За несколько мгновений

Но от покоя сохрани!

О господи, дай жгучего страданья

И мертвенность души моей рассей...

(Ф.И. Тютчев)

Пошли мне бури и ненастья,

Даруй мучительные дни, —

Но от преступного бесстрастья,

(И.С. Аксаков)

Положительную ценность для личности может образовать и пара полярных эмоций; читаем у М. Ю. Лермонтова:

...Я праздный отдал бы покой

Блаженства иль мучений.

Две противоположных эмоциональных оценки (блаженство и мучение) здесь вы­ступают в качестве сходных, «взаимозаме­няемых» эмоциональных ценностей.

Примеры легко можно продолжить, од­нако подчеркнем: вполне законный в других обстоятельствах скептицизм, который серь­езные исследователи вправе питать к аргу­ментации, построенной на материале худо­жественной литературы, в данном случае был бы совершенно неоправданным. Здесь мы имеем дело не с выдумкой, не с фанта­зией, а именно с фактами высокой оценки художниками определенных переживаний.

2. ПРОБЛЕМА ЦЕННОСТИ ЭМОЦИЙ И ГЕДОНИСТИЧЕСКИЕ ТЕОРИИ ПОВЕДЕНИЯ

Гедонизм возник как учение в этике, сво­дящее «все содержание разнообразных мо­ральных требований... к общей цели — к по­лучению наслаждения и избежанию страда­ния» [9, с. 51].

Этический гедонизм в своих теоретиче­ских построениях всегда, так или иначе, опи­рался на определенные психологические представления о мотивации поведения чело­века. Французский философ и математик Блез Паскаль (1623—1662) в свое время высказался на этот счет в следующей кате­горической формуле: «Все люди стремятся к счастью — из этого правила нет исключений; способы у них разные, но цель одна... Чело­веческая воля направлена на достижение только этой цели. Счастье — побудительный мотив любых поступков любого человека, даже того, кто собирается повеситься» [4, с. 180].

Все «телеологические» концепции психо­логического гедонизма, несмотря на громкие наименования, в сущности, очень несложны. Они в основном не выходят за пределы того взгляда на мотивацию поведения, с которым мы встретились у Паскаля.

Может возникнуть естественный вопрос: что же нового внесли гедонисты — психологи и физиологи в эту концепцию поведения по сравнению с тем, что уже содержалось во взглядах гедони­стов-философов? Нового внесено не много, и это немногое вряд ли можно считать цен­ным приобретением теории. Во-первых, пси­хологические гедонисты придали понятию наслаждения более конкретный и узкий смысл: если этики порой спорили друг с другом о том, что считать истинным наслаж­дением, то для гедонистов-психологов (или физиологов) наслаждение стало просто ро­довым понятием для всех положительных эмоций, в то время как страдание сделалось таким же обобщающим названием для эмо­ций отрицательных. Кроме того, представи­тели психологического гедонизма сделали попытку объяснить сущность чувства стра­дания и наслаждения, связав первое с нару­шением гомеостатического равновесия в ор­ганизме и возникновением вследствие этого чувства напряжения, влечения, а второе — с редукцией этого влечения при восстановле­нии гомеостазиса.

Как же следует отнестись к концепции психологического гедонизма? Очевидно, ей нельзя дать однозначной оценки, вне зависи­мости от того, распространяется ли она толь­ко на животных или также и на человека. В последнем, единственно интересующем нас случае эта концепция поведения, несомнен­но, является глубоко ошибочной. Ее подверг критике уже американский психолог Гордон Олпорт. «Ничего не может быть более оче­видного,— писал он,— чем факт, что наши влечения (при кислородном голодании, пи­щевом и сексуальном голоде) представляют стремление к уменьшению напряжения. И, однако... мы здесь встречаемся лишь с по­ловиной проблемы... Мы не только стремимся сохранить наши старые привычки, но и, от­вергая их, идем на риск в поиске новых: раз­витие происходит только при таком риске. Но риск и изменение ведут к возникновению новых, обычно отвергаемых напряжений, ко­торых мы, однако, не считаем нужным из­бегать» [1, p. 14].

