КАТЕГОРИИ: Архитектура-(3434)Астрономия-(809)Биология-(7483)Биотехнологии-(1457)Военное дело-(14632)Высокие технологии-(1363)География-(913)Геология-(1438)Государство-(451)Демография-(1065)Дом-(47672)Журналистика и СМИ-(912)Изобретательство-(14524)Иностранные языки-(4268)Информатика-(17799)Искусство-(1338)История-(13644)Компьютеры-(11121)Косметика-(55)Кулинария-(373)Культура-(8427)Лингвистика-(374)Литература-(1642)Маркетинг-(23702)Математика-(16968)Машиностроение-(1700)Медицина-(12668)Менеджмент-(24684)Механика-(15423)Науковедение-(506)Образование-(11852)Охрана труда-(3308)Педагогика-(5571)Полиграфия-(1312)Политика-(7869)Право-(5454)Приборостроение-(1369)Программирование-(2801)Производство-(97182)Промышленность-(8706)Психология-(18388)Религия-(3217)Связь-(10668)Сельское хозяйство-(299)Социология-(6455)Спорт-(42831)Строительство-(4793)Торговля-(5050)Транспорт-(2929)Туризм-(1568)Физика-(3942)Философия-(17015)Финансы-(26596)Химия-(22929)Экология-(12095)Экономика-(9961)Электроника-(8441)Электротехника-(4623)Энергетика-(12629)Юриспруденция-(1492)Ядерная техника-(1748) |
Заказ No 163S. 3 страница
Особенно важны первая чаша и последние капли в чаше. Первую чашу первого кратера принято благочестиво посвящать «благому демону» — то есть тому же Дионису. Первую чашу второго — героям и героиням, то есть «значимым мертвым», связанным сданным конкретным дионисическим пространством. Допивать последнее — тоже нехорошо, поскольку жадных Дионис не любит. На донышках афинских чаш встречаются самые разные изображения, естественно, не видимые для пьющего, пока он не допьет чашу до самого дна. Вот тут и начинается самое интересное — поскольку на донышке непременно обнаружится что-нибудь, «попадающее» в тот или иной игривый пиршественный код. Это может быть любовная сценка (рис. 36) или, скажем, просто мальчик с петухом3. И ' Традиционная связь Горгоны с Афиной ничуть этому дионисийскому контексту не противоречит. Афина как божество, связанное с переходом из одной пространственно-магнетической зоны в другую и с «переключением» базисных поведенческих моделей, также имеет свою «страшную» составляющую и также карает тех, кто «не различает границ» (ср. сюжет Тиресия или сюжеты обоих Аяксов). Более того, «страшный» сюжет о дочерях Миция можно прочесть именно как реализацию метафорической картинки с горгонейо-ном, помещенным между «борющимися» Афиной и Дионисом (ср. в этой связи традиционное изображение Геракла и Аполлона, борющихся за треножник, или сюжет Эсхиловых «Эвменид» с «борьбой» Аполлона и Эринний за Ореста, над которым стоит, осеняя его своим щитом, Афина. 2 А также на скопированном с него раннесоветском (1920) плакате «ТЫ 3 Или с обручем. Или с зайцем. Или с собакой. Или играющий на кифа
Греки _________________________ 28 1 тогда — самое время спеть или поговорить о любви, или поиграть в коттаб, выплескивая «значимые» опивки в цель в сопровождении посвятительного «тоста». Это может быть героическая сцена: и тогда самое время спеть или поговорить о деяниях славных, о воителях многих и мощных, в битву огромные копья несущих. А если с донышка вдруг глянет на тебя безобразная гор-гонья харя — значит, все, пора идти домой1. Изображения на кратерах, ойнохоях и амфорах также, вероятнее всего, отвечают тому или иному этапу симпосиастического действа — или, по крайней мере, могут быть обыграны в этом ключе. Кратер, в котором смешивается вино, и ойнохоя, из которой оно разливается по чашам, постоянно присутствуют в пиршественной зале, практически на правах полноправных участников. Амфоры, в общем-то, предназначены скорее для хранения и транспортировки вина — но обычную «тару» не расписывают. А уж если тару расписали, то явно не для того, чтобы, воспользовавшись содержимым, утаить от гостей чреватую смыслами и темами «богатую» поверхность. Кратер являет собой центр симпосия и маркирует не только — и не столько — общую «тему» того или иного этапа дружеской попойки, но и прежде всего упорядоченность и «правильность» происходящего. Поскольку именно в нем происходит таинство про- 1 Греки любили расписывать