Чертовы котята 1 страница

Леена Лехтолайнен

Paholaisen pennut

Leena Lehtolainen

Copyright © Leena Lehtolainen 2012

Original edition published by Tammi Publishers

Издание на русском языке опубликовано с согласия издательства Tammi Publishers и литературного агентства Elina Ahlback Literary Agency, Хельсинки, Финляндия

Книга издана при финансовой поддержке FILI – Finnish Literature Exchange

© Т. Мельник, перевод, 2014

© ООО «Издательская Группа „Азбука‑Аттикус“», 2014

Издательство Иностранка®

Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.

© Электронная версия книги подготовлена компанией ЛитРес (www.litres.ru)

Посвящается моим дорогим друзьям

Кэрол и Ларри Колер,

пригласившим меня в Лейсен

Бар назывался «Ле Люнкс», хотя нарисованная на вывеске черно‑белая рысь скорее напоминала льва. Юлия Герболт пробежала глазами по карте вин и заказала мохито. Я попросила большую бутылку минеральной воды: после сегодняшнего катания на горных лыжах сильно болели мышцы ног и страшно хотелось пить. Непонятно почему из всех альпийских курортов Юлия выбрала именно Лейсен, а не какое‑нибудь из модных международных местечек. Хотя, надо признать, здешний пейзаж действительно был необыкновенно хорош: окрашенные светом заходящего солнца бледно‑розовые вершины гор напоминали картинки в книге сказок.

Это было мое первое путешествие с Юлией. Я нанялась к ней телохранителем всего три недели назад, в начале февраля. Русская по происхождению, Юлия была помолвлена с финским бизнесменом Уско Сюрьяненом, помощник которого, Юрий Транков, как‑то намекнул мне, что невесте босса нужен охранник. В то время я работала в ресторане «Санс Ном» и чувствовала, что бездарно растрачиваю профессиональные навыки, полученные в Академии частной охраны в Куинсе, Нью‑Йорк. Мне совсем не нравилась высокомерная и избалованная Юлия, у которой в жизни было только две цели: тратить деньги и прекрасно выглядеть. Однако мне предложили зарплату, о которой я и мечтать не могла, к тому же сама работа казалась не слишком сложной.

Сюрьянен не случайно решил, что Юлии нужен телохранитель. Пресса проявляла к невесте финского мультимиллионера необыкновенный интерес. К тому же стоило отметить, что и сама она была далеко не бедной особой. Алексей Герболт, в браке с которым она успела прожить всего два года, был на тридцать лет старше и внезапно умер от сердечного приступа. Юлия унаследовала бо́льшую часть его состояния. Родственники Герболта негодовали, и их возможная месть послужила еще одной причиной того, что следующий кандидат в мужья решил позаботиться о ее безопасности. Но когда я поинтересовалась, кого из них Юлия боится больше всего, она лишь пожала плечами.

– Почем я знаю? Это твое дело – определять, откуда исходит угроза.

Собственно, идея нанять меня принадлежала самому Сюрьянену, который спал и видел завербовать меня в свою команду. Масла в огонь подлил и Юрий Транков. Сюрьянен был старше своей невесты на двадцать шесть лет, однако их это не смущало. К тому же молодых и зеленых Юлия терпеть не могла. Услышав о помолвке Уско, его бывшая жена Сату подняла в прессе страшный шум: ведь их официальный развод еще даже не вступил в силу! Сату обрушила на Юлию поток ругательств, но все же это был еще не повод приглашать телохранителя. Скорее всего, Юлии просто нравилось иметь рядом настоящего охранника, это поднимало ее престиж. Я казалась ей своеобразным украшением, вроде стильной сумочки или туфелек. Она тут же выдвинула требования к моему внешнему виду и велела одеваться в стиле унисекс: джинсы, пиджак и ботинки. По ее мнению, такой наряд внушал доверие. Многие из моих коллег‑мужчин одевались в сшитый на заказ костюм с потайными карманами для пистолета и других необходимых в нашей профессии вещей. Многие носили галстук с булавкой – полезный аксессуар, в который легко спрятать микроскопическую видеокамеру. Я тоже было задумалась, не обзавестись ли с этой целью бусами или брошью, хотя в частной жизни надевала украшения лишь тогда, когда надо было прикинуться нежным и женственным созданием. К тому же новая зарплата вполне способствовала обновлению моего арсенала – я давно мечтала об инфракрасном бинокле и мощном навигаторе.

