Камлание шамана 2 страница

Черный пень - место гадания,
Большое место, где можно узнать о смерти и жизни (человека). Черная дорога, глубиною до палиц (седла),
Черная дорога, по которой скачут старцы
Черная игра, на которой бывают старцы,
[Анохин, 1924, с. 85]

Второе препятствие еще грознее:
Черное игрище, трепетное.
Квадратное чугунное гумно;
Священная, четырехгранная наковальня;
Черные щипцы, непрестанно смыкающиеся и размыкающиеся;
Звучащий черный молот,
Гремящий черный мех -
Творение Отца моего Эрлика!
Место, обессиливающее больших шаманов,
А у дурных шаманов голову берущее.
Когда он в благоприятное время дает милость,
Тогда мы проходим это открытое место,
Место, где в неблагоприятное время
Человеческая голова берется.
[Анохин, 1924, с. 85-86]

На остальных препятствиях шамана и его сверхъестественных помощников "ждали" "черные яры, через которые не проходил голос", "кишащие черные лягушки", "кишащие черные живоглоты", "рычащие черные медведи", "кипящее черное озеро, кипящий черный ад", "место, где девять быков ведут бой между собой" и т. д. (с. 86- 87). А на последнем препятствии

Бледные живоглоты,
С зеленеющими бедрами.
Берег синей реки,
Берег Тойбодыма,
Девяти рек поклонное... место.
Умар-тымар - девять рек (есть) поклонное место.
Река Тойбодым
Устье девяти рек;
Берег устья рек
С каменным дворцом и ставкой (резиденция хана).
С дворцом из черной глины
У Кан Эрлика,
Железная коновязь, с бледной головой и цепью.
Пловцы-багорщики Эрлика-бия и стрелки, убивающие козлов,
У дверей тех собрались.
[Анохин, 1924, с. 87-88].

Прибыв к Эрлику-хану, шаман вел с ним переговоры:
Эта моя жертва пусть вам вручится.
Голова моя да здравствует!
Назад оглядываясь, не вынуждайте славословить.
Всегда давайте вашу милость.
Отцу моему Эрлику кланяюсь
Если три года проживу в покое,
Еще жертва ваша пусть дойдет (до вас).
Вы обессиливаете и хорошего шамана,
Когда доходит ваша хорошая милость,
Тогда мы делаемся седыми, уважаемыми
(старичками, доживаем до старости).
Отец Эрлик да даст благословение!
[Анохин, 1924, с. 88].

На этом заканчивалось "путешествие" в нижний мир. К сожалению, в записи А. В. Анохина отсутствует описание обратной поездки шамана в средний мир. Он сразу перешел к освещению его действий по "прибытии" в аил, где проводился обряд. Здесь шаман принимал поданную хозяином трубку и отвечал на вопросы о результате камлания. Затем он обращался к духу-хозяину бубна и другим личным покровителям, благодарил их, просил благосклонности и отпускал:

Созданные богом обручи мои (духи покровители)
Расходитесь (как облака в небе исчезают).
Обруч вихорчатой головы моей,
Хозяин "птичьей шапки" пусть (тоже) выйдет
Имеющие разновидные сто жгутов
Обручи (покровители) моей надетой одежды,
Расходитесь,
Уговоритесь с грозным тесем моим Ханом.
Шестью предками моими призываемый (Абу-Хан)!
К Абу-Хану, белой заре прислонитесь.
Грозный мой шаман, Качы-шаман!
Ты славословил жестокого, великого и грозного Эрлика.
Дяди мои (по отцу): Тиинэш-шаман,
Сурдык-шаман, Маныш-шаман.
Эр-Саадак-шаман, у которого ружье - лучок:
Кёстёй-шаман, имеющий колокольцы и бубенцы.
Тош-шаман, имеющий солнечное сияние
От жестокого, великого и грозного Эрлика,
До зари занимайтесь славословием!
[Анохин, 1924, с. 90-91].

Если шаманы защищали людей от действия Эрлика путем жертвоприношения, то "рядовых" злых духов выгоняли из аила с помощью ару кермесов - кровных кермесов - духов умерших родственников(с. 26-27).

