B: Plastidy 23 страница

Пол и Эд Финнерти глядели на него, не веря своим глазам.

– И вы знали, что мы наверняка проиграем? – хрипло спросил Пол.

– Конечно, – ответил Лэшер и поглядел на Пола так, будто тот сморозил несусветную глупость.

– Но ведь обо всем этом говорили так, будто это совершенно верное дело, – проговорил Пол.

– А как же вы хотели, доктор? – покровительственным тоном заговорил Лэшер. – Ведь если бы мы все не говорили именно так, то не оставалось бы даже и этого одного шанса на тысячу. Но я никогда не терял реального взгляда на положение вещей.

Пол понял, что Лэшер действительно был среди них единственным человеком, который не утратил реального взгляда на вещи. Он единственный из четырех руководителей не был поражен и тем, как разворачивались события, не был удручен и даже умудрялся быть каким-то на редкость умиротворенным. Пол, по-видимому, был именно тем, что дальше всех отошел от реальности, не имея времени на размышление и с радостью присоединившись к крупной и надежной организации, которая призвана была разрешить все те вопросы, из-за которых ему не хотелось жить на белом свете.

Финнерти, великолепно войдя в роль апостола, успел уже справиться с изумлением, в которое поначалу поверг его ответ Лэшера. Видимо, самым большим его желанием было оставаться рядом с Лэшером, и теперь он тоже уставился на Пола, как бы недоумевая, как тот мог предполагать какой-либо иной исход борьбы.

– Но если у нас не было почти никаких шансов, то какой же смысл был?.. – Пол так и не закончил фразы, а просто повел рукой, указывая на развалины Айлиума.

Окончательно проснувшись, Лэшер поднялся и теперь ходил взад и вперед по комнате, явно раздраженный тем, что ему приходится объяснять столь очевидные вещи.

– Да ведь это абсолютно не важно. – доктор, выиграли мы или проиграли. Главное то, что мы совершили попытку. И попытка эта войдет в анналы! – Теперь он прохаживался по другую сторону стола и глядел на Пола и Финнерти через стол.

– Какие еще анналы? – недоумевал Пол.

Внезапно с Лэшером произошло перевоплощение.

Теперь он вдруг обернулся той стороной своей натуры, о которой он уже говорил, но которую Пол так и не мог себе представить.

При этом перевоплощении стол внезапно превратился в кафедру проповедника.

– Революции – это не моя профессия, – заговорил Лэшер звучным и глубоким голосом. – Я, доктор, проповедник, и прошу не забывать этого. А это означает, что в первую очередь я враг дьявола и слуга божий!

Солнце встало над Айлиумом, и горящий город казался серым в свете вечного огня, отстоящего от него на девяносто три миллиона миль. Лимузин государственного департамента, на радиоантенне которого висела заколдованная рубашка, медленно продвигался по улицам.

Повсюду лежали распростертые человеческие тела. Положение их заставляло думать о насильственной смерти, однако храп, бормотание и выступающие на губах пузырьки свидетельствовали о том, что таинственный жизненный процесс в них не прекратился.

При свете раннего солнца город был похож на огромный ящик с сокровищами, обитый черным и серым бархатом пепелищ и наполненный миллионами сверкающих драгоценных камней: осколками аккумуляторов, амперметров, анализаторов, батарей, библиотечных автоматов, бутылок, банкнотов, бобин, вентиляторов, генераторов, громкоговорителей, динамо-машин, динамометров, детекторов, калориметров, конденсаторов, копилок, консервных автоматов, вакуумных установок, изоляторов, ламп, магнето, масс-спектрометров, масштабных линеек, машин по учету личного состава, моек для посуды, мотогенераторов, моторов, механических уборщиков, осциллографов, очистителей, записывающих устройств, напильников, колосников, обогревателей, панелей управления, понижающих трансформаторов, прерывателей, преобразователей, приводных ремней, потенциометров, пылеулавливателей, резцов, распылителей, регуляторов частоты, радиоприемников, реакторов, реле, реостатов, рентгеновских установок, сварочных аппаратов, счетных машин, счетчиков Гейгера, светофоров, сопротивлений, термоскопов, термостатов, тестеров, транзисторов, турбин, фотоаппаратов, фотоэлементов, фильтров, усилителей, часов, шестерней, электродов, электронных ламп, электроизоляторов…

