Харламова, Е. В. 5 страница

Лукас: Я бы точно шел к своему месту, как можно медленнее;)

Лукас: Приходи в Старбакс в пятницу. Там обычно тихо. Американо, за счет заведения?

Я: Бесплатное кофе? Не могу отказаться. Постараюсь зайти. Во сколько ты работаешь?

Лукас: После обеда. До 5.

Я: Окей.

Лукас: Увидимся в пятницу, Жаклин.

Глава 7

В пятницу утром Лукас опоздал на пятнадцать минут, пропустив, таким образом, тест по экономике. Моей первой мыслью было то, как безответственно это было с его стороны пропустить тест… а потом я вспомнила, что сама пропустила среднесеместрный экзамен. Не мне было показывать пальцем.

Он проскользнул в аудиторию, когда профессор Хеллер проходил по рядам, собирая тесты. Он собрал пачки с левой стороны и повернулся к правой, где сидел Лукас.

– Останься после класса, – сказал он, тихим голосом.

Кивнув, Лукас вынул свою тетрадь из рюкзака и ответил тем же приглушенным тоном:

– Да, сэр.

Оставшееся время занятия я не смотрела на него, после того, как класс был распущен, он собрал свои вещи и прошел вперед к первому ряду. Пока он ждал, как профессор Хеллер закончит разговор с другим студентом, Лукас поднял глаза и нашел меня. Как обычно, его улыбка была почти незаметна, но его пристальный взгляд был сосредоточен, приковывая меня, как кнопка к стене.

Переводя свое внимание на профессора, он прервал наш взгляд. Я выдохнула, даже не заметив, что затаила дыхание и поспешила из класса, так и не решив окончательно следовать ли плану и прийти в Старбакс после обеда.

Я подумала о тесте, который, благодаря таблице Лендона, присланной два дня назад, оказался для меня проще пареной репы. Той таблицей он безмерно помог мне подготовиться к тесту, о котором он бесспорно знал. Не думаю, что он нарушил какое‑то правило и дал мне знать что‑то, что не следовало, но он чертовски близко подошел к этому. Ради меня. Затерявшись в море тысяч студентов этого огромного кампуса, меня пронзила мысль о том, что он превысил свои полномочия, чтобы помочь мне. По какой‑то причине, я была ему не безразлична.

Эрин: Чаз и я скоро уезжаем. Ты будешь в порядке на выходных? Ты идешь в Старбакс после обеда, ТАК? Если он пригласит тебя на свидание, СОГЛАШАЙСЯ. Расслабься. Не забудь, что ты будешь одна в комнате все выходные. ПОДМИГИВАЮ 2Х

Я: Вы, ребята, повеселитесь. Со мной все будет в порядке. Я дам тебе знать.

Эрин: Буду ждать! Я вернусь в воскресенье после обеда. Или вечером, в зависимости от уровня нашего похмелья с утра. Хе хе. ПРИШЛИ МНЕ СООБЩЕНИЕ ПОЗЖЕ.

Я забыла о поездке Эрин и Чаза на эти выходные. Его брат играл в группе, которая была участником завтрашнего фестиваля недалеко от Шревепорта, поэтому они забронировали себе небольшой отель на выходные. Эрин сообщила мне и Мегги об этом месяц назад, на астрономии, когда мы ждали нашей очереди к телескопу, чтобы посмотреть на Меркурий и Венеру.

– Небольшой отель? – Мегги выгнула бровь. – Что дальше, полотенца с инициалами?

Эрин нахмурилась.

– Это романтично!

– Именно, – засмеялась Мегги. – И ты едешь туда с Чазом. Удивительно, как ты вообще уговорила мистера "спортивная колонка" на это?

Эрин надула свои пухлые губы и провела рукой по своим рыжим волосам, такого яркого цвета, что я могла отлично его видеть, даже стоя на этом загородном поле в темноте.

– Я сказала ему, что в этих небольших отелях огромные ванны и что в них я буду согласна притворить в жизнь самые грешные его желания.

