Исследование - инструмент выработки отношения к гипотезам 3 страница

I.3.1. Фальсифицируемость как предполагаемый критерий демаркации

Одна из наиболее известных попыток построить критерий демаркации была предпринята К. Поппером: научное высказывание (в отличие от ненаучного) может быть фальсифицировано, т.е. обоснованно опровергнуто. Научное высказывание должно быть не только доказано; для него должно быть определено “непустое множество потенциальных фальсификаторов”, т.е. утверждений, логически несовместимых с фальсифицируемым. С этой точки зрения ненаучная теория не может быть опровергнута, а научная должна быть потенциально опровержима. Фальсификация может считаться состоявшейся только в том случае, если надежно установлен “воспроизводимый эффект, опровергающий теорию” [Поппер, 1983, с. 115]. Опровержение, как и подтверждение, должно строиться в соответствии со всеми научными нормами и ценностями (см. разд. I.2), т.е. быть обобщенным, надежным (воспроизводимым), непротиворечивым и т.д. Фальсификацию следует отличать от выявления каких-либо несогласованностей, которые могут быть устранены коррекцией теоретического построения и не опровергают его [Лакатос, 1995].

Очевидно, что критерий фальсифицируемости предписывает авторам не только готовность к риску проверки и допущение опровержимости теории, но и эксплицитную формулировку предполагаемого способа опровержения концепции. К. Поппер предложил критерий фальсифицируемости как способ избежать трудности логического обоснования индукции. Действительно, сколь угодно много полученных подтверждений не гарантируют неподтверждения при последующих проверках. В этом отношении критерий фальсифицируемости более надежен, чем критерий подтверждаемости.

Критерий фальсифицируемости направлен на выявление не только уязвимых пунктов в теоретических конструкциях, но и альтернативных концепций и тем самым ориентирует на проведение совершенно конкретных исследований, предопределяя направление развития парадигмы.

Следует различать развитый фальсификационизм и его ранние формы, такие как догматический фальсификационизм (см. подробно в [Лакатос, 1995]), который (1) признает приоритет эмпирических составляющих исследования над теоретическими: “теоретик предполагает, экспериментатор - во имя Природы - располагает” [Лакатос, 1995, с. 17]; (2) отвергает теории исключительно на основе эмпирических опровержений и требует непосредственного отказа от теории при столкновении с опровергающим фактом; (3) рассматривает фальсификацию как результат противоборства определенной концепции и эмпирического результата, который может привести к отказу от этой концепции. Именно для этого варианта фальсификационизма характерно неправомерное упрощенное представление, что факт способен опровергнуть теорию, и это упрощение традиционно используется для критики и отвержения самой идеи фальсификационизма.

С позиции развитого фальсификационизма (1) исследование, факт, сама процедура фальсификации представляет собой единство теории и эмпирии (см. подразд. Факт); (2) для отвержения теории на основе фальсификации необходимо соблюдение всех нормативов выполнения исследования, включая критерий воспроизведения результатов (см. разд. Ценности); (3) в процедуру фальсификации включены как минимум две теории, фальсификация - не способ устранения теории, а прием выбора между альтернативными концепциями (см. подразд. Исследование, Гипотеза).

Критерий фальсификации действительно эффективен и принимается во внимание - в тех случаях, когда выполнены все нормативы доказательства фальсифицированности концепции. Так, принятие второго начала термодинамики, несмотря на то, что это, строго говоря, не закон, а эмпирическая закономерность, фальсифицировала все множество концепций, предполагающих осуществимость “вечного двигателя”.

