A Splitting Of The Mind 2 страница

Глава 4.1. He Poured His Heart Right Out Through His Eyes.

Вы когда-нибудь пробовали заглянуть в аквариум так, чтобы встретиться взглядом с рыбкой? Она, не мигая, смотрит на вас и открывает и закрывает рот, издавая какой-то булькающий звук. На самом деле этот звук услышать невозможно, но можно представить, что рыбка пытается издать его. Если бы вы находились под водой вместе с ней, то наверняка бы услышали. Но не суть, все это я привел для того, чтобы примерно описать то, как все, в особенности Маркман, таращились на меня. Доктор в шоке тоже то открывала, то закрывала рот, и я уже был готов к тому, что вот-вот услышу что-то наподобие «бульк», но, к сожалению, не услышал.

Я отвернулся от этих взглядов, чтобы посмотреть на часы, и почувствовал невероятное облегчение, увидев, что было ровно без четырех минут три. А это означало, что через четыре минуты эта идиотская терапия будет окончена, и мы наконец освободимся. Я поудобнее устроился на стуле, сложив руки и следя за стрелкой часов. Затем начал считать секунды. Надо сказать, то, что часы врали, здорово раздражало: каждая минута состояла только из пятидесяти девяти секунд. А как же еще одна? Что же это получается? Черт возьми, каждый час теряет целую минуту, а если учесть, что эти часы здесь висят уже много лет… то сколько же времени они упустили?

Так как каждый час теряет шестьдесят секунд, то есть минуту, то выходит, что в каждых сутках не хватает двадцати четырех минут, а в неделе – ста шестидесяти восьми! Это значит, что в каждом году (я быстро прикинул, сколько это будет) впустую уходит восемь тысяч семьсот тридцать шесть минут. Так… получается, за два года, шесть месяцев, двенадцать дней, одиннадцать часов и тридцать четыре минуты, что я торчал в этом гребаном учреждении, я потерял…

- Джерард!

Поток моих мыслей был резко оборван.

Что и говорить, я был весьма раздосадован, и, нахмурившись, медленно повернул голову в сторону Маркман. К счастью, она сама пыталась успокоиться и недолго пялилась на меня в немом ступоре, как рыбка. Тоже неплохо: она выглядела довольно-таки тупо. Я вскинул бровь, дожидаясь вопросов, но Маркман тут же перевела взгляд на Фрэнка. Я закатил глаза, вздохнул и немного сполз на сидении своего стула, скрестив руки на груди и дожидаясь, пока доктор снова обратится ко мне.

Когда я посмотрел на часы, то обнаружил, что уже почти три. Отлично. Теперь-то можно и уходить… Я был просто счастлив тому, что наконец покину эту комнату, поэтому скорее поднялся и пошагал к двери. Кажется, сегодня я понял, как себя чувствуют животные в зоопарке или те же рыбки в своих аквариумах, когда на них неотрывно смотрят. Это здорово действует на нервы.

До злополучной двери мне осталось каких-то десять метров, когда…

БАБАХ!!!

Я подскочил от испуга и завертелся, пытаясь сообразить, откуда донесся грохот. Для меня это не составило труда – явно из западного крыла здания, которое было значительно старше и хуже по состоянию, чем все остальное. И… для них это было идеальное место, чтобы ворваться сюда. А ведь я знал. И знал, что нефиг было раскрывать рот. Они услышали мой голос и пришли, чтобы забрать меня! И они не сдадутся. Я сделал несколько осторожных шагов назад, чувствуя, как страх душит меня, поднимаясь к горлу, и попытался несколько раз судорожно вдохнуть, но от охватывающего сознание ужаса кислороду как будто не было доступа. Я начал заставлять себя остановиться, попытался бежать, но не мог выйти из этого отвратительного оцепенения.

Обитатели учреждения выбежали из своих комнат и сгрудились вокруг, пялясь в сторону западного крыла. Однако они, в отличие от меня, не знали, что там творится.