Позади нас мы услышали сдавленный вздох от двух парней следующих за нами в очереди, с выражение полного мучения на лицах оба смотрели на Эрин.

Мы подавили смешок.

Мегги вздохнула.

– Бедный Чаз. У него не было шанса… когда‑нибудь он будет стоять перед толпой народа и говорить "Я согласен", не имея представления, как это случилось.

– Ох! Я не думаю. Когда время придет остепениться, я найду себе кого‑то, как… – Эрин глянула себе через плечо, – …один из них.

Парни посмотрели друг на друга и заметно выпрямились. С ухмылкой в сторону Эрин один из них "дал пять" второму.

***

Я сомневалась, что Эрин даже вспомнит обо мне во время своего романтического выходного. Я была сама по себе. Поразмышляв, я все же повернула в сторону студенческого центра, кутаясь в свою куртку, пытаясь сохранить остатки тепла от внезапного ноябрьского холода. На вечеринках братств на этой неделе не будет открытых окон, не то, чтобы я удостоверюсь в этом лично. Ни за что на свете я не пойду туда, где будет Кеннеди. Или Бак.

Я почувствовала запах кофе еще до того, как увидела Старбакс. Повернув за угол, я сразу перевела взгляд на стойку, где стоя разговаривали двое работников. Когда я не заметила Лукаса, я подумала, может его расписание изменилось, и он забыл мне сообщить.

Внутри было всего несколько посетителей – одним из которых был профессор Хеллер, читающий газету в углу. Я ничего не имела против своего профессора, но мне не очень хотелось, чтобы он стал свидетелем моих заигрываний с парнем, который утром пропустил тест и был вызван на разговор по этому поводу. Я остановилась около стенда с кружками и термосами.

Как и в прошлый понедельник, как только я перевела взгляд на дверь в подсобное помещение, она открылась, и оттуда вышел Лукас. При виде его пальцы моих рук и ног защипало. Под зеленым передником он был одет в приталенную синюю футболку и толстовку с длинным рукавом, в которой он был сегодня утром. Его рукава снова были закатаны, обнажая татуировки на руках. Я двинулась в сторону стойки, оглядывая его с головы до ног. Он все еще не заметил меня.

Одна из девушек у стойки выпрямилась.

– Я могу чем‑то помочь? – В ее голосе слышались нотки раздражения, как будто она щелкала пальцами, пытаясь привлечь мое внимание.

– Я разберусь, Ева, – сказал Лукас, она пожала плечами и вернулась к разговору с сотрудницей, но они обе теперь пялились на меня с еще большим недовольством, чем раньше. – Привет, Жаклин.

– Привет.

Он глянул в угол, где сидел профессора Хеллер.

– Что сегодня?

Его тон совершенно не принадлежал парню, который специально позвал меня прийти сюда. Может он вел себя с такой осторожностью из‑за наших слушательниц.

– Эм, думаю, большой Американо.

Он взял стакан из стопки и сделал мой напиток. Я попыталась сунуть ему мою карту, но он только покачал головой.

– Все окей, это за мой счет.

Его коллеги обменялись взглядом, который я притворилась не заметить.

Я поблагодарила его и направилась в, противоположный от профессора Хеллера, угол, достав свой ноутбук, я принялась за проект по экономике. Мне было необходимо накопать побольше информации из различных источников, чтобы отстоять то мнение, которое я пыталась выразить в своей работе. Мне нужно было сдать работу перед началом праздников в честь дня Благодарения, меньше, чем через две недели.

Если я больше никогда в жизни не буду пересдавать среднесеместровый экзамен, это будет слишком скоро.

Час спустя, я сделала закладки в десятке различных источников о том, что происходит в нынешней экономике, мой кофе закончился, и Лукас так ни разу и не подошел. Через полчаса меня ждал мой урок в местной старшей школе. Выключив ноутбук. Я повернулась, чтобы выткнуть его из розетки.