Критика Олпорта в адрес психологическо­го гедонизма справедлива, но недостаточна. Она лишь фиксирует несоответствие теорий гедонизма фактам, но не вскрывает цепи причин, приведших гедонистов к ошибочной концепции. В этой цепи первым звеном яв­ляется игнорирование качественной разни­цы между организацией поведения у животных и человека. Такая методологическая ус­тановка имеет самые широкие последствия и, в частности, приводит к фактическому стиранию гедонистами разницы между цен­ностями как истинными мотивами поведе­ния и эмоциональными оценками как инди­каторами этих ценностей.

«Слепота» психологических гедонистов как в отношении качественной разницы ме­жду животными и человеком, так и в отно­шении различий мотивационной роли оце­нок и ценностей имеет много причин. Нам здесь, одна­ко, хотелось бы подчеркнуть всего одну: при­писывание побудительной способности толь­ко эмоциям и отказ в ней мышлению. Чрез­мерное подчеркивание исключительной роли эмоций в обусловливании человеческой ак­тивности и умаление в этом обусловливании актов мышления (чем грешат не одни лишь психологические гедонисты) связано с осоз­нанным или неосознанным отождествлени­ем мотивации деятельности с ее энергетиче­ским обеспечением, что особенно явно ска­залось во фрейдовской концепции психиче­ской энергии влечений. Конечно, в регуля­ции тонуса организма эмоции действительно играют особую роль. Но одно дело повышать или понижать скорость обменных процессов организма, другое — определять цель и про­грамму действий личности. В формировании же последних эмоции и мышление взаимо­действуют самым тесным образом, причем, как правило, окончательное «добро» на раз­вертывание той или иной деятельности дает именно мышление. Поэтому даже в тех си­туациях, когда поведение человека направлено, в конечном счете, на устранение непри­ятных эмоциональных состояний, его дейст­вия все равно невозможно объяснить с точки зрения примитивных концепций психологи­ческого гедонизма, редукции влечения и т. п. В этих концепциях воздействие страдания, влечения часто механистически мыслится по аналогии с силой пара или напора воды, тол­кающих «поршень поведения» в определен­ном направлении (существует, кстати, даже так называемая «гидравлическая модель влечения»). Но ведь реально для того, что­бы избавиться от страдания, личность часто идет на его значительное временное усиле­ние. Достаточно вспомнить о человеке с зубной болью, направляющемся для лечения в зубоврачебный кабинет. В целом можно кон­статировать, что личность организует свою деятельность, не только исходя из эмоцио­нальных оценок, но и с учетом всего своего прошлого опыта, знаний, убеждений, всей осознаваемой в данный момент системы сво­их программ-потребностей.

Именно последние (сами в большой мере являющиеся усвоенными программами об­щества) в конечном счете, определяют борь­бу человека за определенные ценности, в хо­де которой рождаются его эмоции как одно из средств успешной ориентировки в этой борьбе.

Всего этого не учитывает психологиче­ский гедонизм, объявивший эмоцию единст­венным двигателем человеческого поведе­ния, фактически подставивший ее на место объективных ценностей, которые она «пе­ленгует».

Но поступить таким образом значит не только не решить проблему ценности эмоций, в какой-то мере уже открытую не мудрствующей житейской наблюдательностью, но, наоборот, скорее «закрыть» ее, слепив раз­ные психологические факты в один ком.

Следует обратить внимание на тот факт, что психологический гедонизм отнюдь не преодоленная у нас теория. Чтобы оказаться гедонистом, вовсе не обязательно провозгла­шать бегство от страдания к наслаждению главным принципом поведения. Вполне до­статочно, например, эклектически сочетать бесспорное положение о том, что потребности являются источниками нашей активно­сти, с признанием их не чем иным, как осо­быми эмоциональными состояниями. Ведь отсюда логически следует, что эмоции при­знаются основным регулятором человеческой активности, а признание их основным регу­лятором, как справедливо заметил еще С. Л. Рубинштейн, «в конечном счете, неиз­бежно оказывается более или менее утончен­ной формой старой гедонистической теории, согласно которой высший закон, определяю­щий человеческое поведение, сводится к то­му, что человек всегда стремится к удоволь­ствию, к приятному и избегает неприятно­го» [8, стр. 505-506].

