Жизнь как категория наук об обществе и культуре

Обращение к жизни как феномену культуры и истории обусловлено, во-первых, необходимостью постижения изначального опыта восприятия реальности и выявления непосредственного, дорефлексивного знания, предшествующего разделению на субъект и объект, во-вторых, осознанием недостаточности, неполноты абстракции чистого сознания – логической конструкции, в конечном счёте лишающий человека познающего тех связей, которые соединяют его с реальным миром. Введение понятия «жизнь» означает признание значимости эмпирическою субъекта как наделенного жизнью индивида. Обращение к феномену жизни предполагает расширение сферы рационального, введение новых его типов и соответственно понятий и средств концептуализации, а также порождение новых форм иррационального и принципов перехода его в рациональное, что осуществляется постоянно в любом познании и должно быть также признано законной процедурой в научном познании в целом.

Как многозначное и синтетическое понятие, жизнь меняет свое содержание в зависимости от области применения. В биологических науках жизнь понимается как одна из форм существования материи, осуществляющая обмен веществ, регуляцию своего состава и функций, обладающая способностью к размножению, росту, развитию, приспособляемости к среде – в целом воспроизведением в соответствии с наследственной программой. В социальных и гуманитарных науках это понятие приобрело культурно-исторические и философские значения, в которых на первый план выходят интуитивно постигаемые первичность жизненной реальности, ее темпоральность, событийность и непрерывность течения. Сегодня формируется новое, вбирающее в себя оба подхода содержание понятия жизни на стыке учений о биологической и культурной эволюции – в идее коэволюции, а также в идеях геннокультурной теории и эволюционной эпистемологии.

В социальном и гуманитарном знании сегодня все активнее разрабатывается понятие жизни как необходимое для развития и теоретического осмысления этих наук. Вместе с тем надо учесть, что в истории философии и социально-гуманитарных наук накоплен достаточно богатый опыт разработки и применения этого базового понятия.

Стремление осмыслить жизнь в ее не биологическом, но социокультурном значении– это не отрицание рационального подхода, но необходимость найти новые формы рациональности, не сводящиеся к «образцам», господствовавшим в механистическом естествознании и формальной логике. За этим стоит обращение к иной онтологии – человеческой духовности, укорененной в культуре, искусстве, «жизненном мире», к иной традиции– экзистенциальной и герменевтической, культурно-исторической.

Они ведут свое начало, по-видимому, то Сократа и диалогов Платона, от «Исповеди» Августина, идеалов гуманистов Ренессанса, в Новое время – от Гете, Дильтея, Ницше и всех тех, кто в философских размышлениях не ограничивался интеллектуальным опытом естествознания, но обращался к духовному, чувственному и эстетическому опыту человека, к поэзии, филологии и истории, гуманитарному и художественному знанию в целом.

В «Воле к власти» Ф. Ницше ставит вопрос: должна ли господствовать жизнь над познанием, над наукой или познание должно преобладать над жизнью? Он безусловно уверен, что жизнь есть высшая господствующая сила, познание предполагает жизнь и заинтересовано в сохранении жизни. Понимаемая как воля к власти в природном и человеческом смыслах, жизнь для него предстает «первичной реальностью», главной ценностью, основанием и предпосылкой «духа» и познания. «Первичность» особо подчеркивается им в «Антихристе», где, обращаясь к истинному и единственному христианину – Иисусу, его, по выражению немецкого философа К. Ясперса, «жизненной практике», философ обнаруживает, что Христос говорит лишь о самом глубоком, внутреннем – жизни, истине, свете. Все остальное – действительность, природа, язык – наделены для Христа лишь ценностью знака, подобия; жизнь как опыт противится для него словам, формулам, законам, догматам, символам веры. Жизнь он знает и принимает до всего – культуры, государства, гражданского общества и распорядка, труда и «мира». Именно такое глубинное понимание жизни как подлинной природной основы человека близко Ницше, он исходит из него, наполняя при этом новым, главным звучанием: жизнь как воля к власти. Это специфическая воля к аккумуляции силы: в этом рычаг всех процессов жизни в ее вечном течении и становлении. Все, что над ней, вне и позже нее – это «порча», вырождение, декаданс в людях, умах, мыслях, чувствах, действиях[16]. Эмоциональная категоричность Ницше вплоть до нигилизма и разрушения ценностей оправдана, как могут быть поняты и оправданы прозрение и душевная боль, «крик души» человека, осознавшего «вырождение» европейской культуры, господство рассудочности, упорядоченности и регламентирования как «высших» ценностей, чуждых жизни, искусственных, внеположенных ей форм.

