КАТЕГОРИИ: Архитектура-(3434)Астрономия-(809)Биология-(7483)Биотехнологии-(1457)Военное дело-(14632)Высокие технологии-(1363)География-(913)Геология-(1438)Государство-(451)Демография-(1065)Дом-(47672)Журналистика и СМИ-(912)Изобретательство-(14524)Иностранные языки-(4268)Информатика-(17799)Искусство-(1338)История-(13644)Компьютеры-(11121)Косметика-(55)Кулинария-(373)Культура-(8427)Лингвистика-(374)Литература-(1642)Маркетинг-(23702)Математика-(16968)Машиностроение-(1700)Медицина-(12668)Менеджмент-(24684)Механика-(15423)Науковедение-(506)Образование-(11852)Охрана труда-(3308)Педагогика-(5571)Полиграфия-(1312)Политика-(7869)Право-(5454)Приборостроение-(1369)Программирование-(2801)Производство-(97182)Промышленность-(8706)Психология-(18388)Религия-(3217)Связь-(10668)Сельское хозяйство-(299)Социология-(6455)Спорт-(42831)Строительство-(4793)Торговля-(5050)Транспорт-(2929)Туризм-(1568)Физика-(3942)Философия-(17015)Финансы-(26596)Химия-(22929)Экология-(12095)Экономика-(9961)Электроника-(8441)Электротехника-(4623)Энергетика-(12629)Юриспруденция-(1492)Ядерная техника-(1748) |
Двадцатая
– Я замерзла. – Если я включу обогреватель, в машине сядет аккумулятор. У меня изо рта шел пар. – А может, мы выйдем из машины, чтобы немного подвигаться? – Мы должны следить за домом священника, – напомнил мне Люк в третий раз. – И не привлекать к себе лишнего внимания. – У нас еще остались бутерброды? – Нет. – А вода? – Нет. Люк был здесь только ради меня, а я вела себя как капризная малолетка. Раньше я думала, что у журналистов жизнь полна приключений, а не сидения в промерзших машинах по три часа в наблюдениях за одним и тем же домом. Он взглянул на часы. – Я знаю, что ты уже устала. Я тоже. Мы подождем еще полчаса и бросим эту затею. – Прости за нытье, – тихонько сказала я, но затем заныла снова: – Почему жизнь не такая, как показывают в кино? Там все решилось бы за один день, все концы сходятся и хорошие ребята преодолевают все трудности. – Потому что они ужимают месяцы отснятой кинопленки в полчаса, и все это выглядит так просто, что… Я схватила его за руку, потому что открылась входная дверь. – Кто‑то выходит… Это он! И он один. Мы смотрели, как худая фигура проходит по тропинке и исчезает из поля зрения за поворотом. Я знала, что собирается сделать Люк, и мое сердце подскочило. – Он же может вернуться в любой момент. Люк вынул ключи из зажигания и открыл дверь. – Я думаю, он ушел надолго, Кэт. Он тепло укутался, надел пальто, шляпу и шарф. Я задержалась на пассажирском сиденье, потупившись и сжав ладони между коленями. – Я не уверена, что смогу сделать это… Люк обошел вокруг машины и аккуратно вытянул меня наружу. – Что страшного может произойти? Перед нашим носом захлопнут дверь или вернется священник и немного помечет громы и молнии. Мы не делаем ничего противозаконного, и если сейчас мы не дойдем до конца, ты потом будешь кусать локти. Он был, как всегда, прав. Я буду ненавидеть сама себя, если вернусь домой, так и не узнав, что мы могли бы выяснить. – Ты прав, конечно. Я иду. Он успокаивающе взял меня под руку. – Ведь на то, чтобы иметь дело с Женевьевой, требуется гораздо больше отваги. Я благодарно улыбнулась, потому что Люк всегда умудрялся говорить вовремя нужные слова. Вдохнув полной грудью, я прошла в ворота, но дорожка к дому священника будто удлинилась вдвое, и мои ботинки громко шаркали по гравию. Я посмотрела на небо, которое все больше отвлекало меня с приближением ночи. Пурпурные и черные пятна постепенно брали верх над розовым, белым и