Если бы молодая мать знала, какое значение имеют эти первые дни и недели не столько для здоровья ребенка сегодня, сколько для будущности обоих

Бывают дети, которые плачут мало, что ж, тем лучше.

Но есть и такие, у которых от крика набухают жилы на лбу, выпячивается темечко, краснота заливает лицо и голову, синеют губы, дрожит беззубая челюсть, живот надувается, кулачки лихорадочно сжимаются, ноги бьют по воздуху. Вдруг, обессиленный, умолкает с выражением совершенной покорности, "с упреком"глядит на мать, смыкает очи, моля о сне, и, несколько раз вздохнув, снова бросается в подобную или еще более сильную атаку плача.

Могут ли выдержать это крошечные легкие, малюсенькое сердце, едва сформировавшийся мозг?

На помощь врача!

Проходят столетия, прежде чем тот появляется, с пренебрежительной улыбкой выслушивает ее страхи, такой чужой, недоступный, профессионал, для которого ее ребенок - один из тысячи. Он пришел, чтобы через минуту уйти к другим страданиям, выслушивать другие жалобы, пришел теперь, когда день и все кажется веселее: потому что солнце, потому что по улице ходят люди, пришел, когда ребенок, как назло, уснул, окончательно вымотанный многочасовой бессонницей, когда не заметны следы бесконечной страшной ночи.

Мать слушает врача, иногда слушает невнимательно. Ее мечта о враче-друге, наставнике, проводнике в тяжком путешествии рушится.

Она вручает ему гонорар и вновь остается один на один с горьким ощущением, что врач - равнодушный, посторонний человек, который не поймет ее. Да он и сам к тому же ни в чем не уверен, ничего определенного не сказал.

И как легко их испортить!

Вместо того чтобы, поняв это, примириться с мыслью, что она может рассчитывать только на себя и ни на кого больше, что так же, как для врача, ее ребенок представляет интерес только как источник дохода или средство удовлетворения тщеславия, так же и для мира он ничто, что дорог он только ей одной...

Вместо того чтобы примириться с современным состоянием науки, которая исследует, стремится понять, изучает и двигается вперед, оказывает помощь, но не дает гарантий...

Вместо того чтобы мужественно констатировать: воспитание ребенка- неприятная забава, а работа, в которую нужно вложить усилия бессонных ночей, капитал тяжелых переживаний и множество размышлений...

Вместо того чтобы перетопить все это в горниле чувства на трезвое понимание, без ребяческого захлеба и самолюбивых обид, - она способна перевести ребенка вместе с кормилицей в самую дальнюю комнату (она, видите ли, не в силах смотреть "на страдания малютки", "не в силах слушать"его болезненный крик).

Она будет вновь и вновь вызывать врача, не обогатившись хотя бы крупицей собственного опыта, - уничтоженная, ошеломленная, отупевшая.

Как наивна радость матери, что она понимает первую невнятную речь ребенка, угадывает его сокращенные, невыговариваемые слова.

Только сейчас?..

Только это?..

Не больше?..

А язык плача и смеха, язык взглядов и гримас, речь движений и сосания?

Не отрекайся от этих ночей. Они дают то, чего не даст книжка, чего не даст никакой совет. Потому что ценность их не только в знаниях, но и в глубоком духовном перевороте, который не дает вернуться к бесплодным размышлениям:

что могло бы быть, что должно быть, что было бы хорошо, если бы... но учит действовать в тех условиях, которые есть.

Во время этих ночей может родиться чудесный союзник, ангел-хранитель ребенка - интуиция материнского сердца, предвидение, которое складывается из воли исследователя, мысли наблюдателя, незамутненности чувства.

14. Случалось: вызывает меня мать.

- Малыш в общем-то здоров, ничего у него не болит. Я просто хотела, чтобы вы его осмотрели.

Осматриваю, даю несколько советов, отвечаю на вопросы. Ребенок здоров, мил, весел.

- До свиданья.

И в тот же вечер или назавтра:

- Доктор, у него жар.

Мать заметила то, чего я. врач, не смог вывести из поверхностного осмотра во время короткого визита.

Часами склоненная над ребенком, не владея методикой наблюдения, не зная, что именно она заметила, не веря себе, она не осмеливается признаться в своих неясных подозрениях.

А ведь она заметила, что у ребенка, у которого нет хрипоты, голос какой-то приглушенный, что он лепечет

меньше или тише. Разок вздрогнул во сне сильней, чем обычно. Проснувшись, рассмеялся, но не так звонко, как всегда. Сосал чуть медленнее, может, с более длительными паузами, словно был раздражен чем-то. Вроде бы скривился, когда смеялся, а может, только показалось? Любимую игрушку со злостью отшвырнул, почему?

Сотней признаков, которые заметил ее глаз, ухо, сосок, сотней микрожалоб он ей сказал:

- Мне не по себе. Нездоровится мне сегодня.

Мать не доверилась своим глазам, потому что ни об одном из симптомов не читала в книге.

15. На бесплатный прием в клинике мать-работница
приносит новорожденного - ему несколько недель.

- Не хочет сосать. Только возьмет сосок - и сразу с криком бросает. Аиз ложечки пьет хорошо. Иногда во сне или когда не спит, вдруг вскрикивает.

Осматриваю рот, горло - ничего.

- Дайте ему грудь.

Ребенок лижет сосок, отпускает его.

- Такой недоверчивый сделался. Наконец я вижу, как он берет грудь, быстро, словно бы в отчаянии, глотает раз, с криком отпускает.

- Посмотрите, у него что-то на десне.

Смотрю еще раз-покраснение, какое-то странное: только на одной десне.

- Вот здесь чернеется что-то, зуб, что ли?

Вижу что-то твердое, желтое, овальное, с черной черточкой на ободке. Дотрагиваюсь - движется, приподнимаю - под ним маленькое красное углубление с кровавыми ободками.

Наконец это "что-то" у меня в руке: семечко.

Над детской колыбелькой висит канареечная клетка. Канарейка бросила семечко, оно упало на губу, скользнуло в рот.

Ход моих мыслей: stomatits catarralis, soor, stom. aphtosa, gingwitis,angina и т. д.

А она: "Болит что-то во рту".

Я два раза осматривал ребенка... А она'?..

Дата добавления: 2014-12-27