тематику застольных бесед «по трем чашам», имея в виду три кратера. У Эвбула сам Дионис говорит о том, что «благомыс-ленный» человек первой чашей чествует здоровье, второй — любовные радости, третьей — благодатный сон. Чаши же с четвертой по десятую — явно лишние и посвящены соответственно нахальству, истошным воплям, пьяному разгулу, синякам, прибежавшим стражникам, разлитью желчи и, наконец, безумию, (по: Афиней, Пир мудрецов, II, 3). Эпический поэт Паниасид первую чашу посвящает Харитам, Горам и Дионису, вторую — Афродите и опять же Дионису, третью — Хюбрису и Атэ (там же). То есть первая чаша посвящена трем атрибутам праздничного (Талиэ, «изобилие», Евфросюнэ, «радость», и Аглаэ, «блеск», «пышность») и трем атрибутам дружеского (Евномиа, «равенство перед законом», Дикэ, «справедливость» и Эйрэнэ, «мир», «согласие») поведения, сведенным вместе Дионисом. Вторая — любовным радостям, подкрепленным все тем же Дионисом. А вот третья уже грозит показать вместо Дионисова анфаса — горгонейон, отчего и обозначена «преступлением границ» и «безумием».
В. Михайлин. Тропа звериных слов
порционального смешения вина с водой и таким образом «усмиряется» потенциальная опасность наркотика, дабы Дионис лишний раз не обернулся Горгоной, дабы участники пира не превратились ненароком в сатиров и менад. Весьма показательно в этом отношении изображение на ободе одного из греческих кратеров (рис. 37)'. Хоровод пляшущих фигурок здесь четко распадается на две половины. Одна, в центре которой сидит на троне Дионис, состоит из сатиров и менад, обычной мифологической свиты бога. Центр другой половины, практически симметричный Дионису, маркирован кратером, и здесь по обе стороны от кратера пляшут, дурачатся и играют на музыкальных инструментах люди2. Между двумя «полухориями» оставлен зазор — чтобы зритель ненароком не ошибся3. Общая «игривость» атмосферы симпосия подчеркивается всеми доступными изобразительными средствами. Кодовый ряд, связанный с Дионисом и его атрибутикой, бесконечен и бесконечно вариативен. Невероятным разнообразием отличается также и раз- 1 Краснофигурный кратер (ок. 520 г. до н.э.). Wiirzburg НА 1662. Прори 2 С одной-единственной затесавшейся меж ними менадой: к вопросу о
3 Позволю себе высказать предположение, что в обращении с данным Греки работка эротической тематики от натуралистических сцен с гомо-или гетеросексуальными партнерами до изысканных кодовых намеков на эротический подтекст той или иной жанровой или мифологической сцены. Неразрывное в древнегреческом восприятии единство поэзии и музыки подается в «немой» вазописи либо через пляску (с обилием дионисийских коннотаций), либо через изображение музыкантов и музыкальных инструментов (с обилием коннотаций эротических) Большое внимание уделяется и социально-возрастным статусам изображаемых людей. Мальчик, кодовыми маркерами которого являются обычно собака, заяц или петух, — в вазописи фигура откровенно «игривая» Эфебы игриво демонстрируют стройность фигуры и изящество поз, и оптимальный контекст в данном случае предоставляет гимнасий. Взрослые мужи представлены, как правило, в игривых ситуациях и коннотациях (пир, пляска, эротические сцены, праздничный комос1) либо в мифологизированном героическом контексте, также неуместном в бытовом пространстве, но вполне подобающем пространству праздничному Старость обычно подается в дидактическом противопоставлении молодости, красоте и силе или в не менее дидактическом сопоставлении с оными2. Женщина предстает либо в виде возбуждающего «чужого» (менада, амазонка)1, либо в качестве