Один из ведущих исследователей понятия «жизнь» – немец философ и историк культуры В. Дильтей, для которого эта категория становится фундаментальной при разработке методологии наук о культуре (о духе) и «критики исторического разума». Он понимал жизнь как жизнеосуществление в истории и культуре и ставил перед собой задачу философски обосновать принципы исторического познания, в целом конкретных наук об обществе, исходя из «внутреннего опыта» и фактов самосознания, связанных с ним. Его не удовлетворяет причинно-следственная модель сознания, мир научных абстракций, из которого исключен сам человек. Он стремится к «человеку как целому», в многообразии его сил и способностей, принимает в качестве метода опыт, в котором каждая составная часть абстрактного мышления соотносится с целым человеческой природы, как она предстает в языке и истории. Важнейшими составляющими нашего образа действительности и нашего познания ее являются, по Дильтею, «живое единство личности, внешний мир, индивиды вне нас, их жизнь во времени, их взаимодействие»[17]. Все это, как и познание исторических взаимосвязей, может быть объяснено из целого человеческой природы и на основе жизни как входящих в круг жизнеосуществления.

Вернуть целостного человека в науки о духе и культуре возможно лишь через обращение к жизни, данной во внутреннем опыте как нечто непосредственное и целостное. Для Дильтея философия – это «рефлексия жизни на самое себя», а переживание, чувство жизни, жизненный опыт, жизненное отношение обозначают «внутреннее восприятие нашей души», «самодостоверность внутреннего опыта» – единственный прочный и неприкосновенный фундамент. Он руководствовался главным принципом – познать жизнь из нее самой и стремился представить мышление и познание как внутренне присущие жизни, полагая, что в ней самой формируются объективные структуры и связи, с помощью которых осуществляется ее саморефлексия. Каковы эти структуры и связи и соответствующие им категориальные определения, какова жизнь как действительность, как историческая форма бытия? Как дается жизнь другого и какими методами она постигается? Ответы на эти вопросы стали условием построения новой теории знания, учитывающей специфику внутреннего опыта – переживания жизни.

Основополагающим для всех определений жизни, по Дильтею, является ее временная характеристика –темпоральность, проявляющаяся в «течении жизни», одновременности, последовательности, временного интервала, длительности, изменения. Переживание времени определяет содержание нашей жизни как беспрестанное движение вперед, в котором настоящее становится прошлым, а будущее – настоящим. Дильтей был озабочен также проблемой «непроницаемости» жизни для ее познания средствами естествознания, которое обладает «всеобщим схематизмом» в понятии причинности, господствующей в физическом мире и в специфической методологии. Он стремился разработать иные категории, необходимые для методологии наук о духе, дать определения нашего отношения к жизни через понимание, категории значения, ценности, цели, развития и идеала. Особыми возможностями познания жизни обладает поэзия, которая связана с «комплексом действий жизни», переживаемым или понимаемым событием. Поэт вновь создает в своих переживаниях отношение к жизни, утраченное при интеллектуальном подходе и под воздействием практических интересов. Глубины жизни, недоступные наблюдению и рассудку, извлекаются на свет. В поэзии не существует метода понимания жизни, явления жизни не упорядочено, она становится непосредственным выражением жизни как свободное творчество, придающее зримое событийное выражение значимости жизни. В отличие от поэта, историк, также стремящийся познать жизнь, выявляет и упорядочивает взаимосвязь действия, осознает реальный ход событий жизни. Здесь выясняется очень важный момент: проявления жизни одновременно предстают как репрезентация всеобщего. История обнаруживает себя как одна из форм проявления жизни, как объективация жизни во времени, организация жизни в соответствии с отношениями времени и действия – никогда не завершаемое целое[18].

Не менее значимым подходом для познания социальной реальности, повседневной жизни стало введение Э. Гуссерлем понятия «жизненного мира», в частности, как «смыслового фундамента» науки. «Жизненный мир» – это мир «субъективно-соотносительного», в котором присутствуют наши цели и устремления, обыденный опыт, культурно-исторические реалии, не тождественные объектам естественнонаучного анализа. Стремление обратиться к «точке зрения», особенно проявившееся в поздней философии Гуссерля, привело к постижению «жизни сознания», его отдельных переживаний, а также скрытых элементов сознания в бытийной значимости его целостности. «Жизненный мир» и смыслополагание, рассматриваемые в качестве основы всякого опыта, изменили представление о понятии научной объективности, представшей как частный случай[19]. Обращение к «деятельной жизни», по существу, свело на нет противоположность между природой и духом. Используя понятие «жизнь», Гуссерль стремился преодолеть наивность и мнимость контроверзы идеализма и реализма, показать внутреннюю сопряженность субъективности и объективности как «взаимосвязи переживаний».

Идеи Гуссерля и особенно понятие «жизненный мир» оказали существенное влияние на становление такого современного направления как феноменологическая социология. Ее основатель австрийский философ и социолог А. Шюц включал понятие «жизнь» в определение «социальной реальности», под которой он понимал «сумму объектов и событии в социокультурном мире в том виде, как они воспринимаются в опыте o6ыденного мышления людей, живущих повседневной жизнью среди других людей, связанных с ними множеством отношений и взаимодействий»[20]. «Выдающийся вклад Гуссерля в социальные науки» он видит в «богатстве его анализа, относящегося к проблемам жизненного мира», той самой социальной реальности, которую и изучают социальные и гуманитарные науки, базирующиеся «на объектах мышления, сформированных в рамках обыденного сознания людей, живущих повседневной жизнью в социальном мире»[21].