– Мисс Уоллис, – я подпрыгнула от неожиданного приветствия профессора Хеллера, перевернув, слава богу, уже пустой стакан от кофе. – Ох, извините, что напугал вас.

– Эх, все нормально. Я немного дерганная из‑за, эм, кофе. – И от того, что на секунду подумала, что вы – Лукас.

– Я просто хотел вам сказать, что мистер Максфилд сообщил мне, что вы почти догнали группу и почти закончили проект. Я рад был это слышать. – Он понизил голос и заговорчески оглянулся по сторонам. – Знаете, на самом деле, мои коллеги и я не хотим никого заваливать. Нашей целью является запугать – я имею в виду мотивировать – менее, эм, серьезных студентов делать то, что нужно. Не то, чтобы я считал вас одной из таких студентов.

Я ответила на его улыбку.

– Я понимаю.

Он выпрямился и прочистил горло.

– Хорошо, хорошо. Ну, на этой ноте – желаю продуктивных выходных. – Он засмеялся собственной шутке, и я сдержалась, чтобы не закатить на него глаза.

– Спасибо, профессор Хеллер.

Он отошел к стойке и сказал что‑то Лукасу, пока я сворачивала шнур и собирала вещи в свой рюкзак. Разговор между ними выглядел серьезно, и я почувствовала себя не в своей тарелке, когда профессор Хеллер как минимум, раз указал на меня рукой. Я подумала, может профессор считал Лукаса одним из тех несерьезных студентов, которых он мог испугать и заставить быть более сосредоточенными. И если так, мне не хотелось быть примером для этого.

Я оглянулась через плечо, направляясь к выходу, но Лукас так и не глянул на меня, и выражение его лица было каким‑то напряженным. Его коллега, вытирающая стойку в паре метров от них, одарила меня самодовольной ухмылкой.

Два часа спустя, когда я покидала школу, я включила свой телефон, представляя себе тихие выходные в одиночестве с ним на зарядке. Посещение Старбакса, очевидно, было провалом. Лукас был, если это вообще возможно, еще более загадочен и скован, чем раньше.

Пока я работала над проектом, я отправила письмо Лендону, чтобы поблагодарить его за таблицу и его настойчивость. Я не говорила напрямую о том, что он дал мне подсказку о тесте, чтобы ненароком не вызвать у него комплекс вины, учитывая что он казался сурово честным парнем. Я не слышала от него со среды, но может он напишет сегодня. Может он будет свободен на этих выходных и мы, наконец, сможем встретиться.

Я получила одно сообщение от Эрин, они с Чазом благополучно добрались до Шревепорта – вместе со списком идей о том, что я могла бы сделать одна в нашей комнате; а также сообщение от мамы с вопросом о моих планах на день Благодарения. Последние три года Кеннеди и я договаривались проводить его по очереди, либо с моей, либо с его семьей. И каким‑то образом, это вызвало путаницу о том приеду я домой в этом году или нет. И когда я ответила ей, что разрыв отношений с парнем означает, что мы не будем проводить праздники вместе, я ожидала получить хотя бы извинение. Нужно было знать лучше.

Мама: Не огрызайся. Мы с твоим отцом забронировали поездку в Брекенридж на те выходные, потому, что думали ты будешь у Муров. Теперь прийдется все отменить.

Я: Езжайте. Я поеду к Эрин, или что‑нибудь еще.

Мама: Окей. Если ты уверена.

Я: Я уверена.

Вау. Мой парень меня бросил, и первый раз в жизни, когда мама должна выразить ощутимую поддержку, они с папой отправляются одни кататься на лыжах. Я прямо‑таки чувствую себя нужной частью семьи, мам. Как будто предательства Кеннеди мне было мало. Боже.

Я кинула мой телефон в сломанную подставку для стакана и направила машину в сторону кампуса, готовая смотреть телек и работать над проектом по экономике все выходные.

Когда зашла в комнату, я обнаружила, что пока я вела машину, Лукас прислал мне сообщение.