1 Зачастую наделенный откровенными чертами не-статусного поведения, 2 Ср традиционную в древнегреческой поэзии разработку этой дихотомии, 1 Не эротически-игривыми ли подтекстами объясняется невероятное изобилие амазономахий в греческой вазописи — при крайне скромной представленности этого сюжета в литературной традиции, особенно в ранней, эпической Метафора сексуальной игры как битвы также не нова (ср Антимах, «На статую вооруженной Киприды», а также обилие любовно-воинской образности в более поздней 1радиции — Овидии, «Любовные элегии», I, IX, 1, I, X, 29, И, IX, 3 и далее, II, X, 29, III, XJ, 13-14, а также «Наука любви», I, 35, 2, 233, 2, 561, 2, 674, 2, 741 и далее, 3, 1-6, 3, 45, 3, 525, 3, 555 и далее) А «мужские» или, скорее, «юношеские» (легкое вооружение, безбородость и т д) коннотации позволяют игриво лавировать между гомо- и гетеросексуальными контекстами Важна также и традиционная «скифская» атрибутика амазонок — как в плане обшей «чуждости», так и в плане сугубо дионисийском, напоминающем о невоздержанности и о несмешанном вине Амазонки логично воссоединяются с менадами О значимости «чужого» в контексге симпосия см того же Франсуа Лиссаррага, у которого эта тема — сквозная для всей книги Семантически значимо и вооружение амазонок Если с маленькими скифскими луками все понятно, то другие виды оружия требуют определенного комментария Так, двуострая секира, используемая женщиной против мужчины, откровенно отсылает к образу Клитемнестры, которая именно этим оружием Убила Аммемнона, охотничья роытина— возможная дань Aiaranre Связь В. Михайлин. Тропа звериных слов объекта для традиционного маркеров данного конкретного времени или даже данного конкретного круга «потребителей»1. 3. СОЦИАЛЬНЫЙ КОНТЕКСТ Итак, «игривое» дионисийское пространство предоставляет уникальную возможность совместить несовместимое: создать культурный сплав из высокого мужского статуса и юношеской свободы. В этой связи принципиально зимний характер основных дионисийских празднеств2 вполне закономерен, ибо он закрепляет их отделенность и отдаленность от «аполлоновых» летних месяцев, на которые в греческой традиции приходился период военных похо- амазонок с Дионисом и дионисическим пространством поддерживается также и «параллельными» мифологическими сюжетами. Так, Ипсипила, царица лемносских женщин, которые перебили своих мужей и приняли проплывающих мимо аргонавтов, чтобы зачать от них детей (набор сюжетных элементов полностью дублирует «амазонскую» традицию), — внучка Диониса и Ариадны, «свадьба» которых дает одну из любимых тем поздней афинской краснофигур-ной вазописи. Ср. также сюжет Тесея—Ипполиты—Ипполита—Федры (сестры Ариадны). 1 Данное положение естественным образом корректируется случайным 2 Начиная с Малых (или Сельских) Дионисий, приходившихся прибли Греки _________________________ 2KS дов и юношеской удали. Самое «дионисииское» растение — попсе не виноград, который представлен в дионисииских сценах либо уже в переработанном виде (вино), либо как «исходная точка» в производстве того же вина (в сценах сбора урожая, центром которых, как правило, является винный пресс). Традиционно же отличал Диониса и его свиту от любых других божеств и людей плющ, который в Греции зимой не сбрасывает листьев Плутархово объяснение пристрастия Диониса именно к этому растению весьма характерно для поздней античности: так и Дионис, желая и зимой иметь венок из виноградной лозы и видя, что она в эту пору лишена листьев, удовлетворился по сходству венком из плюща [Застольные беседы 648Е] Подобие плюща винограду, вероятнее всего, действительно сыграло свою роль в его атрибуции Дионису, но не менее важным мне представляется и его свойство оставаться зеленым в зимнее время года — то есть давать именно то сочетание несовместимых качеств, которое, на мой взгляд, является главной отличительной характеристикой дионисийского пространства. Не стоит сбрасывать со счетов и «змееподобие» обоих вьющихся растений — вполне отчетливый маркер пограничного статуса. «Синтетический» характер дионисийского пространства, сочетающий — как вино с водой1 — свободу и статус, подчеркивается прежде всего особенностями употребления главного здешнего «блюда» — вина Симпосий (особенно в его исходном, архаическом варианте), как правило, отделен от обеда: на симпосий не едят, а только пьют. И в этом разведении еды и винопития видится столь же значимое противопоставление, как и в жертве: животной или возлиянием. Каждая часть тела приносимого в жертву животного наделена особой семантикой В греческой традиции в жертву богу (если речь не шла