Юлия потягивала свой мохито. Она практически не пила алкоголя, поскольку считала, что в нем слишком много калорий, хотя мы и так каждый день сжигали массу этих калорий, закладывая виражи на трассах. Она каталась гораздо лучше меня. В школьные годы я иногда спускалась на горных лыжах по склонам Маарианваара неподалеку от дома, но воспитывавший меня дядя Яри сам ходил исключительно на беговых лыжах, к тому же для такого элитного вида спорта мы были слишком бедны. Поэтому прилично кататься я научилась лишь после возвращения из Америки, да и то, честно говоря, уступала тем, кто овладевал этим искусством с самого детства. В теннисе я тоже чувствовала себя не слишком уверенно. Гораздо лучше у меня обстояли дела с дзюдо, хотя этого я старалась не демонстрировать клиентам и лишь упоминала в резюме и на собеседовании перед поступлением на работу. Однажды мне довелось продемонстрировать пару приемов мужу моей тогдашней работодательницы, и уже через десять секунд он растянулся на земле.

У Юлии зазвонил мобильный. Пытаясь найти его, она долго рылась в сумочке, но наконец вытащила украшенный бриллиантами футлярчик. Я всегда говорила клиентам, что не стоит излишне подчеркивать свое богатство, но Юлия, услышав это, вытаращила на меня свои красивые глаза:

– А какой вообще смысл в богатстве, если его никто не увидит?

Моя прежняя работодательница Моника фон Херцен придерживалась диаметрально противоположенных взглядов. Она стеснялась своего состояния и стремилась с его помощью приносить как можно больше пользы другим. Юлия же негодовала, когда Сюрьянен чуть ли не насильно затащил ее на какой‑то благотворительный вечер, и утешалась только тем, что могла там продемонстрировать свои украшения.

– Папа? – по‑русски произнесла она в трубку. – Почему? Хорошо.

Я заметила в ее взгляде легкую, но искреннюю улыбку. Разумеется, бывшая модель прекрасно умела улыбаться на публику, но это была другая, профессиональная привычка. Она отвернулась, не желая, чтобы я видела ее лицо.

– На выезде из Женевы страшная пробка. Папа немного опоздает, – сказала она, отпив еще мохито. На прозрачном стакане остался бледно‑розовый след от блеска для губ.

– Ты хочешь с ним здесь встретиться?

Юлия мало рассказывала о себе. Я знала только, что она единственный ребенок, а ее мать давно умерла. Отца в числе приглашенных на помолвку в модный ресторан тоже не было, и я решила, что у них натянутые отношения.

– У отца мало времени. И сейчас он в Швейцарии по делам.

– Он живет в Москве?

– Нет, около Витебска. Никогда не понимала, зачем отец уехал из Москвы, но он сказал, что дела того требуют.

Юлия пожала плечами. За пару недель работы у нее я привыкла, что этим жестом она ставит точку в разговоре.

В это время в тихий бар ввалилась толпа молодых людей, говоривших на швейцарском диалекте французского. Они мгновенно уставились на Юлию, хотя она явно была старше этих ребят. Изящное хрупкое сложение, длинные ноги и огромные, обрамленные густыми ресницами карие глаза достались ей от природы. Зато об остальном – золотистых волосах, пухлых губках, груди четвертого размера – она позаботилась сама. Каждый день Юлия проводила несколько часов в тренажерном зале, стремясь сохранить модельную фигуру. Она носила исключительно обтягивающую одежду и высокие каблуки, на которых была на голову выше своего жениха.

