Мир мифов и сказок 15 страница

- Согласно их традициям, если ты не перс, ты не имеешь права даже взглянуть на тело мёртвого перса после того, как совершено омовение. Я всегда был против слепого повиновения традиции, поэтому вошёл в башню. Думаю, что я до сих пор остаюсь единственным не персом, который когда-либо входил в Башню молчания. Все были шокированы, но никто не мог мне помешать. Я подошёл к мёртвому другу, поцеловал его и сказал: "Ну что же, старина, на этот раз я не смог тебя спасти. Но ты не волнуйся, я присмотрю за твоими детьми". Священники были в ужасе, по только покашливали и обмахивались веерами так, словно их сжигал огонь. Я не обращал на них внимания. Разве можно попа воспринимать серьёзно, если он боится собственного бога?

Рошни, Вималананда и я иногда проезжали мимо Башни молчания, когда ехали обедать к Техмулу, который жил на вершине Малабарского холма. Дом Техмула был частью большого бунгало, в котором проходило детство Вималананды. Теперь на месте старого бунгало возвышается около десятка высоких новомодных домов, и только самые богатые могут себе позволить платить по 10.000 долларов в месяц за право называть Малабарский холм домом.

- Обещание Фараму сделало тебя членом кармической семьи Рошни? - спросил я, стараясь уловить, как на это замечание отреагирует Рошни.

- Нет. - Вималананда нахмурился и усмехнулся. - Меня идо этого связывала с Фарамом сложная рнанубандхана, которая и ввела меня в круг семьи Рошни. Это было очень давно. Но обещание вынудило меня жить с этой семьёй, вместо того чтобы спасать её. А это повлекло новую серию рнанубандхан, в том числе с персами.

- Родиной наших персов была древняя Персия, которую некоторые называют Васиштха Бхуми ("страна риши Васиштхи"). Много столетий назад риши Васиштха научил народ этой страны, как поклоняться огню, и люди веками искренне исповедовали эту веру. А примерно 1400 лет назад Халиф Омар возглавил мусульманское нашествие в Персию, и, как ты думаешь, кто помог ему овладеть страной? Зороастрийские жрецы! Они выдали ему все оборонительные секреты. А ведь в зароастрийской религии есть хорошие методы обретения сиддхи, и жрецы при помощи оккультных сил могли бы поддержать своего правителя, так что Омар никогда бы не завладел страной. Знаешь, что он сделал в первую очередь, когда покорил Персию? Он казнил всех зороастрийских жрецов, каких только смог поймать! Он был правоверным мусульманином, и как правоверный мусульманин он искренне верил в то, что все остальные религии ложны и подлежат искоренению. Немногие оставшиеся в живых жрецы сели на корабль и отплыли в Индию. Кроме Индии, им было некуда плыть: какая ещё страна захотела бы их принять? А наши двери открыты для всех: персы так персы, евреи так евреи. В Индию, как на огромную свалку, стекаются все религии, у которых нет больше своего места в мире.

- Персы осели здесь, и снова началось процветание?

- Достигнув берегов Индии, они пристали к Санджану в Гуджарате. Услышав об их прибытии, царь этой страны Джадавджи Рана послал им кубок, до краев наполненный молоком. На самом деле это было его письмо к ним. Читать его следовало так: "Царство моё уже полно народа, и для пришельцев здесь места нет".

- Что было делать? И тут одному персу, Дастуру Мехерджи Ране, пришла в голову счастливая мысль. Он взял сахарной пудры и очень аккуратно добавил её в молоко, так что не пролилось ни одной капли. Это и был его ответ царю: "Ваше величество, нас так мало, что мы растворимся в вашем народе так же легко и незаметно, как этот сахар растворился в молоке. Но, подобно сахару, наше присутствие "подсластит" вашу жизнь. Мы, как лепестки роз, одарим вас свежестью и красотой, и ничуть не будем вам в тягость". "Прочитав" это послание, Джадавджи Рана сказал своим советникам: "У этого человека очень проницательный ум! Такие люди в нашем государстве очень нужны. Пусть остаются!" С тех пор персы прижились в Индии. Тонкость решила всё, а не сила.