Важно заметить, что в рамках любого теоретического построения, парадигмы существуют положения, которые не доступны фальсификации в рамках данной теории, ими являются, например, аксиомы и постулаты. Это доказывается знаменитыми теоремами К.Гёделя, первая из которых (теорема о неполноте) утверждает, что любая формальная система неполна, т.е. содержит утверждения, истинность или ложность которых невозможно доказать в терминах самой системы; эта теорема была им доказана для систем, содержащих арифметику, однако позже область применимости этой теоремы была расширена. Вторая теорема Гёделя говорит о невозможности выявления непротиворечивости формальной системы средствами самой системы. Заметим, что эти ограничения не отменяют потенциальной опровержимости таких конструкций при включении данной теории в более общую теоретическую систему (см. [Клайн, 1984, Клини, 1957]).

Принятие критерия фальсифицируемости логически несовместимо с пониманием истины как ценности классической науки (см. подразд.), поскольку этот критерий связан с фундаментальным положением о принципиальной погрешимости любого результата научного исследования, центральным положением фаллибилизма *. Следует отличать фаллибилистское значение критерия фальсифицируемости от скептицизма. Скептики отрицают саму возможность существования обоснованного знания. Скептицизм не видит различий между научным, религиозным, обыденным знанием, мистическим опытом и любыми другими формами знания. В этом отношении к скептицизму близка точка зрения П.Фейерабенда [1986].

Сформулировав принцип фальсификации, К.Поппер дал логическое обоснование нормам, зародившимся еще в исследовательской практике классического периода развития науки. Познавательные логические приемы, близкие по смыслу к критерию фальсификации применялись и до его эксплицитной формулировки К.Поппером. Сама логика выявления каузальных связей в исследовании изначально строилась как последовательное отвержение предполагаемых факторов/причин. Так, И.Кеплер пришел к представлению об эллиптичности орбит планет в результате отбрасывания трех других гипотетических кривых (а всего – четырех гипотез из пяти) (см. раздел ГИПОТЕЗА). В.И.Вернадский отмечал, что “неверные звенья нашего научного мировоззрения входили в него, пока не была доказана их невозможность..” (выделено В.И.В) [Вернадский, 1981, с. 43]. Ч.С.Пирс (1839-1914) философ, математик и физик, задолго до К.Поппера пришел к заключению, что “самая лучшая гипотеза, то есть наиболее привлекательная для исследователя, - это та, которую легче всего опровергнуть, если она ложна” (цит. по: [Фримен, Сколимовский, 2000, с. 271]). Фальсификационистские суждения при оценке собственной концепции высказывал А.Эйнштейн: «Привлекательной стороной этой теории является ее логическая завершенность. Если какой-либо ее вывод окажется неверным, то она должна быть отброшена; какая-либо модификация ее, не нарушающая всей структуры, представляется невозможной» [Собр. в 4-х томах, т. 1, 680. (проверить цитату, указать год написания)]. Заметим, что это высказывание соответствует ранним формам фальсификационизма – «догматическим». Принцип фальсификации прошел длительный и сложный путь развития - от его стихийного применения в практике исследований к “догматическому” фальсификационизму (см. [Лакатос, 1995]), и далее - к современным его формам.

Мы полагаем, что критерий фальсифицируемости не изобретен К.Поппером, а открыт им как общая черта разнообразных практик. Именно устранение, а не коррекция альтернативных решений (“гипотез”) является основным приемом селекционной работы в животноводстве и растениеводстве; в судопроизводстве коррекция гипотез, предложенных обвинением и защитой, не допускается, для их изменения требуется организация нового процесса и т.п. Важно, что критерий фальсифицируемости находится в соответствии с принципом эволюции (см. разд. II.2) [Александров, Максимова, 1997а].

Таким образом, применение принципа фальсификации, является необходимым признаком научного знания, но его недостаточно для разделения научного и других форм знания: фальсификация является эффективным приемом отбора предположений в различных областях практики и именно поэтому не обеспечивает адекватного решения проблемы демаркации.