Бен сдвинул брови, тоже пытаясь сообразить, что случилось, а затем все-таки направился вперед по коридору. Зак присоединился к Бену, и вскоре оба исчезли за углом. Я попытался остановить их, но они этого не заметили.

Я представил себе иглы. Сотни игл, металлические кончики которых впивались в мою кожу, вводя в кровь всевозможные препараты. Затем подумал о бесчисленных анализах крови, экспериментах и оценках состояния. Да, придется несладко, когда они будут стараться удержать мою жизнь с помощью бдительной автоматики. Невообразимая боль будет причиняться моему и без того изувеченному телу, а железные цепи и зажимы будут удерживать меня, чтобы оставить недвижным. Они будут пытать меня. Изо всех сил. Они будут заставлять меня рассказать им все. И, когда поймут, что ничего не добьются, то применят пилы и ножи… Ужасающе острые скальпели разрежут мою голову, и они смогут наконец добыть из моего мозга все тайны. Тогда мир прекратит существование.

Бен и Зак приволоклись обратно, почему-то мокрые. Я осмотрел их сверху донизу, чувствуя, что начинаю волноваться.

- Чертова крыша обвалилась, - пробормотал Зак себе под нос и поболтал в воздухе насквозь сырым ботинком, вытряхивая из него воду, - из-за треклятого дождя опоры не выдержали.

Дождь? Дождь? ДОЖДЬ! Не они, а всего лишь дождь! Стоп… Я не замечал, чтобы дождь начинался. И поэтому молил Бога, чтобы Зак оказался прав. Впрочем, он не мог быть неправ, потому что я не замечал и того, что они вообще были здесь. Вряд ли я стоял бы сейчас, тупо таращась на Зака и Бена, если бы они уже находились в учреждении. Поэтому просто облегченно вздохнул… Не знаю, что бы я стал делать, приди они за мной. Только вот именно теперь я чувствовал, что такое может произойти, и вдруг понял, что ни о чем не думаю. Что-то не припомню, чтобы такое случалось раньше в моей бесцельной и однообразной жизни… Вот как действует страх. Я не мог пошевельнуться и не мог думать. Интересно, я бы сошел с ума, если б здесь были они? Я никогда не терял контроль над собой. Я никогда не обращал внимания на дождь. Видите, что этот чертов мальчишка делает со мной?

Когда все узнали о провалившейся крыше, коридор опустел: теперь эта новость уже никого не интересовала. Но я не ушел, стоя на том же самом месте, где и стоял, и не обращая внимания ни на что. Затем провел рукой по голове, словно пытаясь удостовериться, что мой мозг по-прежнему на месте. Вдали собирались охранники, которых я не видел уже очень давно: сейчас они следили за тем, чтобы никто не удрал из учреждения. В этой небольшой группе были также Бен, Зак и еще несколько человек, мне не знакомых. Я слегка нахмурился; эта встреча меня немного удивила, сказать по правде… а потом повернулся и нос к носу столкнулся с Фрэнком.

Сперва мне показалось, что он смотрит на меня, но в реале это были всего лишь мои тщеславные мысли: беспомощный взгляд Фрэнка был обращен в сторону западного крыла учреждения. Я сразу понял, почему: конечно же, комната мальчика находилась именно в той стороне, всего в паре шагов от душевой. Я знал это место как свои пять пальцев, а номер комнаты Фрэнка видел в его папке. Еще минуту мальчик постоял рядом, глядя в том же направлении, а потом ушел прочь с каким-то болезненным видом. Нет, ну этот парень просто вводит меня в ступор…

Я плюхнулся за свой стол, пытаясь переварить все то, что случилось в течение последних десяти минут.

- Джерард! Джерард! Эй! – я даже и минуты не пробыл в одиночестве: Рэй подлетел ко мне и уселся рядом. Я съежился… до чего же Торо бывает надоедливым! Я сидел, по-прежнему наклонив голову и не обращая внимания на все попытки Рэя заговорить со мной, несмотря на все его воодушевление, - Я и не знал, что ты можешь разговаривать!