Я не считала группу парней источником угрозы, но на всякий случай пересела так, чтобы хорошо видеть и их, и входную дверь. Надо отдать должное, Юлия всегда умела показать, что совершенно не нуждается в чьем‑либо обществе: в случае надобности у нее на лице застывало ледяное выражение, мгновенно убивавшее желание подойти и завязать разговор. В такие моменты только я и наша кухарка Ханна не пугались и продолжали общаться с ней, как обычно, а, например, Юрий Транков замирал и лишался дара речи.

Честно говоря, я не знала, что мне думать о Транкове. Пару раз мне довелось оказаться с ним в одной постели, а однажды он спас мне жизнь, несмотря на то что незадолго до этого я его жестоко обидела. Нас сблизило совершенное им убийство Мартти Рютконена, комиссара криминальной полиции, который подрабатывал продажей на сторону служебной информации. Правду об этом деле, кроме нас, знал только констебль Теппо Лайтио из зарубежного отдела центральной криминальной полиции Хельсинки. Лайтио взял ответственность на себя, но разобраться в деле было очень нелегко. В тот вечер нас было четверо на танцевальной площадке в Коппарняси, и любой из нас имел шансы стать как убийцей, так и убитым.

Снова заверещал телефон, на этот раз у меня в кармане. Пришло сообщение: «Привет, Хилья, наша кошка Мина родила пятерых котят. Можно, я назову одного Фридой в честь твоей рыси? Здесь холодно, и я накрыла котят теплым шерстяным пледом. Хорошего тебе путешествия. Ваномо». Я улыбнулась и написала: это будет честью для Фриды. О том, что у меня есть сестра и ей уже девять лет, я узнала лишь незадолго до Рождества. Мы виделись всего пару раз, но я уже была готова биться за нее хоть против всего мира. Основатель Академии частной охраны в Куинсе и мой учитель Майк Вирту всегда говорил, что в случае опасности надо забыть о себе и думать только о своем подопечном. И я стала бояться за жизнь сестры так, как никогда ни за кого не боялась. За Юлию Герболт я душой не болела, хотя в случае надобности была готова исполнять свой профессиональный долг до конца.

Согласно первоначальному плану, Сюрьянен должен был отправиться с нами в Лейсен, но внезапно у него изменились обстоятельства и ему пришлось уехать на переговоры. Юлия закатила скандал. Сначала она кричала по‑английски, потом перешла на русский. Похоже, девушка не стеснялась в выражениях, поскольку даже у видавшего виды Транкова, случайно оказавшегося рядом, вытянулось лицо. В качестве утешения она решила провести сутки в Женеве и зайти в ювелирный магазин. С непроницаемым лицом я смотрела, как она выбирает новые сережки. К счастью, меха ее не интересовали.

– Надеюсь, у нее нет рысьей шубы? – спросила я у Транкова, когда он в очередной раз принялся уговаривать меня стать ее телохранителем.

Юрий мгновенно сообразил, что я имею в виду. Однажды такая шуба уже послужила причиной моего увольнения.

– Нет, дорогая. Юлия признает только голубого песца и норку. Соболь ей не идет.

Разумеется, я не считала, что Юлия откажется носить рысий мех из тех же соображений, что и защитники природы. Но почему она решила зайти на коктейль в бар «Ле Люнкс», заведение не слишком изысканное? Может, ее привлекла музыка в стиле техно? В Швейцарии снова принялись разводить почти исчезнувших рысей и даже получили весьма неплохие результаты; наверное, в честь этого бар и получил свое название.

