Исследование представлений о критериях здоровья 27 страница

Результаты изучения гомосексуалистов и бисексуалов, участвовавших в семи­нарах по безопасному сексу, также показали, что поиск ощущений предопределя­ет высокоопасный секс. Используя шкалу, предложенную Цукерманом в работе Experience seeking scale, а также шкалу, разработанную специально для оценки поиска ощущений в сексуальном контексте и поиска сексуальных ощущений, Каличман и др. (Kalichman, Heckman & Kelly, 1996) выяснили, что поиск ощуще­ний значимо предопределяет вступление в незащищенные анальные связи, даже если рассматривать употребление психоактивных веществ как часть сексуально­го контакта. Эти данные свидетельствуют о том, что поиск ощущений может оп­ределять широкий ряд поведенческих проявлений, среди которых рискованное сексуальное поведение — это только одна из поведенческих сфер в рамках общей предрасположенности к риску. Представление о том, что поиск ощущений опре­деляет множество рискованных поведенческих проявлений, сообразуется с тео­ретической формулировкой поиска ощущений как черты, определяющей широ­кий спектр проявлений активности, не только сексуальной. Это также согласует­ся с биологическими основами и результатами исследований, которые выявили генетические переменные, соответствующие особенностям личности, сопровож­дающим поиск ощущений.

Дополнительные доказательства связи между личностными характеристика­ми и рискованным поведением были получены в ходе исследований сексуально­го авантюризма — конструкта, концептуально связанного с поиском ощущений. Сексуальный авантюризм оценивался в течение двух лет в ходе девятилетнего когортного исследования, проводившегося в Чикаго с использованием вопросов,

отражающих слабый контроль импульсивности, стремление к риску и опасности в связи с целым рядом сексуальных практик. Ди Франческо и др. (DiFranceisco, Ostrow & Chemil, 1996) обнаружили, что мужчины, ставшие впоследствии ВИЧ-инфицированными, имели значительно более высокие оценки по показателю сек­суального авантюризма в начале исследования по сравнению с ВИЧ-негативной контрольной группой. У 79% заразившихся мужчин оценка по шкале сексуально­го авантюризма превышала средние показатели по сравнению с 44% мужчин, не заразившихся ВИЧ. 50% из тех, у кого произошло заражение, были «искателями приключений» (в контрольной группе таких было 20%, что свидетельствует о том, что у мужчин с высокими оценками по сексуальному авантюризму риск зараже­ния в 3,9 раза больше). В этом исследовании были получены исключительные по своей ценности данные, подтверждающие, что личностные характеристики, свя­занные со склонностью к риску, отчасти определяют распространяемость ВИЧ-инфекции.

Другая личностно-детерминированная переменная, связанная с рискованным сексуальным поведением, — картина будущего. Например, Фратчей с коллегами (Frutchey, Blankenship, Stall & Henne, 1995) сообщают, что многие мужчины-го­мосексуалисты в Сан-Франциско считают, что в будущем им «ничего не светит» и придерживаются фаталисткой точки зрения на проблему ВИЧ-инфекции. Впо­следствии эти данные подтверждались в ходе масштабного исследования, прово­дившегося на выборке гомосексуалистов и бисексуалов, принимавших участие в гей-фестивале (Kalichman, Kelly, Morgan & Rompa). Мужчины, вступавшие в неза­щищенные анальные контакты с кем-то, кроме своего постоянного партнера, сооб­щали о фаталистском взгляде на будущее («Мое будущее кажется мне мрачным», «Иногда мне кажется, что мне не на что рассчитывать») чаще, чем те мужчины, которые занимались безопасным сексом. Эти результаты перекликаются с данны­ми, которые получили Рофспен и Рид (Rothspan & Read, 1996): студенты коллед­жа с позитивным взглядом на будущее больше заботились о снижении риска, чем студенты-фаталисты. Другие исследователи также сообщают, что афро-американ­ские студенты колледжа, имевшие более ограниченное представление о своем бу­дущем, чаще практиковали опасный секс, чем более ориентированные на будущее студенты (Dilorio, Parsons, Lehr, Adame & Carlone, 1993). И наконец, еще одна группа исследователей, изучая выборку мужчин афро-американцев с низким уров­нем дохода, обнаружила, что оценки по шкале фатализма значимо коррелируют с рискованным сексуальным поведением (Kalichman, Rompa & Muhammade, 1996). Эти данные в совокупности доказывают, что фатализм помогает объяснить моти­вацию тех людей, которые вступают в рискованные сексуальные контакты.

