Мистер и миссис 2 страница

Захлопнув крышку телефона, я поднес пальцы к губам. Я не знал, как быть дальше, и уже паниковал. Если возле здания Трентона нет, значит он заблудился и остался там, в огне.

– Трент! – снова закричал я, вытягивая шею.

Толкаясь в толпе, я видел, как другие спасшиеся обнимают друзей или плачут возле машин «скорой помощи». Пожарный насос поливал горящее здание водой. Пожарные побежали внутрь, волоча за собой шланги.

– Он не выбрался, Голубка, не выбрался, – прошептал я, падая на колени.

По щекам потекли слезы. Эбби опустилась рядом со мной и обняла:

– Трентон сообразительный, он не потерялся. Нашел какой‑нибудь другой выход.

Я согнулся в три погибели, уткнувшись головой в Голубкины колени и ухватившись обеими руками за ее кардиган.

Прошел час. Утихли крики и плач выживших. Воцарилась зловещая тишина. Пожарным удалось спасти всего двоих. После этого они несколько раз заходили в здание и возвращались ни с чем. Каждый раз, когда кто‑нибудь появлялся из огня, у меня замирало сердце. Я и надеялся, и боялся увидеть Трентона.

Тем, кого вынесли еще через полчаса, уже не была нужна медицинская помощь. Их просто положили на асфальт и накрыли тряпкой. Вскоре количество трупов, лежащих на тротуаре, уже значительно превосходило количество спасшихся.

– Трэвис?

Позади нас стоял Адам. Вид у него был потрясенный, растерянный. Я встал и поднял Эбби.

– Рад, что вы выбрались, ребята. А где Трент?

Я не ответил. Мы посмотрели на обуглившийся остов «Китон‑холла». Из окон все еще валил густой черный дым. Эбби спрятала лицо у меня на груди и уцепилась за мою рубашку. Я стоял в оцепенении, не сводя глаз с ужасающей картины:

– Наверное, я должен… позвонить папе.

– Подожди, Трэвис. Мы же еще ничего не знаем, – сказала Эбби.

В груди у меня все горело. Из‑за горячих слез, застилавших глаза, я с трудом различал цифры на телефоне.

– Это все я! Я не должен был его сюда звать…

– Произошел несчастный случай, Трэвис. Ты не мог этого предугадать, – проговорила Эбби, дотрагиваясь до моей щеки.

Я весь сжался и зажмурил глаза. Мне предстояло позвонить отцу и сказать, что Трентон остался внутри горящего здания. По моей вине. Я не знал, сможет ли наша семья пережить еще одну потерю. Из всех нас у Трента были самые близкие отношения с папой: брат поддерживал его, когда тот пытался снова встать на ноги.

Нажимая на кнопки, я представил себе, как отец отреагирует на мои слова, и у меня оборвалось дыхание. Телефон холодил руку; я прижал к себе Эбби: она наверняка замерзла, даже если пока не понимает этого.

Вдруг на дисплее высветилось имя. Я замер, глядя на мобильник вытаращенными глазами. Входящий вызов.

– Трент?

– Ты цел? – крикнул брат мне в ухо.

В его голосе чувствовалась паника.

– Это Трент! – удивленно улыбнулся я, поворачиваясь к Эбби.

Она радостно охнула и стиснула мне руку.

– Где ты? – нетерпеливо спросил я.

– В «Морган‑холле», черт побери, где же еще! Сам же сказал, что встречаемся там! А тебя где носит?

– То есть как – в «Морган‑холле»? Стой, не двигайся с места, чтоб ты… Через секунду буду.

Я бросился к общаге, буксируя Эбби. Когда мы, отдуваясь и кашляя, остановились у крыльца, Трентон сбежал со ступенек и затормозил прямо в нас.

– Боже мой, братишка, а я‑то думал, вы уже обуглились! – сказал он, крепко обнимая меня и Голубку.

– Ты, засранец! – закричал я, отталкивая его. – Я считал, что ты, на хрен, сгорел! Стоял и ждал, когда пожарные вытащат из «Китона» то, что от тебя осталось!