В настоящее время брошенная жена Сюрьянена вела в прессе кампанию против его невесты и даже заключила договор об издании своих мемуаров. «Я была лечащим врачом первой жены Сюрьянена и не отходила от нее до последнего вздоха. После ее смерти Уско совсем сдал. Он стал много пить и снова обратился ко мне за помощью. Без меня он бы совсем пропал, но мне удалось поставить его на ноги. И вот благодарность за все, что я для него сделала!» Юлия откровенно смеялась над излияниями Сату и в каком‑то интервью посоветовала ей похудеть на десять килограммов, сделать липосакцию и удалить жир с боков. Пока война между женщинами велась исключительно в прессе.

Уско снял для своей невесты коттедж на побережье в Киркконумми, но она считала, что это слишком далеко от центра Хельсинки. Тогда Сюрьянен купил девятикомнатные апартаменты в центре, на улице Бульвар. Там хватило места и нам с Транковым, правда, ванная была одна на всю обслугу. Юрию гораздо больше нравилось проводить время в Лэнгвике, что в окрестностях Киркконумми, в Хельсинки он приезжал неохотно и лишь по приказу Сюрьянена.

Юлия попросила меня пригласить официанта, чтобы заказать второй мохито. Я взяла двойной эспрессо, раз уж нам придется сидеть и ждать ее отца. Мы расположились в лучшей гостинице Лейсена, но и она была не по душе Юлии: не устраивала марка косметики в ванной и шампанского в баре. Я так привыкла к ее постоянному нытью, что наперед могла угадать следующий повод для жалоб. Наверное, недостаточная мощность фена. В номере я проверила все углы и привязала к балконной решетке канат, которым пользуются альпинисты, на случай внезапного бегства. С большим удовольствием я бы сейчас сидела на этом балконе и любовалась закатом, вместо того чтобы проводить время в душном баре. Но что поделаешь, работа есть работа.

Официант принес напитки и сказал, что господа у барной стойки просят разрешения оплатить наш счет.

– Ты хочешь с ними пообщаться? – спросила я у Юлии.

– Разумеется, нет.

– Спасибо, не стоит, – ответила я официанту.

– Совсем щенки. – Юлия взглянула на парней и снова передернула плечами. – Нет, такие мне неинтересны. Отшей их, если начнут приставать. И заплати за напитки.

Официант стоял возле столика, слушая наш разговор. Я протянула ему карточку «Виза», выданную на имя компании Сюрьянена. Парни смеялись и болтали по‑французски. Юлия искоса взглянула на них и повернулась спиной. Ее убийственный взгляд действовал на людей сильнее оружия: недаром, стоило ей взглянуть на Сюрьянена, он начинал ползать перед ней, как червяк.

– И у больших боссов бывают свои слабости. Я, например, строгий и дисциплинированный бизнесмен, но просто схожу с ума, когда вижу красивую женщину. И вот наконец мои поиски закончились. В Юлии есть все достоинства, о которых я мог только мечтать.

В том же интервью он возмущался упорством, с которым финские чиновники следуют букве закона. Глупо заставлять его так долго ждать, чтобы развод официально вступил в силу, уж не говоря о том, что он ушел от прежней жены полтора года назад! Они взрослые люди и вполне могут отвечать за свои поступки. То же относится к закону о рабочем времени и минимальном уровне заработной платы, тем более что эти законы, в общем‑то, не касаются большей части трудоспособного населения. «Как и меня лично, – добавил он, – поскольку я привык много работать и достойно зарабатывать».

Дверь бара распахнулась, ввалилась новая компания горнолыжников, в том числе несколько женщин. И вновь все взоры устремились на Юлию. С другой стороны, совсем не плохо, что ее обычный вид так бросается в глаза: в случае чего нужно будет только смыть с нее косметику, снять бриллианты и натянуть вязаную шапочку из дешевого супермаркета – никто ее не узнает.