Алтайские шаманы совершали обряды, посвященные духам среднего мира, например хозяину Алтая. Оно проводилось, так же как и мистерии, посвященные божествам-небожителям. Шаман вначале обращался к хозяину огня, Дъайыку, своим предкам и т. д. Затем он "отправлялся" к Алтаю. По пути к нему также существовали различные препятствия, которые он одолевал с помощью собственных покровителей (с. 80-84).
Животных, которые предназначались духам, алтайцы не резали, а душили. Если "животное умертвить обычным способом, то сюр его через рот исчезнет, и жертва не достигнет своей цели" [ААН СССР, ф. 202, оп. 1, д. 20, л. 13.]

Материалы А. В. Анохина об обрядах алтайского шаманизма во многом дополняются и подтверждаются данными Л. Э. Каруновской. В своих публикациях она дала "изображение трех частей вселенной: неба, земли и подземного мира" и подробное описание пути следования шамана в подземный мир к Темир-Хану - одному из сыновей Эрлика, и во втором рисунке путь шамана в область Дъери-Су [Каруновская, 1935, с. 160-183]. Комментируя рисунки, она привела очень интересные сведения о видах жертвоприношения различным духам.

Так, Бай-Ульгену, сыну Кёгё Мёнкё (Вечного синего неба), члены родов ёёлип, модор, танды, аара, мунгол и тёрбёт приносили в дар "три ведра свежего кобыльего молока или чегень. На другой день - светло-серую лошадь и белого барана" (с. 175). Дъери-Су - главному божеству среднего мира - посвящали рыжую лошадь, белого барана, араку, молоко, чегень и светлую ткань (с. 164). Обитателю девятого слоя подземного мира, сыну Эрлика - Ерке Солтону, верующие преподносили черную козу. Мясо съедали, а кости складывали на специальный жертвенник, сделанный из колышков. Шкуру использовали на разные хозяйственные нужды. Эти обряды проводились зимой (с. 178). Заканчивая описание исполнения религиозных ритуалов алтайскими шаманами, необходимо отметить, что они были, естественно, малоэффективными. После этих действий редко наступало выздоровление, "бывают обратные случаи: больному делается хуже и хуже. Больной, однако, продолжает лечение,- переходит от одной жертвы к другой, от одного кермеса к другому, усугубляет молитвы и постепенно увеличивает ценность приносимой жертвы. В таких случаях богатое семейство приносит в жертву до семи скотин, а бедное - до пяти. Но эта норма, по мере надобности, увеличивается и иногда доводит больного до полного разорения" [Анохин, 1924, с. 26]. Ночные мистерии шаманов и шаманок оказывали большое влияние на верующих. "Тяжелую картину,- писал А. В.Анохин,- нам пришлось наблюдать в поселении Сайдыс, когда шаманка Елёнгчи сообщила присутствующим, что духи шлют угрозы ее аилу и намерены послать смерть на одного из членов ее семейства. Всех охватил ужас и раздался плач" (с. 29).

Кумандинпы. По кумандинским поверьям, для того чтобы злые сверхъестественные существа не трогали людей, нужно было приносить в жертву домашних животных. В этих же целях совершать кропление "брагой из ячменя или муки. Такой брагой шаман "угощал" нечистых духов, вызвавших болезнь, требуя вернуть душу (юрген-чула) человека. Если кам шаманил над больной женщиной, то он "подносил" главному духу подземного мира-Эрлику - семь чашек с брагой, а если совершал камлание над мужчиной, то девять чашек браги". Брагу преподносили им как выкуп за душу больного. К Ульгену и родовым духам-покровителям кумандинские шаманы обращались, испрашивая удачу на промыслах, урожай хлебов, здоровья людям, приплод скоту и т. д. Этим божествам "приносили в жертву лошадь соловой, серой, каурой, игреневой масти" (с. 160- 161). Обряд у кумандинпев "мало чем отличался от жертвоприношений других алтайских племен" и носил "общественный родовой характер....Лошадь, предназначенная в жертву арыг тёс (чистым, добрым божествам), считалась неприкосновенной. На ней нельзя было работать или ездить. Женщина не могла вообще к ней прикоснуться. При экзогамности браков женщина была чужеродкой в данном сёёке" (с. 161). Проведение обряда кумандинцы организовывали "ранней весной и реже осенью". В нем отчетливо прослеживаются пережитки еще не полностью изжитого культа духов-покровителей рода.