- Тебе, кажется, действительно очень нравятся персы, несмотря на все колкости, которые ты наговорил о них и об их жрецах.

- А что ему остаётся делать? - воскликнула вдруг явно взволнованная Рошни. - Теперь он член нашей семьи, он стал одним из нас.

- Тише, ты! - нежно зарычал Вималананда. - Я, может быть, и один из вас, но я никогда не стану персом, даже если захочу. Слава Богу, это невозможно. Хотя в современном мире осталось очень мало зороастрийцев, у них до сих пор запрещены обращения чужаков в свою веру. Они не отказались от своего огнепоклонничества, но очень немногие нынешние зороастрийцы питают к своему огненному богу какое-то искреннее чувство. Их жрецы забыли истинный смысл своей религии, и всё, что им осталось, - это слепое выполнение обрядов. Но они умеют вытягивать денежки из людей. Например, если перс в ходе хирургической операции теряет какую-то часть своего тела - бородавку, палец или половой член, - он должен потратить тысячи рупий на специальные церемонии, посвящённые этому кусочку плоти. А какое наисвятейшее вещество у персов? Бычья моча, обработанная особым способом, и она баснословно дорогая! Неужели всё это выдумал Заратустра? Нет, конечно, всё это проделки жрецов. Духовное сословие во всякой религии состоит из мошенников и пройдох.

- Зороастрийские жрецы извратили собственную религию. А индуистские священники? Не исказили ли они индуизм?

- Ведическая религия была полностью изничтожена брахманами. Разве смогли бы мусульмане разграбить Сомнатх (знаменитый храм Шивы в западно-индийском штате Гуджарат), если бы им не помогли подкупленные брахманы? Нет! Даже сейчас подавляющее большинство брахманов выполняют обряды и церемонии без малейшего понимания, что это такое и почему надо делать именно так. Смысл забыт, но собирать денежки они не забывают. За что? Да просто за то, что они брахманы. Был такой законодатель Ману, который появился гораздо позже вед, он-то и ввел всю эту схоластику насчёт превосходства брахманов. А в Ведах её нет, и не было изначально. Некогда в давние ведические времена риши Вишвамитра даже решил, что не нужно никаких запретов на браки между представителями разных каст - после того, как сам женился на дасью (внекастовое сословие). Риши Васиштха сначала принялся возражать, но в конце концов вынужден был согласиться.

- Почему?

- Вишвамитра родился кшатрием и был царём, прежде чем стать риши. У него был девиз: "Победи или погибни в борьбе". А Васиштха был брахманом. Брахманы всегда предпочитают плыть по течению, ибо они - просители. Если они изменят царю, кто их будет кормить? Это тот же самый принцип, по которому зороастрийские жрецы искали союза с Омаром. Персам всё равно, кто стоит у власти, они поддерживают любого - сначала Джадавджи Рану, затем англичан и вот теперь нынешнее правительство. Они типичные оппортунисты, и брахманы ничем не лучше. Васиштха был риши, и его не интересовали деньги, слава и прочие мирские блага, но он понимал, что нужно избегать ненужного риска. Он последовал за Вишвамитрой, а потом даже стал гуру целого сообщества дасью - зороастрийцев!

- Как я понимаю, ты не очень высокого мнения о брахманах. Но была ли от них хоть какая-то польза?

- Я провожу различие между истинным брахманом и брахманом по рождению. Вслушайся в эту санскритскую шлоку (стих): "В силу рождения, всякий - шудра, в силу самскары ты становишься двиджей, в силу учения ты становишься випрой[11], а в силу знания Абсолютного Брахмана ты становишься брахманом. Снова и снова склоняюсь перед истинными брахманами, познавшими Абсолют. Только благодаря им Индия стала великой духовной державой".