Гедонизм состоит не в том, что теоретиче­ски признается тяготение людей к опреде­ленным приятным для них переживаниям, а в том, что этому тяготению придается «всеобщее значение».

3. ПОТРЕБНОСТЬ В ЭМОЦИОНАЛЬНОМ НАСЫЩЕНИИ КАК ПРИРОДНАЯ ОСНОВА ЦЕННОСТИ ЭМОЦИЙ

Эмоциональное на­сыщение организма является его важной врожденной и прижизненно развивающейся потребностью. Потребность эта в своей ис­ходной форме есть, очевидно, потребность физиологическая, несмотря на то, что сами эмоции несут в себе психологиче­ское содержание. Ведь речь в данном слу­чае идет не о несомненной ориентационной полезности эмоций; не о том, что без них ор­ганизм мог бы остаться безучастным к воз­действию вредного для него агента, а о том, что для физиологического благополучия ор­ганизма помимо всего прочего необходимо, как выражался еще Т. Рибо, удовлетворять «естественное стремление каждого чувства проявлять свою функцию» [7, стр. 5].

Нормальное эмоциональное обеспечение человека, очевидно, не только помогает ему сохранить необходимую реактивность эмо­циональных систем, но и способствует под­держанию оптимального тонуса всего его ор­ганизма. В опытах на животных, во всяком случае, было доказано, что развитие в усло­виях эмоционально обогащенной обстановки протекает быстрее и успешнее [10, с. 169].

Говоря о потребности организма в функ­ционировании его эмоциональных аппаратов, подчеркнем, что при этом имеется в виду ре­гулярная работа систем, связанных не толь­ко с продуцированном положительных эмо­ций, но и с отрицательными эмоциями. Од­ностороннее мнение о безусловной вредно­сти последних для здоровья человека должно быть решительно отвергнуто.

Отрицательная эмоция — это сигнал тревоги, крик организма о том, что данная ситуация для него гибельна. Положи­тельная эмоция — сигнал возвращенного бла­гополучия. Ясно, что последнему сигналу нет нужды звучать долго, поэтому эмоциональ­ная адаптация к хорошему наступает быст­ро. Сигнал же тревоги должен подаваться все время, пока опасность не устранена. Вследствие этого у здорового организма за­стойными могут оказаться только отрица­тельные эмоции. В естественных природных условиях, на которые «работала» до сих пор эволюция, такое положение дела ничего страшного не представляло.

Практически иногда, быть может, и есть смысл, как это делают врачи, подчеркивать полезность положительных эмоций и опас­ность отрицательных. Но теоретически отри­цательные эмоции должны быть полностью реабилитированы в смысле их прямого вли­яния на здоровье, даже если не принимать во внимание такие их биологические функ­ции, как сигнально-побудительная и мобили­зующая, важность которых оценена уже дав­но. Отрицательные эмоции вредны лишь в избытке, как вредно в этом случае все (в том числе и положительные аффекты), что превышает норму, характеризующую то, в чем организм непосредственно нуждается [6, с. 30].

Очень интересно осмыслить развиваемую здесь точку зрения в свете теории эмоций и эмоциональных расстройств, выдвигаемой физиологами Э. Гельгорном и Дж. Луфборроу [3]. По их мнению, нервные и гуморальные механизмы положи­тельных и отрицательных эмоций находятся в строго сбалансированных отношениях друг с другом. При этом приятные эмоции связа­ны с доминированием парасимпатического отдела нервной системы, а неприятные — симпатического отдела. В норме обе эти си­стемы находятся в состоянии динамического равновесия. «Сдвиг» его вследствие застой­ной эмоции или каких-либо других причин ведет к патологическим расстройствам в ор­ганизме.