Думаю, даже безмозглый новорожденный младенец при отсутствии элементарной способности соображать понял бы, что меня это все уже достало, и я хочу побыть один, что я специально игнорирую все вопросы. Но, опять же, умственные способности Рэя иногда ниже, чем у младенца.

- Я так хотел, чтобы ты заговорил… Но я реально офигел! Я сперва не понял, чей это незнакомый голос, но, когда додумался, что твой… Почему? А, Джерард? Почему ты сказал это Фрэнку? Ты имел в виду… это? Что он тебе нравится? Так он нравится тебе… больше, чем друг?

Во мне начала вскипать ярость. Быстро выхватив свой блокнот, я открыл его на пустой странице и так сильно надавил на бумагу карандашом, что его острый кончик обломился. «СГИНЬ!» - огромными печатными буквами написал я и даже подчеркнул надпись дважды, чтобы моя мысль была более четко выражена.

Думаю, именно эта двойная линия помогла Рэю понять все. Идиот, неужто раньше он не мог догадаться? Думал, я в прятки играть собираюсь? Я больше не смотрел на него, я специалист в игнорировании людей. Просто-напросто специалист. Если бы существовал конкурс по игнорированию, я бы точно занял в нем первое место.

- Джерард, пожалуйста, позволь задать тебе пару вопросов.

А вот Маркман игнорировать куда труднее, нежели Рэя. Я пытался, как мог, но эта женщина была невероятно настойчива. Я слегка подтолкнул вперед надпись, адресованную Рэю, чтобы показать, чего хочу, но теперь уже пожалел о двойной линии. Сейчас эта подчеркнутая надпись делала из меня грубую и заносчивую задницу.

Погодите, а кто же я тогда на самом деле, как не грубая, заносчивая задница?

Маркман приблизилась ко мне.

- Пойдем в мой офис, - сказала она так тихо, что этого никто, кроме меня, не слышал. По голосу ее можно было понять, что все как нельзя более серьезно. Я посмотрел прямо в глаза Маркман, дожидаясь, пока она попросит меня снова. Я бы не пошел. Не по-шел.

- Пойдем, или ты знаешь, что я сделаю, а я обязательно сделаю, - пригрозила доктор, и тут-то пришлось поверить.

Я сказал, что не пошел бы никуда, но она шантажировала меня. Продажная сука... Зная, что проиграл, я ударил кулаками по столу, поднялся, и, одарив Маркман взглядом, полным крайней ненависти, направился к пресловутому офису.

На самом деле я не сердился. И Маркман тоже. Наши отношения можно было бы назвать чем-то средним между любовью и ненавистью: я знал, что доктор меня любит. Точнее, как она сказала однажды, я «интригую» ее. Я не против, но, конечно же, она не верит мне. Маркман считает, что они – просто плод моего воображения, но здесь-то она не права – они существуют, хочется ей этого или нет.

Я оставил дверь распахнутой специально для того, чтобы позлить Маркман, но вместо этого напугал Фрэнка: когда он увидел меня, то вскочил и сделал несколько неуверенных шагов назад. Я повернулся к Маркман в надежде, что она как-то объяснит присутствие Фрэнка здесь, однако доктор гневно зыркнула на меня и без единого слова вошла в комнату. Я уверен, этот особенный взгляд она бережет намеренно. Если бы взглядам можно было бы давать имена, этот взгляд я, не колеблясь, окрестил бы своим именем. Взгляд под названием «Джерард».

- Фрэнк, не уходи, я хочу, чтобы вы оба были здесь, - проговорила женщина, намекая Фрэнку на то, чтобы он сел. Когда мальчик сделал это, она обратилась ко мне.

Ох ты, кажется тут уже еще один взгляд под названием «Джерард»! Их даже можно сосчитать… Итак, раз.

- Садись.

Два.

Интересно, что было бы, реши я смотаться отсюда. Черт, прикольно, если б Маркман побежала за мной… Я бы был уже на полпути к Тимбукту, а она только сделала бы пару шагов… Кстати, я имел в виду австралийский Тимбукту, если что.

Ага, вот и еще один взгляд. Три.