лазурно‑голубым. Мы стояли перед входной дверью красного цвета с цветными стеклами, с которой облезали остатки росписи, и я подумала, что дороги назад нет. Можно было использовать медный дверной молоток или старомодный звонок со шнурком. Люк заколебался, и я знала почему – это самый страшный момент, когда стоишь у порога и не знаешь, кто ответит и что ему сказать. Но нам не пришлось ничего делать, потому что дверь неожиданно открылась сама собой. – Я з‑знаю, почему вы здесь, – заикаясь, произнесла женщина. – М‑мой муж рассказал мне, а потом я увидела вас в окно. Женщина была маленькой и похожей на птичку, с неаккуратными волосами мышиного цвета и напуганными глазами, которые метались между мной и Люком. Люк шагнул вперед. – Мы приехали издалека. Я прошу прощения за назойливость, но это очень важное дело. Женщина отступила в коридор, держась за дверной косяк. – Я ничего не могу вам рассказать. Пожалуйста, уходите… оставьте нас в покое. – Разрешите мне, – прошептала я. Мне больше не было страшно. Люк был прав, единственное, чего мне надо было бояться – это остаться в неведении, почему Женевьева так меня ненавидит и хочет разрушить всю мою жизнь. Я посмотрела женщине прямо в глаза и постаралась, чтобы мой голос звучал как можно спокойнее. – Я не знаю, что я сделала, но с тех пор как… Грейс переехала в наш город, она старается всеми возможными способами отравить мне жизнь. Я не вынесу этого, не узнав причины. Пожалуйста, помогите. Жена священника соединила ладони, будто в молитве, и на ее лице отобразилась борьба эмоций. Наконец она выглянула наружу, осмотрелась и быстро сказала: – Идите за мной. Если муж вернется, вам придется уйти через кухню, и немедленно. Черный ход заперт, но в ограде есть дыра, и вам легко будет выбраться наружу. Она прошла через просторную гостиную, пол которой был вымощен большими голубыми и терракотовыми плитками, а прямо напротив входа стояли старые напольные часы. Слева от нас располагалась дубовая винтовая лестница с сучковатыми перилами и витыми опорами. Воздух был влажный, и запах плесени перемешивался со сладковатым ароматом пчелиного воска. Мне стало холодно, и появилось чувство покалывания на коже. Я стала потирать руки. – Что случилось? – спросил Люк. – Ничего, просто мне стало немного жутко. Я как будто бывала здесь раньше. – Не говори ей, что я журналист, – шепнул он. Мы стояли в большой деревенской кухне с массивным буфетом, столиком для разделки мяса и посудным шкафом, заставленным кастрюлями, сковородками, банками и блюдами. Женщина усадила нас за старый обшарпанный стол, покрытый отметинами, и с трясущимися губами отпила воды из стакана. – Как вы узнали, что Грейс имеет к нам отношение? Мы уже давно ничего о ней не слышали. – Люк отлично разбирается в поиске в Сети, – объяснила я, надеясь, что она, напротив, в нем ничего не понимает. – Я сказала ему про Грейс, и он смог ее выследить. Женщина сжала между пальцами носовой платочек. – Что вы хотите узнать? Оказавшись так близко к цели, я вдруг почувствовала, как на меня будто сошло затмение, и Люку пришлось вмешаться. – Что вы знаете о жизни Грейс после того, как она переехала отсюда? – Не так уж много, – безжизненно ответила она. – Ее забрали в детский дом неподалеку. Я пыталась не бросать ее и собиралась приезжать к ней, но она не хотела меня видеть. Она вела себя очень враждебно по отношению к нам обоим. – А сколько ей было лет? – Около восьми. Я выдохнула. – Значит, она не жила с вами долго? Я хочу сказать, ей же было всего семь, когда случился пожар… Я