о всесожжении) приносились мясо и кости от задних ног2, обложенные нутряным и/или подкожным жиром. Внутренности 1 Эта пара — вода и вино — являет собой основу для традиционного в гре 2 Либо же, если речь шла не специально о жертвоприношении, символи В. Михаилин. Тропа звериных слов представляли собой законную долю эфебов, прислуживающих при жертвоприношении и при последующей общей трапезе, но не имеющих доли в мясе, которое шло взрослым мужчинам. Этот порядок подробнейшим образом описан у Гомера: Кончив молитву, ячменем и солью осыпали жертвы, Выи им подняли вверх, закололи, тела освежили, Бедра немедля отсекли, обрезанным туком покрыли Вдвое кругом и на них положили останки сырые. Жрец на дровах сожигал их, багряным вином окропляя. Юноши окрест его в руках пятизубцы держали. Бедра сожегши они и вкусивши утроб от закланных Все остальное дробят на куски, прободают рожнами, Жарят на них осторожно и, все уготовя, снимают. [Ил., I, 458-466) Впрочем, можно не сомневаться в том, что и при разделе уже приготовленного мяса существовала четкая смысловая иерархия различных частей туши1. Из того же Гомера мы знаем, что особо почетной долей считался хребет с прилегающими мягкими частями. Так, принимая гостя, свинопас Евмей выделяет первую часть мяса нимфам, вторую — Гермесу (почтив тем самым и местные божества, и бога — открывателя «благого пути»), Прочие ж каждому, кто как сидел, наблюдая порядок, Роздал, но лучшей, хребтовою частью свиньи острозубой Гостя почтил; и вниманьем таким несказанно довольный, Голос возвысив, сказал Одиссей... [Од., XIV, 436-439] Иерархия пищи — одна из наиболее явных и оттого первичных социальных иерархий, однако не всякая еда одинаково удобна для демонстрации иерархических отношений. Туша животного — самый благодарный в этом отношении объект, в котором престижность куска диктуется целым набором пересекающихся культурных кодов и принципов классификации2. Однако есть и пища принципиально «демократическая», в которой одна порция может отличаться от другой разве что размером и весом — но не по сути, не 1 Подробнее об этом см. главку «"Змеиная" составляющая грифона, ри 2 От самых элементарных (верх/низ, жизненная важность — не говоря уже Греки принципиально. Такой пищей в индоевропейском ареале традиционно были блюда из крупы или муки зерновых культур: каша, а также мучная болтушка на воде или молоке, видимо и представлявшая собой изначальный «хлеб»1, и все возможные вариации на эту тему, включая знаменитый греческий xuxedrv2. Деметра не случайно фигурирует бок о бок с Дионисом в таких значимых культовых сюжетах, как, к примеру, Элевсинские мистерии, — ибо только этой богине возлияния совершались не вином, а мучной болтушкой. Вино, как напиток, приводящий вкушающих его в измененное состояние сознания и тем самым автоматически «переключающий» поведенческие регистры1, обладало дополнительной семантикой, поскольку при его помощи и посредстве переход из одной поведенческой модели в другую совершали все «пьющие» и в равной мере4, если пили на равных. Это специфическое дионисийское равенство пьющих, вне зависимости от тех статусов, которые им присущи вне дионисийского пространства, было общим местом всей древнегреческой культуры и порождало две противоположные по смыслу максимы, ведущие к одному и тому же фактическому результату. Первая: пей с теми, кто равен тебе, — ориентирована на практики заблаговременного исключения нежелательных участников попой- ' Откуда и однокорепнос «хлебать». В традиционной русской культуре почитать гостя «лучшим куском» было принято уже в доме, за общим столом, однако до этого он проходил через процедуру своеобразного «допуска в дом» — через вкушение общей, «равной» (и в то же время домашней, статусной!) пищи, вынесенной из дому вовне, — хлеба-соли. Кстати, печеный хлеб уже начинает служить предметом для выстраивания иерархических отношений: в русской советской и постсоветской детской культуре совместной еды (особенно среди тех детей, которые посещали дошкольные учреждения или прошли через систему детских домов / интернатов) лучшим куском хлеба неизменно является краюха, «горбушка». Факт завладения оной во время совместной трапезы считается знаком особой удачи и является предметом хвастовства. 