Я нарочито медленно приблизился к шикарному кожаному креслу и неуклюже уселся на него. Пожалуй, эти кресла были единственным, что мне нравилось в этом офисе. Просто рай по сравнению с жутко неудобной мебелью, которая была всюду. Я устроился поудобнее, подобрав под себя ноги, а Маркман неодобрительно кашлянула, явно имея в виду мою наглость по отношению к ее креслам.

Четыре.

Кашель.

Пять.

- Я позвала вас обоих сюда из-за того, что произошло сегодня во время групповой терапии. Помните? – наконец заговорила Маркман.

Я быстро вынул блокнот и карандаш из внутреннего кармана куртки. Открыл блокнот на чистой странице, которых оставалось уже катастрофически мало … Похоже, мне скоро понадобится новый блокнот.

«Нет», - быстро написал я, - «терапия закончилась полчаса назад, и я уже забыл все, что на ней было. Мне не о чем разговаривать сейчас», - я протянул блокнот Маркман, но сделал это так, чтобы Фрэнк тоже мог прочитать. Доктор быстро пробежалась глазами по моему сообщению и поджала губы.

Шесть.

И тут случились две вещи, которых я не ожидал никак. Я был уверен, что сейчас Маркман, как всегда, разойдется и начнет свои нравоучения и лекции, коих мне доставалось больше, чем всем обитателям этого учреждения, вместе взятым. Но Маркман не разозлилась. Она лишь быстро посмотрела на меня и отвела взгляд, а на лице ее застыло… разочарование? Второй странной вещью стал смех Фрэнка, точнее сказать, смешок. Он прозвучал как что-то вроде «хах»… Вам знакомо это, когда вы видите что-то забавное, но это «что-то» не стоит того, чтобы похихикать вдоволь. Заинтересовавшись, я покосился на Фрэнка, который сидел на своем месте, слегка улыбаясь. Он посмеялся над тем, что я сказал? Искренняя ли его улыбка? Может быть, даже так…

Надо сказать, ему идет улыбка, даже самая-самая легкая, почти незаметная: его лицо становится более живым и как будто светится. Я не понимаю, что происходит, но, когда Фрэнк улыбается, мое сердце начинает биться быстрее, и где-то внутри вновь появляется это странное чувство…

Я заставил себя очнуться: нужно же было, в конце концов, выяснить, в чем причина моего вынужденного присутствия в этой комнате.

Семь.

Я сел как следует, а взгляд Маркман на этот раз был уже куда более строгим. Кажется, теперь она начинает сердиться…

В следующую секунду Маркман отвлек ее коммуникатор; доктор выглядела немного сконфуженной, но все равно решила посмотреть сообщение.

А затем тяжело вздохнула и набрала ответ.

- Половина комнат в западном крыле повреждены, - сказала она нам обоим, - И твоя, Фрэнк, кстати, тоже.

Фрэнк не сразу отреагировал на ее слова, но почему-то вдруг скривился.

- Ну и ладно, - просопел он. Маркман голосом, в котором так и сквозило сожаление, продолжала:

- У нас нет свободных комнат, поэтому тебя придется перевести.

Фрэнк сел прямо, страшно встревоженный. Я тоже непроизвольно подался вперед… Я не хотел, чтобы Фрэнк ушел, я хотел, чтобы он был здесь! Ведь если его переведут… вряд ли я смогу его увидеть когда-нибудь, и сей факт вызывал нешуточный страх.

Глава 4.2. He Poured His Heart Right Out Through His Eyes.

Меня просто убивало осознание этой зависимости, а то, что я решил, было невероятно сложно написать на бумаге… но я все-таки маленькими, аккуратными буквами вывел:

«Он не уйдет. Он может переселиться в мою комнату».

Я снова передал блокнот Маркман, но теперь уже позаботился о том, чтобы Фрэнк ничего не мог прочесть. Кстати, думаю, именно то, что я больше не разговаривал, разочаровало эту женщину.

Но все же, теперь ее взгляд был бесценен: я специально следил за ней, пока она читала, и заметил, что она начинает тупить. Маркман снова напоминала рыбку.

