносит в мирозда­ние наличие самого естествоиспытателя. В технике же, для которой ее усложнение и совершенствование является основным гностическим актом, дело обстоит, как говорит­ся, с точностью до наоборот — объект исследования подле­жит достоянному изменению в ходе познания, причем как в соответствии с его ходом, так и в соответствии с волей своих создателей. К примеру, создавая новую модель само­лета, проводят ее исследование в аэродинамической трубе, и по его результатам конструкция может быть подвергнута определенным изменениям. Но изменения в конструкцию могут быть внесены не только на основе этих испытаний, они могутиметь вполне произвольный характер.

Таким образом, данная точка зрения состоит в том, что естествозвание и техника сугуборазличны по своим гно­стическим методам. Существуют и несколько конкурирую­щих точек зрения.

Одна из них сводится к тому, что поскольку современ­ная техника широко использует в своей практике достиже­ния развития науки, и, более того, поскольку различные сферы технического знания постепеннно эмансипировались до уровни "технических наук", постолькумы должны гово­рить не о "науке" или "технике" как о самостоятельных феноменах, а о едином феномене современной науки и техники. Эта точка зрения крайне популярна среди марк­систских исследователей в области философии техники, тем более, что она хорошо сочеталась сизвестным маркси­стским тезисом "о превращении науки в непосредственную производительную силу общества".

Вторая, несколько пародоксальная точка зрения, отстаивается немецким философом П. Янихом в его широ­коизвестной статье "Физика — естественная наука или тех­ника"? (в сб. "Философия техники в ФРГ". М., 1969). Яних тоже полагает, что наука сливается с техникой в некий комплекс Он утверждает следующее деятельность физи­ки, будучи основана на наблюдении, измерении и экспери-

менте, является технической деятельностью, а сама физика — в некотором смысле, разновидностью техники, описыва­ющей поведение тех или иных артефактов. С точки зрения Яниха, физика, как наука, основана на применении прибо­ров, которые суть технические артефакты. Более того, с точки зрения физики, научный результат становится тако­вым, когда мы от простого наблюдения объективных сущ­ностей можем перейти к их измерению. Но, согласно Яниху, любое измерение — суть способ для производства искусственных, то есть технических, явлений. Действитель­но, любая шкала по своей природе искусственна, являясь продуктом человеческой культуры. Это верно даже для та­кого феномена как время, которое рассматривается Янихом как объективное, но квантуемое в соответствии с тем­поральными представлениями человечества, выработанны­ми культурой. Наконец, физический эксперимент в его описании предстает перед нами как специальным образом организованный искусственный объект, поскольку для его постановки мы всегда должны технически реализовать те или иные условия эксперимента. Суммируя все, Яних де­лает вывод о том, что скорее естествознание должно быть понято как вторичное следствие техники, чем техника как применение естественных наук.

Вопрос о связи техники с природой и обществом в на­стоящее время является одним из ключевых. Традиционное понимание парадигмы технического прогресса как безгра­ничного процесса "улучшения" основывалось на двух базо­вых идеях, выработанных наукой и философией Нового времени. Первое из них — это представление о неограни­ченности природных ресурсов планеты, второе — пред­ставление о человеке как о "царе природы", призванном господствовать над нею. Оба эти представления являются ошибочными. Ресурсы планеты ограничены, причем их пределы ясно видны уже сейчас. А, следовательно, безгра­ничный экстенсивный рост невозможен. Кроме того, все большую популярность сегодня приобретает иное понима­ние места человека в природе, основанное на признании того, что человек — всего лишь часть природы, не имею­щий возможности существовать вне ее. Этим объясняется необходимость философского осмысления феномена тех­нического прогресса, т. е. связей между техникой, приро­дой и человеком.

По какому пути пойдет в будущем развитие техниче­ской цивилизации? И вообще, есть ли у нее это будущее, или же она рухнет под собственной тяжестью, окончатель-

но погубив биосферу планеты? Как связаны между собой технический и общественный прогресс? В частности, если технический прогресс замедлится или даже будет остановлен как это отразится на социальной ткани общества, не приведет ли это к стагнации и регрессу? И, говоря в более общих терминах, чем определено развитие в паре общество-техника, что является детерминантом прогресса?

