Modern life 1 страница

«Доброе утро, – произносит искажённый помехами голос. – Вас приветствует «Радио Смит». Сегодня 26 апреля энного года, и мы начинаем новый день с приветствия Всемирного Мессии…»

Это чётко слышно – как голос произносит слова «Всемирный Мессия» с заглавных букв. Даже если бы вы писали диктант и никогда до этого не сталкивались с таким словосочетанием, вы написали бы оба слова с заглавной. Потому что они так произносятся. Потому что их невозможно произнести иначе.

Радио играет гимн. Его писали в спешке: ровно один месяц от первой ноты, записанной на бумаге, до первого исполнения в оркестровом варианте. Теперь это обязательная программа. «Мюзик‑холл», Нью‑Йорк. «L’Opera», Париж. Лондонский королевский оркестр. Радио, телевидение. Гимн святому Смиту.

Смит просыпается около полудня. Сегодня у него есть два дела. Проповедь – стандартный выход к народу и благословление. И исцеления – ровно один час. Каждый день минус выходные. Это отличная работа. Делать ничего не надо. Тебе просто платят за то, что ты ничего не делаешь. К тебе входят безногие, безрукие, одноглазые, парализованные, дауны, кастраты, бесплодные. Они заползают, их привозят на инвалидных колясках, приносят на руках и на носилках. Они хромают и ковыляют, баюкают свои высохшие конечности, щурятся пустыми глазницами, шамкают беззубыми ртами. Это избранные, юродивые Господа нашего, соль в Его еде. Они заползают, и тебе нужно просто дотронуться до них. До пахнущих мочой и слизью, до этих отходов рода человеческого. Пересилить себя и пожелать им того, чего они хотят.

Вы когда‑нибудь смотрели Параолимпийские игры? Вы видели это? Вот бегут девушки, им по двадцать лет, они молоды, может, не слишком красивы, но у них юные тренированные тела, сильные икры, голубые глаза. У них нет рук. У некоторых – одной. У других – обеих. Кто‑то прячет культи под эластичными костюмами, кто‑то – трясёт в воздухе этими жуткими обрубками.

А вот мужчины‑колясочники. У них нет ног. А если даже и есть – они не работают. У них такой плечевой пояс, что они могут разорвать на две части слона. Согнуть дугой ванты гудзонского моста. Они зарабатывают бешеные деньги, они копят свои урезанные золотые медали с пометкой «параолимпиада», их знает весь мир.

Слепые пловцы, безногие бегуны, безрукие прыгуны. Чемпионы на костылях. Борцы на протезах.

Но вы должны понимать: эти люди отдадут всю свою славу, все свои грёбаные победы, всю эту олимпийскую чушь, все свои деньги, всё – ради того, чтобы пройти по земле на своих ногах. Чтобы обнять женщину своими руками. Чтобы увидеть мир своими глазами. Они отдадут всё, поверьте мне.

Теперь у них есть такая возможность. Появилось новое лекарство от всего. От СПИДа, от слоновьей болезни и от гангрены. Панацея, философский камень. Это лекарство называется «Джереми Л. Смит». Это новый Христос. Мессия. Ублюдочный пиндос, которого весь мир целует в задницу.

Джереми Л. Смит ползёт в ванную. Сначала к нему приставили слуг, но они раздражали его. Он сказал, что слуги должны быть женского пола. Разные. Молодые. Бюст – не меньше третьего номера. Ноги – стройные. Цвет волос – неважен. Готовые на всё. Они широко открыли глаза, все эти кардиналы. Треть из них никогда не пробовала женщины. Остальные две трети его прекрасно понимали, но они не могли дать ответ сразу. Тогда Джереми Л. Смит сказал, что срать хотел на все их требования, на все их указания и рекомендации. Что всё теперь в его власти. Что они рассказали миру легенду о нём и теперь не могут от неё отступиться. Когда эти фарисеи говорили о Смите, они ещё ничего о нём не знали. Они только видели, как из гроба поднялся Бенедикт XX. Они ничего не понимали, когда выступали по телевизору и проповедовали о пришествии нового Мессии. О новом Царстве Божием на земле. Они ещё не понимали, на что себя обрекают.