Естественно, что такой сдвиг опасен вне зависимости от того, в каком направлении он произошел, а, следовательно, для организма важно не сохранение однообразно положи­тельных эмоциональных состояний, а посто­янный их динамизм в рамках определенной, оптимальной для данного индивида интен­сивности.

Потребность в эмоцио­нальном насыщении во многом подобна по­требности в движении. Вместе с тем было бы ошибкой видеть между двумя сравниваемы­ми потребностями только сходства и анало­гии. Потребность в эмоциональном насыще­нии обладает и своими специфическими осо­бенностями, которые коренным образом отличают ее от потребности в движении, равно как и от всех прочих функциональных пот­ребностей. Все эти особенности обусловлены тем капитальным фактом, что эмоция связа­на с «обслуживаемыми» ею потребностями глубже, органичнее, теснее, чем движения или, скажем, умственные действия. Ведь она «обслуживает» потребности, выражая их, вы­ражая характер их связи с действительно­стью в данный момент времени. Именно по­этому эмоции плохо поддаются волевой регу­ляции, их нельзя прямо вызвать по своему желанию, подобно двигательным актам. Из этого вытекает, прежде всего, такое важное следствие: в отличие от потребности в дви­жении, потребность в эмоциональном насы­щении даже в принципе нельзя удовлетво­рить чисто искусственным путем. В самом деле. Хотя потребность в двигательной ак­тивности в норме удовлетворяется попутно, главным образом в процессе труда, все же существует принципиальная возможность «оторвать» удовлетворение этой функцио­нальной потребности от трудовой деятельно­сти человека, заменив последнюю вольными физическими упражнениями. Но никакой че­ловек не может жить полноценной эмоцио­нальной жизнью вне труда и борьбы за важ­ные конкретные цели. Даже такие способы эмоционального насыщения, как слушание музыки, чтение и т. п., очевидно, возможны лишь постольку, поскольку данные произве­дения искусства возбуждают в человеке ка­кие-то потребности, отношения, опять-таки сформировавшиеся в реальной жизни и ею поддерживаемые. По мере того как человек суживает свою деятельность, гаснет и его способность наслаждаться искусством. Заня­тия физкультурой могут сохранить высокий мускульный тонус и у бездельников, но не существует никакой гимнастики чувств, ко­торая могла бы полностью компенсировать эмоциональное голодание, вызванное бес­цельностью жизни. Английский сплин или русская хандра аристократии, хорошо опи­санные в классической литературе XIX в.,— убедительное тому свидетельство.

Невозможность удовлетворить потреб­ность в эмоциональном насыщении вне дея­тельности, вне борьбы за достижение опре­деленных целей не единственная особенность данной потребности, вытекающая из самой природы эмоций. Другая важная ее черта — неоднородность и противоречивость ее про­явлений.

Положительная эмоция часто оказывается, так сказать, два­жды приятной — и как ободряющий сигнал, и как эмоциональное действование, удовлетво­ряющее рассматриваемой функциональной потребности. Поэтому положительные эмо­ции всегда переживаются нами однозначно. Они просты по своей природе, и мы легко осознаем и принимаем наше влечение к ним. Совсем иное дело отрицательные эмоции. С одной стороны, отрицательная эмоция в силу своей сигнальной функции всегда от­талкивает человека, с другой, при длитель­ном бездействии нервных аппаратов человек начинает испытывать актуальную потреб­ность в переживании этой эмоции, что при­дает ей парадоксальный положительный от­тенок.