Хакасы. Наиболее подробная запись камлания хакасских шаманов была сделана Н. Ф. Катановым в 1896 г. Любопытно, что обряд совершал койбальский шаман Улкан Алоктоев, а пригласил его са-гаец Апчай Итпалин. Вечером перед камланием по указанию шамана закололи холощеного белого барана. Мясо его сварили. Затем в почетном переднем углу юрты поставили высокий стол, который сперва накрыли шкурой барана, принесенного в жертву, а сверху постелили белую кошму. На этот стол поставили в деревянном корытце свежесваренную баранину, в другом корытце - творог, а также в нескольких посудинах и бутылках араку - самогон из молока. Шаман велел открыть все бутылки, объяснив, что "пар" от еды и водки поднимается в жертву к духам. В юго-западной части юрты постелили для шамана черную кошму. На южной стороне юрты была протянута веревка, на которую повесили девять предметов одежды - рубахи, платки, пояса. Это тоже была жертва духам. Во дворе была привязана священная лошадь ызых - конь, принесенный в жертву живым духу-покровителю рода и считающийся принадлежащим ему. Конь, согласно обычаю, был украшен ленточками.

Перед камланием один из присутствующих подсушил над огнем бубен. В начале камлания шаман Улкан снял рубаху, и на него надели шаманскую шубу. Шапку Улкан надел сам, и с этого момента, как верили хакасы, он перестал быть обычным человеком, а стал лицом, способным совершить жертвоприношение духам. Следующим обрядовым действием шамана Улкана было "угощение" различных духов. Для этого ему подали ложку и чашку, наполненную "чистой" аракой, которую еще никто из простых смертных не пробовал. Шаман, получив водку, побрызгал ложкой сперва в огонь - духу-хозяину огня, затем в сторону дымового отверстия юрты - духу неба, в передний угол - духу-хозяину юрты. После этого он пошел по кругу по ходу солнца и "угостил" всех "хозяев" речек и гор сагайских и койбальских степей. После "кормления" духов Улкан произвел обряд гадания чашкой. Смысл его заключался в том, что гадающий подбрасывал чашку и по тому, как она падала на землю - дном вверх или вниз, "определял", каким будет результат будущего камлания. У Улкана чашка "села", т. е. легла дном вниз, что было сочтено за благоприятное предсказание. Закончив гадание, шаман подобрал из числа присутствовавших двух помощников. Они должны были помогать ему в необходимых случаях во время камлания. Затем Улкан попросил всех сидевших в юрте не спать, так как, если они уснут, ему будет трудно в ходе обряда, в особенности при подъеме на горные хребты. Потом он уселся в юго-западной стороне юрты на черную кошму и, взяв в левую руку бубен, а в правую колотушку, начал камлание. Сначала он стал глубоко вдыхать в себя воздух и призывать себе своих помощников - тёстар - на время "путешествия" по горам.

Вся мистерия длилась до четырех часов утра. Исполнитель ее уделял на курение табаку и питье воды очень немного времени. В течение ночи было пять-шесть таких остановок, на которые затрачено 8-10 минут. В основном шаман пел стихи, обращенные к духам - горному, водяному и духу огня. После каждого четверостишия он очень искусно вбирал в себя воздух, чтобы легче пелось следующее четверостишие. Верующие такое втягивание в себя воздуха называли "вбиранием сил, вливаемых в шамана его помощниками". В заклинаниях говорилось о каждом духе: где он живет и где любит отдыхать, на каком коне ездит, каким кнутом погоняет коня и в каком море поит своего коня; на какой постели он спит и каким одеялом укрывается; в какой костюм он одевается и какую шапку носит; кому покровительствует и помогает; какие приносятся ему жертвы и какие кони, коровы, овцы ему посвящаются; куда он ездит и где кормит своего коня. Если шаман не выполнит этой программы, то его старания не всегда будут удачны, так как дух (эзи) недостаточно будет уговорен и умилостивлен.