Они не знали, что Джереми Л. Смита придётся учить говорить. Они не думали, что он не умеет держать вилку. Они не могли и представить, что он не знает ни одного языка, кроме своего жуткого пиджина. Ему повезло, что его никто ни о чём не спрашивал, например, на корабле. Потому что никакой Уильям Рокуэлл не мог так коверкать слова. Потому что люди, говорящие как Джереми Л. Смит, вообще не плавают на таких кораблях, никогда. Фарисеи прокляли тот день, когда Джереми Л. Смит появился на свет, но было уже поздно. Он не просто появился на свет. Он появился в жизни каждого из них. Он смотрел на каждого из них. Он пытался понять, чего от него хотят. И он понял. К несчастью для них, он понял гораздо больше. Он осознал, какой властью обладает.

Джереми Л. Смит идёт в огромную ванную комнату. Там его ждут три девушки: мулатка и две белых. В спальне он оставляет ещё двух: чёрную и китаянку. Его обмывают, его намыливают, его приводят в порядок. Теперь он очень любит мыться. Раньше Джереми Л. Смит не мылся неделями. Максимум, на что он мог рассчитывать, – это грязный душ в каком‑нибудь общественном сортире или в его съёмной комнатушке. Теперь у него есть огромная ванная, пахнущая благовониями, вокруг него – полуобнажённые гурии, сам он – в центре этого рая. Тот, кто приносит рай на землю, имеет право на собственный рай.

Джереми Л. Смит опрокидывает мулатку к себе в ванну и срывает с неё тогу. Она смеётся, когда он гладит её тело и впивается губами в её коричневый сосок.

Они – профессионалки. Они никогда не сделают ничего, что не понравится Джереми Л. Смиту. За месяц они зарабатывают столько, сколько иные не заработают за всю жизнь. А потом они надоедают Джереми Л. Смиту, и он требует их сменить. Их отпускают и платят за молчание – ещё больше, чем за работу. И они молчат.

Потому что Люсия Макконе, стройная итальянка с высокой острой грудью и короткими чёрными волосами, беспорядочно топорщащимися на голове, однажды напилась в баре и разболтала бармену Джоджо о том, что происходит в святая святых. Она рассказала, как делала минет Джереми Л. Смиту. Она рассказала, что у него совсем небольшой член, хотя работоспособности ему не занимать, и это с лихвой компенсирует физические недостатки. Она рассказала о женщинах в его спальне, в его ванной, в его гостиной. Джоджо подбадривал её и держал под стойкой диктофон. Он хотел продать эту запись в бульварный таблоид.

Когда Люсия Макконе сказала, что Джереми Л. Смит любит щипать женщин за ягодицы, в бар вошли четыре человека в серых костюмах схожего покроя. В баре, помимо Люсии и Джоджо, сидели старик Бульон и парочка молодых ребят, слушавших рассказ Люсии из‑за столика. Люди в костюмах достали пистолеты с глушителями и без единого промаха расстреляли всех присутствующих. Один из них сделал два выстрела: он убил бармена и женщину. Остальные – по одному. Потом они повесили на дверь табличку «Закрыто», заперли вход и обыскали помещение. Они нашли и забрали диктофон. Потом достали чёрный пластиковый мешок и упаковали в него тело Люсии Макконе. Затем вышли, погрузили тело в багажник чёрного «Пежо» и уехали.

Это серая гвардия Ватикана. Это невидимые солдаты. Я не буду представлять вам их: у них нет имён. Это европейские Джоны Доу, неизвестные тела в моргах. Маньяки‑профессионалы. Чистильщики.

Был такой фильм, «Никита». Люка Бессона, гениального режиссёра. Вы смотрели его? Нет. Он вышел очень давно. Может быть, ещё до вашего рождения. Там играл Жан Рено. Он уже умер, это старый актёр, вы не застали его в зените славы. Он играл Чистильщика Виктора. Чистильщик появлялся тогда, когда ситуация выходила из‑под контроля. И убивал всех. Абсолютно всех. А потом заливал тела кислотой, чтобы их невозможно было опознать.