С секунду я угрюмо смотрел на брата, потом снова обнял его. Свободной рукой нащупал кардиган Эбби и привлек к себе ее тоже. Когда я наконец‑то отпустил Трентона, он посмотрел на Голубку и смущенно нахмурился:

– Извини, Эбби. Я запаниковал.

Она покачала головой:

– Все нормально. Слава богу, ты жив.

– Если бы Трэвис увидел, что я выхожу из здания один, то лучше бы мне быть мертвым. После того как ты убежала, я пытался искать, но заблудился, и пришлось выбираться через другой выход. Потом, уже снаружи, я все ходил и искал то окно, но копы увидели меня и отогнали. Тогда я бегом рванул сюда, – сказал Трентон, проводя рукой по лбу.

Я вытер большими пальцами щеки Эбби и взялся за край футболки, чтобы удалить сажу с лица.

– Пора сматываться. Скоро тут повсюду будут ползать копы.

Еще раз обняв меня, Трентон побежал к своей машине, а мы с Голубкой пошли к «хонде» Америки. Пристегнув ремень, Эбби раскашлялась. Я нахмурился:

– Может, заедем в больницу? Пускай тебя осмотрят…

– Со мной все в порядке, – ответила Голубка.

Мы взялись за руки, и она увидела у меня на костяшках глубокий порез:

– Это ты во время боя или когда разбивал стекло?

– Стекло, – сказал я, мрачно глядя на ее окровавленные пальцы.

Взгляд Эбби смягчился.

– А ведь ты спас мне жизнь.

Я сдвинул брови:

– Без тебя не ушел бы.

– Я знала, что ты меня найдешь.

Всю дорогу я не выпускал Голубкины пальчики. Когда мы приехали в квартиру, Эбби направилась в ванную и долго принимала душ, а я трясущейся рукой налил нам по стакану бурбона.

Прошлепав по коридору в спальню, Голубка как подкошенная повалилась на кровать.

– Вот. – Я протянул ей виски. – Это поможет расслабиться.

– Я не устала, – оцепенело проговорила она.

Я снова подал ей стакан. Может, Эбби и выросла в Вегасе, среди гангстеров, но мы только что видели смерть, даже не одну, и сами чудом ее избежали.

– Просто постарайся отдохнуть, Голубка.

– Мне страшно закрыть глаза, – сказала она и, взяв свою порцию виски, залпом выпила.

Я забрал пустой стакан, поставил на прикроватную тумбочку и сел на постель радом с Эбби. Мы молча сидели, вспоминая события последних нескольких часов. Все случившееся казалось кошмарным сном.

– Сегодня много людей погибло, – проговорил я.

– Да.

– Точное число жертв будет известно только завтра.

– Мы с Трентоном, когда искали выход, наткнулись на группку девочек. Не знаю, удалось ли им выбраться. Они были так напуганы…

Руки Эбби задрожали, и я утешил ее единственным доступным мне способом. Обнял. Голубка прижалась к моей груди и вздохнула. Вскоре ее тело расслабилось, дыхание стало ровнее, она потерлась щекой о мою кожу. Впервые с тех пор, как мы помирились, я почувствовал себя с Эбби совершенно спокойно – как до нашей поездки в Вегас.

– Трэвис?

Я опустил подбородок и прошептал ей в волосы:

– Что, малыш?

Наши телефоны одновременно зазвонили. Эбби взяла свой и передала мне мой.

– Алло?

– Трэвис, старик, ты в порядке?

– Да, Шеп, все хорошо.

В это время Эбби успокаивала Америку:

– Мерик, я жива‑здорова. Мы оба целы.

– Мама с папой тут места себе не находят. Мы сейчас как раз новости смотрим. Я не говорил родителям, что ты в «Китоне». Что? – Шепли отстранил голову от трубки, его дергали со всех сторон. – Нет, мама! Да, я говорю с ним, он в порядке! Они дома. Так что там у вас произошло? – спросил Шеп, опять переключаясь на меня.

