Негативных тенденций в международных отношениях в 1929–1933 гг. 1 страница

Тема VI. Мировой экономический кризис и нарастание

Особенности экономического кризиса и его неравномерное развитие. В 1929–1933 гг. мир пережил самый продолжительный и глубокий экономический кризис XX века, захвативший не только Европу, Северную Америку, но и латиноамериканские, азиатские и африканские страны.

Причины этого явления связаны с комплексом факторов в экономике, политике и духовной жизни. Кризис продемонстрировал исчерпанность классической модели «стихийного рыночного хозяйства» с характерным для нее перепроизводством. Новизна ситуации определялась остротой и потрясениями, которых не знала планета. Кризис охватил политическую сферу и идеологию. В результате он парализовал, а затем опрокинул наметившуюся в 20-е гг. тенденцию к упорядочению международных отношений. Каковы же предпосылки этого влияния? Прежде всего, в указанный период возникла волна депрессии вначале в США и Западной Европе, а затем во всех государствах планеты, хотя и в неодинаковой степени. Наибольший ущерб понесли США, Канада, Германия и Польша (падение производства по сравнению с 1924 г. более чем на 50 %); ощутимый – Австрия, Голландия и Чехословакия (на 30–40 %); сравнительно небольшой – Великобритания, Япония, Дания, Румыния (20 %). Тяжело переживали кризис страны Латинской Америки. Между государствами развернулись торговые и таможенные войны. Паника в американском деловом мире привела к принятию протекционистского закона Смута –Хаули, вступившего в силу летом 1930 г. В Европе поднялась волна негодования. С протестами выступили более 30 стран, а Франция и Швеция ввели в ответ ограничения на импорт из США.

В 1931 г. на Европу обрушился финансовый шторм. Тогда президент США Г. Гувер внес предложение о моратории на выплату репараций и долгов. Тем временем британский парламент принял решение об отказе от золотого стандарта фунта стерлингов, который наряду с долларом был основой валютной системы. К весне 1932 г. 24 страны мира отказались от фиксированного курса валют. Образовались замкнутые финансовые блоки. Франция, Бельгия, Нидерланды и Швеция, финансовое положение которых было относительно сносным, составили вместе с США «золотой блок», т. е. сохранили обратимость своих валют в золото. Великобритания и ее доминионы вошли в «стерлинговский блок». Германия и несколько европейских стран, отказавшихся от обратимости валют, оказались в третьей группе.

С этим безрадостным фоном, по официальным заявлениям Москвы, контрастировали высокие темпы роста экономики СССР. Развитие экономического кризиса и сопровождающих его политических процессов в западном мире укрепляло веру советского руководства в правильность своего прогноза о скором крушении капитализма и приближение нового революционного подъема.

Кризис охватил традиционные и в меньшей степени новые отрасли хозяйства. Более чем вдвое сократились выпуск средств производства, объемы торговли и транспортных перевозок. Продукция сельского хозяйства не могла найти сбыта на рынке из-за низкой покупательской способности населения, т. к. имели место массовые увольнения и рост цен на промышленные и сырьевые товары. Зерно приходилось сжигать в топках паровозов, а молоко выливать в море. Никогда прежде экономические кризисы не сопровождались социальными последствиями. К концу 1931 – началу 1932 г. насчитывалось более 26 млн безработных, упал уровень жизни средних слоев – основы стабильности в любом обществе.

Как уже было сказано, влияние депрессии прежде всего отразилось на положении ведущих стран. Первые симптомы катастрофы (падение спроса на товары и затоваривание готовой продукцией) были отмечены в США уже летом 1929 г. Однако на поверхность эти явления вышли только после двух пиков спекулятивного ажиотажа вокруг акций крупнейших компаний 24 и 29 октября того же года, когда дневные продажи ценных бумаг на Нью-Йоркской фондовой бирже составили соответственно 12,8 и 16,4 млн. Период с июня по октябрь 1929 г. можно назвать временем непосредственного формирования кризисных тенденций. В дальнейшем развитии «великая депрессия» прошла следующие этапы: развертывания (конец 1929 – середина 1931 г.), максимума (конец 1931 – середина 1932 г.) и выхода из кризиса (конец 1932–1933 г.). Распространение «кризисных волн» на новые страны и их затухание происходили асинхронно.