Серая гвардия – это именно такие чистильщики. Если вы знаете что‑то очень важное, вам заплатят за молчание. Но если вы не отработаете этих денег, вы познакомитесь с чистильщиками. Точнее, не познакомитесь, ведь у них нет имён.

Именно поэтому шлюхи при дворе Джереми Л. Смита молчат.

Когда Джереми Л. Смит выходит из ванной, он пахнет лавандой и жасмином. На нём – тяжёлый пушистый халат. Он уже причёсан; он любит, когда волосы высыхают сами собой и ненавидит фен и укладку. Только теперь он звонит в колокольчик.

Такой колокольчик есть в каждой комнате. Он даёт добро. Мол, Джереми Л. Смит освободился и может вас принять. Тогда в комнате появляется кардинал. Или помощник кардинала. Или распорядитель. Или все вместе. Они предоставляют Джереми Л. Смиту программу на сегодня или на завтра. В зависимости от его настроения. Он смотрит программу. Сегодня у него проповедь. Через полтора часа. Он должен выйти на балкон, окинуть взглядом площадь и сказать что‑то вроде: «Благословляю вас». Для его речи подбирают только те слова, которые удалось избавить от его ужасного акцента. Половину слов он коверкает до сих пор. Но это вопрос времени.

Его одевают; синхронно объясняют ему, что нужно делать. Он, в принципе, всё знает, но повторение – мать учения. Он слушает это занудство, потому что понимает: власть не дается просто так. Власть нужно поддерживать, отрабатывать. А они лучше всех знают, как поддерживать власть. Потому что они обладали ею две тысячи лет – до того момента, пока не появился Джереми Л. Смит. Они боятся его, потому что, если он прикажет разорвать всех кардиналов на части, никакая полиция не остановит толпу. Скажу даже больше: полиция станет частью этой толпы.

И есть ещё один момент. Кардиналы верят в Джереми Л. Смита. Они мучаются с ним, они учат его говорить и есть только потому, что точно знают: он и в самом деле Мессия. Это – самое страшное. Джереми Л. Смит не шарлатан. Он и в самом деле новый Христос.

И кто‑то из кардиналов на тайном совете вскользь высказал мысль, которая уже зреет в их головах: если он – новый Христос, то где его крест?

* * *

Джереми Л. Смит выходит из своих апартаментов в полном боевом облачении. Так Шварценеггер покрывает лицо косыми защитными полосами. Так президент поправляет галстук от кутюр. Так Шэрон Стоун из «Основного инстинкта» снимает нижнее бельё.

Так и Джереми Л. Смит. Он причёсан и одет в белое. Длинное белое одеяние, нечто вроде арабского халата, белые брюки, белые туфли. На голове – белая шапочка наподобие папской. Он чисто выбрит, идеально причёсан, у него сияющая улыбка.

Его приводили в порядок довольно долго. Просто отмыть Джереми Л. Смита было несложно. Но у него были гнилые жёлтые зубы. Он получил новые. У него был шрам на шее. Ему сделали пластическую операцию, чтобы ликвидировать его. Этот шрам был для Джереми просто воспоминанием. Пат Смит, его однофамилец с соседней улицы, пытался пырнуть его ножом. Но Джереми отбил удар, и нож, вместо того чтобы вонзиться в горло, прошёлся по коже. Джереми убежал. Пата Смита убили через полгода в пьяной драке. Это нормально: их всех убивали в пьяных драках, этих смитов, джонсонов и петерсов, они все дохли под заборами и в канавах, с колотыми ранами в лёгких, с пулевыми отверстиями в затылках, со сломанными рёбрами и носами. Джереми Л. Смит был везучим сукиным сыном. В уличных боях он не потерял ничего. Пара жалких шрамов не в счёт.

Джереми Л. Смит уже позавтракал. Ему принесут то, чего он хочет, – вечером. Но теперь ему предстоит работа, поэтому пива сейчас нельзя. Он пьёт кофе, ест гамбургер. Он до сих пор жрёт гамбургеры, эти суррогаты, подножный корм.