Для каж­дого отдельного индивида должен существо­вать такой уровень интенсивности отрица­тельной эмоции, когда последняя в целом бу­дет скорее притягивать, чем отталкивать его. Фактически так оно и есть. В пользу данного утверждения можно привести множество свидетельств. Уже маленькие дети, например, любят, когда ро­дители подбрасывают их кверху, и они гром­ко взвизгивают при этом от страха и удо­вольствия. В более старшем возрасте неизъ­яснимо притягательными для детей стано­вятся страшные сказки и рассказы. Легкая грусть тоже оценивается нами скорее как приятное, чем как неприятное состояние. Степень интенсивности отрицательных эмо­ций, которые сохраняют для нас известную притягательную силу, может быть увеличена при условии, что эти эмоции будут быстро сменяться положительными или даже соче­таться с ними. Самый повседневный факт для иллюстрации — психология спортивного болельщика. Как показывает само его назва­ние, он идет на стадион не для того, чтобы радоваться и веселиться, а для того, чтобы «болеть», то есть, сочувствуя любимой коман­де, попеременно испытывать то тревогу, то успокоение, то огорчение, то восторг. Нетрудно сообра­зить, что похожие ситуации встречаются в жизни на каждом шагу и в сферах, далеких от спорта.

Интересно также отметить, что физиоло­гическое исследование некоторых элементар­ных состояний острого наслаждения[60] пока­зало, что при нем вовлекаются в работу две разные системы: парасимпатическая, связан­ная с положительными эмоциями, и симпати­ческая, являющаяся одним из нервных кор­релятов отрицательных эмоций [3, с. 229].

В связи с изложенным хотелось бы ска­зать несколько слов и по поводу понятия о счастье. Что оно такое? Широко распростра­нено представление о счастье как о «чистом» наслаждении, как о переживании «сплошно­го блаженства». Такое понимание неверно и приводит, с одной стороны, к искажению, из­вращению жизненных целей, с другой, к пес­симистическим выводам. Первое выражается в том, что некоторые люди в погоне за сча­стьем стремятся уйти от преодоления всяких жизненных трудностей, от тревог и забот. В результате, убивая печали, они, как метко выразился один поэт, тем же выстрелом уби­вают и радости. Уделом этих пресыщенных удовольствиями индивидов становится почти постоянное чувство скуки как выражение жестокого эмоционального голодания. Иног­да на такую участь обрекают своих детей че­ресчур заботливые, но неразумные родители, стремящиеся создать им так называемое «безоблачное детство».

В действительности же «страдание», то есть переживание тех или иных отрицатель­ных эмоций, отнюдь не антипод счастья как чувства. Более того, последнее немыслимо без страдания, как немыслимо удовольствие от пищи без чувства голода, наслаждение отдыхом — без усталости. Счастье художника складывается не только из радостей, но и из мук творчества.

Литература

1. Allport G. W.. Becoming Basic Considerations for a Psychology of Personality. L., 1955.

2. Байрон Д. Соч. в трех томах, т. 3. М., 1974.

3. Гельгорн Э., Луфборроу Дж. Эмоции в эмоциональные расстройства, часть V. М.: «Мир», 1966.

4. Ларошфуко Ф. Максимы. Паскаль Б. Мысли. Лабрюйер Ж.. Характеры. М., 1974.

5. Леви-Брюль Л. Сверхъестественное в перво­бытном мышлении. М., 1937.

6. Лукьянов В. С. Эмоции и здоровье. М., 1966.

7. Рибо Т. О страстях. 1912.

8. Рубинштейн С. Л.. Основы общей психоло­гии. М., 1946.

9. Словарь по этике. М., 1975.

10. Шовен Р. Поведение животных. М.: «Мир», 1972.

11. Ярошевский Т. Размышления о практике. М., 1976.

[1] Леонтьев А.Н. Потребности, мотивы, эмоции. М.: 1971 (с сокращ.)

[2] Характерное для философии позитивизма. – Прим. ред.

[3] Именно в этой связи в психологии и предпринимались попытки измерения, так сказать, эмоционального баланса человеческой жизни. По-видимому, наиболее старая работа в этом направлении, цитированная еще Мечниковым, принадлежит Ковалевскому, который предложил даже специальную единицу измерения удовольствия, названную им «густией». Такие попытки делаются и некоторыми современными психологами. – Прим. авт.