Лукас: Извини, я не попрощался.

Я: В присутствии профессора Хеллера это было немного неловко.

Лукас: Да

Лукас: Мне бы хотелось тебя нарисовать.

Я: Да?

Лукас: Да

Я: Окей. Но не без одежды или что‑то вроде, так?

Лукас: Ха‑ха, нет. Если, конечно, ты сама этого не хочешь.

Лукас: Шучу. Как насчет сегодня вечером? Или завтра?

Я: Сегодня пойдет.

Лукас: Клево. Я освобожусь через пару часов.

Я: Ок

Лукас: Какой у тебя номер комнаты?

Я: 362. Мне нужно будет впустить тебя в здание.

Лукас: Я думаю, что смогу войти. Я напишу, если нет.

Глава 8

Стук Лукаса был еле слышен. Я так нервничала, что меня слегка трясло, пока я шла к двери.

Он сказал, что хочет нарисовать меня, но я не была уверена, если это все, что он хотел сделать, или может это был код для чего‑то большего. Эрин съест меня заживо, если после того, как мы будем одни в моей комнате, я, как минимум, не заставлю его меня поцеловать, хотя Лукас не представлялся мне тем типом парней, которые останавливаются на поцелуях. Множество девчонок считали время в колледже таким исследовательским периодом, и были бы вполне не против исследовать Лукаса. Но для меня понадобилось больше года, чтобы подготовится к сексу с Кеннеди, и он был единственным парнем, с кем я спала. Я была не готова зайти так далеко с Лукасом, по крайней мере, пока.

Я сделала вдох.

Он снова постучал, немного громче, я прекратила думать и открыла дверь.

Края темных волос выглядывали из‑под его темно‑серой лыжной шапки. В рассеянном свете коридора, его глаза выглядели почти бесцветными, как в ту первую ночь, когда он заглянул в мой внедорожник, набив Баку морду. Ссутулившись, с руками в карманах и альбомом подмышкой, он сказал:

– Привет.

Я отступила назад в комнату, держа дверь широко открытой. Оливия и Рона вертелись у своей открытой двери, разглядывая Лукаса, пялясь на меня, и наблюдая как он зашел в мою комнату, когда Эрин не было дома. Оливия выгнула бровь и кинула взгляд на свою соседку.

Через пять минут весь этаж будет знать о том, что у меня в комнате красавчик.

Я захлопнула дверь, а Лукас кинул свой альбом на мою кровать и остался стоять посреди комнаты, которая, казалось, с его присутствием стала меньше. Не шевелясь, он оглядел Эрину сторону комнаты, стена над ее кроватью была оклеена фотографиями, греческими буквами ее сестринства над блестящими буквами ее имени. Пользуясь возможностью, я рассмотрела его: чертовски поцарапанные ковбойские ботинки, поношенные джинсы, грязно‑серая толстовка. Он повернул голову, чтобы просканировать мою часть комнаты, и я уставилась на его профиль – свежевыбритые скулы, приоткрытые губы, темные ресницы.

Повернувшись лицом ко мне, его взгляд пробежался по мне, а потом переключился на мой ноутбук, который я подключила к небольшим колонкам. Я поставила тихо играть плей‑лист из собственной коллекции. Еще один из советов Эрин. Она даже обозвала его ОФПП, и я очень надеялась, что он не спросит, что это значит. Естественно, я бы не сказала ему, но мои, подверженные покраснению, части тела выдали бы меня с головой.

– Мне нравится эта группа. Ты была на их концерте месяц назад? – спросил он.

Кеннеди и я были на том концерте, больше того – за день до того, как мы расстались. Они были одной из наших любимых местных групп. Тем вечером он был каким‑то странным. Отдаленным. Обычно, на концертах он базировал меня впереди себя, расставив свои ноги пошире, чтобы между них помещались мои, и обвив меня руками за талию. Вместо этого, он стоял рядом со мной, как будто мы были просто друзьями. После того, как мы расстались, я поняла, что на тот момент он уже все для себя решил – доказательством того была стена между нами; я просто пока ее не заметила.