Смотрите рекламу: вкуснейшая, нежнейшая булочка с кунжутом, аппетитная котлетка, свежие помидоры, зелень, огурчики. Острый томатный соус. Ах, как рекламная девушка вонзает свои белые зубки в это аппетитнейшее блюдо, квинтэссенцию американской мечты. Картошка, кола. Смотрите, как они счастливы, как они сыты, как им уютно и хорошо.

А потом они жиреют. Превращаются в куски мяса. Их самих впору перерабатывать на гамбургеры. «Только сегодня! Бигмак с человечинкой!» Они жрут в «МакДаках» по четыре раза в день, а потом подают в суд на сеть закусочных, потому что гамбургеры вызвали у них ожирение. Они требуют, чтобы на кофе было написано «Осторожно! Горячо!», а на котлетах «Осторожно! Жирно!». Им нужно всё разъяснить, разложить по полочкам, а если вы не сделаете этого, звоните своему адвокату. Он вам понадобится.

Джереми Л. Смит – из таких. Если бы он разжирел, он бы подал в суд на производителя гамбургеров. Это как брат убитого, подающий в суд на производителя оружия. Джереми Л. Смит ест гамбургеры, потому что это вкусно. Это и в самом деле вкусно. Я гарантирую. Это очень сытно и вкусно. Ешьте. Радуйтесь жизни.

* * *

Толпа перед вами. Вот она: скандирующая, бешеная, безумная. Это не люди – это масса, месиво, океан, в котором невозможно выделить кого‑то отдельного. Это просто бесконечная цветастая палитра. Они что‑то ревут, кричат. Они скандируют: «Джереми! Джереми!» Кто‑то орёт: «Иисус!» – и толпа подхватывает этот крик. Они зовут своего личного Христа. Не того длинноволосого печального человека с картинок в детских Библиях. Не изрезанного прутами и плетьми мученика на кресте. Нет, что вы. Они зовут своего Христа. Гладко выбритого, аккуратно постриженного, в белоснежном костюме. Точно так же две тысячи лет назад толпа выбрала Варраву. Они кричали «Варрава!» не потому, что хотели освобождения убийцы. И даже не потому, что не хотели освобождения Христа. Просто толпа подхватывает тот крик, который звучит громче других.

Суть в том, что когда ты выходишь на трибуну, ты вынужден фильтровать базар. В какой‑то момент ты понимаешь, что, если сейчас ты крикнешь со сцены «Хайль Гитлер!», тебе ответят «Зиг хайль!». Если ты поднимешь руку, тысячи рук взметнутся в ответ. Ты можешь приказать своей толпе любить ближнего. Или убивать. Вот там, говоришь ты, стоит человек, которого нужно разорвать на части. И толпа разорвёт. И съест, если ты прикажешь ей съесть. Доброе утро, Мессия.

Джереми Л. Смит научился фильтровать базар. Ему пишут речи лучшие спичрайтеры мира. Они продумывают каждое слово, каждое выражение. Каждую запятую. С ним занимаются лучшие логопеды и специалисты по психологии масс. Он должен произносить каждое слово с определённой интонацией, и ни с какой другой. Потому что, если он скажет что‑то не так, он может вызвать хаос. Он может спровоцировать бурю, войну, катаклизм. Несколько слов Джереми Л. Смита могут перевернуть мир. Его речи транслируют все телеканалы мира. Они прерывают любые передачи. Они прерывают мультфильмы, и дети слушают, как Джереми Л. Смит благословляет их. Матери умилённо смотрят на детей, потому что они не знают, каков Джереми Л. Смит на самом деле. Они не видели, как он трахает Полли Сазер. Смотрит на труп матери в колодце. Как размазывает говно по офису хозяина автомастерской. Доброе утро, дорогие матери. Ваши дети мечтают стать такими, как Джереми Л. Смит. Эти мечты могут сбыться. Нужно просто реже мыться и научиться размазывать сопли по стенам. И вы будете как Джереми. В этом нет ничего сложного.