Копинг-стили. Индивидуальные стили совладания с повседневными стресса­ми и управление ими связаны с сексуальными практиками. Люди, живущие в трудных или опасных для жизни условиях, оказываются вовлеченными в опасное для здоровья поведение. Особое отношение к риску ВИЧ имеют стрессовые ситу­ации, которые могут оказать влияние на показатели сексуального поведения и употребление наркотиков (Cohen & Williamson, 1991). Жизнь в бедных кварталах создает возможность совершения преступлений, связанных с насилием, злоупот­реблением наркотиками и дискриминацией. Условия жизни отражают растущую частоту рискованного поведения среди женщин и мужчин с низким уровнем до­

ходов, живущих в урбанизированных центрах США (Kalichman, Adoir, Somlai & Weir, 1996).

В самом начале эпидемии СПИДа ученые обнаружили, что гомосексуалисты и бисексуалы, демонстрировавшие более четкое восприятие риска ВИЧ-инфек­ции, реже сообщали о сокращении эпизодов вступления в рискованные сексуаль­ные связи (Joseph, Montgomery, Emmons, Kirscht & Kessler, 1987). Мак-Касик и др. выявили, что мужчины-гомосексуалисты говорят о вступлении в незащищен­ные сексуальные контакты как о способе снять напряжение (McKusick, Ногtsman & Coates, 1985). Рискованные сексуальные практики могут служить средством для совладания с напряжением наравне с курением, перееданием и злоупотреблени­ем психоактивными веществами (Folkman, Chesney, Pollack & Phillips, 1992). Употребление алкоголя и наркотиков может быть средством ухода от стрессоров, а употребление психоактивных веществ — повышать риск ВИЧ-инфекции. Сле­довательно, ограниченность способностей совладания со стрессом, обычно при­сущая людям, подвергающимся высокому риску ВИЧ-инфекции, не позволяет им справляться с ситуациями сексуального риска (Hobfoll, 1989; Hobfoll, Jackson, Lavin, Britton & Shepherd, 1993).

Другой путь возможного влияния копинг-стратегий на поведение, рискован­ное с точки зрения ВИЧ-инфекции, — степень отрицания индивидом его личного риска инфицирования ВИЧ. СПИД поразительным образом вызывает истерию и отрицание, а порой даже их противоречивую смесь.

Психопатологии и психологические нарушения. Психологические отклоне­ния, сопровождающиеся гиперсексуальностью, такие как маниакальные эпизоды, могут непосредственно повышать риск ВИЧ-инфекции. Неспособность контро­лировать сексуальные импульсы может привести к абберантному сексуальному поведению, в том числе — высокой частоте сексуальных контактов с многочислен­ными партнерами. Неотступные мысли о сексе, связанные с сильными сексуаль­ными желаниями и импульсами, характерны для некоторых психологических от­клонений, например: они появляются при чрезмерной сексуально-эротической идеации (excessive sexually-erotic ideation) и сексуальной компульсивности (sexual compulsivity) (Barth & Kinder, 1987; Boast & Coid, 1994; Money, 1988,1991). Люди, которым свойственна гиперсексуальность, вступают в высокорискованные связи, несмотря на риск инфицирования ВИЧ (Quadlend, 1985; Quadlend & Shattls, 1987). Эти же характеристики могут способствовать сохранению подобного пове­дения, создающего опасность передачи ВИЧ другим после постановки диагноза ВИЧ-инфекция. Исследовав свыше 200 ВИЧ-позитивных мужчин, посещавших группы поддержки наркозависимых и программы профилактики ВИЧ, исследо­ватели выявили, что 26% из них вступали в незащищенные сексуальные контак­ты с многочисленными партнерами (Kalichman, Greenberg & Abel, 1997). ВИЧ-инфицированные мужчины, продолжавшие заниматься высокорискованным сек­сом, характеризовались большей сексуальной компульсивностью по сравнению с теми, кто вообще не имел незащищенных контактов или занимался опасным сек­сом только с одним партнером. Итак, такие личностные характеристики, как по­иск ощущений, представляются нам контролируемыми, в то время как сексуаль­ная компульсивность и связанные с ней проявления неуправляемого сексуально­го поведения создают перверсивную форму сексуального риска.