- Но, по-моему, тебя не очень интересует Ади Шанкарачарья.

- Хотя Шанкарачарья и был знаменитым философом и проповедником веданты, всё же он был только джнани (знающим о Реальности). Он не был виджнани, не был сиддхом. Он был великим человеком, но и ошибки его были велики.

- Все люди ошибаются.

- Да, но не все стремятся изменить мир. Сначала Шанкарачарья очень боялся Ма. Он проповедовал, что не следует боготворить шакти и что поклоняться следует только Шактиману, Хозяину шакти, Верховному Абсолюту. Он совсем позабыл, что в высшей степени невозможно Шактиману существовать без шакти. Пришлось Ма преподнести ему несколько жёстких уроков в Кашмире и Митхиле - помнишь случай с Манданом Мишрой? - чтобы он сумел это понять. Ты хочешь знать, что случилось в Кашмире?

Шанкарачарья пришёл в Митхилу, чтобы бросить вызов мудрецу Мандалу Мишре. Спор вот-вот должен был кончиться победой Шанкарачарьи, но тут вмешалась жена Мишры. Она потребовала, чтобы Шанкарачарья поговорил и с ней. Она начала говорить о сексе, то есть о таком предмете, о котором девственник Шанкарачарья не знал ровным счётом ничего. Тогда он попросил объявить перерыв в споре. Во время паузы он покинул своё физическое тело, оставив его лежать в пещере, и при помощи своего астрального тела оживил труп одного недавно скончавшегося царя. Воспользовавшись этим новым телом, он отправился в царский гарем. Женщины приняли его за своего господина, воскресшего из мёртвых, и чуть было снова не заласкали его до смерти. Теперь Шанкарачарья знал о сексе всё. Он вернулся в своё тело и снова отправился в Митхилу, чтобы довершить разгром Мандана Мишры. Но жена Мишры подняла его на смех, напомнив Шанкарачарье о его обете безбрачия. Поскольку он учил, что реально только сознание, то именно сознание приняло на себя этот обет. А когда он занимался сексом, хотя и в другом теле, сознание участвовало в этом занятии. Таким образом он нарушил обет.

- Шанкарачарья гастролировал по Кашмиру, проповедуя своё учение не-двойственности и громоздя глупость на глупости, когда речь заходила о шакти. А ведь тантра в Кашмире очень сильна, это одно из любимых мест Ма на земле. Само слово Кашмир - это искажённое санскритское Кшира Бхавани ("Молоко Ма"), то есть снег, который здесь выпадает. Для Шанкарачарьи явиться в Кашмир с пренебрежением к Ма означало играть с огнём.

- В одно прекрасное утро, когда он только собирался приступить к проповеди, к нему подошла старуха и сказала: "Сынок, перестань бранить шакти. Разве ты сам не родился от женщины?" Он стал её учить, но она исчезла.

- Та же история повторилась днём, но с женщиной средних лет. Он не послушал и её. А вечером к нему пришла совсем молоденькая девушка - обрати внимание, как с каждым появлением Она становилась всё моложе и моложе, - и сказала: "Великий Мудрец, если ты не прекратишь позорить Шакти, тебя ожидают большие неприятности". Её он тоже не послушался, и тут его внезапно прохватил мощный понос, который не прекращался до тех пор, пока он не вышел из своего умственного тупика. Что было делать Ма? Она призывала его измениться, но когда он в третий раз отказался, она поняла, что только хорошая кармическая чистка сможет сдвинуть его с места. Лишь проглотив все горькие пилюли, которые прописала ему Ма, Шанкарачарья наконец усвоил урок. И теперь Шри Чакре, величайшей янтре Шакти, поклоняются во всех его монастырях.