За рулем лимузина сидел доктор Эдвард Фрэнсис Финнерти. Рядом с ним доктор Пол Протеус. На заднем сиденье расположились преподобный Джеймс Лэшер и профессор Людвиг фон Нойманн, на полу лимузина подле их ног примостился спящий мистер Юинг Дж. Холъярд из государственного департамента. В этом мире сна и опустошений лежащий на полу Холъярд не мог вызывать ни любопытства, ни нареканий, ни желания оказать ему помощь.

Мозговой центр Общества Заколдованных Рубашек совершал инспекторское турне по укреплениям, раскинутым на границах их Утопии. И повсюду они находили одно и то же: брошенное оружие, покинутые посты, груды стреляных гильз и разрушенные машины.

Вся четверка пришла уже к заманчивому решению: за шесть месяцев блокады, обещанной им властями, они превратят все эти руины в лабораторию, призванную доказать, насколько хорошо и счастливо могут жить люди, обходясь абсолютно без каких-либо машин. Они усмотрели мудрость простого человека именно в том, что было разрушено практически все. Именно так и следовало поступить, и к черту полумеры!

– Вот и отлично, мы теперь на дровах будем греть себе воду, готовить пищу, отоплять жилища, – сказал Лэшер.

– И будем ходить пешком, если потребуется отправиться куда-либо, – добавил Финнерти.

– И читать книги вместо того, чтобы смотреть на телевизионные экраны, – восторженно подхватил фон Нойманн. – Ренессанс наступит в штате Нью-Йорк! Мы снова откроем для себя величайшее чудо света – человеческий ум и человеческие руки.

– Мы не станем ни просить пощады, ни давать ее, – заключил Пол в тот момент, когда они любовались зрелищем того, как полный комплект деталей сборного дома модели М-11 был вытащен на открытое пространство и раскромсан на части.

– Это напоминает погром, учиненный индейцами Кастеру и его отряду, – задумчиво заметил Лэшер. – Маленький Горный Баран. Одна-единственная победа над непреодолимой волной. Все больше и больше белых приходило оттуда, откуда явился Кастер; все больше и больше машин придет оттуда, откуда появились эти. И все-таки мы можем выиграть. Ну что ж! А это что за шум? Неужели кто-то бодрствует?

Из-за угла доносился неясный гул, оттуда, где некогда была железнодорожная станция и где она все еще пребывала, но уже в совершенно измененном виде. Финнерти направил машину за угол, чтобы лучше рассмотреть, что там происходит.

В зале ожидания станции царил хаос. Пол террасы, на котором было изображено избиение жителей Айлиума индейцами племени онеида, был завален внутренностями и отдельными деталями автоматов по продаже билетов, автоматов по продаже нейлоновых чулок, автоматов по продаже кофе, автоматов по продаже газет, автоматов по продаже зубных щеток, автоматических чистильщиков сапог, автоматических фотостудий, автоматических билетных контролеров, автоматов по продаже страховок…

Но вокруг одной из машин собралась группа людей. Люди напирали друг на друга от любопытства, как будто в центре их круга шло необычайное представление.

Пол и Финнерти вышли из машины поглядеть на это загадочное явление и увидели, что центром внимания был автомат по продаже оранжада-0. Продажа оранжада-0 была делом чисто номинальным, припомнилось Полу, ибо никто не мог себя заставить проглотить эту гадость, – никто, кроме доктора Фрэнсиса Элдгрина Гелхорна – директора Торговли, Коммуникаций, Продовольственных товаров и Ресурсов Страны. Как памятник ему, автоматы по продаже оранжада-0 стояли в одном ряду вместе с остальными, хотя инкассаторы, открывающие их время от времени, никогда не находили в них ничего, кроме нетронутого запаса оранжада-0.

Однако сейчас смесь из соснового экстракта, красителя, воды и заменителя апельсинового сока пользовалась такой же популярностью, какой могла бы пользоваться нимфоманка на сборище ветеранов войны.