Люди, страдающие расстройствами личности, тоже сообщают о поведении, создающем высокий уровень риска передачи ВИЧ половым путем (Kalichman, Carey & Carey, 1996). Неумение прогнозировать будущее, дисфункциональные от­ношения и саморазрушительное поведение принадлежат к числу факторов, которые могут повлиять на риск ВИЧ-инфекции у таких людей. Употребление психоактив­ных веществ и эмоциональные расстройства также сопровождают расстройства личности и могут способствовать соответствующим рискам. Хотя исследования не ставили свой целью выявление специфической психиатрической симптомати­ки или диагностических категорий, которые бы соответствовали повышенному риску инфицирования ВИЧ, существуют данные о том, что пациенты психиатри­ческих клиник в урбанистических центрах с высокой заболеваемостью СПИДом в целом подвергаются значительному риску ВИЧ-инфекции (Kalichman, Carey & Carey, 1996).

В ряде исследований было обнаружено, что психологический дистресс связан с повышенным риском инфицирования ВИЧ. Депрессия и тревога коррелируют с рискованным сексуальным поведением в выборках мужчин, имеющих сексуальные контакты с мужчинами, подростков-гомосексуалистов и бисексуалов и наркозави­симых. Другие негативные переживания, такие как гнев, тоже оказались связаны с рискованными сексуальными практиками. Взаимосвязь между негативными пере­живаниями и рискованными сексуальными практиками соответствует связи меж­ду стрессом и рискованным сексом, где сексуальная активность порой помогает людям удовлетворить психологические потребности через снижение тревоги, полу­чение поддержки и привязанности. Депрессия и тревога могут также включать эле­менты пессимизма и ограниченного представления о будущем, причем и то и дру­гое связано с рискованным поведением. Однако механизмы влияния психологиче­ского дистресса на сексуальный риск до сих пор точно не определены.

Контрольные вопросы:

1. Что такое рискованное поведение?

2. Что такое саморезультативность?

3. Каковы основные модели изменения поведения человека?

4. Какие психологические факторы способствуют вовлеченности в рискован­ное поведение?

Литература

1. Кон И. С. Введение в сексологию. — М.: Медицина, 1990.

2. DiClemente R.J., Peterson J. L. Preventing AIDS. — New York & London: Ple­num Press, 1994.

3. KellyJ. j • Changing HIV risk behavior. Practical Stratagies. — New York & Lon­don: The Guilford Press, 1995.

Г лава 15

ПРОФИЛАКТИЧЕСКАЯ НАРКОЛОГИЯ

Психологические основы первичной профилактики зависимостей

По данным Всемирной организации здравоохранения, число наркоманов в разви­тых странах составляет 48 млн человек. В США, Южной Америке, Канаде, Запад­ной Европе потребление наркотических средств, как отмечали эксперты, приняло характер эпидемии. Наркоманией охвачены широкие слои населения: учащиеся и студенческая молодежь, военнослужащие и работники государственного аппарата.

Для России наступили черные дни наркотической эпидемии. Признаки этой эпидемии — неумолимо растущие цифры употребляющих наркотики.

Специалисты выделяют ряд особенностей и тенденций подростковой нарко­мании и алкоголизации в нашей стране:

¹ Провели кампанию «Рок против наркотиков* — и забыли.