Джереми Л. Смит идёт по длинному коридору. Ему что‑то говорят напоследок. Ему говорят это каждый день. Он уже давно выучил всё наизусть. Он сам может работать спичрайтером. Потому что все его речи, все его благословения – это одно и то же. Просто нужно подавать это по‑разному. Джереми Л. Смит не любит это, но понимает, что без этого – никак и никуда.

И вот начинается. Он выходит на балкон. Это собор Святого Петра. Перед ним площадь Святого Петра архитектора Джованни Лоренцо Бернини. Бернини строил её шесть лет – с 1657 по 1663 год. Два фонтана, обелиск, колоннады, подчёркивающие перспективу, – всё это гениально. Здесь умещаются несколько тысяч человек. Бернини справился со своей задачей.

Старый берлинский рабочий рассказывал как‑то о событиях 1933 года. Он пошёл на площадь, чтобы послушать речь новоизбранного лидера Адольфа Гитлера. Он слишком много о нём слышал. Голосовал он не за него, но это было неважно. Он стоял на площади и слушал. Нет, даже не слушал – он вдыхал слова Гитлера, он наполнялся ими с головы до пят. Каждое слово лидера звучало как медный колокол, как удар литавр. Он неожиданно понял, что только Гитлер, и никто иной, должен стать лидером этой страны, её вождём, её Мессией.

А потом он вернулся домой. И жена спросила его: «Ну, как речь?» «Великолепная речь!» – ответил он восторженно. «А о чём он говорил?» – спросила жена. И тогда рабочий понял, что не может вспомнить ни слова из речи Гитлера. Он помнил безумные глаза людей – такие же были и у него. Он помнил ясную, чёткую дикцию оратора, помнил его жестикуляцию, помнил, как его голос проникал в самую суть, в самую глубину. Но он не запомнил, о чём говорил Гитлер. Ни слова. Ни фразы.

Джереми Л. Смит – такой же. Он будет говорить, жестикулировать, запрокидывать голову и взывать к небу. Толпа будет повторять каждое его движение, каждый жест. Она будет шептать его слова, будет впитывать его голос, но не запомнит ничего. Потому что Джереми Л. Смит, по большому счёту, ничего и не скажет. По сути, он будет стоять на трибуне и молчать. Это немота. Это самая страшная немота из всех возможных.

Занавесь раздвигается. Шёлковые шнуры, бархатные портьеры. Джереми Л. Смит смотрит на толпу с высоты четвёртого этажа. Все видят его, все слышат его дыхание в микрофон.

«Братья во Христе!» – кричит он, и его приветствие тонет в рёве и гаме, в гудках и аплодисментах, в восторгах и радости. Это его толпа. Он не принадлежит ей, но она принадлежит ему. Это его воинство, его крестоносцы. Он может прямо сейчас послать их к Гробу Господню, против мусульман и иудеев, и они пойдут – в футболках и джинсах, с его именем на устах, со слепой верой в глазах.

Он благословляет их. Он рассказывает, что грядёт Царствие Небесное. Что Бог снизошёл на землю через него, Джереми Л. Смита, что все убогие и нищие будут исцелены. Что калеки пойдут, а слепцы увидят. Что всем достанутся хлеба и рыбы.

Они слушают его. Они верят в него, и это справедливая вера. Потому что они верят в то, что не нуждается в вере. В то, что существует на самом деле.

Справа и слева от Джереми стоят кардиналы. Рядом с ними – охранники.

На площадь не пускают просто так. Если бы пускали всех желающих, было бы страшно. Были бы массовые давки и человеческие жертвы. Тысячи людей не попали сюда. Они занимают очередь в надежде попасть сюда завтра. Послезавтра. Через неделю. Через месяц. Через год. Они приплачивают полицейским в кордонах. Они идут работать в полицию и просятся в кордоны, чтобы оказаться чуть‑чуть ближе к Мессии.

Все они чувствуют божественную длань над собой. Чувствуют энергию и силу, исходящую от человека на трибуне. Им так кажется.

На самом деле всё это чушь. Бред сивой кобылы. Слепота.