– Вот и отлично, а теперь давайте попробуем еще одну монетку и поглядим, как эта штука работает, – раздался знакомый голос из-за автомата – голос Бада Колхауна.

«Клинк!» – это монета проскочила в щель, затем послышалось бульканье, и из крана хлынула струя.

Толпа была вне себя от радости.

– На этот раз она наполнила стакан почти до краев, и теперь эта штукахолодна и имеет отличный вкус, – объявил человек, игравший роль дегустатора.

– А лампочка, показывающая, что в автомате имеется запас оранжада-0, не горит, – сказала какая-то женщина. – А ведь она должна гореть.

– Мы и это наладим, не правда ли, Бад? – отозвался еще один голос из-за автомата. – Вы, ребята, дайте мне фута три того красного кабеля, который свисает с машины для чистки обуви, а еще кто-нибудь пусть одолжит мне свои перочинный ножик на минутку.

Говоривший выпрямился и удовлетворенно улыбнулся. Пол тут же узнал его – это был высокий человек средних лет с румяным лицом, который когда-то починил Полу автомобиль при помощи куска кожаной ленты, отрезанного им от подкладки своей шляпы.

В те дни человек этот выглядел несчастным и отчаявшимся. Теперь же он был горд собой и удовлетворенно улыбался, ибо руки его были заняты любимым делом. Все это промелькнуло в голове у Пола.

Человек что-то сделал с лампой на задней стенке автомата.

– Вот и все.

Бад Колхаун принялся привинчивать заднюю крышку:

– Ну-ка, попробуйте теперь.

Окружающие зааплодировали и сгрудились вокруг автомата, стремясь заполучить оранжад-0. Счастливчик, стакан которого был наполнен первым, тут же побежал в хвост очереди.

– А теперь давайте поглядим, что можно сделать с этим беднягой автоматом по продаже билетов, – предложил Бад. – Ox, ox! Кто-то влепил ему прямо в микрофон.

– Я сразу же подумал, что уличный телефон сможет нам еще пригодиться на что-нибудь, – сказал румяный человек. – Пойду-ка гляну.

Толпа, переполненная оранжадом-0, перекочевала вслед за ними, чтобы поглядеть на их новую работу.

Когда Пол и Финнерти вернулись к лимузину, они увидели, что Лэшер и фон Нойманн с горестным выражением на лицах ведут беседу с каким-то подростком.

– Не видели ли вы где-нибудь валяющийся электромотор в восемь лошадиных сил? – спрашивал парнишка. – Такой, который не совсем был бы разбит?

Лэшер отрицательно покачал головой.

– Ну что ж, придется мне еще поискать, – сказал мальчишка, подымая картонную коробку, битком набитую шестеренками, электронными лампами, переключателями и прочим странным имуществом. – Ведь здесь теперь просто золотая жила, но все-таки трудно найти именно то, что тебе нужно.

– Представляю себе, – сказал Лэшер.

– В том-то и дело. Если бы я мог найти небольшой мотор в приличном состоянии, – радостно объявил парнишка, – то готов спорить на что угодно, я сделал бы такую штуку, которая играла бы на барабане так, что все просто заслушались бы. Стоит только взять один триод, а потом…

– Протеус! Финнерти! – раздраженно выкрикнул Лэшер. – Что вы там копаетесь?

– Я как-то не замечал, что вы торопитесь куда-либо, – отозвался Финнерти.

– А теперь я тороплюсь. Поехали.

– Куда это? – поинтересовался Финнерти, запуская мотор.

– Бульвар Гриффина. Перекресток.

– А что там? – спросил Пол.

– Власти дожидаются там выдачи населением Айлиума своих лживых вождей, – пояснил Лэшер. – Может, кто-нибудь желает выйти из машины? Если желаете, то я и сам сумею довести машину.

Финнерти остановил машину.

– Итак? – произнес Лэшер.

– Я полагаю, что сейчас самое время! – сказал фон Нойманн очень спокойно.

Пол не сказал ни слова, но и не двинулся, чтобы выйти из машины.