- Но на этом Бог ещё не закончил с ним! Теперь настала очередь Шивы. Однажды Шанкарачарья мылся в Ганге в Варанаси, в родном городе Шивы, как вдруг Шива принял облик чандалы ("тот, кто ест собачье мясо", низший из низших) и плеснул на Шанкарачарью водой. А надо сказать, что брахманы терпеть не могут, когда к ним прикасается внекастовый или что-либо, чего касался внекастовый. "Эй, чандала! - угрожающе закричал Шанкарачарья. - Смотри, куда льёшь!" Чандала ответил: "Махарадж, а что мне смотреть? Ты сам учишь, что мир и всё, что в нём находится, нереально, в том числе и наши физические тела. Стало быть, прикосновение воды к твоей плоти также нереально". Шанкара остолбенел от такого ответа, но потом он пришёл в себя и сказал: "Я имел в виду не твоё тело, а твои самскары". На это чандала ответил: "Если мои самскары связаны с моим телом, как они могут быть более реальны, чем оно? И кроме того, разве мы не купаемся в Ганге, чьи воды смывают все грехи? Если это так, то его воды должны уничтожить мои дурные самскары при первом же прикосновении". Тут только Шанкарачарья понял, с Кем имеет дело, и повалился к ногам чандалы. Так Шива преподал ему ещё один хороший урок. Шанкарачарья всё ещё проводил различие между чистотой и нечистотой, и Шива показал ему, что истинная чистота внутри.

- Надо полагать, что это одна из причин, почему он пьёт яд?

- Да. Шива пьёт яд, но не даёт яду пройти дальше гортани. Поэтому он всегда контролирует воздействие яда. Шиву называют Нилакашпха (" Синее Горло") за то, что его горло окрасилось в синий цвет из-за выпитого им яда. Ты знаешь название яда, который он выпил во время сбивания Молочного Океана?

- Халахала.

- Слово это состоит из двух: хала и ахала.

- Что значит: "трясучий" и "нетрясучий".

- Верно. Махакала убивает тебя тряской - стряхивая с Кундалини самоотождествление с телом и умом. Если бы ты мог переносить эту тряску в любых обстоятельствах, ты бы не умирал никогда. Агхори принимают интоксиканты, чтобы научиться переносить эту тряску. Галлюцинируя или иным образом теряя власть над собой при приёме интоксиканта, знай, что интоксикант "трясёт" тебя. Твоей мантрой должна стать хална нахи ("никогда не поддавайся тряске").

- Лучший способ избежать тряски - это следовать пути бхакти. Шанкарачарья же был джнани. Кое-что он знал, но забывал, что лишь Бог знает всё. Не лучше ли предать себя Богу и предоставить Ему заботу обо всём? Когда Мирабай получила от мужа яд, она первым делом предложила его своему возлюбленному Кришне, и Он превратил яд в нектар. Вот так и надо жить. И гак жил Баба Чандал Дас.

- Баба Чандал Дас? "Слуга пожирателя псов"?

- Да. Он был великим поклонником Шивы в Его образе чандалы. Хуже пожирателя псов и быть никого не может. Куда бы ни приходил этот святой, он кричал Шиве: "Баба Чандал Дас! Моя бхакти - твоя шакти, твоё вдохновение - моё прозрение! Так делается моя работа! Баба Чандал Дас!!!

- Да, Баба Чандал Дас воистину был святым! Но Шанкарачарья не был Баба Чандал Дасом и знал он совсем немного - ничтожно мало по сравнению с тем, чему мог научить его Шива в виде чандалы. Главным заблуждением Шанкарачарьи были хождения по Индии ради победоносных споров.

- Почему?

- Он учил: Брахман cam, джаган митхья, Абсолютное истинно, Относительное ложно. Но если Относительное ложно, то, пребывая в Относительном и ведя споры, ты просто одной ложью разбиваешь другую. А какой в этом смысл? Более того, если, по его же словам, существует лишь одна Реальность, частью которой является каждый, то тогда вообще не понятно, кто с кем дискутирует? Может ли Одно спорить Само с Собой?

- Это понятно. Но ведь Шанкарачарья сочинил ряд превосходных гимнов, как, например, "Саундарья Лахари" или "Бхаджа Говиндам".