[4] См. статью А.Р. Лурия в данной хрестоматии. – Прим. ред.

[5] Текст составлен из фрагментов следующих источников: Вундт В. Душа человека и животных. Том 2. СПб.: 1866. С.32–35, 40–44. Пер. с нем. Е.К. Кемница; Вундт В. Основы физиологической психологии. Том 2. Гл. XI. С.327–328, 351–358, 419–421 (с сокращ.).

[6] Название «метод выражений», насколько мне известно, было упо­треблено впервые О. Кulpe, Grundriss der Psychologie, 1893, S. 293.

[7] «Страсть», этимологически, происходит от одного и того же корня со словом «страдать».

[8] По-немецки «Ekel» означает как то отвращение, когда предмет нам надоел, так и физическое чувство тошноты, возбуждаемое, например, каким-нибудь лекарством.

[9] Джэмс В. Психология. Часть II. СПб: Изд-во К.Л. Риккера, 1911. С.323—340.

[10] Я оцепенел; волосы мои встали дыбом, и голос замер в гортани (лат.)

[11] Вращаясь из стороны в сторону, глаз обводит целое (лат.)

[12] Origin of the Emotions (N. Y. Ed.), p.292. Русский перевод: «О выражении эмоций у человека и животных». См. статью в данной хрестоматии.

[13] Юнг К.Г. Тэвистокские лекции. М.: Рефл-бук, Ваклер, 1998. С.32–33.

[14] Экспериментальная психология. / Ред.-сост. П. Фресс, Ж. Пиаже. М.: Прогресс, 1975. С.133–142 (с сокращ.)

[15] Вилюнас В.К. Психологические механизмы мотивации человека. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1990. (избранные отрывки)

[16] См. статьи А.Н. Леонтьева «Потребности, мотивы, эмоции», А.Р. Лурии «Диагностика следов аффекта», К.Г. Юнга «Понятие комплекса» в данной хрестоматии. – Прим. ред.

[17] «Ес­ли бы вся­кое вред­ное для те­лес­но­го здо­ро­вья дей­ст­вие че­ло­ве­ка со­про­во­ж­да­лось не­мед­лен­но же те­лес­ным стра­да­ни­ем, а вся­кое по­лез­ное те­лес­ным на­сла­ж­де­ни­ем, и ес­ли бы то же от­но­ше­ние су­ще­ст­во­ва­ло все­гда ме­ж­ду ду­шев­ны­ми на­сла­ж­де­ния­ми и стра­да­ния­ми, то то­гда бы вос­пи­та­нию ни­че­го не ос­та­ва­лось де­лать в этом от­но­ше­нии, и че­ло­век мог бы ид­ти по пря­мой до­ро­ге, ука­зы­вае­мой ему его при­ро­дой, так же вер­но и не­ук­лон­но, как маг­нит­ная стрел­ка об­ра­ща­ет­ся к се­ве­ру. Кто бы стал пить хо­лод­ную во­ду, раз­го­ря­чив­шись, ес­ли бы она жгла нам гор­ло вме­сто то­го, что­бы дос­тав­лять ве­ли­чай­шее на­сла­ж­де­ние? Кто бы стал мстить сво­ему вра­гу, ес­ли бы мще­ние дос­тав­ля­ло нам не на­сла­ж­де­ние, а стра­да­ние?» [18, 512—513].

[18] Такое спонтанное или специально организованное «про­буждение» человеческих потребностей может служить примером развития мотивации, не охватываемого принципом опосредство­вания. – Прим. авт.

[19] Согласно Ф.Е. Василюку, обозначившему этот процесс в категориях теории деятельности как «производство смысла» [2, с. 27], такой перенос является одним из механизмов изменения сложившихся мотивационных отношений, требующе­гося для преодоления кризисных состояний. – Прим. авт.

[20] См. статью Г. Олпорта в данной хрестоматии. – Прим. ред.