– Чертовы фонари. Адам не хотел зажигать яркий свет – боялся привлечь внимание. От одного из фонарей все и загорелось. Дело плохо, Шеп. Много погибших.

Шепли сделал глубокий вдох:

– Пострадал кто‑нибудь, кого мы знаем?

– Пока неизвестно.

– Я рад, что ты выбрался, брат. Я… Господи, как же хорошо, что ты жив!

Эбби рассказывала Америке о том, как блуждала по темному подвалу, пытаясь найти выход. Я сжался, когда она дошла до своей безуспешной попытки открыть окно.

– Мерик, не нужно возвращаться раньше времени. Мы в порядке, – сказала Голубка и через несколько секунд с нажимом повторила: – Мы в порядке. Обнимешь меня в пятницу. Я тоже тебя люблю. Отдохните как следует.

Я прижал телефон к уху:

– Лучше поддержи свою девушку, Шеп. Она, кажется, очень взволнована.

Шепли вздохнул:

– Я просто… – Еще один вздох. – Я знаю, старик.

– Я люблю тебя. Ты мне как родной брат, даже больше.

– Ты мне тоже. До скорого.

Закончив разговаривать по телефону, мы с Эбби посидели в тишине, все еще переваривая впечатления от случившегося. Я опустил голову на подушку и привлек Голубку к себе.

– С Америкой все нормально?

– Расстроилась очень. Но ничего, оправится.

– Хорошо, что их с нами не было.

Я почувствовал, как Эбби на секунду окаменела при этих словах, и пожалел, что навел ее на новую мрачную мысль.

– Да, – сказала она, содрогнувшись.

– Извини. Ты и так сегодня много пережила. А я лезу к тебе с разговорами, от которых становится только хуже.

– Ты пережил не меньше моего, Трэв.

Я еще раз вспомнил, как искал Эбби в темноте, как боялся, что не найду ее, как наконец пнул ту дверь…

– Вообще‑то, меня довольно трудно напугать, – сказал я. – Но в то утро, проснувшись и не найдя тебя в квартире, я испугался. Еще когда ты ушла от меня после Вегаса. Еще когда я собирался позвонить отцу и сказать, что Трент погиб. А увидев тебя в горящем подвале, я был просто в ужасе… Я ведь за несколько минут до этого чуть не ушел. Был в нескольких шагах от выхода, но что‑то меня остановило.

– То есть как? Да ты спятил! – проговорила она, поднимая голову с моей груди и заглядывая в глаза.

– Я никогда еще не был так уверен в том, что поступаю правильно. Поэтому просто развернулся и пошел искать тебя. Захожу в ту комнату, а там ты. Тогда это было для меня самое главное. В тот момент я даже не думал о том, сможем ли мы выбраться. Просто хотелось быть с тобой рядом, и все. Жизнь без тебя, Голубка, – это единственное, чего я боюсь.

Эбби потянулась ко мне и нежно поцеловала в губы. Потом, улыбнувшись, сказала:

– Значит, тебе нечего бояться. Потому что я никуда не денусь.

Я вздохнул:

– Знаешь, я готов все пережить сначала, с того самого дня, как мы впервые встретились. Пускай бы каждая секундочка повторилась, лишь бы в итоге мы оказались вместе, как сейчас.

Эбби вздохнула, я ласково поцеловал ее в лоб и прошептал:

– Вот он, этот момент.

– Какой?

– Глядя на тебя спящую, я… вижу на твоем лице покой, которого сам не чувствовал с детства, с того времени, когда была жива мама. А теперь вот почувствовал. – Я вздохнул и крепче прижал к себе Голубку. – Как только я тебя увидел, понял: в тебе есть что‑то, что мне очень нужно. Теперь ясно. Это не что‑то в тебе, это сама ты.

Эбби устало улыбнулась и снова спрятала лицо у меня на груди:

– Это мы, Трэв. Когда мы с тобой не вместе, все становится каким‑то бессмысленным. Ты не замечал?