Кофеин начал действовать: мышцы ног немного расслабились и перестали болеть, так что завтра я снова смогу встать на лыжи. Юлия отправилась в туалет, я лениво подумала, не пойти ли за ней, но осталась сидеть и вспомнила сообщение от сестренки. Если получится, она приедет ко мне в Хельсинки на пасхальные каникулы. Память услужливо напомнила, что обычно мои привязанности плохо кончаются: мама, Фрида, дядя Яри, Давид… Не много ли потерь для одного человека?

Юлия показалась в проходе и направилась к нашему столику, но вдруг остановилась. Дверь бара открылась, вошел невысокий широкоплечий мужчина в шубе из блестящего меха чуть ли не до пят, похоже, из крашеного волка. Его глаза мгновенно обежали всех посетителей и потеплели, остановившись на красавице Юлии. Радостно взвизгнув, она подбежала к мужчине и кинулась к нему на шею.

Да, Юлия любила своего отца и очень скучала по нему.

За мужчиной в шубе следовал двухметровый гигант, в котором я признала коллегу по цеху. Он был в униформе, в ухе – наушник мобильного телефона.

Я первой поднялась поприветствовать пришедших: ведь в данной ситуации я была профессионалом‑охранником, а не просто женщиной. В зале воцарилась тишина: все наблюдали за встречей изящной девушки и мужчины в волчьей шубе. Объятия и поцелуи длились минуты две.

– Леша, неси лучшее шампанское заведения! – по‑русски велел мужчина, и охранник бросился выполнять поручение.

Юлия проводила отца к столу. Я не ждала официального представления, но надеялась услышать его имя, чтобы позже поискать об этом человеке информацию в Интернете. Мужчина излучал такую самоуверенность, что мгновенно стало понятным: это птица высокого полета, а не какой‑то мелкий торговец из Витебска.

Леша поставил на стол бутылку шампанского и два бокала. Похоже, «Вдову Клико» здесь не подавали. Нас с охранником к столу не пригласили, мы остались стоять; для мужчины в шубе я значила не больше, чем барный стул или стойка. Лешины кулаки в черных кожаных перчатках производили устрашающее впечатление: казалось, он может вытащить пробку двумя пальцами. Он аккуратно открыл бутылку и, не уронив ни капли, разлил шампанское по бокалам.

Сделав несколько глотков, мужчина поставил бокал на стол и наконец перевел взгляд на меня.

– Дорогая, ты знакома с Лешей, – с акцентом произнес он по‑английски. – Представь же и мне своего охранника.

– Хилья Илвескеро, – послушно сказала Юлия.

– Охраняй мое сокровище как следует, Хилья! – Мужчина протянул унизанную кольцами руку. – Она для меня все. Я могу на тебя положиться? Меня зовут Иван Гезолиан.

Майк Вирту мог бы гордиться моей выдержкой. Я вспыхнула с ног до головы, но на лице не дрогнул ни единый мускул.

– Рада знакомству.

– Алексей Петушков, Хилья Илвескеро. – Гезолиан отнял руку и повернулся к своему охраннику, представляя нас друг другу и стараясь правильно произнести мое имя. – Алексей Николаевич работает у нас с тех времен, когда Юлия была еще ребенком.

Я быстро пожала руку коллеге. У нас была одна задача – охранять клиента, но дружить для этого не обязательно, да мне и не хотелось. Леша работал на одного из самых страшных бандитов, о которых я только знала. Сию секунду найти телефон! Неужели Юрий Транков не знал, кто отец Юлии? Уж он‑то наверняка все выяснил, прежде чем устраиваться на работу к Сюрьянену.