- Да, писал он прекрасно, и я ценю его работы. Но осознавал ли он ответственность за то, что пишет? Вот всего один пример. Он пишет: "Иногда родятся плохие сыновья, но плохих матерей не бывает". С эзотерической точки зрения это вполне справедливо. Переставь слоги в слове "атма" (душа) и ты получишь "мата" (мать). Душа, или атма, никогда не покидает тело, покуда оно живо, а точнее - тело живо, пока в нём пребывает душа. Поэтому Атма - хорошая мать. А тело - её сын, и сын всегда плохой, потому что постоянно впутывается в самсару. Но каких бы зол и глупостей ни творил сын, Душа не покидает Своё чадо. Только биологическая мать может быть плохой матерью. Женщина, которая не осознаёт Ма внутри себя, - плохая мать. Так что в житейском смысле Шанкарачарья ошибался, говоря, что не бывает плохих матерей. В Кали-юге плохих матерей полно, хотя плохих сыновей ещё больше.

- Я не совсем понимаю...

- Я хочу сказать: сочинитель этого стиха сам был плохим сыном. Шанкарачарья ещё мальчишкой хотел убежать из дома и принять обет саньясы, отречения от мира. Мать, естественно, не разрешала ему уйти и слоняться по миру. Каждая настоящая мать чувствует себя защитницей своего ребёнка, и мать Шанкарачарьи не была исключением.

- Но Шанкарачарья твёрдо решил убежать. Он был послан в мир с особой целью - установить законы саньясы, и он от рождения получил некоторые сиддхи, необходимые для выполнения его миссии. Ими он и решил воспользоваться, чтобы перехитрить свою мать. Однажды, когда они вместе спустились к реке, Шанкарачарья создал иллюзию крокодила, который схватил его за ногу и стал тянуть в воду. Крокодилы действительно очень свирепые животные. Шанкарачарья закричал что было духу: "Ма! Ма! Спаси меня! Позволь мне стать саньяси, и тогда я свободен!" Можешь себе представить ужас матери! Словно нож приставили к её груди и медленно вонзали в сердце. У неё не было другого выхода, как дать ему разрешение, а ему только того и надо было.

- Он обманул её... Это очень напоминает историю Юдхиштхиры и его гуру. Но как же он должен был поступить? Ведь он был обязан уйти и выполнить свою миссию, не так ли?

- Но разве нужно было обманывать собственную мать, чтобы достичь цели? Он мог бы склонить её к согласию и по-другому. Но он решил действовать силой, ускорить события и всё сделать по-своему. Этот поступок стал его личной кармой. А теперь смотри, что из этой личной кармы получилось! Его последователи стали ему подражать, и из них уже вышли и доныне выходят плохие сыновья, трусы. Они боятся принять мир таким, каков он есть, и занавешиваются от него своими шафрановыми плащами. И какую же пользу принесли Шанкарачарье сиддхи? Они помогли ему в краткосрочной перспективе, но в долгосрочной - опорочили дело его жизни. А в этом и состоит разница между джнани и виджнани. Пусть это послужит тебе уроком: использование сиддхи без соблюдения строжайших мер предосторожности может иметь такие последствия, которые растянутся на сотни и даже тысячи лет.

Когда стало темнеть, в дверях появился Харшбхай, и на этом беседа прекратилась. Слушая, как этот "духовный ребёнок" излагал Вималананде планы замужества дочери, я невольно думал о предостережёнии, сделанном мне Вималанандой. Свои сиддхи он использовал крайне осторожно и осмотрительно, мало-помалу высвобождая себя из рнанубандхан с такими людьми, как Харшбхай. Стараясь, с одной стороны, не свернуть себе шею, а с другой - не создавать новых карм по мере избавления от старых, Вималананда жил с той непринуждённостью и с той joie de vie[12], которые странным образом соседствуют с никогда не угасающей мыслью о неизбежности рокового конца. Любовь к нему Беспредельного была той благодатной почвой, на которой процветала его любовь к нам, обречённым и ограниченным, и чем настойчивее я пытался измерить глубину этой любви, тем меньше оставалось у меня надежды когда-нибудь достичь дна.