Джереми Л. Смит – это обученная обезьяна. Он знает, что и как надо сказать. Он даже понимает зачем, только это понимание отличается от вашего. Он думает, что это необходимо, чтобы и дальше трахать шлюх, жрать гамбургеры и спать на пуховых перинах. Ему плевать на то, как толпа реагирует на его слова, на его жесты. Он видит толпу, и он может воздействовать на неё, но ему это просто не нужно. Если бы он мог трахаться и жрать, при этом не командуя миллионами, он бы так и делал.

Люди внизу чувствуют только то, что им хочется чувствовать. Они не ощущают запах пота окружающих. Не видят бисеринки на лбах и гнойники на щеках. Они не замечают грязи на одежде, не чувствуют, как им отдавливают ноги. Они хотят чувствовать только того, кто на трибуне, и им кажется, что они его чувствуют. Это грандиозный розыгрыш, это ловля на живца. Фейк, игрушка.

Но в этом есть доля правды, потому что Джереми Л. Смит – и в самом деле Мессия. Каким бы он ни был.

* * *

Когда он завершает проповедь, толпа успокаивается. Это окончание каждого его выступления – успокоить толпу. Окрестить её перстами. Спичрайтеры работают хорошо. Толпа умиротворена, она вытекает через кордон наружу, и не попавшие на проповедь ощупывают тех, кто видел Джереми Л. Смита, кто слышал его слова. Потому что даже так, дотронувшись до видевшего, можно почувствовать частицу Смита в себе. Поймать ускользающую Благодать. Они верят в это, и это становится правдой. Потому что правда – это то, что вам показали по телевизору. То, что вы услышали по радио. То, о чём вы прочитали в газетах. Это – правда, запомните раз и навсегда.

Но Джереми Л. Смит – это не просто правда. Это носитель абсолютной истины, Правдитель Сермяжный.

Он взмахивает рукой в знак прощания. По толпе проносится скорбный стон: их покидает Мессия. Покидает до следующей проповеди. Её время уже известно, а если неизвестно, то будет объявлено позже. Может, на следующей неделе. Может, через месяц. У Мессии много дел. Визитов, поездок.

И исцелений. В первую очередь – исцелений. Потому что другие фокусы он ещё не освоил. Ведь Мессия не может показать фокус, чтобы продемонстрировать своё божественное происхождение. Мессия может делать только то, что и в самом деле необходимо. Без чего невозможно жить. Именно это и доказывает, что вера в Джереми Л. Смита – не ошибка.

Все хосписы Рима он уже посетил. Почти все хосписы Италии – тоже. Но их много. Хосписы Франции. Хосписы Испании. Германии. Польши. России. Лепрозории на островах в Карибском море. Лечебницы для ВИЧ‑инфицированных. Сумасшедшие дома. Заведение за заведением. Нужно просто возлагать руки.

Его долго учили принимать величественный вид. Делать одухотворённое, доброе, непроницаемое лицо. Когда Джереми впервые в жизни увидел настоящего прокажённого, его вытошнило. Прямо там, в палате для умирающих, на белый кафельный пол. Он сказал, что никогда не дотронется до этой мерзости. Он использовал весь свой набор ругательств. Кардинал Спирокки лично отвёл Джереми в сторону и сказал ему несколько слов. Никто не знает содержания этого разговора. Никто не знает, что сказал Спирокки. Наверное, он вдохновил Джереми. Объяснил суть его миссии.

Нет. Я знаю, о чём шла речь. Я расскажу вам. Спирокки наклонился к уху Джереми Л. Смита и сказал: «Если ты сейчас не сделаешь того, что от тебя нужно, мы отрежем тебе яйца». Я не уверен в точности формулировки, но суть была именно такой. Джереми тогда боялся Спирокки. И теперь боится, потому что Спирокки – это серый кардинал. Это глава серой гвардии. Потому что, когда Спирокки поднимает на вас свои стальные глаза, вы опускаете голову.