резко осеклась, но она тихо заметила: – Вы и это знаете? Мы закивали. Она тихонько вздохнула, прежде чем сказать: – Нет, она не задержалась здесь надолго. Она замолкла и не стала больше ничего объяснять, а я начала думать о неизвестной мне жизни, которую Грейс‑Женевьева вела в это время. Мне все еще трудно было переключаться между ее именами. – Похоже, это было не очень безоблачное время? – участливо спросил Люк, и на секунду ее глаза остекленели, но затем она взяла себя в руки и поплотнее укуталась в серый кардиган. – Да, это не было счастливое время. Мы даже не знали, что там было не все в порядке, пока Грейс не приехала, но потом… Остального она так и не сказала. Она подскочила, когда раздался какой‑то шорох в саду, и теперь я видела, насколько она боится, что может вернуться муж. – У вас не осталось ее фотографий? – спросила я. – Нет. Они сгорели во время пожара. А все наши потерялись. – Вы никому не рассказывали об этих… проблемах? – осторожно спросил Люк. – Я… Я не могу вдаваться в подробности. Грейс поместили под надзор, и дело выпало из моего поля зрения. Понимаете, ведь это был не обычный детский дом. Мы с Люком замерли, переваривая ее слова. – А что Грейс сделала, когда была здесь? – спросила я. Женщина, казалось, не собиралась отвечать, но в конце концов едва слышно произнесла: – Она сидела наверху… и пристально смотрелась в зеркало на трюмо. И так день за днем. Иногда она говорила всякие странные вещи… – Например? – Будто кто‑то отобрал у нее отражение и разрезал ей сердце надвое. В каминной трубе зашумел ветер, и по моей спине пробежал неприятный холодок. Будто кто‑то прошел по твоей будущей могиле, как сказала бы мама. – А у нее были какие‑нибудь увлечения? Жена священника кивнула, словно вспоминая. – Она обожала море. Постоянно ныла, чтобы мы отвезли ее на побережье, чтобы она могла собирать ракушки, гладкие камушки, кусочки стекла и делать из них амулеты. А мужу это не нравилось, он считал, что это отдает… чем‑то языческим. Люк оставался невозмутимым, но по выражению его лица я твердо могла сказать: внутри он весь кипит. – Наверное, было очень тяжело потерять связь с племянницей, – заметил он. – Она же была дочерью вашей сестры? Реакция была такой же неожиданной и сильной, как и у священника. – Грейс не была дочерью моей сестры! Она взяла фамилию моей сестры, чтобы начать все сначала. Я словно бы случайно пнула Люка под столом. – Простите? Она не была дочерью вашей сестры? – Грейс не была ее родной плотью и кровью. – Она словно защищалась. – Сестра удочерила ее, когда та была совсем крошкой. Остолбенев, я смотрела на Люка, а он оставался абсолютно спокойным. – Вы знали что‑нибудь о ее настоящей матери? – Почти ничего. Только то, что она была не совсем нормальной. Сестра не хотела рассказывать о том, что с ней случилось, хотя в органах опеки ей наверняка сообщили все. – Она вообще из этих мест? – спросила я, все еще пытаясь привыкнуть к последней новости. Жена священника кивнула, затем на секунду замолчала и выпалила: – Я знаю одно. Удочерив Грейс, моя сестра сделала худшую ошибку в своей жизни. – Она была всего лишь ребенком, – ответил Люк. – Не совсем обычным ребенком. – Женщина закашлялась, словно смущаясь. – Муж верит, что никто из нас не рождается со злом в душе. Мы становимся безнравственными, только усвоив часть зла из окружающего мира. – Но вы не уверены, – закончила я. Она посмотрела в сторону. – Я все еще ощущаю здесь ее присутствие. Я знаю, что это невозможно, но как будто… часть ее осталась здесь. Она бросила