В ходе камлания шаман Улкан чаще обращался к горному духу, так как обряд был посвящен ему. Ночью обнаружилось, что часть женщин уснула. Их шаман разбудил, ударив по одному разу колотушкой для бубна.

Шаман выпил водки один раз и поблагодарил хозяина, прочтя ему традиционное хакасское благопожелание: "Да будешь ты долголетен и да возвысится твой род. Живи (в счастии) до тех пор, пока не побелеют твои черные волосы! Пусть жилище твое наполнится твоим потомством, а дворы твои пусть наполнятся скотом! Стопы твои (по пути жизни) да будут тверды, как древесная накипь, отражения твои (врагов) да будут крепки, как железо". Хозяин в ответ произнес "чоктаныш ползын! - да будет так, как ты сказал" [Катанов, 1897, с. 29].

Далее, читая третью молитву горному духу, Улкан попросил всех присутствующих помогать при пении, и все вторили ему в унисон около получаса. Перестали петь тогда, когда шаман уже "взобрался" на последний хребет, за которым живет дух, которому была принесена жертва. У этого духа шаман "узнал", что нужно для сохранения жилища и семейства Апчая.
В конце камлания шаман вначале сбросил в себя шапку, потом отставил бубен и колотушку, затем снял свой ритуальный костюм. На него накинули его обыденный армяк, и он стихами сообщил о своем возвращении из поездки к хозяину горы и несколько раз с шумом выдохнул, изображая этим, что он "отпускает" своих духов-помощников. Все камлание Улкана продолжалось в течение 5 часов. За это время он трижды обходил юрту по ходу солнца. Н. Ф. Катанов отметил, что Улкан, заклиная духа огня, "сидел на кошме перед огнем; обращаясь к горному духу, он ходил вокруг огня и, обращаясь к водяному духу, стоял в юрте, лицом на юг, так как Абакан приходился на юге от юрты; перед дверью юрты он стоял тогда, когда нужно было звать горного духа, как ехать к нему. В последнем случае дверь должна быть открыта" (с. 30).

Верующие принимали активное участие в совершении обряда. Так, когда Улкан сообщил, что вскоре умрет один человек, то присутствующие попросили его, если возможно, предотвратить несчастье. Когда Улкан предсказывал что-нибудь приятное, то верующие высказывали свое удовлетворение (с. 22-30).

Другое домашнее жертвоприношение наблюдал Н. Ф. Катанов 10 июля 1896 г. в юрте сагайца Александра Чертыкова, жившего недалеко от упомянутого выше Апчая Иптанина. Обряд проводила шаманка Сотканг, по происхождению тоже койбалка. Ее пригласили в связи с болезнью ребенка. Подготовка к обряду была проведена в основном так же, как и при камлании Улкана. Лишь было увеличено количество одежды, повешенной на веревку в виде жертвы,- не девять, а девять и семь. Кроме того, для духа-хозяина огня, которому посвящался конь, была, приготовлена особая жертва: семь небольших березовых веток, к каждой из них присоединено по кусочку сала и по одной полоске красной и белой материи. Перед камланием хозяин окурил юрту дымом богородской травы. Сценарий обряда был почти идентичен описанному выше. Н. Ф. Катанов счел необходимым отметить, что шаманка была очень дряхлой-около 70 лет, при ходьбе опиралась на палку, а прокаылала она с 22 ч 30 мин до 3 ч 15 мин. За все время она лишь по одному разу пила воду и водку и трижды курила. За совершение обряда шаманке дали шкуру барана и заднюю часть его туши (с. 35-37).