Для США наиболее серьезное падение производства продукции тяжелой промышленности пришлось на вторую половину 1932 – первую половину 1933 г. Характерной чертой ситуации явилось банкротство 130 тыс. промышленных, торговых и финансовых компаний, которые привели к невероятному увеличению количества лиц, лишенных работы (до 25 % трудоспособного населения к 1933 г.). Другим отличительным признаком депрессии стало массовое разорение фермеров, ряды которых пытались пополнить безработные переселенцы из городов. Фактически все запоздалые попытки администрации Г. Гувера бороться с кризисом путем государственного регулирования финансов оказались несостоятельными.

Практически сразу за катастрофой на фондовой бирже Нью-Йорка кризис охватил экономику Германии, развитие и техническое переоснащение которой особенно сильно (из-за проблемы репараций) зависели от зарубежных инвестиций. Непрерывное падение производства продолжалось в стране с конца 1929 г. до августа 1932 г. Бездействовали целые промышленные районы, более чем в 2,5 раза упали объемы внешней торговли, безработица охватила почти 50 % лиц, занимающихся наемным трудом (абсолютный рекорд среди развитых стран). Сформированное весной 1930 г. правительство Г. Брюнинга попыталось преодолеть кризис путем сокращения расходов на социальное страхование, увеличения налогов, повышения импортных пошлин на сельскохозяйственные продукты, но эти меры только обострили социально-политическую ситуацию.

Вступление в полосу кризиса Великобритании оказалось замедленным по сравнению с США и Германией. Наибольшей глубины кризис достиг только весной 1933 г., поразив преимущественно старые отрасли (добычу угля, выплавку стали, судостроение), а также финансы. Вынужденная отмена в 1931 г. привязки британской валюты к золоту вызвала обесценивание фунта и цепную реакцию падения курсов валют малых стран, входивших в «стерлинговый блок» – Ирландии, Дании, Швеции и др. К 1932 г. впервые за многие десятилетия в платежном балансе Соединенного Королевства возник дефицит.

До Франции волны кризиса докатились в конце 1930 г. Однако сам процесс его преодоления растянулся до 1936 г. Наиболее сложная ситуация в экономике Франции сложилась в 1932 и в 1935 гг., хотя падение производства не было таким глубоким, как в США и Германии. В особенно тяжелом положении оказались металлургия, машиностроение и текстильная промышленность. От кризиса пострадали средние слои в городе и мелкие сельские собственники. Правящая элита страны попыталась встать на путь осуществления системы мер по государственному регулированию экономики, названной во Франции «дирижизмом», особенно в сфере военно-промышленного комплекса.

Апогей экономического кризиса в Италии пришелся на 1932 г., когда по отдельным отраслям промышленности падение производства составило 300 % от уровня 1929 г. Заметное воздействие на экономическую ситуацию на Апеннинах оказало сокращение объема внешней торговли – к 1934 г. в три раза по сравнению с докризисным периодом. Отличительной чертой внутренней политики правительства Б. Муссолини по преодолению «великой депрессии» стало принудительное объединение частных компаний в 22 промышленные корпорации, осуществленное с 1930 по 1934 гг.

Тесные экономические связи между США и Японией привели к тому, что японская экономика испытала серьезные потрясения, особенно в угольной, металлургической, хлопчатобумажной отрасли и судостроении. Довольно сильно пострадал аграрный сектор японского хозяйства. В то же время общая незавершенность процесса индустриализации (как и в СССР) уменьшила остроту экономической ситуации, а выход из «великой депрессии» был найден в принятии курса на развертывание военно-инфляционной конъюнктуры с отказом от золотого стандарта иены.