♦ рост объемов наркотических веществ на рынке и их доступность;

♦ значительное расширение ассортимента наркотиков и алкогольных напит­ков;

♦ полинаркомания;

♦ феминизация (увеличивается количество девушек, употребляющих нарко­тики);

♦ неграмотность, бессистемность профилактических мероприятий, приводя­щих нередко к обратному эффекту;

♦ дистанцирование взрослых от пугающей их проблемы наркомании и стрем­ление переложить решение этой проблемы на государственные органы (ми­лицию, школу и т. д.);

♦ привычный «кампанейский»¹ культурно-массовый характер мероприятий по профилактике наркозависимости;

♦ очевидность.неэффективности медикаментозной помощи при лечении нар­комании;

♦ идеологическая опустошенность взрослого населения, неспособного пред­ложить что-либо ясное в формировании карты мира ребенка;

♦ возрождение связи молодежной субкультуры с употреблением наркотиков (по примеру движения хиппи сегодня появляется психоделическая музы­ка, рейв-музыка только с экстази);

♦ наркотическая инфекция поражает все более и более молодое и незащи­щенное население России (90% первых проб происходят в возрасте от 14 до 17 лет).

Ученики в возрасте от 10 до 14 лет находятся под постоянно возрастающим влиянием притягательности экспериментов с алкоголем и другими наркотиче­скими веществами. Наиболее ранний возраст приобщения к наркогенным веще­ствам среди обследованных российских наркоманов и токсикоманов — 8 лет. С каждым годом возрастает число начинающих потребление наркосодержащих веществ, и особенно интенсивно — в возрасте 13-15 лет. Данные социологических исследований, проведенных в различных городах нашей страны, свидетельству­ют о том, что по крайней мере каждый пятый подросток в возрасте от 14 до 20 лет пробовал наркотики. В некоторых регионах эта цифра еще выше. Например, в Самарской области с 1990 по 1998 г. количество лиц, стоящих на учете в нарколо­гических учреждениях, возросло в 8 раз, а несовершеннолетних — почти в 64 раза. Каждый 20-й пациент наркологической службы не достиг 15-летнего возраста. В Санкт-Петербурге 36% детей этого возраста имеют опыт употребления нарко­тиков, безусловно, что истинных наркоманов в этой группе в 5-6 раз меньше. Но, по данным специалистов, количество лиц, стоящих на учете (в Санкт-Петербурге около 4000), следует умножить на 10, чтобы получить приближенное к реальнос­ти число наркозависимых. А если к нему прибавить родственников, друзей этих лиц, то получится не менее 300 тыс. человек, связанных с этой трагедией. Следо­вательно, как подростки, так родители и особенно учителя нуждаются в более подробной информации о табаке, алкоголе, наркотиках, лекарствах и т. п. Необ­ходимо отметить, что информацию о наркогенных веществах большинство рос­сийских подростков-наркоманов получили в компании старших ребят (43,0%) или сверстников (32,3%), и самое опасное — то, что она носила благоприятствующий приему наркотиков характер (Д. В. Колесов).

Из сказанного можно сделать важный практический вывод: утверждение не­которых наркологов, учителей, что подрастающему поколению не следует давать правдивую информацию о наркотиках, глубоко ошибочно и практически вредно. Подростки все равно получают эту информацию, но из сомнительных источников, приукрашенную, соблазнительную, провоцирующую прием наркосодержащих веществ. Некоторые специалисты относят к «наркогенной бацилле» именно ин­формацию о наркотиках:

Когда речь идет о наркомании, в роли болезнетворного микроба выступает информа­ция о наркотиках, которая кругами расходится от потребителей и распространителей (они в данном случае — источник заражения). Поданная соответствующим образом информация поражает незащищенных, и они, в свою очередь, сами становятся разнос­чиками «заразы». Чем больше людей употребляют наркотики, тем труднее бороться с эпидемией и уберечься от «инфекции» (Речнов Д. Д. и др.)

Исследование, проведенное Фондом «Возвращение» в Санкт-Петербурге, нагляд­но показало уровень знаний и отношение к наркотикам детей разного возраста.

11-12 лет. Детей интересует все, что связано с наркотиками — их действие, способы употребления. О последствиях злоупотребления они если и слышали, то всерьез не воспринимают. Знания отрывочны, недостоверны, получены с чужих слов, часто пересказанных друг другу. Сами наркотики не употребляют. Только единицы знакомы с теми, кто уже употребляет.