- Джерард… Т-т-т-тебе не обязательно… Ты понимаешь? Тебя никто не просит…

Я кивнул. Естественно, я понимал все, и поэтому, когда Маркман вернула блокнот, тут же написал:

«Я хочу».

Маркман раздумывала долго. Фрэнк, видимо, уловил, что решается какой-то важный вопрос, и пялился на нас, ожидая, пока его просветят.

Доктор повернулась к нему.

- Фрэнк, Джерард предложил тебе пожить в его комнате, пока мы ремонтируем твою…

Мальчик закусил губу и уставился на меня своими прекрасными ореховыми глазами.

- Правда? – прошептал он.

- Да, - одними губами произнес я и снова кивнул. Но ответ Фрэнка прозвучал так тихо, что я едва его расслышал.

- Хорошо.

Маркман опять вынула свой коммуникатор и быстро печатала сообщение какому-то неизвестному мне получателю. Затем встала, явно намекая Фрэнку на то, чтобы и он это сделал. Я тоже зашевелился, поднимаясь с кресла, но доктор покачала головой.

Восемь.

- Подожди, - сказала она мне, пока Фрэнк еще был в комнате.

Я показал Маркман язык, когда она стояла ко мне спиной, и Фрэнк приглушенно хихикнул. Уже неплохо, за последние десять минут мне дважды удалось вызвать хоть какие-то проблески счастья у Фрэнка, даже несмотря на то, что его сердце, тело и душа были раздавлены, сломлены происшедшим.

Теперь я стал расхаживать вокруг стола Маркман, пытаясь высмотреть что-нибудь интересное, но среди всех бумаг, которые там находились, не было ничего, что имело отношение ко мне. Там разве что лежало фото какой-то девушки, которую я не знал. Я бы, наверное, удивился, если б мне сказали, что эта девушка – дочь Маркман. Они не могли быть близкими родственницами – совершенно не похожи.

- У тебя есть хоть капля совести, Джерард?! – воскликнула Маркман, пытаясь помешать мне копаться в ее вещах.

Девять.

Я указал на фотографию девушки.

- Это не твое дело, - отрезала доктор, - садись.

Я послушно опустился на стул и выжидающе уставился на нее.

- Ты делаешь все это из желания навредить или у тебя все-таки есть сердце?

Это меня задело, но я притворился, что нисколечко, и, гордо шмыгнув носом, сложил руки.

- Между тобой и Фрэнком что-то есть? – неожиданно спросила Маркман. Я схватил блокнот и карандаш, однако, пока писал ответную реплику, последовал еще один вопрос, - Почему ты с ним заговорил?

«Ничего между нами нет, не волнуйтесь, иначе ваше маленькое слабое сердечко не выдержит. Я должен был заговорить, Фрэнку было совсем плохо», - нацарапал я.

Маркман прочитала это и кивнула: - Ты знаешь, что с ним произошло?

«ИЗНАСИЛОВАНИЕ», - огромными печатными буквами.

Десять. Маркман цокнула языком.

- Джерард, а ты нахал. Это абсолютно конфиденциальная личная информация. Ты хочешь, чтобы Фрэнк тоже прочитал твою историю?

Ха! Да если бы Фрэнк и захотел это сделать, он бы не смог. Я проверял, моей папки не было там, где находились остальные, хоть я и перевернул все вверх дном, разыскивая ее. В хранилище документов были лишь копии, а оригиналы - в офисе Маркман, где я не мог их достать, и меня это дико бесило. Что же такое ужасное в моей истории, если даже ее копию никто не удосужился сделать?

«Моей папки здесь нет, я искал. Где она?»

- Я не уверена, что ты хочешь почитать свою историю, - мягко произнесла Маркман.

Я раздраженно закатил глаза и опять надавил графитовым стержнем на бумагу, выводя свое требование: «А я уверен, что хочу».

- Ты заботишься о Фрэнке, потому что он тебе кого-то напоминает? – осторожно поинтересовалась доктор, - Может быть, другого мальчика примерно такого же возраста?