Иван Гезолиан торговал оружием. Он же продал партнеру Сюрьянена, Борису Васильеву, изотоп СР‑90, но сделка не состоялась, поскольку один из людей Васильева оказался двойным агентом, взорвал принадлежащую Сюрьянену яхту «I believe» и похитил изотоп. Не исключалось, что он же выступал посредником и получил комиссионные, поэтому Гезолиан занес его в черный список и приговорил к смерти. В Центральном бюро расследований Финляндии у Гезолиана был свой человек – Мартти Рютконен, которого и пристрелил Юрий Транков. Но до этого тот успел слить Гезолиану достаточно информации о намерениях и передвижениях того, кто похитил изотоп, в том числе предоставил все данные о его финской подружке. То есть обо мне.

Несколько утешало лишь то, что Гезолиан не считал женщин серьезными противниками. На мгновение я почувствовала себя рысью, на которую накинули сеть. Теперь охотнику осталось лишь тщательно прицелиться, чтобы не испортить дорогой мех. Юрий Транков заманил меня в ловушку, отомстив за унижение на глазах отца. Даже то, что мы с Лайтио скрыли вину Транкова от полиции, меня не спасло.

Гезолиан пил шампанское и болтал с дочерью по‑русски. Юлия родилась в Москве и имела российское подданство, но ее отец был гражданином Белоруссии. Во времена Советского Союза власти запросто могли переместить людей куда угодно без их согласия. Возможно, Гезолиан счел Белоруссию более удобной страной для своего грязного бизнеса. Ведь в преступления, совершенные на ее территории, не может вмешаться даже Интерпол. К тому же он был на короткой ноге с президентом, а значит, законы на него фактически не распространялись.

Я сидела за столом, не шевелясь и почти не дыша. Выпитый эспрессо горьким комом встал в горле. Напряженно вслушиваясь в разговор, я пыталась уловить его содержание; мне показалось, речь шла о предстоящей свадьбе. Гезолиан хотел устроить торжество в Витебске, а Юлия возражала.

За все время знакомства с Юлией я не видела ни одной ее подруги. Сначала я думала, что все ее приятели остались в России, но потом стала сомневаться, существуют ли они вообще. Однако даже слепой заметил бы, с какой любовью и нежностью отец и дочь относятся друг к другу. В этом мы с Юлией были полной противоположностью: я своего отца люто ненавидела, хотя мы расстались более тридцати лет назад.

Рождение Ваномо было следствием его второго побега из тюремного сумасшедшего дома. В поисках еды и питья он ворвался в стоящий на отшибе сельский дом и изнасиловал семнадцатилетнюю девушку, болевшую воспалением легких, которая неосторожно открыла незнакомцу дверь. Она принадлежала к христианской секте, где считается грехом ограничивать рождаемость, поэтому сделать аборт ей не позволили.

Когда я первый раз приехала к ним, Саара, мать Ваномо, была на работе. Я представилась девочке подругой ее матери. О своем приезде я не предупреждала, поскольку боялась, что мне не дадут увидеться с сестренкой. И понятия не имела, знает ли Ваномо историю своего появления на свет. Сестренка как раз вышла в сад; когда я подошла ближе, она поинтересовалась, кто я. Я ответила, что меня зовут Хилья и я приехала из Хельсинки повидаться с ее мамой. Девочка отвела меня в дом, окна которого мороз расписал диковинными цветами из инея.

– Дома бабушка, мамы нет.

Высокая худощавая женщина в платке ставила в печь хлеб. Увидев меня, она вздрогнула, сразу заметив сходство с внучкой.

– Добрый день… Чем могу помочь? Вы оставите машину за забором или заедете во двор? Хозяин прилег вздремнуть после обеда, но я могу его разбудить, чтобы он сел за трактор и расчистил проезд.

Я оставила машину за домом, и хозяйка, разумеется, видела из окна, как незнакомая женщина идет через двор к двери.

– Не беспокойтесь. Я разыскиваю Саару Хуттунен. Речь идет о моем отце Кейо Куркимяки. Раньше он носил фамилию Суурлуото.

Женщина открыла печную дверцу и помешала угли. Пламя вспыхнуло ярче.