12-14 лет. Основной интерес вызывает возможность употребления «легких» наркотиков — марихуана за наркотик не признается. О существовании глобаль­ной проблемы задумываются лишь некоторые. Пробовали наркотик немногие — из любопытства. Знакомы с потребителями почти все. О наркотиках знают мно­го — из опыта знакомых или по рассказам. Многие сведения недостоверны. Опас­ность злоупотребления сильно недооценивается. Говорят о проблеме только меж­ду собой.

14-16 лет. В этот период формируется определенное отношение к употребле­нию наркотиков. По этому критерию можно выделить три группы:

♦ «Употребляющие и сочувствующие»: интересуют вопросы, связанные со снижением риска при употреблении, с возможностью и продолжительнос­тью употребления без наличия зависимости. Употребление считается при­знаком независимости. Среди членов этой группы много лидеров.

♦ «Радикальные противники»: «Сам никогда не буду и не дам погибнуть дру­гу» — многие из членов этой группы считают употребление наркотиков не­допустимым, признаком слабости и неполноценности.

♦ Группа, не определившая своего отношения к наркотикам. Значительная ее часть может начать употребление под влиянием друзей.

16-18 лет. Группы сохраняются, но число неопределившихся значительно уменьшается. Качественно меняется содержание знаний о наркотиках — они де­тализируются и становятся более объективными.

В группе «употребляющих и сочувствующих» пожинают первые плоды. В свя­зи с этим наибольший интерес вызывают криминальные последствия употребле­ния, влияние его на разрушающееся соматическое и психическое здоровье.

Среди «радикальных противников» растет число людей, осознающих глобаль­ность проблемы и необходимость активных действий, направленных на измене­ние ситуации.

Таким образом, анализ результатов этого исследования показал, что в среде молодежи есть здоровый потенциал сил для противодействия распространению наркомании. Основная задача педагогов, родителей — склонить неопределивших­ся на сторону здорового и трезвого существования, сформировав однозначное равнодушное отношение к легальным и нелегальным наркотикам.

Для этого необходимо информировать и учителей, и родителей, ибо часто ра­ботники школ знают о наркотической проблеме меньше своих учеников.

Правдивая и полная информация о последствиях употребления наркотиков, умение противостоять искушению «решать» жизненные проблемы путем наи­меньшего сопротивления может стать настоящей прививкой, надежным фактором защиты от губительной опасности.

Профилактические модели и базовые принципы первичной профилактики зависимостей

Следует ясно осознать, что для продуктивной работы в области профилактики наркозависимости необходимо опираться на фундаментально разработанную ме­тодологию, которая в настоящий момент еще только формулируется. Сегодня в образовательных учреждениях необходима систематическая работа в этом на­правлении, причем она должна начинаться в младших классах и заканчиваться в выпускных и проводиться с учетом психологических особенностей разных воз­растных периодов. Конечно же, проблема наркозависимости — это проблема не школы, это проблема всех институтов общества; чтобы справиться с ней, необхо­димо формировать целостную наркополитику государства.

В соответствии с классификацией Всемирной организации здравоохранения под первичной профилактикой подразумевается работа с организованными дет­скими коллективами и общественным сознанием по внедрению идей здорового образа жизни; вторичная профилактика направлена на работу с детьми группы риска; третичная профилактика предполагает работу с химически зависимыми пациентами с целью профилактики рецидива заболевания.

В статье 4 Федерального закона от 8 января 1998 г. № 3-ФЗ «О наркотических средствах и психотропных веществах» особо отмечается, что одним из принципов государственной политики в области противодействия незаконному обороту нар­котиков является приоритетность мер по профилактике наркомании и стимули­рование деятельности, направленной на антинаркотическую пропаганду.

Федеральный закон от 24 июня 1999 г. № 120-ФЗ «Об основах системы профи­лактики безнадзорности и правонарушений несовершеннолетних» утверждает в статье 2, что основными задачами деятельности по профилактике отклоняющегося поведения несовершеннолетних являются «предупреждение безнадзорности, бес­призорности, правонарушений и антиобщественных действий несовершеннолет­них, выявление и устранение причин и условий, способствующих этому».