Глава 7. Репей

Самым волнующим событием весны 1979 года дня нас было появление на арене бомбейского ипподрома первенца нашей Стони - статного жеребца по кличке Редстоун. А самое неожиданное событие произошло уже в самом разгаре сезона, когда Вималананда почувствовал необходимость ещё раз воспользоваться своими сиддхи в связи с приездом мужа Шерназ и отца Арзу, которого звали Бехрам. Безо всякого предупреждения он явился в Пуну из Ирана как раз ко времени Навроза - древнего персидского праздника Нового года, который многие индийские зороастрийцы отмечают и по сей день.

Вималананда прибыл в Пуну через несколько дней после приезда Бехрама и по телефону вызвал меня в дом Шерназ. Когда я вошёл, Вималананда курил и обращался к Шерназ с увещевательными речами. Увидев меня, он улыбнулся несколько циничной улыбкой и произнёс:

- И что за жизнь у меня! Я что - обязан отвечать за злые кармы всего человечества? Если бы ты знал историю этого семейства, ты бы понял, против чего я восстаю. Бехрам, этот пропойца и бабник, привык тратить на одного себя всё, что есть в доме, а если жена заикалась о деньгах, он пускал в ход кулаки. Когда дело дошло до того, что он решительно готов был бросить её и ребёнка в голоде и нищете, моё терпение лопнуло. Дождавшись, когда его не было дома, я пришёл к Шерназ и попросил её дать мне две спички. Я соединил их при помощи мантры, а ей сказал: "Возьми их себе. Если Бехрам бросит тебя, пока ты будешь хранить эти спички, я перережу собственное горло". Это случилось более двадцати лет назад, и, как видишь, они до сих пор вместе - так же, как и эти спички.

Шерназ с гордостью показала их мне.

- Времена тогда были тяжёлые, поэтому я сказал Шерназ ещё кое-что: "Каждый день в углу для молитв ты будешь находить десять рупий. Это деньги на еду для тебя и детей. Ты будешь получать их день за днём на протяжении всей своей жизни при одном условии: ты не будешь их тратить ни на что другое. День, когда ты вздумаешь использовать эти деньги на свои прихоти, будет последним". Шли годы, и десять рупий неизменно появлялись в положенном месте. Это помогало справляться с нищетой. Однако, как ни печально признать - и я говорю ей это прямо в лицо, - разум Шерназ в конце концов не устоял перед соблазном...

- Да нет же! Всё было совсем не так! Я...

- А я говорю, что так. Не устоял. - Вималананда твёрдо пресекал попытки самооправданий. - Я знаю, что говорю, и не надо спорить со мной. Отвечай: начала ты или не начала тратить эти деньги на спиртное, на мясо, на походы в кино и тому подобную ерунду?

- Но всё это ради детей... Он снова резко перебил её:

- Тебе же сказано было, что эти деньги - на еду, так или не так?

Но она продолжала оправдываться. Вималананда, видя её упрямство, чуть повысил голос и продолжал:

- И вот однажды деньги не появились. Она пришла ко мне с жалобами, но я сказал: "Я же предупреждал тебя. Если ты сплоховала, я ничем помочь не могу. Отныне будь добра справляться самостоятельно".

- А твоя мааси (тетя по материнской линии), - обратился он к Шерназ. В голосе его чувствовалось раздражение. - Ты не забыла того пса, которого я подарил ей? Когда для неё и её мужа, - он снова обращался ко мне, и досада сменилась обычным повествовательным тоном, - наступили тяжёлые времена, я подарил им собаку. Всё время, пока она жила с ними, удача улыбалась им. - Затем он снова повернулся к Шерназ. - А помнишь тот день, когда твоя тетушка порезала себе вены? Что её спасло? То, что собака начала выть и на вой собрались люди.