Первоначально многие политики и экономисты выступали с позиций свертывания государственного вмешательства в экономику в расчете на «самооздоровление» хозяйственных организмов государств. Однако к 1931 г. стало очевидно, что надеждам на «автосанацию» сбыться не суждено. На этом фоне вызывала интерес в целом сравнительно успешная борьба с кризисом в странах с сильными позициями государственного сектора (Италия, Япония), а также опыт СССР. За использование государственного регулирования стали высказываться теоретики и политики (Дж. Кейнс, Ф. Рузвельт), предлагавшие принять меры к ограничению рыночной стихии и формулированию «правил игры» в макроэкономике. В рамках поворота к государственному вмешательству тем не менее сложились два противоположных варианта действий. Первый был связан с ограничением или ликвидацией демократических свобод и переходом на позиции национальной замкнутости (автаркии). Второй предусматривал сохранение демократических институтов и развитие международного сотрудничества в интересах совместной борьбы с кризисом. Наиболее легким в реализации и доступным для усвоения массами казался комплекс мер первого типа, то есть государственного регулирования, связанного с созданием мощного ВПК, усилением протекционизма в торговле, ограничением личных прав граждан.

Экономический кризис привел к огромному росту политической напряженности. Прежде всего давление со стороны избирателей испытывали правительства «старых демократий и молодых государств Восточной Европы, а также стран, переживших подобно Германии и России волны смут и переворотов». Однако нарастание внутреннего конфликта в разных странах приносило неодинаковые результаты. В большинстве государств Старого Света – от Португалии до Японии − сохранились традиции авторитарной власти, то же было и в странах Латинской Америки. В СССР, Венгрии и Японии институты примирения противоречивых интересов разных слоев общества вообще не возникали. Депрессия усилила идейную поляризацию. Возникло огромное противоречие между либеральными идеями и авторитаризмом. Одни страны сделали выбор в пользу демократии путем модернизации ее институтов. Другие, напротив, считали необходимым сломать демократические структуры ради концентрации сил на борьбе с экономическим спадом. Немало стран колебалось между диктатурой и ограниченными реформами (Польша, страны Балтии, Румыния, Югославия, Болгария).

Главный водораздел происходил между реформистским курсом преодоления трудностей и тоталитарными моделями. В 1929 г. в Великобритании возвратилась к власти лейбористская партия во главе с Р. Макдональдом. Он возглавлял кабинет до 1935 г. (с 1931 г. в правительство были приглашены консерваторы, и оно стало коалиционным). Лозунгом правительства была борьба с кризисом через национальное согласие. И коммунистической, и фашистской опасности британская элита противопоставила сотрудничество умеренных сил – от социал-демократических и либеральных до умеренно правых. Режим сумел добиться консолидации власти, одновременно идя на уступки населению.

Реформизм стал господствующей тенденцией в Испании. В январе 1930 г. возглавлявший с 1923 г. правительство диктатор генерал Примо де Ривера в ответ на предложение короля Альфонса ХIII подать в отставку сделал это. В стране была восстановлена конституция. В апреле 1931 г. состоялись муниципальные выборы, на которых сторонники монархии потерпели поражение. Испания стала республикой. Была намечена программа умеренных преобразований, проведение которой осложнялось постоянными конфликтами режима с католической церковью, монархистами, анархистами и коммунистами.

С лета 1932 г. поворот к реформам наметился во Франции. К власти вернулась радикально-социалистическая партия во главе с Э. Эррио (правящая партия до 1936 г.). Она стремилась стабилизировать экономический кризис путем умеренных преобразований. После 1936 г., когда к власти пришло возглавляемое социалистом Л. Блюмом правительство Народного фронта (1936−1938), реформистские тенденции во Франции даже усилились. Но преобразования шли на фоне чехарды правительств, что влияло на политическую устойчивость.

В 1933 г. мощный всплеск реформизма произошел в США. На президентских выборах 1932 г. убедительную победу одержал представитель демократической партии Ф. Рузвельт, хотя в стране были сильны и фашистские, и коммунистические тенденции. Маневренная социальная политика с приглашением к ней крупного капитала, активизация роли государства в экономике определили «новый курс». Удалось приостановить ухудшение экономической ситуации и добиться занятости населения (на строительстве автомобильных дорог за завтрак, обед и ужин в качестве оплаты). Несмотря на критику оппонентов, сопротивление бизнеса, протесты Конгресса, общество приняло «новый курс». Упрочение позиций позволило Ф. Рузвельту начать подготовку к проведению активной международной политики.