Я кивнула, выкидывая Кеннеди из своей головы.

– А ты?

– Ага. Я не помню тебя там, но было темно, и я выпил пиво или два.

Он улыбнулся – белые зубы, только немного не идеальные, показывающие тем самым, что он не проходил у ортодонта семь кругов ада, как это делала я. Стянув шапку с головы и кинув ее на мою кровать, он положил карандаш на альбом и взъерошил рукой примятые волосы, результатом чего получил на голове "взрыв на макаронной фабрике". О, Боже. Когда он снял через голову свою толстовку, его нижняя белая футболка задралась и я получила свой ответ насколько далеко продолжались его татуировки. Четыре линии текста, слишком мелкие, чтобы разглядеть, извивались по его левой стороне. Какой‑то Кельтский рисунок балансировал справа. Бонус: теперь я знала, что Эрин называла прессом, от которого текут слюнки.

Толстовка была отправлена к шапке, и его футболка встала на место. Поднимая с кровати альбом и карандаш, он повернулся ко мне, и я заметила, что татуировки тянулись по его рукам и исчезали под короткими рукавами футболки.

– Где ты меня хочешь? – Я была более бездыханная, чем мне бы хотелось, и мой вопрос прозвучал, как бесстыдное предложение. Вау. Могу я быть еше более очевидной? Может просто взять и спросить его в лоб, хочет ли он помочь мне забыть о Кеннеди, безо всяких обязательств.

От его призрачной улыбки, которую я видела теперь все чаще и чаще, мои внутренности расплавились.

– На кровати? – сказал он хриплым голосом.

О, Господи.

– Окей. – Я присела на край кровати, когда он смахнул свою шапку и толстовку на пол. Мое сердце колотилось в груди в ожидании.

Он присмотрелся ко мне, наклоняя голову на бок.

– Эм. Ты выглядишь как‑то не по себе. Если ты не хочешь, мы не обязаны это делать.

Что мы не обязаны делать? Подумала я. Как бы мне хотелось спросить его, если использовать меня в качестве модели было лишь предлогом, и если это было так, необязательно было больше притворяться. Я посмотрела ему в глаза.

– Я хочу.

Не выглядя убежденным, он заткнул карандаш себе за ухо.

– Ммм. В какой позиции ты чувствуешь себя наиболее удобно?

Я не могла озвучить ответ, пришедший мне в голову при этом вопросе, но краснота, расплывшаяся по моему лицу, выдала меня с головой. Он прикусил нижнюю губу, чем, я уверена, пытаясь сдержать смех. Самая удобная позиция? Как насчет с моей головой под подушкой?

Он огляделся вокруг комнаты и в итоге сел на пол у стены, лицом к краю моей кровати. Согнув ноги, с альбомом на коленях, он выглядел именно так, как я себе его представляла тогда на занятии. За исключением того, что он был в моей комнате, а не в своей.

– Ляг на живот ко мне лицом и подопри руками подбородок.

Я сделала, как он сказал.

– Вот так?

Он кивнул, осматривая меня, как будто впитывая детали или ища изъяны. Встав на колени, он подвинулся ближе и поправил рукой мои волосы, чтобы они спадали через плечо.

– Прекрасно, – пробормотал он, отодвигаясь назад к стене в нескольких метрах от меня.

Я смотрела на него, пока он рисовал, его глаза двигались туда и обратно между моим лицом и альбомом. В какой‑то момент, я почувствовала, как его взгляд двинулся дальше по моему телу. Как будто кончики пальцев пробегались по моим плечам и вниз по спине, у меня захватило дух, и я закрыла глаза.

– Засыпаешь? – Его голос был мягок. Близко.

Я открыла глаза и обнаружила его сидящим на коленях рядом со мной. От его близости мое сердце снова стало биться быстрее.