– Не замечал ли я? Да целый год тебе об этом говорю! – поддразнил ее я. – Наглые девицы, ссоры, расставания, Паркер, Вегас… даже пожар – наши отношения могут выдержать все.

Эбби подняла голову и внимательно посмотрела мне в глаза. Она явно что‑то замышляла, но впервые с момента нашей встречи я этого не испугался. В глубине души я знал: какой бы путь Голубка ни выбрала, мы пойдем по нему вместе.

– Вегас? – задумчиво проговорила она.

Я нахмурил брови:

– Да…

– А ты не хочешь съездить туда еще раз?

Я не поверил собственным ушам:

– Мне и в голову такое не приходило…

– Давай слетаем всего на один день.

Я озадаченно оглядел темную комнату:

– На один день?

– Давай поженимся! – выпалила Эбби.

Я услышал слова, но их смысл дошел до меня не сразу. Наконец мой рот растянулся в широкой улыбке. Шутка была дурацкая, но, если это поможет Голубке отвлечься от мрачных мыслей, я не прочь ей подыграть.

– Когда?

Она пожала плечами:

– Можно взять билеты на завтра. Сейчас же каникулы. У тебя ведь нет никаких планов на завтрашний день?

– Ну смотри, ты сама напросилась, – хитро сказал я и потянулся за телефоном.

Эбби подняла подбородок: упрямилась, не хотела признаваться, что пошутила.

– «Американ эйрлайнс», – проговорил я, пристально наблюдая за ее реакцией.

Она даже не мигнула.

– «Американ эйрлайнс». Чем могу вам помочь?

– Будьте добры, мне нужно два билета до Лас‑Вегаса. На завтра.

Женщина посмотрела время вылета и спросила, когда я хочу вернуться обратно.

– Хм‑м‑м… – протянул я, ожидая, что Эбби сдастся, но она не сдавалась. – На следующий день. Нас устроит любой рейс.

Голубка, весело улыбаясь, опустила подбородок мне на грудь и стала ждать, когда я закончу разговаривать. Женщина попросила продиктовать мои данные, и я велел Эбби дать кошелек. Думал, теперь‑то она точно рассмеется и скажет, чтобы я положил телефон, но она охотно достала мою кредитку. Я медленно продиктовал номер, не переставая поглядывать на Голубку. Она только слушала и улыбалась. Я назвал дату окончания срока действия карты, и подумалось, что сейчас я заплачу за два авиабилета туда и обратно, а мы никуда не полетим. Да уж, Эбби просто рождена для блефа!

– Хорошо, мэм, мы заберем их в аэропорту. Спасибо.

Я отдал Голубке телефон, она положила его на тумбочку.

– Ты сейчас сказала, что хочешь, чтобы мы поженились, – сказал я, подумав: «Теперь‑то она точно расколется».

– Да.

– Все ведь было по‑настоящему. Я сейчас действительно забронировал для нас два билета до Лас‑Вегаса. Значит, завтра мы женимся.

– Спасибо.

Я прищурился:

– Получается, что в понедельник, когда начнутся занятия, ты будешь уже Эбби Мэддокс.

– Ой, – сказала она и огляделась по сторонам.

Я приподнял бровь:

– Передумала?

– На следующей неделе мне нужно будет переоформить кучу важных документов.

Я медленно кивнул, потихоньку начиная надеяться, что это не розыгрыш.

– Так завтра ты выходишь за меня замуж?

Она улыбнулась:

– Ага.

– Серьезно?

– Да.

– Черт! Я люблю тебя! – Я сжал в ладонях голову Эбби и порывисто поцеловал ее в губы. – Как же я тебя люблю, Голубка! – бормотал я, целуя снова и снова.

Она еле сдерживалась, чтобы тоже не обалдеть от восторга.

– Надеюсь, ты не забудешь об этом годков через пятьдесят, когда я по‑прежнему буду до нитки обыгрывать тебя в покер! – хихикнула Эбби.

– Детка, я готов терпеть что угодно, лишь бы прожить с тобой шестьдесят, семьдесят лет!