взгляд на часы и поспешно встала. – Вам нужно уходить. Через черный ход. Я стояла на своем. – Вы все еще не объяснили, почему Грейс пришлось уехать отсюда. – Я рассказала вам все, что могла. Я схватила ее маленький кулачок, и он казался таким хрупким, будто вот‑вот должен был сломаться. – Она обвиняет меня в чем‑то. Говорит, что разрушит мою жизнь. Женщина приложила руку к сердцу, будто хотела удостовериться, что оно все еще бьется. – Тогда тебе надо быть очень осторожной. Грейс способна на вещи, о которых большинство из нас даже и предположить не может. – Не говорите мне такого, – взмолилась я, – вы просто не можете сказать мне это, ничего не объяснив. Жена священника побледнела так, что я испугалась, как бы она не упала в обморок, и на всякие случай подошла поближе к ней. Ее грудь вздымалась от волнения, и можно было заметить, как в душе она борется с чем‑то. Мне стало нехорошо от предчувствия. Она несколько раз открыла и закрыла рот, прежде чем прохрипеть: – Если вы расскажете это кому‑нибудь, я буду все отрицать. Грейс сказала мне, что убила мою сестру, потому что та была во всем виновата, и она не собиралась останавливаться на этом. Люк сохранял спокойствие в голосе. – Она была обозлена и, возможно, несчастна. Это просто слова. Дети иногда говорят подобную чушь. – Ей было всего семь лет, и у нее было личико ангела. Она сожгла их живьем просто потому, что они солгали о ее настоящей матери и… она не была одна. Ей помогли. Я нахмурилась. – Кто? – Тот, кто не может находиться в освященном месте. Разговор закончился. Нас практически вытолкали в заднюю дверь на холодный ночной воздух. Какая‑то мысль прочно засела у меня в голове. Я шагнула назад и успела просунуть ботинок в закрывающийся дверной проем. – Детский дом, – шепнула я. – У него ведь было название? На меня смотрели пустые, безжизненные глаза. Ее губы едва шевельнулись, и я расслышала полувздох‑полуслово. – Мартинвуд. Люк и я прошли по внутренней части большого сада и пробрались через дыру в заборе уже в полной темноте. Я порвала кофту, и в волосах у меня застряли мелкие ветки и какой‑то мусор, но я не останавливалась, стремясь побыстрее добраться до машины. Когда Люк открыл дверь, я прыгнула внутрь и свернулась клубком, спрятав руки поглубже в рукава куртки, чтобы согреться. Мы молча отрешенно смотрели в темноту. И тут я скривилась от досады. – Надо было спросить о настоящей фамилии Женевьевы. – Хочешь вернуться? – засмеялся Люк. Я покачала головой. – Не очень. – Какой‑то суеверный, безграмотный народ, – устало и презрительно произнес он. – С таким же успехом она могла сказать, что Грейс в сговоре с дьяволом. Ты получила, что хотела, Кэт? – Что‑то вроде того… Но у нас все еще нет доказательств. Ведь жена священника не повторит того, что рассказала нам. – Скорее всего, нет, – ответил он. У меня тихонько застучали зубы. – Что ты думаешь о доме? Он пожал плечами: – Типичный дом священника. Большой, старый и весь сквозит. А что? Ты увидела привидение? – Я как будто там уже была, – нерешительно ответила я. – Когда была маленькой? Я неожиданно порадовалась, что уже темно и не видно выражения моего лица. – Нет. Во сне. Люк рассмеялся. – Нам всем снятся кошмары о всяких жутковатых местах. Я покачала головой и наконец повернулась к нему: – Но не такие. Я взбираюсь по лестнице этого дома всю свою жизнь.
ГЛАВА
Дата добавления: 2015-05-06; Просмотров: 258; Нарушение авторских прав?; Мы поможем в написании вашей работы! Нам важно ваше мнение! Был ли полезен опубликованный материал? Да | Нет |