[21] Дарвин Ч. О выражении эмоций у животных и человека. СПб.: Питер, 2001. С.12—17, 27—29, 50—63, 70—75, 206—210 (с сокращ.)

[22] Мальчик, о котором идет речь, был сам Дарвин. См. [4], т. I. стр. 34.

[23] Редкие случаи психического опьянения хорошо показывают, какое могучее возбуждающее действие оказывает на мозг сильная радость и как мозг влияет на тело. Д-р Крайтон Броун [2] описывает, как один молодой человек очень нервного темперамента, узнав из телеграммы, что ему завещано состояние, снача­ла побледнел, потом развеселился и вскоре стал очень оживлен, но лицо его было красно, и он был очень беспокоен. Потом он пошел со своим другом прогуляться, чтобы успокоиться, но вернулся нетвердой поход­кой; он шумно смеялся, но был настроен раздражительно, говорил без­остановочно и громко пел на людных улицах. Было положительно удо­стоверено, что он не прикасался к спиртным напиткам, хотя все думали, что он пьян. Спустя некоторое время появилась рвота, и полупереварен­ное содержимое его желудка было исследовано, но нельзя было заме­тить запаха алкоголя. Потом он крепко заснул и, проснувшись, был здо­ров, если не считать головной боли, тошноты и упадка сил.

[24] Лоренц К. Так называемое зло. К естественной теории агрессии. // Лоренц К. Оборотная сторона зеркала. М.: Республика, 1998. С.62—242. Избр. главы (с сокращ.)

[25] При прочих равных. — Прим. ред.

[26] По определению (лат.). — Примеч. пер.

[27] Имеются в виду Изменчивость и Отбор. — Прим. ред.

[28] Триумфальный крик — это один из подробно рассмотренных К. Лоренцом ритуалов гусей, который произошел из жестов и звуков агрессии с последующей трансформацией к сигналам «союза», индивидуального и группового («социальный инстинкт», по Лоренцу).

[29] Берковиц Л. Агрессия: причины, последствия и контроль. СПб.: Прайм-Еврознак, 2001. С.440—446.

[30] В отличие от Фрейда, Лоренц все же делал попытки интегрировать свою концепцию с дарвиновской доктриной эволюции. Лоренц предположил, что агрессия дала, по крайней мере, три эволюционных приобретения. Она приве­ла к дисперсии животных одного вида на данной территории, таким образом, сбалансировав количество представителей вида и имеющиеся ресурсы; спо­собствовала отбору сильнейших представителей вида в ходе драк с соперни­ками и способствовала проявлению заботы о молодняке.

[31]De l’Angoisse à l’Exstase. Etude sur les croyance et les sentiments. v.2. 1928, 450—475.

[32] Справка подготовлена Н.Ю. Федуниной.

[33] См. подробное описание данного случая в хрестоматии по психологии памяти. М.: Черо, 1999, стр. 371—374.

[34] Фрейд З., Буллит У. Томас Вудро Вильсон. 28-й президент США. Психологическое исследование. М.: ИГ «Прогресс», 1999. С.51—64.

[35] Зейгарник Б.В. Теория личности К. Левина. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1981. С.18—32, 43—51.

[36] У испытуемых, только следивших за ходом эксперимента на прерванное задание, но не выпол­нявших задание, не наблюдался феномен лучшего воспроизведения незавершенных действий. (Неопуб­ликованное исследование Н. И. Каулиной).

[37] Gordon W. Allport. The functional autonomy of motives. Перевод с англ. М. Фаликман.

Статья впервые опубликована в юбилейном выпуске Американского Психологического Журнала (American Journal of Psychology. 1937. Vol.50. P.141—156). — Прим. ред.

[38] Нижеследующее частично извлечено из главы 7 моей готовящейся к выходу книги “Personality: A Psychological Interpretation” (1937). — Прим. авт.

[39] Веблен Торстен Бунде (1857—1929) — американский экономист и социолог, известен своими историческими исследованиями экономической структуры общества. Среди основных работ — книга «Инстинкт мастерства» (1914). — Прим пер.