Я потряс головой. Как я мог знать кого-нибудь такого же возраста, когда проторчал здесь два года и знал только тех, кто приходил сюда и потом уходил.

Вздохнув, Маркман потерла глаза, размазывая тушь.

- Это как-то повлияло на них?

«Еще как».

После того, как я это написал, мы сидели в полной тишине очень долго. В смысле, не какие-то несколько секунд, я имею в виду минуты. Маркман, казалось, сейчас сойдет с ума; я молчал, так как не хотел нарушать тишину. Я ведь всегда молчал…

- Джерард, ты был здесь долго…

Шерлок, заткнись! Неужто ты думаешь, что я не знаю, сколько здесь пробыл?! Да я почти что не спал эти тридцать месяцев, ага?

- Персонал тебе доверяет, причем больше, чем кому-либо еще из наших пациентов…

Да знаю я! Я живу тут, как король. Да-да, я серьезно.

- И мне кажется… что ты начинаешь подрывать это доверие…

Ээээээ, что? Это ты с чего так решила?

- Я считаю, что тебе стоит доверять, но… не всегда.

Например?

- Особенно тогда, когда дело касается лечения…

Мне кажется, что Маркман на самом деле может читать мои мысли. Она что-то говорит, я мысленно отвечаю… а потом оказывается, что она откуда-то знает этот мой ответ. Странно.

- Я хочу испробовать кое-что новенькое.

Ну вот, приехали.

- Нужно поменять препараты, которые мы тебе даем. Ты знаешь, что сейчас принимаешь Тиотиксен?

Я знал, поэтому еле-еле кивнул.

- Теперь попробуем Клозапин. Думаю, ты его нормально перенесешь, но есть пара побочных эффектов, о которых ты должен быть предупрежден: у некоторых пациентов может развиться агранулоцитоз…

А… гра… чего? Видимо, Маркман не собиралась заострять на этом внимание.

- Агранулоцитоз – значительное снижение количества лейкоцитов в крови. Это сильно угрожает жизни, потому что организм не может бороться с инфекциями. Поэтому, когда ты уже будешь принимать препарат и вдруг заметишь, что начинаешь заболевать, срочно скажи нам, хорошо?

Нисколько не хорошо. Я не собираюсь умирать из-за какого-то идиотского лекарства! Я не болен, и мне плевать, что вы скажете. Мне не помогут никакие лекарства! Если уж предыдущие не помогали, почему какое-то новое должно подействовать? Я не могу вылечиться только потому, что не болен!

Но это было еще не все.

- Чтобы избежать агранулоцитоза, тебе придется сдавать анализы крови каждую неделю, так как нам необходимо следить за количеством лейкоцитов, - быстро-быстро сказала Маркман.

Только не это!!! Я ненавижу иголки! Вы что, собираетесь меня пытать ими каждую неделю?! Нет, нет, нет!

«НЕТ!», - крупно написал я, выдрал листок, буквально швырнул его в Маркман и запихал блокнот в карман. А затем вышел из офиса. Впервые доктор не стала пытаться меня остановить.

***

- Свет выключаем! – пронзительный голос, такой подходящий для того, чтобы звучать в этом учреждении, эхом разнесся по всему зданию и просочился в щель под дверью моей комнаты.

Могу поклясться, они с нами обращаются, как с двухлетними детишками. Да, я бы многое дал за то, чтобы выключать этот проклятый свет тогда, когда захочу сам.

Комната погрузилась в жуткую тьму, разбавленную лишь слабым светом луны, пробивавшимся сквозь толстое стекло. Я слышал, как Фрэнк устраивается на своей кровати, но он не сказал ни слова, и я начал засыпать. Я всегда засыпал быстро, и не нуждался в разговорах. Вообще.

Этой ночью меня что-то разбудило. Я никогда не просыпаюсь сам по ночам, и, наверное, был бы мечтой для любой мамы, потому что спал, как убитый, не носился в туалет, и так далее. Поэтому, когда вдруг продрал глаза, то подумал, что уже утро, но понял, что ошибся, не увидев на стене знакомой ряби. Ранним утром армированное стекло пропускает солнечный свет так, что стена как будто бы покрыта рябью. Иногда свет такой бриллиантово-искрящийся, что ослепляет, но чаще он серый и мрачный. Смотря какое время года на дворе.