– Нет. Он оставил свой альбом и карандаш у стены позади себя. – Ты… закончил?

Он слегка покачал головой.

– Нет. Мне бы хотелось сделать еще один, если ты не против. – После моего кивка, он сказал: – Повернись на спину.

Я медленно перевернулась, боясь, что он сможет увидеть трепет моего сердца через тонкую ткань свитера. Он подобрал с пола альбом и карандаш и встал. Смотря на меня сверху вниз, он пробежал по мне глазами, и я почувствовала себя уязвимой, но не в опасности. Я так мало о нем знала, но, безусловно, я чувствовала себя с ним в безопасности.

– Если не возражаешь, я поправлю кое‑что.

Я сглотнула.

– Эх… конечно. – Мои руки были сцеплены на груди, а плечи доставали почти до ушей. Что, не в такой позиции ты меня представлял? Я еле сдержала нервное хихиканье, которое вызвала эта мысль.

Его пальцы обвили мою, ближайшую к нему, руку и он отвел ее мне за голову, как будто она просто была откинута назад. Взяв вторую руку, он расправил мои пальцы на животе, отодвинулся, осмотрел меня, потом также завел ее мне за голову, скрестив оба запястья так, будто я была связана. Я пыталась дышать ровно. Это было невозможно.

– Я подвину твою ногу, – сказал он, смотря на меня, в ожидании кивка. Положив руки мне на колено, он согнул его и оставил лежать так на матраце.

Он поднял альбом и перевернул страницу.

– Теперь поверни лицо ко мне – опусти подбородок – хорошо. И закрой глаза. – Я старалась выглядеть расслабленной, зная, что пока я слышала шорох его карандаша по странице, он не дотронется до меня. Я лежала, не двигаясь, закрыв глаза и слушая скрип стержня по бумаге, нарушаемое легкими касаниями его пальца, размазывающего линию или тень.

Мой ноутбук на столе оповестил меня о пришедшем сообщении, я открыла глаза и, даже не задумываясь, приподнялась, оперевшись на локти. Лендон? Но я не собиралась проверять.

Лукас пристально на меня смотрел.

– Тебе надо это проверить?

Лендон игнорировал мой мейл весь вечер, тогда как раньше он отвечал мгновенно, чем, наверное, избаловал меня. Но Лукас сидел у меня в комнате. На моей кровати. Я легла назад, вернула руки в предыдущее положение и покачала головой. На этот раз я не зарыла глаза, и он не попросил меня об этом.

Он вернулся к рисованию, долгое время, концентрируясь на моих руках, а потом на моем лице. Он смотрел в мои глаза, туда и обратно между ними и его рисунком. Когда начал то же самое с моим ртом: рисует, смотрит, рисует, смотрит… мне хотелось схватить его за футболку и притянуть к себе. Я невольно сжала руки в кулаки, и его взгляд задержался на них.

С горящими глазами он посмотрел вниз на меня.

– Жаклин?

Я моргнула.

– Да?

– Той ночью, когда мы встретились… я не такой, как тот. – Выражение его лица стало суровым.

– Я зна… – Он положил палец мне на губы, его лицо смягчилось.

– Поэтому, я не хочу, чтобы ты чувствовала давление с моей стороны. Или напряжение. Но я сейчас ужасно хочу тебя поцеловать. – Он провел пальцем по моей щеке и вниз, к горлу, и затем к себе на колено.

Я просто смотрела на него. Наконец‑то поняв, что он ждал моего ответа, я сказала:

– Окей.

Не отрывая от меня взгляда, он бросил альбом на пол, карандаш последовал за ним. Когда он наклонился ко мне, я почувствовала, как возросла чувствительность каждой части моего тела, к которой он прикасался – край его бедра, касающийся моего, его грудь, прижимающаяся к моей, его пальцы, пробежавшие от запястья дальше по рукам и остановившиеся на моем лице. Он приковал меня к месту, и, поднеся губы к моему уху, поцеловал чувствительное место, мое дыхание сбилось. "Ты такая красивая", прошептал он, передвигаясь к моим губам.