Эбби лукаво сощурила глаз:

– Ты пожалеешь об этих словах.

– Не пожалею. Готов поспорить.

Голубкина милая улыбка сменилась выражением уверенности, которое я видел на лице у непобедимой Эбби Эбернати, когда она обчищала профессионалов за покерным столом в Вегасе.

– Ладно. Слаб о поставить на кон тот красивый блестящий байк, что стоит у нас под окном?

– Поставлю все, что у меня есть. Я не жалею ни о единой секунде, проведенной рядом с тобой. И никогда не пожалею.

Голубка протянула мне руку, я без колебаний взял ее, встряхнул, а потом нежно поднес к губам.

– Эбби Мэддокс… – мечтательно проговорил я, не в силах сдержать улыбку.

Она крепко‑крепко обняла меня:

– Трэвис и Эбби Мэддокс. Хорошо звучит. Кольца купим потом.

– Кольца? – нахмурился я.

– Да. Они подождут. Все ведь получилось так неожиданно.

– Э‑э‑э… – замялся я, решая, можно ли теперь отдать Голубке ту коробочку, которая хранилась в тумбочке.

Несколько недель назад или даже еще вчера такой жест, пожалуй, отпугнул бы Эбби. Но теперь момент настал.

– Что?

– Не сердись… но я вроде как уже позаботился об этом.

– О чем?

Я уставился в потолок и вздохнул, решив, что опять поторопился.

– Ты разозлишься.

– Трэвис…

Я открыл тумбочку и принялся в ней шарить. Эбби нахмурилась и сдунула упавшие на глаза влажные пряди:

– Чего ты там ищешь? Презервативы, что ли, купил?

– Нет, Голубка, – хохотнул я, продолжая рыться в ящике.

Наконец я нащупал то, что искал, и, внимательно глядя на Эбби, извлек из тумбочки. Поместив бархатный кубик себе на грудь, я убрал руку под голову и посмотрел на Голубку.

– Что это? – спросила она.

– Ну а ты как думаешь?

– Хорошо, поставим вопрос иначе. Когда ты это купил?

Я набрал в легкие воздуха:

– Некоторое время назад.

– Трэв…

– Просто однажды я его случайно увидел и понял, что по‑настоящему хорошо смотреться оно будет только на твоем пальчике.

– И когда был этот день?

– Какая разница?

– Можно посмотреть? – спросила Голубка, лучисто улыбнувшись серыми глазами.

– Открывай! – сказал я, радуясь, что она, вопреки моим ожиданиям, не сердится.

Эбби осторожно тронула коробочку одним пальцем, потом взялась за блестящую застежку и открыла ее. Голубкины зрачки расширились, она захлопнула крышечку и простонала:

– Трэвис…

– Так и знал, ты будешь меня ругать, – сказал я, садясь и беря ее за руки.

– Ты с ума сошел!

– Хоть бы и так. Догадываюсь, о чем ты сейчас думаешь, но я должен был купить это кольцо. Оно мне показалось особенным, и я действительно с тех пор не видел такого же красивого.

Я сжался, поняв, что проболтался о том, как много колец пересмотрел, прежде чем сделать эту якобы случайную покупку. Теперь Голубка могла меня разоблачить.

Медленно высвободив пальцы из моих ладоней, Эбби опять открыла коробочку и достала кольцо.

– Оно… господи, да оно потрясающее! – прошептала она.

– Можно? – спросил я, заглядывая Голубке в лицо и беря ее за левую руку.

Эбби кивнула, и я, деловито поджав губы, надел кольцо ей на пальчик:

– Ну вот. Теперь оно действительно выглядит потрясающе.

Несколько секунд мы оба смотрели на ее руку. Бриллиант наконец‑то оказался на своем месте.

– Из этих денег можно было бы сделать первый взнос за машину, – прошептала Голубка, как будто боясь говорить громко в присутствии кольца.

Я поцеловал ее безымянный пальчик:

– Я миллион раз представлял себе, как оно будет смотреться на твоей руке. И вот теперь…

– Ну? – нетерпеливо улыбнулась Голубка.

