Статья 13. Статьи подчеркивают, что различные заболевания, недуги не являются ни поводом к разводу, ни поводом к самовольному прекращению брака

Статья 12

Статьи 10–11

Статьи подчеркивают, что различные заболевания, недуги не являются ни поводом к разводу, ни поводом к самовольному прекращению брака. Можно вспомнить, что, согласно византийскому праву, развод все же допускался в случае заболевания, правда, только в случае заболевания проказой. Запрещая развод по причине болезни одного из супругов, церковь взывала к чувству христианского сострадания. Очевидно, однако, что высокой нравственной цели пытались достигнуть насильственным способом, которым она, конечно, достигнута быть не может. Вероятно, поэтому более поздний памятник русского права – Правосудие митрополичье – допустил все же развод в случае заболевания «лихим недугом»²⁵⁷ [Древнерусские княжеские уставы, с. 209, ст. 8].

Статья начинает раздел устава (ст. ст. 12, 14, 15, 19, 21, 22), содержащий санкции за половые сношения в кругу кровных родственников, духовных родственников и свойственников.

Кум и кума – крестный отец и крестная мать, как бы духовные родители крестника, воспринимающие его от купели. Но церковь рассматривала духовное родство как препятствие к браку и строго карала кума и куму за вступление в половую связь. В данной статье предусматривается случай внебрачной половой связи да еще и с квалифицирующим признаком. В качестве такого квалифицирующего признака расценивался выход за пределы церковнообрядовой роли: восприятие ребенка от купели вводило мужчину и женщину в роль как бы отца и матери, но церковь возлагала на них обязанность воздерживаться от роли мужа и жены. Устав кн. Ярослава не раскрывает, в чем заключалась епитимия. По Закону Судному людем, за блуд куму и куме отрезали носы и, кроме того, подвергали «по церковному закону» епитимий в виде 15-летнего поста²⁵⁸ [Закон Судный людем. Краткая редакция, с. 106, гл. 8]. Возможно, что аналогичная епитимия применялась и на Руси, так как «церковный закон», упоминаемый в Законе Судном людем, являлся общим для православной церкви епитимийником. Но не исключено также, что епитимия смягчалась в соответствии с заповедями митрополита Георгия (см. комментарий к ст. 14).

Явно нарушает последовательное изложение статей, содержащих наказания за преступные, с точки зрения церкви, деяния в области половых отношений. Появление здесь ст. 13, предусматривающей ответственность перед епископом за совершение поджога, может указывать на то, что она была включена в Устав позже других статей. Действительно, дела о поджогах составляли судебную компетенцию князя, что видно из ст. 83 Русской Правды. Согласно норме Русской Правды, поджог гумна или двора карался потоком и разграблением. Показательно, что ст. 13 Устава сформулирована аналогично ст. 83 Русской Правды. По-видимому, церкви удалось добиться участия в доходах от дел о поджогах: по ст. 13 Устава, 100 гривен от общего количества вырученных в результате потока и разграбления денег должно было идти в пользу епископа. Остальные деньги, согласно ст. 83 Русской Правды, делились между пострадавшим от пожара лицом и князем. Не совсем ясно, чем мотивировалось участие церкви в делах о поджогах. Возможно, наряду со злоумышленниками в число преступников включались и пироманы. В этом случае церковь могла объяснить необходимость своего участия в данных делах интересом к лицам с необычной психикой. Но не следует преуменьшать и роль материального интереса церкви к этим делам.

Дата добавления: 2015-05-06