Качинцы. Действия и молитвы качинских шаманов во многом совпадали с койбальскими. Обряд тоже исполнялся в аиле ночью. Шаман садился на подстилку из белого войлока, положенную на мужской половине аила. Он окуривал свой бубен дымом богородской травы и подсушивал его. Затем призывал личных духов-помощников и совершал "путешествия" к существам, причинившим вред семье. Во время камлания шаман просил "духа огня" быть благосклонным к нему, восхвалял замечательные качества своих пособников, которых угощал аракой. В заключение он проводил обряд гадания чашкой [Островских, 1895, с. 337, 342-347].

Качинские шаманы для избавления от болезней посвящали духам различных животных и делали многочисленные изображения, имеющие сакральное значение. Например, духу огня посвящали рыжую кобылицу. Она никем не использовалась для верховой езды [Катанов, 1907, с. 547, 575]. Культ коня, возможно, является трансформированным шаманизмом обрядом культа сверхъестественных духов-покровителей рода. Если раньше качинцы животных посвящали только божествам-покровителям рода и племени, то в период разложения родовых отношений стали "дарить" коня любому существу, "причинившему" серьезную болезнь.

Качинские шаманы при недугах людей изготовляли разнообразные онгоны (тестер), в которые воплощали духов, якобы защищавших от нападения враждебных различных существ (см. фото 20). Их существовало, "не менее 20, а может быть и более названий" [Островских, 1895, с. 338].

Сагайцы. У сагайцев шаманы совершали обряды так же, как и у других этнических групп хакасов. Они, как и качинские, в качестве своеобразных икон использовали изображения божеств-покровителей [Катанов, 1907, с. 594-596] (см. фото 20).

Шорцы. Шорские шаманы камлали, по мнению С. Е. Малова, невнятно, их пение, заглушаемое грохотом бубна, было в большинстве случаев непонятно присутствовавшим на их мистериях. При болезнях шаманы умилостивляли духов, угощая кашицей "священных кукол" (кызрак) из шкурок белки, колонка и некоторых птиц. Эти изображения "хранились в амбарах и приносились в дом только в день камлания шаманов. При проведении ими обрядов христианские иконы перевертывались лицом к стене или завешивались шалью" [Малов, 1909, с. 40-41].

Тувинцы. Характерными для тувинского шаманского культа являлись "различные умилостивительные и испрашивающие благополучие и удачу жертвоприношения духам, широкая лечебная практика, прорицания и гадания". В обязанности шамана входило "установление" диагноза, производимое им путем камлания, когда он, благодаря своим сверхъестественным свойствам, "узнавал" причину заболевания и пытался вылечить пациента. При лечении шаман либо разыскивал и возвращал "ушедшую" от человека душу, либо изгонял из него злого духа [Потапов, 1969а, с. 348-349]. Такая краткая характеристика камлания тувинских шаманов, сделанная Л. П. Потаповым, совпадает с приведенными выше описаниями исполнения шаманских обрядов у других тюркоязычных этнических групп.
Конкретных сведений о мистериях тувинских шаманов немного. Но они также свидетельствуют о сохранении тувинцами ряда обще-тюркских обрядов. Так, животных, приносимых в жертву духам, обязательно убивали путем удушения [Кон, 1904, с. 30]. Их шаманы "вселяли" своих духов-помощников в привески костюма и "оживот воряли" основные атрибуты для камлания. Например:

Я, шаман, призывал Хоор-Албыса (т. е. духа горы Хоор-Тайга).
С неба спускайся,
На мое темя прыгай,
Собирайтесь отовсюду (или со всего света)
На спине моей играйте,
Приходите к огниву и ножу,
Сквозь вселенную посмотрите,
Со всего мира смотрите,
Из птичьих перьев моя шапка (шаманская).
Пусть в небе Курбустана достает
Мой пестрый (с эренями) шаманский
плащ (который) одел на себя.
Самца рыжего (иноходца?) поймал.
Крутись как мельничное колесо,
Как мираж, протянись далеко.
Красный огонь зажги,
Огонь-пламя высеки (огнивом),
Длинный корпус (или тело) мой, протянись.
В беге и борьбе соревнуемся.
Дуй со всех сторон (или туда и сюда),
С вихрем взвивайся,
На верху моих плеч,
Черные молодцы - колокольцы, звените!
На верху моих лопаток,
Выплавленные из железа мои колокольцы.
[Потапов, 1966, с. 53] -