Джереми возложил руку на плешивую, покрытую язвами голову больного и закрыл глаза. А потом молча вышел из комнаты. Он успел добежать до туалета и там заблевал весь умывальник. Он мог поцеловать мертвеца в лоб – это видел весь мир. Но дотронуться до гниющей плоти было выше его сил. Он переборол себя.

Пока Джереми Л. Смит блевал в сортире, Джон Лиссон, пятидесяти шести лет, счищал со лба ошмётки кожи и волдыри, как будто они были просто приклеены. Он прочистил глаза и впервые за десять лет увидел мир без завесы гноя и слёз. Пока Джереми Л. Смит пил воду из‑под крана, Джон Лиссон неуверенными шагами шёл к окну. Он уткнулся лбом в стекло и плакал. Слёзы смывали с его щёк гной. Именно тогда кардинал Спирокки упал на колени. Именно тогда кардинал Спирокки впервые за всю свою длинную карьеру поверил наконец в Бога.

* * *

Джереми Л. Смит медленно идёт по коридору. Он выполнил половину сегодняшней работы: пять минут величия. Послезавтра – визит в Испанию. Барселона ждёт своего Мессию. Сегодня – полтора часа приёма страждущих. Работа по расписанию. Вы на приём к Иисусу? Запишитесь у его секретаря.

Он мог бы идти по улице и просто проводить рукой по толпе. Но так нельзя. Это слишком дёшево. Слишком много благодати по слишком низкой цене.

Где‑то внизу, в канцелярии, тысяча человек разбирают письма, приходящие Джереми Л. Смиту. Они написаны по одному шаблону. «Мой сын умирает, помогите ему». «Моя дочь больна раком, помогите ей». Если помогать каждому, потребуется не один, а пять тысяч Смитов. Но у человечества есть только один, и оно должно быть благодарно за это.

Это самая интересная работа – исцелять. Штабеля благодарных уродов, безногих, калек, ВИЧ‑инфицированных. Толпы. Он исцеляет: это прибыль. Сын миллионера избавляется от рака желудка. Миллионер жертвует церкви половину состояния. И так всегда и повсеместно. Поэтому есть норма: сколько нужно пропустить нищих и убогих. Сколько – тех, кто приносит прибыль. Церкви не нужны верующие. Церкви нужны богатые. Жертвующие. Если бы никто в мире не верил и никто не ходил бы в церковь, но каждый клал по одному доллару в день на церковные счета, священники даже не заикались бы о необходимости веры. Вера – это бизнес. Это инструмент. По меньшей мере, так было до появления Джереми Л. Смита, нового Христа.

Теперь всё иначе. Теперь вера – это не только бизнес. Это настоящая вера. Хотя настоящая вера приносит во много раз больше денег, чем любой бизнес.

Джереми Л. Смит потребовал чёрный «Майбах» с кузовом «лимузин». Под заказ, удлинённый. С двуспальной кроватью, баром и телевизором на полсалона. Джереми Л. Смит заказал «МакЛарен», самый быстрый суперкар в мире. Джереми Л. Смит имеет всё, что хочет. Нет ничего невозможного. Нет желания, которое нельзя было бы исполнить для Джереми Л. Смита. Потому что его власть сильнее любых денег. Потому что за деньги можно купить всё, кроме здоровья. А Джереми Л. Смит продаёт именно его.

Хотя он умеет делать и другие чудеса, о которых пока не имеет представления.

Джереми Л. Смит готов к приёму. С пяти до половины седьмого. Полтора часа паноптикума уродов, фрик‑шоу в полной мере. Это происходит в отдельном зале, специально подготовленном для таких целей. Вытянутое помещение, очень дорогой интерьер. Люстры, диваны – всё по полной программе. Джереми Л. Смит не сидит на месте. Запускают сразу всех. Сколько получается. Пятьдесят человек. Сто. Сто двадцать. Джереми идёт вдоль рядов. У некоторых он спрашивает, что у них болит, что с ними не так. На всех времени не хватает. С кем‑то он разговаривает. На кого‑то просто возлагает руки. Всё записывается на камеры. Потом готовится нарезка, документальная программа. Делают сюжет. Берут интервью до сеанса и после.