Особый поворот проблемы – категория жизни в онтологическом и культурно-историческом аспектах, которые рaзpa6aтывал М. Хайдеггер, признававший, что проблема смысла человеческой жизни – одна из фундаментальных во всей западной философии. Но что это за действительность-жизнь? Ответ на этот вопрос и становится для Хайдеггера определяющим при рассмотрении проблемы в целом. Дильтей выделял в жизни определенные структуры, но он не ставил вопрос: каков же смысл бытия как нашего собственного бытия здесь и теперь? Хайдеггер стремился прояснить в человеке именно бытийные характеристики, увидеть человеческое бытие таким, каким являет оно себя в «повседневном здесь-бытии» (Dasein). Изначальная данность здесь-бытия в том, что оно пребывает в мире. Жизнь и eсть такая действительность, которая бывает в этом мире, причем гак, что она обладает этим миром. Жизнь и ее мир никогда не бывают рядоположенными, жизнь обладает своим миром. Но человек в повседневности не принадлежит самому себе, «бытие-в-мире – это совместное бытие друг с другом».

Можно ли путем такого описания прийти к понятию жизни и как мое собственное здесь-бытие может быть дано в целом? Хайдеггер видит в этом проблему, так как если жизнь предстала в целом, как готовая, то она окончилась, ее более нет; если она длится, «живая», то не может быть взята как незавершенность, целостность. Жизнь в существенном отношении не завершена, перед ней всегда остается еще часть. Выход из этой трудности он видит в преодолении понимания жизни как процесса, взаимосвязи переживаний, которая где-то прервется. Существование здесь, или здесь-бытие, должно быть понято как бытие временем... «Человеческая жизнь не проходит во времени, но она есть само время». Очевидно, что Хайдеггер предложил свой – онтологический – вариант категориального осмысления жизни и способ введения этого понятия в текст философского рассуждения, тем самым преодолевая столь нежелательную «иррациональность», а по существу признавая правомерным другой тип рациональности.

В целом очевидно, что за термином «жизнь» в философском контексте стоит не логически строгое понятие или тем более категория, но скорее феномен, имеющий глубокое, культурно-историческое и гуманитарное содержание. Как бы ни менялись контекст и теоретические предпосылки осмысления и разработки этого понятия, именно оно, при всей многозначности и неопределенности, дает возможность ввести в философию представление об историческом человеке, существующем среди людей в единстве с окружающим миром, позволяет преодолеть абсолютизацию субъективно-объектного подхода, существенно дополнить, его «жизненным, историческим разумом», выйти к новым формам рациональности. С введением в философию познания рационально осмысленной категории «жизнь», тесно связанной с эмпирическим субъектом, происходит расширение сферы рациональною, введение новых его типов и понятий, средств концептуализации, а также принципов перехода иррационального в рациональное, что осуществляется постоянно в естественно-научном и гуманитарном познании и должно быть также признано в качестве законной процедуры в развитии философского знания и теории культуры.

Категория «жизнь» – базовая для самых различных гуманитарных и социальных исследований специального характера, широко обсуждаемая проблема этих наук. Разработано множество конкретных способов описания и приемов рационального «схватывания» реальной жизни в текстах и теоретических построениях. Так, Ю.М. Лотман применил «структуральный подход» для решения проблемы сходства искусства и жизни. Он был озабочен созданием новой методологии гуманитарных наук, выработкой новых методов мышления в этой области, в частности на основе формализации и введения математических и структурно-семиотических методов. Однако до решения этой задачи было слишком далеко, а кроме того, требовался предварительный эпистемологический анализ гуманитарного знания, что и нашло, в частности, отражение в размышлениях ученого о способах и возможностях соотношения искусства и жизни. Тем самым категория жизни была с необходимостью включена в исследование проблемы. По Лотману, искусство есть средство познания жизни, и осуществляется это путем воссоздания жизни художественными средствами. «Наивный критерий» при оценке произведения – сходство с жизнью, однако любое приближение искусства к жизни все больше обнаруживает их различие, растет осознание этого различия, что входит как необходимый структурный элемент в анализ[22].

Таким образом, «жизнь» как слово обыденного языка, всегда широко применявшееся в гуманитарных и социальных текстах, все более обретает категориальный статус в философии, осознается как необходимое понятие, научный термин в сфере наук о духе и культуре. С развитием методологии этих областей знания, утверждением их научного статуса потребность в понятии жизни как социокультурной жизнедеятельности будет возрастать, поскольку, являясь базовым, оно успешно сочетает в себе как единичное, индивидуальное, так и всеобщее, представленное в науках об обществе и культуре.

Дата добавления: 2014-12-27