Сегодня в целях устранения причин, ведущих к употреблению психоактивных веществ (ПАВ), следует формировать профилактическое пространство как сис­тему, где можно определять «мишени» превентивных воздействий. Выделим сле­дующие базовые понятия, определяющие это пространство.

♦ Профилактическое пространство — сложная динамическая система.

♦ Эта система состоит из совокупности элементов и их переменных характе­ристик, связанных между собой как положительными, так и отрицательны­ми обратными связями.

♦ Важнейшим элементом этой системы, обусловливающим ее динамичность и сетевой, а не линейный (причина-следствие) характер трансформации, является человек.

♦ Профилактическое пространство имеет:

Ъ индикаторные переменные, которые характеризуют состояние системы на какой-то момент времени, зависят от многих других переменных этой системы, но сами значительно на нее не влияют;

критические переменные, воздействуя на которые можно в значительной степени влиять на состояние всей системы.

♦ Для определения состояния системы необходимо выделить, изучить и про­анализировать индикаторные переменные.

♦ Для обозначения мишеней воздействия необходимо исследовать, что же является критическими переменными, и разрабатывать планы работы в со­ответствии с ними.

На макроуровне профилактическое пространство может быть представлено как система, состоящая из:

1) первичной профилактической социально-поддерживающей среды;

2) компенсаторного пространства для представителей «группы риска» — со­циально дезадаптированных детей и подростков, в том числе страдающих зависимостью от наркотиков);

3) реабилитационного пространства как для больных зависимостями несовер­шеннолетних и молодежи, так и созависимых;

4) отношения общества к проблемам молодежи, в том числе к проблеме нар­козависимости и алкоголизма.

Взаимоотношения элементов профилактического пространства как сложной динамической системы нелинейные, полифакторные. Первичная профилактиче­ская среда в этой системе основная, так как именно в ней располагаются все ос­тальные элементы.

С другой стороны, на микроуровне элементы профилактического пространства для отдельного индивида (ребенка, подростка, молодого человека) представлены составляющими его системы отношений с миром и самим собой.

На мезоуровне можно говорить об элементах, с которыми отдельный индивид вступает в определенные отношения в процессе своей жизни, как о подсистемах:

♦ учебное заведение и его среда;

♦ семья и ее стиль, атмосфера;

♦ места проведения досуга и их социально-психологическое содержание (дис­котеки, клубы, кафе, двор, улица и пр.);

♦ учреждения, обеспечивающие возможности трудоустройства и проявления социальной активности (отделы муниципалитета и общественные органи­зации).

Максимальная интеграция деятельности специалистов и работы ведомств на указанных уровнях может серьезно ускорить нахождение оптимальных моделей системы превентивных мер. Это касается не только первичной и вторичной про­филактики, но и работы с зависимыми в стадии ремиссии: до сих пор отсутствует система поддержки и ресоциолизации этих людей, помочь которым вернуться к нормальной жизни можно только сообща.

Таким образом, по мнению Малыхиной Я. В., специалиста в области практи­ческой профилактики зависимостей, необходимо:

♦ обратить основное внимание на каузальную, ориентированную на исходные причины злоупотребления ПАВ, психосоциальную модель профилактики;

♦ признать приоритет первичной профилактики наркозависимости, посколь­ку она создает пространство, в котором могут осуществляться и все осталь­ные виды профилактики;

♦ уточнить понятия и сформулировать критерии выбора форм и методов ра­боты в разных видах профилактики, признать необходимость их научного психологического обоснования;

♦ создать условия для реальной интеграции усилий разных ведомств и специ­алистов в формировании превентивной социальной политики государства;

♦ создать условия формирования профилактической социально-поддержива­ющей среды для развития несовершеннолетних, основываясь на каузальном подходе, интеграции и активизации социального контроля.

Указ Президента РФ от 6 сентября 1993 г. №1338 «О профилактике безнад­зорности и правонарушений несовершеннолетних, защите их прав» ознаменовал начало более высокой активности государства в сфере работы с чрезвычайно уяз­вимой категорией населения — детьми и подростками. За этот период сформиро­вана нормативно-правовая база социальной защиты и помощи дезадаптирован­ным несовершеннолетним, принят новый Семейный кодекс, Федеральный закон «Об основах системы профилактики безнадзорности и правонарушений несо­вершеннолетних». Однако реализация этих документов на практике пока только начинается: в зачаточном состоянии система подготовки профессиональных кад­ров, методология профилактических программ. Одна из главных проблем — ве­домственная разобщенность, когда на первый план выходит не сотрудничество с целью решения судеб конкретных детей, а конкуренция между собой при разделе очередных бюджетных средств, борьба за количество пунктов в отчете.