Упомянутые в данном заклинании "огниво" и "нож" - это привески на таманском костюме, а "рыжий самец" - бубен. Тувинские шаманы в заклинаниях тоже всячески подчеркивали могущество своих духов:

Со свистом идут мои духи,
Шепчутся (мои духи).
С раздвоенным языком мой аза (т. е. черт),
Его язык никто не переспорит.
Мальньких детей не нарушая сна покоя,
Скот не пугайте.

Или:

Стремительно паривший,
С письмом в крыле,
С цифрой в перьях,
В красную кровь садившийся
Паривший в небе,
Тощий черный мой ворон,
Паривший, перевертываясь (в воздухе),
Голодный черный мой ворон,
Посланец (гонец) белого и черного (бубнов)...
[Потапов, 1960, с. 323].

В конце XIX - начала XX в. тувинские шаманы участвовали в проведении религиозных празников посвящения скота духам почитаемых родовых игр. Эти обряды относились к древнему дошаманскому культу, который "у народностей Саяно-Алтая отражал родовую собственность на различные земли (промысловые угодья, кочевья и пастбища), существовавшую в прошлом и местами сохранившуюся до начала нашего века" [Потапов, 1969а, с. 358].

Тувинцы-тоджинцы. Характеристику действий тоджинского шамана при лечении больных привел С. И. Вайнштейн. Он писал: "Во время камлания, которое совершалось с наступлением темноты, шаман приводил себя в состояние сильного экстаза. При этом он якобы общался с добрыми духами, опираясь на их помощь, преодолевал значительные трудности и, в конце концов, побеждал злых духов. Обо всех перипетиях своей борьбы он сообщал присутствующим в своих песнях, которые сопровождались движениями, изображавшими сцены схваток" [1961, с. 189].

В начале мистерии шаман говорил, что в больном сидит злой дух в образе росомахи. Затем пугал его. Последний бежал и, превратившись в рыбу, нырял в воду. Шаман при содействии духов-помощников преследовал его, ловил и съедал (с. 189).

Ведя "борьбу" со злыми духами, шаман старался убедить присутствующих, что находится в хороших отношениях с грозными хозяевами тайги, духами-покровителями шамана:

Чаваг-Бажы, здравствуйте!
Шараш-Тайга, здравствуйте!
Двухголовая с множеством (снежных.- С. В.) шапок,
Могучая седая Шараш-Тайга\
Прося помощь и покровительство у моих хозяев, у вас,
Я навещаю всех вас, всех вас.
Белые озера, здравствуйте!
Вечные снега, здравствуйте!
Хозяева моих гор и души
У устья Кадыр-Ос
Таймени широкоротые,
От вас, мои хозяева,
Я ищу помощь.
[Вайнштейн, 1961, с. 190]

Иногда тувинские шаманы во время камлания падали в обморок. В заключение обряда шаман сообщал о своем возвращении из "путешествия" и производил гадание колотушкой или чашкой. Первая должна была упасть вогнутой частью вверх, а вторая - вниз дном. При этом верующие "восклицали: "тёёрек!!" что означало благополучный исход болезни" (с. 190-191).
Во время камлания тоджинского шамана верующие могли входить и выходить из юрты [Райков, 1848, с. 449].

Тофалары. Сведений о камлании тофаларских шаманов почти нет. Так, Н. Ф. Катанов упомянул лишь о том, что они для извлечения больного дарили духу-хозяину гор и вод оленя или коня, которых тоже называли ыдык. "Шаман прежде всего шаманит и говорит, что такого-то коня или оленя надо посвятить, потом во второй вечер, посвятив коня, он шаманит вторично" [Катанов, 1907, с. 18].