– В нашем доме об этом человеке не говорят. Значит, он ваш отец. Ваномо, пойди посмотри, проснулся ли дед. Этот вопрос к нему.

Девочка послушно отправилась к деду, женщина отвернулась от меня. В длинной косе, перевязанной лентой, виднелась седина. На хозяйке была бесформенная юбка до колен, на ногах валяные тапочки – от пола шел весьма ощутимый холод. Мой отец принес в этот дом беду. Неужели он совершил свое черное дело прямо в этой избе? Тогда стояла осень, на деревьях трепетала желтая и багряная листва. В тот день Хуттунены отправились в церковь, по дороге еще заглянули к ветеринару, чтобы сделать собакам прививки. Никого не было дома, никто не мог предупредить Саару, чтобы она не открывала, когда в дверь постучит сам дьявол.

Маркку Хуттунен оказался высоким плечистым мужчиной с вмятинами от очков на переносице. Эти очки он искал, растерянно оглядываясь, пока жена не протянула ему их, взяв со стола. С облегчением водрузив их на нос, он повернулся ко мне. Ни он, ни его жена не подали мне руки. Ваномо не пришла вместе с дедом в столовую, из другой комнаты слышался ее веселый голосок, перемежаемый собачьим лаем. Интересно, это та же самая собака, что и девять лет назад?

– Что вам от нас надо? – начал Маркку Хуттунен. – Денег у нас нет. У Саары, слава Богу, жизнь наконец более‑менее наладилась, и мы не позволим, чтобы кто‑то снова ее разрушил.

Из документов, которые дал мне Лайтио, следовало, что Саара Хуттунен является опекуном собственного ребенка и самостоятельно принимает все решения.

– Я ни в коем случае не собираюсь вмешиваться в чью‑либо жизнь. Просто хочу видеть свою сестру. У меня больше никого нет.

– Откуда мне знать, чего вы хотите на самом деле? – Хуттунен пристально посмотрел на меня. – Родство с таким человеком, как ваш отец, никому не делает чести, к тому же вы намного старше Ваномо. Лучше бы вам оставить ее в покое.

Если бы я принялась возражать, они мгновенно попросили бы меня уйти, но я боялась потерять только что найденную сестру.

– Я не хочу никому мешать. Разрешите, я оставлю Сааре свои контакты, и она сама решит, связываться ли со мной.

Визитки у меня не было, и я нацарапала номер телефона и электронную почту на листке бумаги. Когда я уходила со двора, Ваномо вместе с сенбернаром смотрели на меня из окна. Она помахала мне, я тоже подняла руку, прощаясь.

– Хилья! – Повелительный голос Юлии Герболт вернул меня к действительности. – Отправляйся в гостиницу паковать вещи. У папиного друга прекрасное шале на восточной стороне склона, мы туда переезжаем. Там мы наконец сможем отдохнуть спокойно.

Идея мне понравилась: из гостиницы можно будет незамедлительно позвонить Юрию Транкову. Я послушно поднялась и жестом попросила Лешу присмотреть и за моей подопечной. Он вопросительно поднял косматые черные брови. Интересно, он владеет приемами дзюдо? Сможет противостоять мне, с моим черным поясом?

Уже стемнело, показались звезды и изящный тонкий серп молодого месяца. Внизу клубился туман, накрывая Женевское озеро. Можно ли позвонить с улицы или лучше дойти до гостиницы? В основном все здесь говорили по‑французски, но и английский, на котором мы с Транковым общались, тоже не представлял проблемы для большинства встречных. Впрочем, я подозревала, что Юрий, иногда произносивший на финском пару слов, знает мой родной язык лучше, чем хочет показать.

Все же лучше будет потерпеть до гостиницы. Зайдя в номер, я выключила в комнате Юлии индикатор, реагирующий на звук голоса, сняла со стены проводной телефон и отнесла к себе. При заселении в номер я внимательно все осмотрела на предмет жучков, в то время как Юлия наблюдала за моими действиями с ироничным и при этом довольным видом.