Но либеральный реформизм не был доминирующим течением. В СССР, Германии, Японии, еще раньше в Италии кризис способствовал утверждению тоталитарных моделей с национальной спецификой, сутью которых были неограниченный диктат, террор в отношении несогласных и сомневающихся.

Вопреки утверждениям советской историографии, СССР не был исключением. Негативное воздействие кризиса было усугублено экономической политикой партии, в руководстве которой господствующим стало сталинистское течение, практически отошедшее от марксистских идей. Стремление распространить прямой контроль правящей партии на все стороны жизни страны не совмещалось с сохранением элементов рыночного хозяйства, как это с 1921 г. допускалось новой экономической политикой. С конца 20-х гг. сталинское руководство ликвидировало остатки экономической свободы в СССР. Национальное производство было введено в жесткие рамки пятилетних планов, было уничтожено крестьянство.

В свою очередь, сами эти планы стали экономической основой для преобразования первоначальной, ленинской модели диктатуры партии, выступающей от имени рабочего класса, в механизм тоталитарного контроля. Заложенный Лениным тип государства с самого начала был репрессивным. Однако он допускал существование в обществе определенной интеллектуальной и общественной оппозиции – при условии безоговорочной лояльности последней к большевикам. Сталин отбросил эту модель. Его воззрениям отвечал тип устройства, при котором господство высшего слоя партийной и чиновничьей бюрократии строилось на абсолютном праве государства не только контролировать все стороны личной и общественной жизни граждан, но и силой навязывать им образ жизни и мышления, соответствующий интересам вождя и его ближайшего окружения. Тоталитарное общество в СССР стало приобретать законченную форму именно в 30-е гг.

В том же направлении эволюционировала политическая система Японии. Изначально рассчитанная на сохранение сильной власти монарха, она фактически создавала неограниченные возможности для внеконституционного правления. Полномочия парламента были ограничены, а его постановления преодолевались волей императора. Но монарх не был свободен в своих решениях. В силу им же однажды изданных указов император в ряде случаев не имел возможности даже назначить главу кабинета, не получив предварительно согласия со стороны руководства вооруженных сил.

За влияние на монарха боролись старая аристократия, из которой формировалось высшее чиновничество, и кадровые военные. Последние мало зависели от министров кабинета, даже военного, поскольку по закону 1878 г. японский генеральный штаб подчинялся непосредственно императору. Правительство часто было не в состоянии контролировать полевых командиров, особенно если вверенные им войска были дислоцированы не на Японских островах, а на материке (в Корее и Китае). В 30-е гг. влияние военных на внешнюю политику страны было определяющим. Дважды, (в 1932 и 1936 гг.), в Японии предпринимались попытки военных переворотов. Хотя обе они не удались, шантаж и угрозы военных в адрес гражданских политиков привели к фактическому отстранению последних от выработки государственных решений.

Советский Союз и Япония были перворазрядными мировыми державами, но в центре европейской и мировой политики оставалась германская проблема. Ситуация в Германии складывалась тревожно. С 1930 по 1932 г. число безработных в стране выросло с 3 до 7 млн человек. Страна попала под удар кризиса, так и не восстановившись после Первой мировой войны. Население не доверяло умеренным партиям – социал-демократам, католикам-центристам и умеренным националистам. Возможности США, Великобритании и Франции оказать экономическую помощь Германии в тот момент были ограничены. Более того, финансовая политика Франции (в частности, ее позиция в вопросе о послевоенных долгах) усугубляла состояние германского хозяйства. Все это способствовало росту восприимчивости масс к националистической пропаганде.