2 Болтушка из вина, меда, тертого сыра, ячневой муки и вкусовых доба 3 Что не могло не иметь особого значения для архаического сознания, в 4 В идеале, конечно. В. Михайлин. Тропа звериных слов ки. Вторая: перед Дионисом все равны — подчеркивает принципиальное равенство статуса всех участников комоса с момента формирования оного и до момента окончания празднества, И действительно, сам принцип «возлияния Дионису» предполагает временное, одновременное и обусловленное строго определенными правилами игры низведение участников на самый нижний — щенячий, мальчишеский — статусный уровень, на котором пляски, переодевание в женскую одежду и прочие непотребства вполне оправданны и ничуть не унизительны. Весьма показателен в этом отношении рисунок на афинском краснофигурном псиктере1: шестеро мужчин в паноплиях2 едут по кругу верхом на дельфинах, причем каждый помечен одной и той же надписью: eniSeXxprvoc,, «дельфиний наездник», или «верхом на дельфине» (рис. 39)3. Дельфин — традиционное атрибутивное животное Аполлона (и — Диониса!), и смысл этой «детской карусели» для взрослых воинов вполне очевиден. Интересен также и принцип чередования рисунков на щитах у гоплитов: у троих это сосуды для вина, кратер, чаша и Дионисов канфар; у троих — круговые свастикообразные фигуры, составленные из крылатых зверей (трехконечная), из «бегущих» ног (трехконечная) и из тех же дельфинов (четырехконечная). С точки зрения Франсуа Лис-саррага, в чьей книге приведена прорисовка этого изображения, как сами эти рисунки, так и принцип их чередования символизируют неотъемлемую от симпосия идею кругового движения: идет ли речь о вине, о речах, о песнях или еще о каких-то дионисий-ских радостях4. Не стоит упускать из виду и того обстоятельства, что, с точки зрения пирующих, нарисованные на псиктере гоплиты в буквальном смысле плыли по кругу в «винном море»5 (при 1 Сосуд для охлаждения вина, представлявший собой шарообразный кув 2 То есть в полном гоплитском вооружении, подобающем статусному 3 Нью-Йорк, коллекция Шиммеля; прорисовка приведена в: [Lissarrague 1 В этой связи трудно отказаться от искушения «снять» традиционное и восходящее к давным-давно скомпрометированным «метеорологическим» теориям мифа восприятие свастики как солярного символа в пользу символики «круговой поруки», застолья, дружеского общения равных между собой людей. Напомню, что категория равенства была базовой для целого ряда древнегреческих сообществ (например, для спартиатов, которые именовали себя именно «равными», oi 6utoi). 5 «Le cercle des buveurs, citoyens-soldats d'Athenes, est alors confronte a sa propre image- non pas les cavaliers de I'aristocratie athenienne mais une suite de six guerners tournant en file sur la mer a boire» (Lissarrague 1987: 113]. Греки Рис. 39 том что orvocp, «винноцветный» — стандартный «героический» эпитет моря у Гомера). Как и было сказано, дионисийское «сообщество равных» изначально мыслилось как чисто мужское и допускало женское присутствие разве что в качестве одного из «блюд», да и то явно предпочтительным был однополый секс: в чернофигурной вазописи гомосексуальные эротические сцены куда обильнее гетеросексуальных, и только с развитием краснофигурной вазописи (то есть ближе к рубежу VI—V веков) соотношение гомо- и гетеросексуальной эротики уравнивается. Гомосексуальные практики, вообще характерные для маргинальных мужских сообществ, а потому представлявшие собой вполне естественный маркер «юношеской свободы» и для участников древнегреческих симпосиев, задали целый пласт симпосиастической образной традиции (вплоть до сюжета о рождении Диониса из Зевесова бедра)1. Дело в том, что всем гомосексуальным позам греки, судя по дошедшим до нас изображениям, предпочитали межбедерную переднюю: особый акцент на бедрах персонажа эротической древнегреческой традиции вполне закономерен. «Красивые» древнегреческие юноши почти всегда тяжеловаты в бедрах — именно это в них и должно было возбуждать зрителя, — так что Зевс, рождающий Диониса из этой странной, не подходящей для чадопроизводства части тела, был для греческих симпосиастов вполне внятен2. 