– Я боялся, что лет пять придется мариноваться, прежде чем надену его тебе.

– Я хотела этого не меньше твоего, просто чертовски здорово умею притворяться! – сказала Эбби и прижалась ко мне губами.

Я откинулся на подушку и привлек Голубку к себе. Мне не терпелось сделать так, чтобы, кроме кольца, на ней ничего не осталось. Был только один способ развеять тяжелые воспоминания о недавних событиях, и мы им воспользовались.

ГЛАВА 28

Эбби стояла у дороги, держа меня за два свободных пальца. На трех других висела сумка, а второй рукой я махал Америке.

Два дня назад мы оставили «хонду» в аэропорту, и теперь Шепли завез сюда Мерик, чтобы она на своей машине доставила нас домой. Америка настояла на том, что встретит нас, и мы знали почему. К обочине, где мы стояли, она подъехала с каменным лицом. Не вышла, чтобы помочь нам с сумками, и даже не повернула голову в нашу сторону.

Эбби подскочила к машине и села на переднее сиденье, держась за бок, на котором недавно вытатуировала мою фамилию. Забросив сумки в багажник, я дернул за ручку задней дверцы.

– Хм… – Я дернул еще раз. – Открой, Мерик!

– Обойдешься! – отрезала она и, быстро обернувшись, метнула в меня свирепый взгляд.

Когда машина проехала несколько метров вперед, Эбби насторожилась:

– Мерик, остановись!

Америка ударила по тормозам и, выгнув бровь, сказала:

– Ты тащишь мою лучшую подругу на свой дурацкий бой, и она чуть не погибает. Потом, когда меня нет в городе, ты везешь ее в Вегас и там женишься на ней, так чтобы я не только не смогла быть подружкой невесты, но и вообще вашей свадьбы не увидела!

Я снова дернул за ручку:

– Перестань, Мерик! Я бы сказал тебе, что раскаиваюсь, но как я могу такое сказать, если только что взял в жены любовь всей своей жизни!

– Любовь всей твоей жизни – это твой «харлей»! – прошипела Америка и еще немного дернула вперед.

– Теперь уже нет! – умоляюще сказал я.

– Америка Мейсон!.. – заговорила Эбби грозным голосом, но подруга смерила ее таким суровым взглядом, что моя жена испуганно вжалась в дверцу.

Машины, стоявшие позади нас, принялись сигналить, но Америка была слишком рассержена, чтобы обратить на это внимание.

– Ладно, – сказал я, поднимая руку. – Ладно. Что, если летом мы сыграем еще одну свадьбу? С платьем, приглашениями, цветами и так далее? Ты поможешь все организовать. Во время церемонии будешь с Эбби рядом, накануне устроишь для нее девичник, а?

– Получится уже не то! – проворчала Америка чуть менее сердито. – Но лучше, чем ничего.

Протянув руку назад, она открыла дверцу, я сел и всю дорогу опасливо помалкивал. Когда мы подъехали к дому, Шепли начищал свою машину.

– Привет! – улыбнулся он, обнимая сначала меня, потом Эбби. – Поздравляю!

– Спасибо, – сказала Голубка.

Она еще не окончательно пришла в себя после концерта, который устроила Америка.

– Мы с Мерик недавно начали подумывать о том, чтобы снять отдельную квартиру. Получается, вовремя нас осенило.

– Так вот оно что? – сказала Эбби, склоняя голову набок и укоризненно глядя на подругу. – Значит, не одни мы с Трэвом принимаем важные решения втихаря!

Америка принялась оправдываться:

– Мы хотели с вами об этом поговорить…

– Поговорим потом, – сказал я. – Сначала нужно перевезти сюда Голубкины вещи, которые остались в «Моргане». Поможете?

– Конечно. Брэзил только что вернулся. Попросим у него грузовик.

Глаза Эбби беспокойно забегали.

– Вы хотите ему сказать?

Америка усмехнулась:

– Довольно трудно будет прятать каменюгу, которую ты носишь на пальце.