Вот только немногие из тех вопросов, которые ставит сегодняшний день перед философией техники. Однозначного ответа на них не существует, и мы можем лишь выбирать между конкурирующими точками зрения.

Говоря о моделях детерминизма в социальном и технологическом развитии человеческого общества, отметим, что при всем многообразии таких моделей, их можно разделить на две большие группы — назовем их, вслед за Ф. Раппом, моделями "технологического" и моделями "цен­ностного" детерминизма. И хотя с точки зрения формаль­ной логики, эти две группы моделей исключают друг друга, обе они одновременно оказываются истинными, что будет ясно из дальнейшего изложения.

Различные формы технологического детерминизма пользуются завидной популярностью прежде всего в маркситской среде. Начиная с Карла Маркса, существует такое понимание хода исторического процесса, которое во главу угла ставит уровень технического прогресса. В марксист­ской теории это звучит так: уровень развития производи­тельныx сил (под ним понимается состояние техники данного общества) определяет уровень производственных отношений (то есть вся социальная картина того же обще­ства). Эта идея подвергается усовершенствованию с введением понятия "способа производства", который определяет "формацию". И тех, и других насчитывается пять — первобытно-общинная, рабовладельческая, феодальная, капита­листическая и, в перспективе, — социалистическая и коммунистическая как венец всей истории. Существенным тут является то, что технический прогресс понимается как некий квазиавтономный процесс, не зависящий не только от индивида, но и от общества в целом. Именно ходом этого процесса определяются все социокультурные изменения, происходящие в обществе. Истина, содержащаяся в таком подходе к пониманию исторического и технологического прогресса заключается в том. что действия людей не являются спонтанными я вполне свободными. Они ограничены тем набором средств, который предлагает им существующая в данном обществе технология. И, в этом смысле, сто-

 

ронники технологического детерминизма безусловно правы. К их числу Ф. Рапп относит таких крупных философов, как Ж. Эллюдь, Г.-М. Маклюзн, А. Хабермас и Г. Маркузе К ним можно добавить еще и главу франкфуртской школы Т. Адорно.

Сторонники противоположного направления, т. е. модели "ценностного" детерминизма, справедливо указывают на то, что развитие техники не есть процесс, подчиняющийся необходимости законов физического мира. Техника развивается на основе сознательной деятельности людей, и только благодаря этой деятельности. Деятельность же человека детерминируется аксиологически; следовательно, развитие техники однозначно определяется свободным выбором ценностей применительно к миру технического действия. Этот выбор можно трактовать как предельный моральный акт, не сводимый к внешним обстоятельствам.

Существенной трудностью для данной модели технологического развития является то, что магистральные на правления развития современной техники оказываются не зависимыми ни от социальных и политических систем, ни от господствующих в обществе религий с их развитыми ценностными; системами. Таким образом, модель ценностного детерминизма имеет столь же ограниченное применение, как и модель технологического детерминизма.

Однако, куда более существенной, чем проблема понимания детерминант технического и исторического прогресса, является необходимость выработки идеалов нашего дальнейшего развития. В отличие от вышеизложенных дескриптивных теорий, проблема построения приемлемых моделей развития является, нормативной и выводит философию техники на социопрогностический уровень. И xoтя точное планирование технического прогресса равнозначно попытке моделирования прогресса исторического, тем не менее, потребность в выработке новых идеалов является весьма острой.

Нормативные модели развития техники. Таких, в чем то взаимоисключающих, а в чем-то взаимодополняющих групп нормативных моделей было выработано несколько Рассмотрим некоторые из них.

"Традиционная модель,или модель НТР" основана на принципах технологического детерминизма. Эта модель была достаточно популярна на Западе и, в особенности, отечественной философии, где явно испытала на себе последствия лозунга "Догоним и перегоним". Данная модель весьма оптимистична и исходит из практически неограни-


ченной веры в торжество человеческого разума. Технологический прогресс в рамках данной модели понимается как высшее благо и основа всех позитивных социальных изме­нений. Утверждается, что скорость технического прогресса в последнее время ускоряется экспоненциально в связи с ростом науки (данный феномен и получил название НТР), и что такое же положение сохранится и в будущем.