Это учла Национал-социалистская рабочая партия Германии во главе с А. Гитлером. Критическое положение страны нацисты объясняли враждебными происками западных держав (прежде всего Франции) и отсутствием патриотически настроенного правительства. Бессильной политике «умеренных» нацисты противопоставляли лозунг создания нового германского государства, в котором объединились бы все этнические немцы «в соответствии с правом всех народов на национальное самоопределение», как подчеркивал Гитлер. Обрамляющей идеей платформы нацистов было шовинистическое утверждение о якобы засилии евреев в экономике и политике Германии и ведущих держав мира. Соединенные Штаты рассматривались как один из центров заговора мирового еврейства против Германии. Другим оплотом этого заговора нацисты считали мировой коммунизм

«Меморандум Бриана». Период разрядки международной напряженности оказался непродолжительным. Оборвавшись с наступлением кризиса в мировой экономике, разрядка только наметила перспективу развития международных отношений без войн и конфликтов, сотрудничества в духе взаимной терпимости и компромисса, строительства мирового порядка на основе согласованных усилий.

Эта идея была выдвинута премьер-министром Франции А. Брианом в сентябре 1929 г. Он предложил рассмотреть вопрос о возможности заключения заинтересованными правительствами соглашения в целях установления «между европейскими народами своего рода федеральной связи». Развернутое воплощение эта идея получила в официальном французском Меморандуме об «организации режима европейского федерального союза – Пан-Европы», разосланном в мае 1930 г. 27 странам. Документ был направлен и в СССР. В нем говорилось о коллективной ответственности европейских правительств «перед лицом опасности, угрожающей европейскому миру, как с точки зрения политической, так и с точки зрения экономической и социальной, ввиду сохранявшейся несогласованности политических курсов европейских стран. Сама реальность Европы как региона, по мнению Бриана, диктовала необходимость воплотить «принцип солидарности», преодолеть распыление сил в экономической области. Механизм мер по налаживанию сотрудничества мыслился в виде регулярно созываемой Европейской конференции, а исполнительным органом должна была стать Европейская комиссия в Женеве.

«Меморандум Бриана» вызвал сдержанную реакцию. В Германии французский проект восприняли как очередную попытку свести Германию до положения второстепенной страны и закрепить в Европе преобладание Парижа, поскольку по проекту в федеральный союз не должна была входить Великобритания, СССР и США.

На конференции министров иностранных дел европейских стран – членов Лиги Наций – в сентябре 1930 г. в Женеве было признано, что проект «Пан-Европы» жизненно необходим, но вопрос о его реализации должна решить очередная сессия Лиги.

СССР вначале отрицательно отнесся к проекту, поскольку документ игнорировал его как европейскую страну и был направлен против Германии. Нарком иностранных дел М. Литвинов, сменивший Г. Чичерина, в письме дипломатическим представителям Союза в европейских странах в июне 1930 г. подчеркнул, что «план Бриана имеет своей основной целью борьбу против СССР». В письме далее отмечалось, что смысл «этой затеи заключается в стремлении со стороны Франции к усилению своего влияния на политику европейских стран и даже к установлению своей гегемонии». Такая позиция была продиктована уверенностью в близости «мировой революции». На ХVI съезде ВКП(б) в докладе Сталина утверждалось, что «подъем революционного движения масс будет нарастать с новой силой… пролетариат, борясь с капиталистической эксплуатацией и военной опасностью, будет искать выхода в революции». Это была явно неверная оценка политической ситуации. Поэтому отказ от участия в «плане Бриана» был закреплен решением Политбюро. Однако, когда в начале 1931 г. в Москве было получено официальное приглашение присоединиться к работе Европейской комиссии, М. Литвинов высказался за его принятие. В письме Сталину он мотивировал свое мнение необходимостью «иметь в стане врага, по крайней мере, своего наблюдателя». Советская делегация внесла 18 мая 1931 г. на рассмотрение комиссии проект протокола об экономическом ненападении. В ноябре это предложение было одобрено, но принятие окончательного решения потонуло в бумагах из-за противоречий между странами в условиях кризиса.

Проблемы разоружения в начале 30-х гг. Противоречия отчетливо проявились в таком сложном вопросе, как разоружение. Первое столкновение произошло в ходе работы морской конвенции в Лондоне в апреле 1930 г. с участием США, Великобритании, Японии, Франции и Италии.