Анализ данных об основных элементах камлания шаманов тюрок Сибири в XIX - начале XX в. свидетельствует, что они одинаково совершали начальную часть обряда. Помощники шамана готовили заранее все необходимое для камлания - жертвы духам, бубен и подстилку для сидения. Шаманы просили помощи и благословения у местных духов-хозяев: духа-огня, духа-хозяина местности, духов-покровителей семьи. Затем "выясняли" причину болезни. Сложность ритуала лечения зависела от "силы" духа, "вселившегося" в тело больного или "похитившего" его кут. При небольшом недомогании, причиненном "мелким" злым духом, шаманы ограничивались чтением заклинаний и незначительными подарками и угощениями. При тяжелых заболеваниях проводилось полное камлание, длившееся всю ночь напролет, представлявшее собой сложную многоактную мистерию, в которой шаман при "помощи" духов-покровителей "ловил" злого духа, совершал "путешествия" в миры, где "обитали" сверхъестественные существа, платил за "возврат" здоровья и благополучия. При совершении жертвоприношения тюрки Сибири скотину убивали, "не выпуская" из нее душу, так как ее надо было поймать и отвести в страну, откуда якобы прибыл дух, причинивший несчастье. Мистерии шаманов завершались "роспуском" духов-помощников и гаданием о результате обряда. Необходимо отметить, что в красочных заклинаниях, являвшихся порой прекрасными поэтическими произведениями, шаманы подчеркивали могущество своих духов-покровителей, описывали сложность "препятствий" на пути к духам и свою титаническую борьбу во имя спасения и защиты людей. Сами шаманы были людьми, верящими в существование различных божеств и духов. Во время камлания они как бы действительно общались с невидимыми существами и посещали места их "обитания". Совершая обряд, шаманы часто впадали в транс или экстатическое состояние, теряли сознание. Для них камлание нередко было управляемым нервно-психическим припадком. Общение с духами во время обрядов "являлось для самого шамана определенной психоневротической разрядкой, позволявшей ему облегчать свой недуг" [Гурвич, Беленкин, 1948, с. 120].

Шаманские камлания, проводившиеся ночью, причиняли большой вред здоровью утомленных тяжелым трудом верующих, держали их в страхе перед могущественными духами. Именно страх и незнание истинных причин возникновения многих болезней лежали во все времена в основе формирования религиозных представлений и интенсификации религиозности масс. В. И. Ленин, анализируя природу войны, писал, что бурные человеческие чувства нарушают "...обычное состояние сонной психики....Ужас и отчаяние. Отсюда - усиление религии. Церкви снова стали наполняться,- ликуют реакционеры. "Где страдания, там религия",-говорит архиреакционер Баррес. И он прав" [т. 26, с. 290-291].

Попытки систематизации религиозных воззрений своего этноса предпринимались на достаточно ранней стадии истории человеческого общества. Это приводило к выделению исполнителей обрядов в особую социальную группу. Так, у народов Южной Сибири шаманы появились, как предполагают, в середине I тысячелетия нашей эры [Вайнштейн, 1961, с. 176]. От них, очевидно, тюркоязычные этнические общности и унаследовали в основном шаманистские обряды и поверья. Наряду с одинаковыми элементами в камланиях шаманов тюрок Сибири имеются черты, свойственные лишь отдельным этническим общностям. Например, у якутов-обряд "очищения" места, где сидел шаман, изображение "путешествия" в нижний мир, как "ныряние в океан смерти" и т. д. У южных алтайцев - поверье о том, что шаман не мог добраться до жилища Улъгена, находящегося вверху, а "поднимался" лишь до пятого "препятствия" на пути к нему. По верованиям алтайцев, шаману помогали, наряду с умершими предками, духи-небожители. Тоджинские шаманы, "поймав" злого духа, "съедали" его. Такие специфичные элементы могли сформироваться в результате эволюции древних обрядов или быть заимствованы у какого-нибудь народа, особенно после прекращения культурных контактов с этническими общностями, имевшими общих предков. Генезис представлений и обрядов в диахронном аспекте, видимо, можно будет проследить лишь при сравнительном изучении религии всех народов Сибири.

Дата добавления: 2015-01-03