Игра с Камеруном стала для вас последней за сборную России. Но ведь вам было всего 27, и впереди еще были выступления за «Барселону», не говоря уже о «Фейеноорде»!

Вы потом с Садыриным общались? Пытались объясниться?

Когда на чемпионате мира вас выпустили только на матч с Камеруном, не возникло ощущения, что вас предали?

– Возникло. Там, в Америке, честно говоря, я разочаровался в Садырине. И не только из‑за себя. После конфликта в сборной рядом с тренером осталась группа игроков, на которую и была сделана ставка. Мы ездили в зимнее турне в Америку, играли в товарищеских матчах. И ни в одном не уступили, и атмосфера была прекрасная, мы были сплочены. А на самом чемпионате мира вдруг все в корне поменялось: на поле вышли те люди, которые вернулись в команду в последний момент. Видимо, Садырин оказался под огромным влиянием и давлением каких‑то людей. И этого давления не выдержал.

– Не общался. Желания не было.

– То, что произошло на чемпионате мира, стало для меня огромным разочарованием и ударом. От человека, с которым я провел столько лет, такого не ждал. Естественно, Садырин многое сделал для игроков, но и самого тренера во многом «делают» играющие у него футболисты. Можно находить этому любые объяснения, но в Америке он об этом забыл. А в сборную меня вызывали еще два или три раза. Но я отказывался.

– Из‑за обиды?

– Да.

По‑моему, более исчерпывающего объяснения черной атмосферы в команде, которая сложилась во время ЧМ‑94, дать невозможно.

То, что творилось в расположении сборной России, нельзя представить себе ни в одной другой команде мира. Версии выдвигались самые разные, но того, что первая в истории сборная России в финальной стадии чемпионата мира представляла собой форменный кошмар, не отрицает никто.

Сейчас об этом подзабыли, а многие просто не хотят даже мысленно возвращаться к тому тяжелому времени. Но есть газетные подшивки, которые из памяти не удалишь. Относятся они в основном ко второй половине 94‑го года, когда все высказывались по горячим, я бы даже сказал, кровавым, следам.

Привожу эти цитаты вовсе не для того, чтобы вывести кого‑то на чистую воду. Более того, хочу подчеркнуть: все участники тех событий – люди мною уважаемые. Они провели в футболе отличные годы, и о каждом из них у болельщиков по сей день сохраняется добрая память, а многие уже превратились в дельных тренеров.

Но тогда, в 94‑м, с большинством из них происходило что‑то невообразимое. И забывать об этом нельзя не потому, что на чьей‑то репутации тогда было поставлено вечное клеймо (убежден, что это не так), а чтобы никогда не случилось рецидива.

Игнатьев, к примеру, именно в то время дал мне интервью для «СЭ».

– Колосков на пресс‑конференции (после окончания ЧМ‑94) заявил, что не следовало брать в сборную людей, ранее подписавших «письмо 14‑ти», они внесли диссонанс в коллектив. Согласны?

– Не совсем. Не о подписях должна идти речь, а о людях и их отношении к делу. Ведь, допустим, Саленко и Онопко подписали письмо. А Горлукович – нет. А как повели себя на чемпионате первые двое с одной стороны и третий с другой? Или не подписавший письмо Бородюк, который заявил Садырину в самолете на пути из Детройта, что тот опозорил его на весь мир, заменив в матче со шведами?

Дата добавления: 2015-05-06