Раздраженный и сонный, я немного полежал в темноте. А затем услышал странные звуки и навострил уши: хотелось бы узнать, что это. Звуки послышались снова, и я медленно перевернулся на другой бок, так, чтобы видеть кровать Фрэнка. Тот лежал лицом к стене, но явно не спал. Интересно, он тоже что-нибудь слышал?

Опять. Теперь-то я начинал понимать, что это за звуки, и, когда осознание накатило на меня холодной волной, я снова почувствовал тошноту.

Фрэнк плакал.

Даже не просто плакал, а рыдал, и изо всех сил старался делать это тихо, так что слышались лишь прерывистые всхлипы.

Я слышал, как Фрэнк сделал несколько судорожных вдохов, по-прежнему ведя неравную борьбу с самим собой. Ему было стыдно плакать здесь, в моем присутствии, но он не мог больше выдерживать.

Очередной приглушенный всхлип. Я безмолвно наблюдал за мальчиком, гадая, что он будет делать дальше. Он добрых пять минут сдерживался, но потом, действительно не имея больше сил, уткнулся лицом в подушку, не заботясь уже ни о чем.

Я почувствовал себя прескверно, как будто вторгся в дела этого мальчика. Только… я не знал, как быть! Фрэнк прятался от меня, точно это было для него унизительно, но каждый его всхлип ножом вонзался в мое сердце.

Его слезы… В них была настоящая боль. Настоящая душевная боль, которую уже не могло вынести тело.

Я не мог терпеть этого более. Я не мог терпеть то, что Фрэнк делал нам обоим. Я тихонько сполз со своей кровати и опустился на колени рядом с кроватью Фрэнка, шепотом позвав его по имени. Мальчик тут же замолчал, медленно повернулся и посмотрел на меня.

Я был прав. Для него это унизительно.

- Отстань, - сказал Фрэнк, снова борясь с подступающими рыданиями.

Слезы свободно текли по его щекам, оставляя влажные дорожки, которые поблескивали в свете луны. Глаз я не видел в темноте хорошенько, но знал, что сейчас они красные и распухшие.

Я никогда не видел такого человека, как Фрэнк. Такого беззащитного. Убитого горем.

Может, он хотел поговорить? Я жестом показал, что готов к этому. Но… я и сам не знал, стоит ли вообще что-то говорить в такой ситуации.

- Почему ты хочешь поговорить? Ты никогда не разговариваешь! – выкрикнул Фрэнк так грубо, что я даже удивился. Но не собирался сдаваться. Я поудобнее сел на полу и тихонько прошептал:

- Не то чтобы я совсем не разговариваю. Я всегда готов выслушать.

Фрэнк снова начал всхлипывать, и эти звуки, выворачивающие наизнанку душу и заставляющее сжиматься сердце, пронзали меня насквозь. Придвинувшись ближе, я осторожно подсунул руку под простынь и коснулся руки Фрэнка. Да, я притронулся к нему, но, с другой стороны, - нет. Мальчик крепко сжал своей ладонью мою, мы держались за руки, но ткань разделяла нас, не позволяя соприкасаться коже. Теперь я знал путь, который мог содействовать Фрэнку в преодолении своего страха перед прикосновениями других. Тем временем тот притянул наши руки к лицу, пытаясь спрятаться, а затем… закрыл глаза и разрыдался так, что это причиняло и мне огромные душевные терзания, однако, я точно знал, что сидел рядом не для того, чтобы помочь ему чувствовать себя лучше или успокоить. Я был с ним, чтобы помочь ему плакать.

Я долго держал его за руку, и минуты уходили в бесконечность незаметно. Что меня поразило – так это количество слез, оброненных Фрэнком. Я видел, как они сбегают по его подбородку, проскальзывают по щекам ко рту… И я никогда не видел столько слез. Как будто вместе с ними выходила наружу боль, столько времени хранившаяся в сердце мальчика. В его душе.