Это выглядит как шоу дешёвого фокусника. Гипнотизёр, заряжающий воду. После сеанса у вас отрастут ногти, брови и волосы. У вас прорежутся новые зубы. Вы выучите несколько новых языков. Это как вариант.

Но это не шоу. Это правда.

Вот перед вами человек без глаз. Норма слепых – не более пяти процентов. Он слеп не от рождения. Он потерял глаза во время вооружённого конфликта в Азии. Его зовут Джастин Джир. Он говорит в интервью: я верю, что Мессия исцелит меня. Я не вижу уже четырнадцать лет. Я хочу снова увидеть мир. У меня есть дочь – ей восемнадцать, и я не знаю, как она выглядит.

После исцеления он не может говорить вообще. Он плачет. В его прежде пустых глазницах – голубые прозрачные глаза. Это показывают по телевизору. В новостях, по всем программам. Джастин, что ты чувствуешь? Он плачет. Джастин, чем ты теперь планируешь заняться? Он плачет.

Вот Мария. Она стоит на коленях. Она поднимает лицо – оно изуродовано: ожоги. Это кожаная маска. Под её чепцом нет волос. У неё нет губ – зубы торчат во все стороны. У неё нет носа, потому что хрящи не восстанавливаются, – это просто две дыры в голове. У неё нет ушей. Ей было шестнадцать, когда она попала в автокатастрофу. У неё всего два пальца – по одному на каждой руке. Сейчас ей двадцать четыре. Восемь лет в инвалидной коляске. Восемь лет в одной комнате. Восемь лет в Интернете.

Камера наезжает. Это отвратительное зрелище. Оно будет вырезано из трансляции. Но именно это стоит видеть. Как из жёсткой, шрамированной кожи вырастают волосы – густые, чёрные как смоль. Как появляются ушные раковины. Как нарастает нос. Как появляются губы. Как на руках растут пальцы. Проходят секунды, всего секунды. Джереми Л. Смит, лучший пластический хирург в мире. Вы хотите увеличить грудь? Сделать липосакцию? Изменить форму носа? Вам к Джереми Л. Смиту. Мария смотрит на свои руки. Она шевелит пальцами. Теперь у неё есть ногти, которые можно покрывать лаком. Есть волосы, которые можно причёсывать. Уши, в которые можно вдеть серьги. Она встаёт. Её одежда висит на ней кулем: у неё появилась грудь. Четвёртый размер, не меньше. Она полновата. Она не слишком красива. Но это неважно. Она красивее всех девушек на земле. Теперь она – совершенство. Она знает это. И она не может говорить, потому что плачет. Прямо там – она падает на колени и неловко утыкается своим новым лицом в пол. Слёзы текут из глаз как из ведра.

Джереми Л. Смит идёт по ряду, оставляя за собой плачущих людей. Здоровых, красивых, рыдающих. Теперь они не просто верят. Теперь они знают. Теперь от них можно требовать всего, что угодно. Они – зависимы.

Это Клиффорд Бантер. С виду он здоров. Совершенно здоров. Джереми касается его и идёт дальше. Клиффорд не уверен, что что‑либо поменялось. Это покажет анализ крови. У Клиффорда СПИД. Был СПИД. Теперь он не уверен ни в чём. Сегодня же он побежит в больницу сдавать кровь. Когда он прочитает результаты анализа, он сядет на скамейку в парке около больницы и будет просто сидеть более часа. Потом он отправится в аэропорт и улетит в свой Лондон. Прямо с самолёта он поедет к девушке по имени Салли и предложит ей выйти за него замуж.

Доброе утро, вас приветствует «Радио Здоровье». «Радио Чудо». Джереми Л. Смит и К.

* * *

Когда всё заканчивается, Джереми идёт в ванную. Там его ждут девочки с пышными бюстами и длинными ногами. Джереми лежит и смотрит в расписной потолок. Завтра у него свободный день. Сегодня он выложился по полной программе. Те, кого выбрала лотерея, исцелены. Следующий розыгрыш – позже. Это не касается Джереми. Послезавтра – Барселона.

Дата добавления: 2015-03-29