Обращаясь ко мне, он продолжил:

- К сожалению, она или её муж однажды совершили ошибку, и собака исчезла. Она убежала от них, и никто её больше никогда не видел. Тогда они попросили у меня другую собаку. Но я на это сказал: "Было бы слишком хорошо, если бы мы получали сладенькое всякий раз, когда захотим. У вас был шанс, но вам не суждено было им воспользоваться, так что теперь выбросьте это из головы. Как бы то ни было, дело ваше сделано: преуспевание, к которому вы так стремились, достигнуто. Вот за него и держитесь".

- После того как я соединил спички и отдал их Шерназ, Бехрам получил постоянную, хотя и низкооплачиваемую работу и начал регулярно отправлять деньги семье. Затем он переехал на Средний Восток, где начал зарабатывать уже по крупному. И вот теперь, едва приземлившись здесь, он заявил, что больше ни о какой работе не может быть и речи. Он решил, что пора отдохнуть и расслабиться и вволю пожить на деньги своих детей. И он не успокоится, пока не промотает всё без остатка.

- Однако семью это не устраивает. Спроси Шерназ, Арзу, Сохраба, и они хором ответят: "Шёл бы он туда, откуда пришёл!" Так что же мне теперь делать? Если я не вмешаюсь, он будет жить здесь со всеми удобствами, а их жизнь превратится в ад. Не могу же я смотреть, как страдают мои "дети"! С другой стороны, если я вмешаюсь, возникнут новые кармы. Ладно, поживём - увидим.

После этого мы вновь заговорили о скачках и лошадях. Позже вернулся домой Бехрам, и мы провели вечер за бутылкой его шотландского виски. На следующий день угощал Вималананда. Он пришёл с бутылкой виски, которую нарочно привёз из Бомбея, чтобы торжественно отметить возвращение Бехрама в Индию. После нескольких рюмок язык Бехрама развязался и он начал откровенно делиться с нами планами своей дальнейшей жизни.

- Сохраб работает, Арзу кончит школу и тоже пойдёт на работу, и на эти денежки мы заживём припеваючи...

Он вошёл во вкус и расписывал свою новую жизнь в Индии в самом радужном свете, как вдруг произошло нечто совершенно невероятное. В тело Вималананды вошёл Анджанея и послал Бехраму столь уничижительный, испепеляющий взгляд, что тот остановился на полуслове и замер с выражением бесконтрольного страха и полнейшей растерянности на лице. Спустя несколько секундой пришёл в себя и заговорил:

- Нет-нет, пусть дети мои живут по-прежнему. А я уеду и буду следить за тем, чтобы они ни в чём не нуждались. Я горжусь тем, что могу позаботиться о них.

Все мы, наблюдавшие эту сцену, были и поражены и обрадованы, но приложили максимум усилий, чтобы не показать своих чувств. Мы старательно поддерживали атмосферу естественности и непринуждённости, в которой несчастному Бехраму труднее было бы передумать и ещё раз изменить своё решение. На следующий день Вималананда уехал в Бомбей и вновь появился в Пуне только через две недели после отъезда Бехрама. Тогда мы впервые осмелились заговорить о событиях той памятной ночи.

Казалось, сам Вималананда был ошеломлён не меньше нашего:

- Какой неожиданный переворот в уме! Прямо на середине фразы! Удивительные вещи может вытворять Анджанея!

- А ты ничего не подмешал ему в питье? - подозрительно спросил я. - Это было до того неожиданно... Говорил одно, и вдруг - всё наоборот.

- Робби, ты спятил! Ты сам пил из той же бутылки, вот и скажи, было там что-нибудь или нет.

- Ты прекрасно понимаешь, что я имею в виду.

- Никаких физических добавок в виски не было, а было кое-что другое. Главное, что Бехрам считает, будто передумал по собственной воле. Это лестно для его эго, и поэтому у нас больше гарантий, что он не передумает снова, по крайней мере в ближайшее время. Он из той породы людей, которые не любят отступать от принятого решения, даже если оно ошибочно. Таковы люди тамаса.