Я нахмурился:

– Ты собиралась скрывать, что вышла за меня?

– Да нет… Просто мы поженились, никого не предупредив. Народ обидится.

– Ты же теперь миссис Трэвис Мэддокс! Так пошли всех подальше! – выпалил я не раздумывая.

Эбби улыбнулась мне и взглянула на кольцо:

– Как раз потому, что теперь я миссис Трэвис Мэддокс, я должна достойно представлять твою семью.

– Вот зараза! – воскликнул я. – Мы же папе не сказали!

Эбби побледнела:

– Мы?

Америка рассмеялась:

– Не всё сразу, Трэв. Ты слишком многого от нее ждешь!

Я осклабился: все еще было неприятно, что эта грозная блондинка чуть не заставила меня идти из аэропорта пешком.

Эбби ждала ответа. Я пожал плечами:

– Не обязательно сегодня, но на днях надо к нему заехать. Не хочу, чтобы он узнал нашу новость от кого‑то другого.

Она кивнула:

– Понимаю. Только сначала давай устроим медовый уик‑энд без всяких визитов. Просто насладимся первыми днями нашего брака.

Я улыбнулся, вытаскивая сумки из багажника «хонды»:

– Договорились. Только кое‑куда предлагаю все‑таки съездить.

– Куда?

– Как насчет того, чтобы потратить первые дни нашего брака на покупку машины? Кажется, я тебе что‑то такое обещал.

– Ты серьезно? – обрадовалась Эбби.

– Уже можно выбирать цвет, детка.

Голубка, точно так же как несколько дней назад, запрыгнула на меня и принялась целовать.

– Ой, ну хватит уже! – сказала Америка.

Эбби спрыгнула, и Мерик потянула ее за руку:

– Идем, я хочу посмотреть на твою татуировку!

Девчонки побежали вверх по лестнице, предоставив мне и Шепу возиться с багажом. Я взял наши с Голубкой сумки и кое‑что из многочисленных чемоданов Америки. Мы втащились наверх. К счастью, дверь оказалась открытой.

Эбби лежала на диване. Пояс ее джинсов был расстегнут и отвернут. Мерик изучала тонкие черные линии на Голубкиной коже.

– Я рада, малыш, что мы с тобой не такие сумасшедшие, – сказала Америка, поднимая глаза на красное, вспотевшее лицо Шепли.

– Я тоже, – ответил он. – Надеюсь, все эти сумки тебе здесь нужны? А то обратно в машину я их не понесу.

– Да‑да, нужны. Спасибо.

Мило улыбнувшись Шепу, Америка снова переключила внимание на Голубкину татуировку. Шепли, пыхтя, направился к себе в спальню и через несколько секунд появился с двумя бутылками вина.

– Что это? – спросила Эбби.

– Свадебный пир! – ответил Шеп с широкой улыбкой.

Эбби медленно въехала на свободное парковочное место, внимательно оглядываясь по сторонам. Накануне она выбрала серебристую «тойоту‑камри» новейшей модели и теперь, если мне удавалось уговорить ее сесть за руль, ездила так, будто без спросу позаимствовала чей‑то «ламборджини». Наконец‑то поставив машину, как ей хотелось, Эбби выключила двигатель.

– Надо заплатить за парковку, – напомнила она и опять посмотрела направо, потом налево, убедившись, что с боков осталось достаточно места.

– Да, Голубка, не беспокойся, – сказал я в четвертый раз и подумал, не лучше ли было подождать с покупкой машины недельку‑другую, а то уж слишком много у Эбби волнений.

Разумеется, стараниями местной службы распространения сплетен к концу дня новость о нашей женитьбе должна была разнестись по всему кампусу и обрасти подробностями в духе бульварных романов. Эбби специально надела узкие джинсы и обтягивающий свитер, чтобы все видели, что она не беременна. Решение пожениться мы приняли спонтанно, но дети – дело еще более серьезное, и мы договорились подождать.