Возражения, связанные с ограниченностью природных ресурсов и возможностей адаптации природной среды, в рамках данной модели, как правило, отметаются. Первое — на том основании, что человеческий разум, несомненно, сможет в исторической перспективе подыскать замену всем невозобновляемым ресурсам (подобно тому, как на смену энергетике, основанной на сжигании органического топлива должен прийти "мирный атом" и управляемая тер­моядерная реакция).

Второе возражение, связанное с ограниченной способ­ностью природы справиться с растущим техногенным воз­действием, оспаривается как на основе веры в мощь разума наших потомков, так и исходя из того наблюдения, что че­ловечество, начиная с того момента, когда впервые появи­лось оседлое земледелие, живет практически не в условиях "дикой" природной среды, но в условиях организованных, т. е. технологизированных, ландшафтов. Простейшим при­мером такого ландшафта может служить засеянное пшени­цей поле. И отсюда делается вывод о том. что техника, бу­дучи обращена на организацию "дикой" природы, сможет превратить ее во вполне приемлемую "среду обитания". Логика здесь примерно такая — пусть гибнут леса. а мы посадим парки. И отметается мысль, что варки могут по­гибнуть вместе с лесами...

Эта модель была популярна в нашей стране. Экстре­мальное ее выражение получило распространение как у нас, так и на Западе, и сводится к формуле "после нас — хоть потоп".

"Общая модель" основана на том минимальном ограни­чении спектра возможных технических проектов, которые вытекают из простейших соображений разумности, полез­ности, безопасности — или, по крайней мере, ограничении их возможного вреда. Эта модель вплотную сталкивается с основной проблемой современной техники, которая заклю­чается в том, что побуждаемые необходимостью, мы при­нимаемся за реализацию масштабных и долговременных технических проектов, не зная точно, к каким последст­виям приведет их реализация. В рамках данной модели


основное Внимание уделяется разработке методов оценки техники, о которых говорилось выше. Технический прогресс неизбежен, утверждает данная модель, однако), менеджер, принимающий решение о технической инновации, да будет просвещен и предупрежден." Эта модель является одной из превалирующих на Западе.

"Модели ограничения" представляют собой группу моделей, основанных на необходимости ограничения либо человеческих потребностей, либо на ограничении масштабов технических проектов, основанном на изучении тех критических порогов, за которыми совершенствование техники приносит скорее вред, нежели пользу Модели первого вида обычно предлагаются для исполнения развивающимся странам, учитывая их ограниченность в средствах и бурный рост населения Модели второго вида предполагают, что поскольку одни и те же человеческие потребности могут быть удовлетворены с помощью техники самых различных видов, то следует внимательно изучить их, и применять те, которые приносят меньше вреда. Так, например, современный рекорд скорости для автомобилей вплотную приблизился к скорости звука, но большинство машин потребительского класса имеют предельную скорость ниже 180—200 км/час, ибо за этим пределом резко возрастает опасность их эксплуатации.

В своей конечной ипостаси данная модель превращается в "экстремистски — экологическую модель", основанную на представлении, что человечеству необходимо отказаться от преимуществ по отношению к природе и жить простой жизнью предков Эта модель не очень популярна даже среди самих "зеленых".

Литература

Философия техники в ФРГ. М., 1989. Новая технология и организационные структуры.М.,1990.

Эллюль Т. Технологический блеф//Это человек.1995.





Поделиться с друзьями:


Дата добавления: 2014-12-27; Просмотров: 451; Нарушение авторских прав?; Мы поможем в написании вашей работы!


Нам важно ваше мнение! Был ли полезен опубликованный материал? Да | Нет



studopedia.su - Студопедия (2013 - 2024) год. Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав! Последнее добавление




Генерация страницы за: 0.051 сек.