Теперь настала очередь Шерназ излить свои благодарности Вималананде. Однако он не дал ей зайти слишком далеко:

- Дело сделал Анджанея, не так ли? Значит, и благодарить нужно его, а не меня. Однако теперь, когда всё позади, можно и повеселиться. Давайте праздновать! Если бы ты пошла за помощью к какому-нибудь садху или факиру, он взял бы с тебя денег, заставил бы кланяться себе в ноги, а потом бы велел убираться. Но я не факир и не садху. И вряд ли тебе когда-нибудь встретится такой факир или садху, который позволит забавляться с собой как с игрушкой.

- Неужели же ты игрушка? - с удивлением спросил я.

- Для тех, кто меня любит, да. Всяк в этом мире несчастен - в силу созданных карм. Так почему бы не дать людям повод немножко повеселиться?

По примеру Вималананды мы наполнили бокалы, а затем помогли ему соорудить превосходный обед, который ко всеобщему удовольствию превратился в то, что он называл "весёлой пирушкой".

В Пуне у Вималананды было больше времени для отдыха и развлечений, так как посетители беспокоили его гораздо реже, чем в Бомбее. Соответственно, у него было больше возможностей порадовать и повеселить близких его сердцу людей. Он часами рассказывал сказки, смешил и шутил, никогда не выходя за рамки приличий, даже если анекдоты его касались вещей весьма сомнительных. Многое он заимствовал из классики: "Санскрит есть не что иное, как самскарик бхаша (язык, доведённый до чистоты), - любил говорить он. - Даже грубоватые шуточки здесь звучат изысканно. Вот вам одна из них. Один юноша захотел сделаться придворным поэтом. В наше время поэтический труд не ценится так, как раньше, когда поэты занимали достойное место при дворе. Подойдя к воротам царского дворца, юноша понял, что ему не удастся привлечь к себе внимание царя, который всегда находился в окружении вельможных пандитов, не желавших конкуренции и потому постоянно занимавших царя самыми разными вопросами. После нескольких неудачных попыток юноша совершенно расстроился и в отчаянии написал у ворот дворца несколько стихов на санскрите. В переводе это звучит так: "Царская дверь подобна вульве, а пандиты подобны пенису. Они ходят туда и сюда, снова и снова, и блаженство их велико, тогда как я, подобно мошонке, болтаюсь снаружи, то и дело сдавливаемый обеими сторонами". Обратите внимание на скрытый смысл. Сравнивая царские врата с вагиной, он хотел сказать, что честолюбивые пандиты наё...вают царя, а сравнивая пандитов с пенисом, он намекал на то, что мудрости в их головах не больше, чем в головке члена.

На следующий день, выйдя из дворца, царь обнаружил эти вирши, подивился их странной образности и спросил, кто их сочинил. Юноша выступил вперёд. Царь поздравил его с успехом, похвалил его проницательность и пригласил к себе во дворец на правах полноправного поэта".

Другой излюбленный анекдот Вималананды, который до сих пор рассказывают в Бенаресе, касался такого важного вопроса, как величина мужского достоинства великого поэта Калидасы. "Как можем мы судить о признаке его мужской силы?" Ответ таков: однажды полураздетый Калидаса бродил вдоль берегов реки Кшипры и заметил красавицу, купающуюся в реке. Увидев мужчину, девушка застеснялась и одной рукой прикрыла груди, а другой - промежность. В порыве страсти и вдохновения Калидаса разразился стихами: "О счастливая дева, что двумя руками может скрыть всю свою наготу! О несчастный Калидаса, который, даже зажав себя в два кулака, видит то, что ещё на два пальца остаётся непокрытым!" Поражённая видом его мужского достоинства, девушка воскликнула: "Что я вижу!" Это её свидетельство и служит подтверждением того, что Калидаса был поистине выдающимся мужчиной своего времени.

Дата добавления: 2015-05-06