Как известно, восемь лет назад в ходе работы Вашингтонской конференции был подписан договор пяти этих стран об ограничении морских вооружений, установивший соотношение предельного тоннажа крупных кораблей – линкоров (5,5: 3: 1,676 1,65), общий их тоннаж, максимальные нормы водоизмещения (35 тыс. т) и предельный калибр орудий (16 дюймов). Этот договор устанавливал примерное равновесие военно-морских сил между великими державами и прекращал гонку вооружений в наиболее дестабилизирующем классе морских вооружений на Тихом океане. Вашингтон и Токио были главными гарантами договора. США обеспечили себе право иметь крупнейший наряду с Великобританией военно-морской флот и добились ограничения роста японского флота. Япония, получив в целом меньшую квоту, все же гарантировала себе преимущество в западной части Тихого океана, т. к. ее ВМФ концентрировался поблизости от Японских островов, а американский был рассчитан на просторы Тихого и Атлантического океанов. Кроме того, США и Великобритании запрещалось иметь военно-морские базы на расстоянии менее 5 тыс. км от Японии, а США – укреплять островные владения в Тихом океане. На Лондонской конференции по ограничению и сокращению морских вооружений режим ограничений ужесточился и был распространен на крейсеры, эсминцы и подводные лодки. Япония соглашалась, чтобы ее ВМФ по отношению к американскому составлял по общему тоннажу тяжелых крейсеров – 60 %, легких крейсеров и эсминцев – 70 %, подводных лодок – 100 %. США, Великобритания и Япония обязались в течение 1931–1936 гг. не спускать на воду новые линкоры и сдать на слом старые. Хотя Япония претендовала на большее, она согласилась на компромисс, опасаясь разорительной гонки вооружений, которую угрожали навязать ей США. Статус-кво на Тихом океане был сохранен еще на несколько лет. Однако итоги конференции и позиции японского правительства на ней вызвали недовольство военных, настаивавших на больших квотах. Юко Хамагути, глава правительства, на которого была возложена ответственность за соглашение по морским вооружениям, был убит японским экстремистом.

На конференции Италия добивалась права увеличить свой военно-морской флот до уровня Франции, последняя же не соглашалась с требованиями США и Великобритании по ограничению строительства средних и легких судов и подводных лодок. Вследствие острых разногласий французская и итальянская делегации покинули конференцию. После этого Муссолини выступил с открытым призывом к пересмотру Версальской системы. Достигнутое в марте 1931 г. при посредничестве Англии итало-французское соглашение по ограничению морских вооружений так и не вступило в силу.

Проблема разоружения во всемирном масштабе была вынесена на обсуждение в феврале 1932 г. на Женевскую конференцию, в работе которой приняли участие представители 63 стран мира, в том числе СССР. На ней было выдвинуто несколько проектов разоружения. В другом проекте французской делегации – «плане Тардье» – высказывалась идея создания при Лиге Наций международной армии и полиции, которые должны были действовать в целях предупреждения агрессии. Проект требовал сначала обеспечить безопасность, а затем разоружаться. Под безопасностью понималась вооруженная защита Версальской системы. Французский план поддержали страны Малой Антанты – Польша, Чехословакия, Румыния и Югославия. В британском проекте, «плане Саймона», предлагалось ограничить сухопутные армии, запретить подводный флот. США выступили с «планом Гувера», который был близок к британскому плану. США предлагали сократить мировые вооружения примерно на одну треть.