Прижатые к моим, его губы были теплые и крепкие, и когда он ласково провел своим языком по контуру моих губ, я приоткрыла их. Углубив поцелуй, его руки начали свое путешествие в разных направлениях – одна к моим, все еще скрещенным над головой, рукам, вжимая их в матрац, а вторая направилась на юг, сжимая меня за талию. Впитывая мою ответную реакцию, он начал целовать меня еще крепче. Моя голова кружилась, и я вдыхала воздух короткими глотками, как будто я всплывала на поверхность каждые несколько секунд, перед тем, как нырнуть еще глубже. Как только я подумала, что не выдержу это напряжение, он ослабил давление и слегка прикусил мою нижнюю губу, провел по ней языком и, затем, снова это повторил. Я заерзала под ним, и его язык снова проскользнул между моих губ и повторил свое ознакомление – мягко пробегаясь по моему языку, зубам, нeбу.

Если бы меня сейчас спросили, Как это по сравнению с поцелуями Кеннеди? Я бы ответила, "Кого?"

Руки Лукаса обвили оба мои запястья, и он обнял моими руками себя за шею. Я ответила тем, что мечтала сделать уже несколько раз: я запустила руки ему в волосы, еще больше приводя их в беспорядок. Он приподнял меня, усаживая себе на колени и оперевшись спиной на гору подушек на моей узкой кровати, все еще в ботинках, одна его нога была на полу, а вторая оказалась подо мной. Наклонив меня и нежно поддерживая мою голову руками, он провел поцелуями линию от моей шеи к V‑образному вырезу моей футболки. Тяжело дыша и пытаясь сформировать в голове рациональную мысль, я откинула назад голову.

Его руки продолжили движение под мою футболку и пробежались вверх по моим ребрам, задерживаясь над атласными чашками моего лифчика, и кончиками пальцев едва касаясь, выпирающей из‑за моего согнутого положения, кожи. Задрав футболку выше моей груди, его губы последовали за его пальцами, и он провел кончиком языка по коже вдоль верхнего края чашечки моего лифчика.

Когда его пальцы коснулись застежки между моих грудей, мои руки в его волосах непроизвольно сжались. Разве я не одела этот легко расстегивающийся лифчик по этой причине? Мое тело желало его, но мой разум протестовал – от первого поцелуя, к зажиманиям, к – чему?

В моей голове голос Эрин сказал: Выжми из него все соки! И я так не вовремя подавилась смешком.

Лукас поднял голову и выгнул на меня бровь.

– Щекотно? – спросил он изумленно.

Я ужаснулась себе, не представляя худшего сценария в такой момент, как бояться щекотки у себя на груди – хотя, хуже могло быть только, иметь наиглупейшее чувство юмора на планете. Я прикусила губу, пытаясь сдержать новый смешок, думая: О, Боже. Я покачала головой.

Он глянул на мои зубы, прикусившие нижнюю губу.

– Ты уверена? Либо это… либо ты находишь мои навыки обольщения… забавными.

Не справившись с собой, я засмеялась в открытую. Он покачал головой, пока я сидела полуголой у него на коленях и хотела провалиться под землю. Я выдернула руку из его волос и закрыла ею свой неблагоразумный рот.

Он улыбнулся. За своей ладонью, я улыбнулась в ответ, мысленно умоляя его больше не смешить меня, потому что моя, едва сдерживаемая, истерия была готова к мятежу.

– Может мне следует пощекотать тебя, и покончим с этим, – сказал, размышляя вслух он.

– Пожалуйста, не надо, – ответила я, умоляюще. Как и большинство людей, я не отличалась особой привлекательностью, когда меня щекотали. Я знала это, потому, что моя тетя засняла меня на камеру, когда мой придурковатый двоюродный брат защекотал меня в корчащуюся, умоляющую мямлю на мое одиннадцатилетие. Мое лицо было свекольно‑красным, слюни бежали из уголка моего рта, а звуки, издаваемых мною протестов, были почти не человеческими.