Как только мы вышли из машины и направились к учебным корпусам, с серого весеннего неба упало несколько капель. Я надвинул на лоб красную бейсболку, Эбби открыла зонтик. Мы оба посмотрели на обмотанный желтой лентой обгорелый остов «Китон‑холла». Голубка ухватилась за меня, и я обнял ее, стараясь не думать о тех ужасных событиях.

Шепли слышал, будто Адама арестовали. Я подумал, что могу оказаться следующим, но Эбби пока ничего не сказал, чтобы зря ее не расстраивать.

Новость о пожаре, конечно, должна была оттянуть всеобщее внимание от нашей с Голубкой женитьбы. С другой стороны, после известия о страшной смерти товарищей людям, наверное, захочется переключиться на что‑нибудь более радостное.

Когда мы вошли в столовую, мои «братья» по «Сигме Тау» и друзья‑футболисты, как я и ожидал, поздравили нас со вступлением в законный брак и предстоящим рождением сына.

– Я не беременна, – сказала Эбби, мотая головой.

– Но… вы же поженились, да? – спросила Лекси с сомнением в голосе.

– Да, – просто ответила Голубка.

Лекси повела бровью:

– Думаю, скоро все выяснится.

Я наклонил голову набок:

– Лекс, отвали!

Не обратив на меня ни малейшего внимания, она продолжала:

– Вы, наверное, уже слышали о пожаре?

– Да, нам кое‑что рассказывали, – проговорила Эбби, плохо скрывая неловкость.

– Говорят, студенты устроили в подвале вечеринку. Они весь год тайком пробирались в корпуса.

– Правда? – спросил я, стараясь не выдать облегчения: если полиция действительно считает, что в «Китон‑холле» была обыкновенная вечеринка, то, может, для меня все обойдется.

До конца учебного дня нас с Голубкой либо поздравляли, либо просто разглядывали. Впервые с тех пор, как я появился в этом колледже, девчонки не останавливали меня в коридорах и не интересовались моими планами на уик‑энд. Они только смотрели мне вслед, не решаясь приблизиться к чужому мужу. Даже не ожидал такого уважения к институту брака.

Не зная, как дела у Голубки, сам я был доволен своим первым учебным днем в новом статусе. Даже преподавательница психологии, услышав, как я отвечаю на вопросы о своей женитьбе, улыбнулась и кивнула мне.

Когда занятия закончились, мы с Эбби встретились в машине.

– Ну что? Все было так плохо, как ты боялась? – спросил я, забрасывая наши сумки на заднее сиденье.

– Да, – выдохнула она.

– Значит, к отцу сегодня уже не едем?

– Нет, поехали. Ты прав. Нехорошо получится, если он от чужих людей узнает, что ты женился.

Голубкин ответ меня удивил, но я не стал приставать с расспросами. Эбби не хотела вести машину, но я заставил ее сесть за руль, сказав, что надо привыкать.

Из кампуса до отцовского дома мы доехали довольно быстро, но медленнее, чем если бы рулил я. Эбби соблюдала все правила – видимо, боялась, что ее остановят и она случайно протянет полицейскому фальшивое удостоверение.

Мы ехали по нашему городку, который казался мне не таким, как раньше. Наверное, я сам изменился: стал спокойным, умиротворенным. И возможно, дело было не столько в статусе женатого мужчины, сколько в том, что в моей жизни все наконец‑то встало на свои места. Теперь мне больше не приходилось ничего доказывать – ни себе, ни другим, – ведь женщина, которую я полюбил, которая стала моим лучшим другом, приняла меня таким, какой я есть. И она всегда будет со мной.

Я чувствовал себя так, будто выполнил трудное задание, преодолел препятствие. Вспомнились мамины слова, сказанные давным‑давно, и я вдруг понял: она просила меня не останавливаться, бороться за ту, кого я полюблю, и я впервые сделал то, чего она от меня ждала. Наконец‑то я стал таким, каким мама хотела меня видеть.

Я с наслаждением втянул свежий воздух и положил руку на Голубкино колено.

Дата добавления: 2015-05-06