Главное в германском проекте, поддержанном Италией, было уравнивание Германии с другими великими державами в отношении прав на вооружение: страна требовала или разоружения всех великих держав до ее уровня, или предоставления ей права иметь равную с ними армию. Иными словами, Германия добивалась полной ликвидации военных статей Версальского договора. Германская делегация во главе с канцлером Г. Брюнингом действовала весьма активно. Угрожая покинуть конференцию, немцы добились больших уступок. На состоявшемся в декабре 1932 г. в Женеве совещании представителей Великобритании, Германии, Италии, США и Франции решение о признании права Германии на равенство в вооружениях с некоторыми оговорками было принято. Если учесть, что Лозаннская конференция, проходившая в июне – июле 1932 г., определила сумму заключительного германского платежа в 3 млрд марок в течение 15 лет (по истечении трехлетнего моратория на 1932–1934 гг.) и эта сумма никогда не была выплачена, можно сказать о значительных успехах германской дипломатии. Единственное, что удалось сделать Франции – не допустить в марте 1931 г. в нарушение Версальского договора таможенного союза Германии с Австрией. Францию поддержали ее союзники, а также Великобритания и Италия. Советская делегация 18 февраля 1932 г. в Женеве предложила «план Литвинова» – «скорейшее, полное и всеобщее разоружение». Но остальные участники конференции отнеслись к идее как к нереальной.

Размежевание между демократической и тоталитарной политическими традициями в мире проявлялось на уровне практической внешней политики. Тоталитарные государства склонялись к силовым решениям внешнеполитических задач, прибегая иногда к дипломатическим маневрам.

Латеранские договоры. Для укрепления фашизма в Италии особое значение имело урегулирование отношений между государством и Ватиканом. Ведь последний не признавал итальянское либеральное государство, не признал он и фашистскую структуру. Поэтому не случайно Муссолини не мог примириться с существованием обширной сферы духовного воздействия, имеющей, пусть даже чисто формально, антигосударственную окраску. Как показал опыт, уничтожить церковь нельзя. Вернуться к антирелигиозным лозунгам начала 20-х гг., попытаться изгнать влияние церкви на сферы духовной жизни фашистам было не под силу. Вывод напрашивался сам собой: надо заключать с Ватиканом союз. По мнению диктатора, в обществе не должно оставаться ничего хотя бы в малейшей степени оппозиционного государству. Возможно, что в личном плане для Муссолини сыграло роль и честолюбие, ибо всем в Италии была известна фраза Ф. Криспи – премьер-министра в конце XIX в.: «Величайшим деятелем Италии окажется тот, кто разрешит римский вопрос».

Со своей стороны, Ватикан решил начать переговоры с диктатором лишь после того, как убедился в его силе. На решение Ватикана повлияло и то, что Муссолини не требовал никаких гарантий сохранения светского характера итальянского государства, как это делали либералы. Напротив, он неоднократно говорил о стремлении придать государству религиозный оттенок, о «католической миссии» итальянского народа. В целом атмосфера для переговоров, начавшихся еще в августе 1924 г., была весьма благоприятной. Если же они и длились два с половиной года, то это объяснялось стремлением разрешить весь сложный и запутанный комплекс взаимоотношений. Соглашение о примирении между Ватиканом и Италией было подписано Муссолини и личным представителем Папы Пия XI кардиналом Гаспарди в феврале 1929 г. По месту подписания соглашение получило название Латеранского. Оно состояло из трех документов: политического трактата, Финансовой конвенции и Конкордата. Главными пунктами трактата были, с одной стороны, признание Италией государства Ватикан (небольшой части территории Рима) под верховным суверенитетом Святого понтификата, с другой – признание этим последним Королевства Италия во главе с династией Савойя. Конечно, реальное значение имело только первое, т. е. признание Италией Ватикана в качестве суверенного государства. Что же касается признания Ватиканом Италии, то Италия и без этого была общепризнанным государством и бесспорным субъектом международного права. «Этот факт, – писал итальянский исследователь Д. Канделоро, – имел преимущественно формальное значение, но с исторической точки зрения был положительным, ибо устранял некоторое недоверие в отношении итальянского государства, которое, хотя в гораздо меньшей степени, чем в эпоху Рисорджименто, могло еще оказывать известное влияние на католиков, особенно послушных воле святого престола». Этот аспект соглашения не исключал его конкретно-исторического значения. Поскольку носителем государственного суверенитета в момент подписания выступало фашистское государство, то признание церковью Италии означало признание фашизма.

Дата добавления: 2014-12-27