– Нет?

– Нет. Пожалуйста, нет.

Вздохнув, он взял мою руку, закрывающую рот, и положил ее себе на грудь, и, слегка наклонившись, поцеловал меня. Я заметила, что он осторожно вернул мою футболку на место, хотя это не остановило его от ощупывания моего живота под ней. А когда он, не прерывая поцелуй, ладонью сжал мою грудь, а большим пальцем прошелся по соску, я почувствовала головокружение. Я чувствовала, как под моей рукой его сердце билось в унисон с моим.

И я забыла над, чем я до этого смеялась.

***

Мои губы покалывало. Дотрагиваясь до них, я ощущала всю их чувствительность, и это приносило мне сладкие воспоминания – его руки, и что они делали заодно с его ртом – сумасшедшие поцелуи, и те несколько сказанных им слов. Ты такая красивая.

Мне хотелось увидеть его наброски, поэтому он показал их мне. Они были хороши. Изумительно хороши. Я сказала ему об этом, чем заработала его призрачную улыбку.

– Что ты собираешься с ними делать? – спросила я, запоздало.

– Перерисую их углем, наверное.

Я ждала продолжения.

– А потом?

Он влез обратно в свою толстовку и посмотрел на меня.

– Приклею к стене в спальне?

Я приоткрыла рот, но не знала, что сказать. Стену в спальне?

Его глаза вернулись к альбому, сфокусировавшись на втором рисунке.

– Кто бы не хотел просыпаться с этим?

Это заявление несло 99 % подтекста, но я не была уверена как на него ответить, поэтому ничего не сказала. Он закрыл альбом и положил его на книжную полку у двери. Взяв меня за подбородок, он нежно провел большим пальцем по моей нижней губе.

– О, черт. – Он отнял от меня руку и посмотрел на свои пальцы. – Я забыл о том, как мои руки выглядят после рисования. – Он глянул на мою футболку. – Вполне возможно, что у тебя будут небольшие серые пятна повсюду.

Предполагая, что сейчас у меня была серая губа, а также легкие полоски серого на моем животе и груди, я не знала, что сказать кроме как "Ох".

Он сжал руки в кулаки, поднес одну к моему подбородку, снова приподнимая его, а второй рукой притянул меня ближе. "Не волнуйся, на этот раз без пальцев". Прижав меня к себе, он снова меня поцеловал. В такой позе, он спиной к двери и я прижатая к нему, у меня не оставалось сомнений в том, что его тело хотело от меня. Я прижалась к нему еще ближе, он издал почти болезненный стон и оторвал свои губы от моих, тяжело дыша.

– Мне пора идти, иначе, я не уйду вообще.

В этот момент я могла сказать ему "Останься", но не смогла. Мысль о Кеннеди, произносящем что‑то подобное не так давно, промелькнула у меня в уме. Еще более сумасбродна была мысль о Лендоне, и возможном письме от него, ждущем меня в ящике. Ни то, ни другое не должно было меня сейчас волновать.

Лукас выпрямился и прочистил горло. Поцеловав меня в лоб и кончик носа, он открыл дверь.

– До скорого, – сказал он и вышел.

Я схватилась за дверной косяк и наблюдала за тем, как он шел к выходу, натягивая шапку на непослушные волосы. Каждая девчонка, которую он проходил мимо, оглядывала его. Некоторые даже развернулись и наблюдали за ним, до того, как он достиг двери, ведущей к лестнице, перед тем, как развернуться и смотреть, откуда он вышел. Я вернулась к себе в комнату и оставила их с их предположениями.

Прервавшее нас письмо не было от Лендона, оно было от мамы и содержало маршрут путешествия в Колорадо моих родителей. Путешествия, в которое меня не пригласили. Путешествия, которое было запланировано на те единственные праздники в середине семестра, на которые я планировала приехать домой.

Дата добавления: 2015-05-06