И я, возможно, буду единственным, кто сумеет окупить эти слезы.

Глава 5.1. We cant all be heroes, somebody has to sit on the sides and clap as they go by.

- Назад! Передавай назад! Я вернусь, если буду нужен! Подавай! Целься в угол! Ну же, вперед! В угол, Джерард! Неплохая попытка! Оставайся в позиции!

Вода накрыла меня целиком; вынырнув, я закашлял. Словно сумасшедший, я принялся бороться с волнами, то и дело пытающимися вновь поглотить меня. Мяч пролетел над головой и плюхнулся в воду прямо перед противником, который не преминул тут же схватить его и двинуться прочь. Все мускулы на его гладком теле напрягались, когда сильные руки легко разрезали водную поверхность. Я бешено задергал ногами, точно пытаясь успеть за ним, но мяч был уже пойман нашим вратарем, который с невообразимой мощью швырнул его обратно, прямо в меня. Я вытянул вверх руку, стремясь поймать наконец этот мяч.

Он летел прямо в моем направлении. Но все, что я успел сообразить в следующий момент, - это то, что я уже был под водой, и чья-то рука давила на мое плечо, не позволяя вынырнуть на поверхность. Я изо всех сил сопротивлялся, но противник, похоже, даже не думал отпускать. В отчаянии я ударил его между ног, и, как только почувствовал, что хватка ослабла, тут же воспользовался моментом. Тем временем игра шла уже на другом конце бассейна, и на меня никто не смотрел. Никто и не понял, что я едва не утонул, а человек, собиравшийся утопить меня, плыл на расстоянии нескольких метров.

Голова кружится... Ага, вот и остальные. Два мальчика примерно одного возраста, и у обоих надеты синие шлемы, впрочем, как и у меня. Кажется, мы находились в одной команде, но этих я почему-то не помнил. Однако, увидев меня, они закричали, зовя… и тут же двое каких-то верзил появились позади и принялись топить пареньков. Крики мгновенно оборвались. Я встрепенулся, намереваясь спасти ребят, но в то же самое время понял, что сейчас сам стану жертвой: мой противник в белом шлеме снова окунул меня в воду. Лишившись воздуха, все, что я мог сделать – торопливо распустить тесемки шлема и оттолкнуться дальше от человека, пытавшегося покончить со мной. Ребята тем временем противились нападению, и тот, что был справа, сделал так же, как и я: избавился от шлема, а заодно и от ублюдка, топившего его. Тогда-то я и понял, что это за парень.

Фрэнк.

С убранными под шлем волосами он был совершенно неузнаваемым. Мы быстро поплыли друг другу навстречу, и, хоть мои легкие разрывались от недостатка кислорода, я не смел отступить! Второй мальчик, которого я не мог узнать при всем желании, не имел возможности снять шлем – мужчина держал его за шею. Фрэнк подплыл ко мне, я сгреб его в охапку, и, собрав последние силы, рванулся наверх, на воздух. Но, как только мы вынырнули, и я смог глотнуть спасительный кислород, я тут же понял, что нужно искать второго мальчика, и, увидев, что его нет, пришел в неописуемый ужас. Я опять устремился под воду… Он был там; его пальцы слабо цеплялись за запястье мучителя, и, когда я попал в его поле зрения, сумел таки прокричать с бесконечным отчаянием в голосе:

- ДЖЕРАРД!!!

***

- Что случилось?

Я дернулся вверх и тут же опустился вниз, хватаясь за грудь и вбирая в легкие драгоценный кислород. Я задыхался так, словно безостановочно проплыл целую милю. Откинул с лица влажную прядь волос и понял, что вся моя одежда насквозь мокрая от пота. Проморгавшись, я сообразил, что нахожусь вовсе не в бассейне, играя в это кошмарное водное поло, а в собственной кровати. И то, что только что я испытал, ни что иное, как обычный ночной кошмар.

Дата добавления: 2015-01-03