[40] Фуговое состояние — состояние помраченного сознания, когда больные, отрешенные от окружающего, стремительно бросаются бежать (См. справочник по психиатрии под ред. А.В. Снежневского. М., 1985).

[41] Мы опускаем здесь детали полемики автора со сторонниками бихевиоризма и гормической психологии и оставляем только ответ на наиболее очевидный из встающих вопросов. — Прим. ред.

[42] Хотя данное возражение в большинстве случаев верно, это все же не всегда так, поскольку в некоторых случаях любовь к прогулкам, беседам ради бесед, нарядам, играм и т.д. выступает как самоподдерживающаяся мотивационная система. — Прим. авт.

[43] С этой теорией хорошо согласуются работы К. Левина и его сотрудников по изучению природы «квазипотребностей». Безотлагательность этих потребностей максимальна непосредственно перед достижением цели, после чего мотив совершенно угасает. — Прим. авт.

[44] Война всех против всех (понятие философии Томаса Гоббса). — Прим. ред.

[45] Архетипы коллективного бессознательного в индивидуальной психологии К.-Г. Юнга. Персона (Маска) — то, каким человек представляет себя миру, совокупность социальных ролей, «фасад», за которым скрывается индивидуальность человека. Анима — «душа» в широком смысле слова, источник творчества, архетип фигуры женского пола, ориентированный первоначально на внутренние процессы, как Персона — на внешние. — Прим. ред.

[46] Фестингер Л. Теория когнитивного диссонанса. СПб.: Ювента, 1999. С.15–52
(с сокращ.)

[47] Симонов П.В. Эмоциональный мозг. М.: Наука, 1981. С.19—23, 27 (с сокращ.)

[48] Lazarus R. Appraisal: Long and Short of It. // The Nature of Emotion. Fundamental Questions. / Ed. P. Ekman, R.J. Davidson. N.Y., Oxford: Oxford University Press, 1994. P.208—215. (с сокращ.) Пер. Ю.Б. Гиппенрейтер.

[49] Понятием «значимость» мы переводим словосочетание “ relational meaning ”, которое, по определению автора, обозначает значение ситуации (стимула, объекта) для субъекта, то есть отношение (relation) этой ситуации к потребностям, мотивам субъекта (см. аналогичное определение биологического и личностного смыслов у А.Н. Леонтьева). — Прим. перев.

[50] Маслоу А. Мотивация и личность. СПб.: Евразия, 1999. С.77–105 (с сокращ.)

[51] Франкл В. Человек в поисках смысла. М.: Прогресс, 1990. С.54—69 (с сокращ.)

[52] Все же на обложке оригинального немецкого издания имя автора напечатано не было.

[53] Эскапизм — стремление к уходу от реальности (прим. ред.).

[54] Слова «материализм» и «идеализм» употребляются здесь в дру­гом значении, чем то, которое они имеют в советской философской лите­ратуре Здесь они обозначают виды мировоззрения, в которых опреде­ляющая роль приписывается соответственно материальным и духовным побуждениям человеческих поступков.— Прим. перев.

[55] Американский астронавт.— Прим. перев.

[56] To же относится ко многим идеям, лежащим в основе разнообра­зных движений протеста. Многие из них борются против чего-либо, не предлагая реальной альтернативы, чтобы бороться за нее.

[57] Леонтьев А.Н. Деятельность, сознание, личность. М.: Политиздат, 1977. С.186—189.

[58] Додонов Б.И. Эмоция как ценность. М.: Политиздат, 1978. С.32—69, 72—92
(с сокращ.)

[59] БМЭ, т. 35, статья «Эмоции».

[60] Здесь и далее слово «наслаждение» мы в зависимости от контекста вынуждены употреблять в двух смыслах: 1) как состояние, полярное стра­данию; 2) как состояние, включающее в себя стра­дание, но в целом приятное человеку.

Дата добавления: 2014-12-25