Возможно, Юрий сейчас вместе с Сюрьяненом на тех переговорах, из‑за которых тот не смог отправиться в Швейцарию. Да какая разница, главное, чтобы ответил на звонок. При первой попытке он не взял трубку, но отозвался, когда я перезвонила через пару минут.

– Хилья, я сейчас в дороге и вообще не отвечаю на звонки, вот только тебе… Как дела в Швейцарии?

– Почему ты не сказал мне, что Юлия – дочь Ивана Гезолиана?

В трубке послышался долгий вздох.

– И не говори, что ты этого не знал! Разумеется, ты был в курсе, что Гезолиан следил за Давидом Сталем, к тому же тебя шантажировал Мартти Рютконен, которому платил тот же Гезолиан! В какую ловушку ты пытаешься меня заманить, а, Юрий? Боже, если бы ты только был здесь, я бы просто выдрала тебя как сидорову козу, а потом убила бы!

Это выражение Юрий часто слышал от Валентина Паскевича, своего отца. Официально Паскевич его своим сыном не признавал, и хотя Юрий утверждал, будто ему это безразлично, я знала, что он лжет. И знала, как ранить его побольнее.

Транков не ответил. Странно, что заранее не продумал оборонительную тактику. Или считал, что я никогда ничего не узнаю? Иногда он казался маленьким мальчиком, который боялся по очереди то Рютконена, то своего отца. Неужели он сам придумал всю эту комбинацию, чтобы отомстить мне? Я и не подозревала, что он способен на такое.

– Юлия понятия не имеет, на чем ее отец сделал состояние, – промямлил наконец Юрий.

– Какая разница? Иван Гезолиан знает, что я была подругой Давида Сталя в тот период, когда Сталь обманул его с этим изотопом. Гезолиан знает, что именно Давид взорвал яхту Сюрьянена. По твоей милости, мерзавец, я попала в смертельно опасную ситуацию!

Юрий нервно сглотнул, но ничего не ответил, и я нажала отбой. Он попытался перезвонить, я не ответила. Он прислал сообщение, я даже не потрудилась его открыть и принялась собирать вещи. Шале друга Гезолиана казалось пещерой льва, где рысь подстерегают смертельные опасности. Но меня трудно было упрекнуть в трусости. Из сложившейся ситуации надо извлечь пользу, а для этого стоит познакомиться с Гезолианом поближе.

Юлия не умела путешествовать налегке. Ее чемодан уже в аэропорту Вантаа‑Хельсинки весил двадцать килограммов, а в Женеве потяжелел еще на пару кило. Укладывая ее платья для вечеринок, я перебирала в уме сведения о Гезолиане. Мне говорили, что Давид получил всю предназначенную Гезолиану сумму за изотоп, но значительная доля этой суммы была выплачена фальшивыми деньгами. И то, что часть изотопа Давид так и не передал Интерполу и она бродит неизвестно где. Мужчина, которого я нашла мертвым в арендованной Давидом квартире в Тоскане, был человеком Гезолиана. Казалось, что Давид с Гезолианом оплетали друг друга паутиной, и стоило порваться одной петле, как на ее месте сразу возникала другая.

Подписав договор с Юлией, я тут же провела оценку возможных рисков. Причем не только внешних факторов, но и характера самой подопечной.

Глава Академии частной охраны неоднократно говорил курсантам, что опасность на клиентов часто навлекают их собственные пристрастия и привычки. Юлия не курила, не пила и утверждала, что не принимает наркотики. Она не нуждалась в регулярном медицинском осмотре и не принимала никаких лекарств, кроме, может быть, иногда от головной боли. Операцию по увеличению бюста она сделала в Швейцарии и грудные имплантаты были высшего качества, так что рак груди в ближайшее время ей тоже не грозил.

Дата добавления: 2015-05-06