4. ЭВОЛЮЦИЯ ПИРШЕСТВЕННОГО ПРОСТРАНСТВА Вполне естественно, что древнегреческое, а затем и римское пиршественное пространство не оставалось неизменным на всех 1 См. в этой связи: [Otto 1948: 71-80). 2 Как, кстати, и Афина, рожденная из Зевесовой же головы ничуть не для 10- Заказ № 1635 В. Михайлин. Тропа звериных слов этапах своего более чем тысячелетнего существования. Все вышесказанное в полной мере применимо к изначальной, архаической стадии, отчасти захватывающей афинский VI век до н.э. Именно до этой поры в Аттике, судя по всему, продержалась жесткая регламентация различных пространственно-магнетических зон, подразумевающая четкую проработку поведенческих механизмов, свойственных каждой такой зоне, а также механизмов переключения поведенческих модусов при переходе из зоны в зону. Пространственно ориентированные культурные коды как раз и были тем «языком», при посредстве которого социально значимая информация, касающаяся различных поведенческих модусов, «записывалась» в коллективной памяти, а затем автоматически воспроизводилась при пересечении человеком той или иной культурной границы, актуализируя необходимую в данный момент поведенческую модель. Взаимопроникновение «языков», относимых к разным зонам, было делом чрезвычайно опасным, ибо грозило разрушением всей четко отлаженной кодовой структуры. Поэтому базовые коды существуют в относительно чистом, беспримесном виде, предоставляя нам некую исходную систему координат, исходя из которой можно отслеживать направления дальнейшей системной эволюции и догадываться о причинах происходящих изменений. Существование подобной системы было возможно до тех пор, пока в сознании местных политических элит, а тем более в сознании широких слоев населения, традиционные представления о базисных моделях человеческого существования оставались неизменными. Человек' рождался лишенным каких бы то ни было гражданских прав и обязанностей и большую часть жизни тратил на то, чтобы в полной мере оные обрести, ибо только в этом случае он мог войти в сообщество «равных». Подростковая и юношеская «свобода» здесь не была ни желанной, ни значимой, поскольку существовала за пределами собственно гражданского общества2, и 1 То есть свободный мужчина, рожденный от законного брака полноправ 2 Данная схема, естественно, страдает определенной условностью и одно Греки 291 юноша должен был сперва сдать целый ряд экзаменов на взрослость, семейных и публичных, прежде чем обрести право на признание своих гражданских прав. Уже перестав быть мальчиком и юношей, молодой мужчина проводил добрый десяток лет в возрастном классе молодых холостяков (спартанские ирены), имеющих право стоять в первом ряду фаланги и носить взрослое оружие, но фактически не имеющих права жениться, вести самостоятельное хозяйство и заводить «правильных» детей, не говоря уже о равноправном участии в публичной политике. Только женившись — обычно после тридцати лет — и обзаведясь детьми, он постепенно допускался до принятия ответственных решений на полисном уровне. «Пропуском» в полноправный статус было право на владение собственным земельным наделом, и до тех пор, пока земельная собственность оставалась главным (если и не единственным) критерием статусной значимости гражданина, притягательность маргинальных поведенческих моделей, а тем более способов существования, оставалась крайне низкой. Достаточно вспомнить о том, что в VII—VI веках до н.э. статус солдата-наемника был чем-то вроде мужского эквивалента женскому статусу гетеры и оставался уделом маргиналов, вроде незаконнорожденного Архилоха (в отличие от ситуации IV века, когда едва ли не половина мужского населения Греции так или иначе проходила опыт наемничества).
Дата добавления: 2015-04-24; Просмотров: 392; Нарушение авторских прав?; Мы поможем в написании вашей работы! Нам важно ваше мнение! Был ли полезен опубликованный материал? Да | Нет |