Финнерти подождал еще минуту, а затем включил скорость.

Никто не разговаривал вплоть до того момента, когда они доехали до путаницы из колючей проволоки, сваленных телефонных будок и мешков с песком, которую представлял сейчас перекресток на бульваре Гриффина. Два темнокожих человека в очень элегантных нарядах – Хашдрахр Миазма и шах Братпура – спали, свернувшись калачиком, в окопе слева от баррикады. По другую сторону рядов колючей проволоки валялись вверх колесами два разбитых и брошенных полицейских автомобиля.

Профессор фон Нойманн принялся в бинокль осматривать местность.

– Ага! Вот и представители властей. – Он передал бинокль Полу. – Вон, видите, левее амбара. Нашли?

Пол исхоса взглянул на три машины у амбара, где полицейские с винтовками расположились на отдых, весело болтая и покуривая.

Лэшер нетерпеливо похлопал Пола по плечу, и Пол передал бинокль ему.

– Выше голову, доктор Протеус, теперь вы, наконец, стали кем-то. У кого бутылка?

Финнерти протянул бутылку.

Лэшер взял ее и провозгласил тост.

– За всех хороших индейцев, – сказал он, – в прошлом, настоящем и будущем. А если выражаться точнее – за анналы.

Бутылка пошла по кругу.

– За анналы, – сказал Финнерти. Тост, по-видимому, ему нравился: от этой революции он получил, как считал Пол, именно то, чего ему хотелось: возможность нанести жестокий удар маленькому замкнутому обществу избранных, в котором он так и не мог найти себе места.

– За анналы, – сказал фон Нойманн. Он также казался вполне довольным. Для него, как понял теперь Пол, революция была увлекательным экспериментом. И достижение поставленной цели интересовало его ничуть не больше, чем возможность увидеть, что может получиться в настоящих условиях.

Пол принял бутылку и какое-то мгновение изучающе глядел на Лэшера сквозь прозрачное стекло. Лэшер, главный вдохновитель всего, выглядел вполне довольным собой. Человек, всю жизнь пробродивший среди символов, он и революцию сделал символом для себя и теперь готов был принять смерть в качестве такого же символа.

Оставался один только Пол.

– За лучший мир… – хотел было начать он, но, подумав о людях Айлиума, с такой готовностью восстанавливающих прежний кошмар, отказался от этой мысли.

– За анналы так за анналы, – сказал он и разбил пустую бутылку о камень.

Фон Нойманн внимательно поглядел сначала на Пола, а потом на разбитые стекла.

– Не думайте, что это конец, – сказал он. – Конца нет и быть не может, даже если и наступит Судный день.

[1]

[2]

[3]

[4]

[5]

ü

· organely pouze v rostlinné buňce (rostlinná b.má na rozdíl od živočišné vakuolu, buň.stěnu a plastidy)

· mohou syntetizovat a také hromadit zásobní látky

· na povrchu ohraničena dvojitou membránou, obsahuje fotosyntetické pigmenty – zákl. pigment, který je přítomen u všech fotosyntetizujících plastidů, je modrozelený chlorofyl a (u vyšších rostlin chlorofyl b, u jiných skupin řas chlorofyl c a d). Dále obsahují karotenoidy.

· vývoj v buňce z jednoduchých protoplastidů

Podle charakteru pigmentů se plastidy dělí na skupiny:

1. bezbarvé – leukoplasty

· v heterotrofních pletivech (kořen oddenek)

· bez schopnosti fotosyntézy

· podle jejich funkce a obsahu látek je rozlišujeme na amyloplasty (syntéza a ukládání škrobu, nacházejí se v zásobních orgánech rostlin – hlízy, plody; endospermu a klíčcích listech), proteinoplasty (vytvářejí proteinové koule, bílkoviny. Jsou přítomny u nahosemenných jednoděložných i dvouděložných rostlin), elaioplasty (tuky, obsah. Velký počet lipidových částic. Výskyt u hnědých řas, jednoděložných i dvouděložných rostlin)

2. barevné – s různými pigmenty

Дата добавления: 2015-04-25