I.3.2. О специфичности социальных институтов науки

Внутринаучные социальные институты определяют нормы, установки, приемы деятельности субъектов, соответствующие целям и реализующие ценности науки как единой социальной организации. Многие институты, обеспечивающие деятельность науки, характерны и для других социальных структур, но решают в рамках науки специфические задачи. Так, опора на авторитет в социальных организациях неизбежна. Однако в научном сообществе ориентация на авторитет не только не является признанной ценностью, но даже нежелательна, поэтому канализируется сообществом в желательном направлении через институт премий, например Нобелевской премии, через включение специалистов в ученые и экспертные советы, присвоение почетных званий, выполнение научных квалификационных норм, т.е. приемами, “легитимизирующими” влияние авторитета (см. [Александров, Максимова, 1997а]).

Валидность научного знания обеспечивают специальные институты — вспомогательные дисциплины: различные формы логики, статистики, разные наборы правил, нормативы проведения исследований. Следует подчеркнуть, что эти институты обеспечивают рутинные операции научного познания и не имеют самостоятельного значения вне рамок науки. Можно предположить, что специализация служебных дисциплин будет углубляться и далее. При этом уже сейчас достаточно сложно назвать точный аналог этих институций в других областях познания.

Заметим, что некоторые структуры, сформированные в рамках науки и других социальных институтов, имеют общий генез (см. разд. I.1.) поэтому их сходство может быть весьма значительным. Сопоставимость процедур расследования (институт права) и исследования (институт науки) очевидна. Расследование преступления обеспечивает суд эмпирическим материалом, надежность и объективность которого используются для выработки отношения к альтернативным гипотезам о виновности и невиновности обвиняемого. В европейских правовых системах суд оперирует этими гипотезами вполне в соответствии с методологией К. Поппера (см. подразд. I.3.1), поскольку цель суда состоит в фальсификации одной из этих гипотез, причем их коррекция на протяжении текущего процесса не допускается (о различии современных институтов права и науки см. подразд. I.3.2). В рамках институтов права и науки строго определено, что следует считать фактами, (для права — свидетельскими показаниями, материальными уликами), четко определены ограничения способов их получения и правила установления истинности. В институте права такие правила даны в специальных кодексах (например, Уголовно-процессуальный Кодекс), в науке — в учебниках, в правилах публикаций, в форме ценностей, разделяемых членами научного сообщества. Заметим, однако, что если в институте права за нарушение правил проведения расследования специалист несет формально определенную правилами ответственность, включая уголовную, то в науке не сформировано надежных способов расследования случаев нарушения, мошенничества — от включения в авторы свадебных генералов, до простых подтасовок (см. [В мире науки, 1992, №3, с. 85-88; 1991, №8, с. 86-87]).

Различие этих институций проявляется, в частности, в несовместимости актуальных понятий “истина” в праве и “истинность” в науке (см. подразд. I.2.6), которые и в том, и в другом случае включены в число основных ценностей. Научные эксперты формулируют результаты научной экспертизы в соответствии с оценками истинности результатов в вероятностных терминах, например: “Вероятность ошибочного суждения составляет 5%”. Такое решение невозможно применить в судопроизводстве, поэтому юридическая процедура опирается на иную ценность — “истину” и требует абсолютных суждений. Поэтому результаты экспертизы, полученные при помощи генетического анализа, детектора лжи и др., принимаются судом лишь к сведению, как факультативные доказательства (см., например, [Хьюбер, 1992]).

Рассмотренные характеристики науки как социального института показывают, что проблема демаркации не может быть решена введением какого-либо одного “главного” критерия, например, критерия фальсифицируемости знания. Принадлежность какого либо специалиста, группы специалистов, парадигмы, концепции и т.п. к “сфере научного знания” определяется по тому, насколько ими разделяются основные научные ценности принятые научным сообществом, насколько они вовлечены в специфичные для науки институции.

I.3.3. Вненаучное и паранаучное знание

Используя принцип фальсифицируемости, а также нормы и ценности, регулирующие деятельность научного сообщества, можно проиллюстрировать специфику научного знания.

Дата добавления: 2014-12-27