Проблема эпидемии наркозависимости в среде молодежи и подростков не мо­жет рассматриваться как отдельная, вне связи с общими причинами социальной дезадаптации. Более того, сейчас уже трудно выделить четкие критерии принадлеж­ности к «группе риска» по развитию зависимостей школьников. Нередко совсем не внушающие опасений отличники, лидеры в своих коллективах, проживающие в полных обеспеченных семьях, становятся жертвами собственного любопытства или неумения конструктивно решать проблемы своей жизни. Это значит, что грань меж­ду первичной и вторичной профилактикой зависимостей в подростковой среде по­чти отсутствует, скрытая «группа риска» — любой школьник, переживающий труд­ности социально-психологической адаптации в ходе взросления.

Поэтому современный этап развития превентивных методологий характери­зуется переходом от разовых акций (лекции, массовые праздники под лозунгами «Нет наркотикам!» или просмотры фильмов о жизни наркоманов) к системе мер, целостных представлений и последовательных шагов по организации профилак­тической работы, направленных на все детское и подростковое население.

Таким образом, нынешняя ситуация требует максимально широких взглядов на проблему девиантного поведения подростков, нуждается в обоснованной пре­вентивной политике государства.

Психологические модели аддиктивного поведения и пристрастия к наркотикам

Успокаивающая модель. Это один из наиболее распространенных вариантов применения ПАВ с целью достижения душевного спокойствия. Их употребление направлено на снятие напряжения, достижение расслабления; хочется успокоить­ся, забыться, уйти от неприглядной действительности, от сложных жизненных проблем.

Доминирующим мотивом употребления наркотиков оказывается высокий уро­вень психодинамического напряжения, преобладание пониженного настроения, нередко с раздражительностью, мрачностью.

Отдельные подростки употребляют ПАВ для коррекции эмоционального со­стояния: снижения уровня тревоги, депрессии, апатии. Употребление ПАВ ис­пользуется как способ самолечения на начальных этапах развития эмоциональ­ных расстройств.

Коммуникативная модель. Данная модель пристрастия к наркотикам может возникнуть в связи с неудовлетворенными потребностями в общении, любви, доб­рожелательности. Прием ПАВ облегчает общение со сверстниками своего и про­тивоположного пола. Преодолевается чувство замкнутости, стеснительности, по­является уверенность в себе. К этому средству чаще всего прибегают замкнутые, тревожно-мнительные, эмоционально-ранимые подростки.

Активирующая модель. В одном случае подростки применяют психоактивные вещества с целью подъема жизненных сил, бодрости. Подростки с заниженной самооценкой, не уверенные в своих силах и возможностях, пытаются достичь пря­мо противоположного — уверенности, бесстрашия, раскованности. В других слу­чаях таким же образом достигается выход из состояния скуки, душевной пустоты и бездействия.

Гедонистическая модель. Употребление ПАВ используется также и для полу­чения приятных ощущений, создания психического и физического комфорта. Стремление подростков уйти в фантазийный, галлюцинаторный мир с целью пе­режить состояние эйфории может привести к формированию болезненного при­страстия.

Конформная модель. «Быть со всеми, быть как все». Стремление подростков подражать, быть принятыми группой, самоутвердиться в группе — все это может быть причиной употребления ПАВ. В большей степени эта модель относится к высоковнушаемым, тревожно-мнительным подросткам, которые слепо подража­ют своим лидерам, некритически перенимают все правила поведения группы.

Манипулятивная модель. Использование психоактивных веществ для мани­пулирования другими, демонстрации своей исключительности. Для того чтобы привлечь внимание и завоевать авторитет, демонстративные подростки употреб­ляют наркотики или алкоголь.

Дата добавления: 2015-05-06