Бухта Пиргос 3 страница

Из Англии шли гневные телеграммы, в которых мама метала громы и молнии. Дочь расстроила все ее планы, а потому ей приказывалось незамедлительно возвращаться домой. Самолетом, поездом или пароходом! Чем угодно. Их уже ждут в Лондоне, остались крайние сроки для того, чтобы заказать туалеты к предстоящему сезону. Иначе Пенни придется дебютировать в прошлогоднем платье с оборками из органзы.

Но Пенни даже не удосужилась ответить на грозное послание матери. Оно ее ни капельки не взволновало. Впервые в жизни она преисполнилась решимостью не подчиниться строгим окрикам из Стокенкорта. С какой стати она должна ехать сейчас домой, когда в Афинах ее ждет столько всего интересного? Только бы вот побыстрее оправиться от этого дурацкого гриппа. Так тяжело целыми днями валяться в постели без дела. И ничего не хочется, ни есть, ни пить, только спать, спать и спать.

Но вот наступил и праздник Крещения. При виде огромной толпы, собравшейся возле старой бухты в Пиргосе, Пенни почувствовала слабость. Ноги ее моментально стали ватными, спина покрылась потом, а на лбу выступила испарина, но усилием воли она постаралась скрыть свое состояние от спутников. Собственно, она впервые вышла на люди после столь тяжелой и продолжительной болезни. Последствия гриппа все еще давали о себе знать: кружилась голова, продолжалась ноющая боль в суставах. Но Пенни понимала, что времени в запасе у нее осталось всего ничего, а ей так хотелось все успеть и все увидеть собственными глазами. За последние месяцы она научилась самостоятельно распоряжаться временем, заполняя все дни только тем, что она считала по‑настоящему интересным и нужным. Ничего в угоду другим. И после такой свободы вернуться в стойло Стокенкорта? Ни за что!

Была и еще одна причина, весьма деликатного свойства. Брюс Джардин! Он часто приходил к ним на виллу, пока они болели, и настолько очаровал дворецкого, что тот всегда ставил на стол лишний прибор, даже не спрашивая у хозяев, будут ли к ужину гости. Впрочем, и Уолтер, и Эвадна всегда были рады Брюсу. Они весело болтали втроем, обсуждая общих знакомых или новости из дома, не обращая никакого внимания на Пенни. Ну почему в присутствии Брюса она всегда испытывала странную робость и казалась сама себе глупенькой школьницей? Тем не менее, когда он напомнил ей о своем обещании сводить ее на праздник Водосвятия, то Эффи отпустила сестру с легкой душой. И вот Пенни стоит на берегу бухты, забитой до отказа людьми. Вид у нее неважный, и чувствует она себя в этой толпе зевак тоже очень неважно.

– Возьмите сумочку под мышку и не выпускайте ее из рук! – строго наказывает ей Брюс на подходе к бухте. – Тут сегодня полно воришек всех мастей.

После чего он взял ее за руку, словно ребенка, и стал решительно прокладывать дорогу им обоим. «Он ведет себя так, будто я его младшая сестра», – разочарованно подумала про себя Пенни. Конечно, поначалу такая опека показалась даже трогательной, но мало‑помалу стала раздражать. В чем дело? Ведь он же флиртует со всеми студентками без разбору. Шутит с ними, смеется, а с ней всегда ведет себя строго, предельно вежливо и даже немного отстраненно. Наверное, он просто понимает, что Пенни попала сюда совсем из другого мира. Быть может, и Уолтер перекинулся с ним парой слов на ее счет, так сказать, предупредил приятеля не слишком распушать перья перед ребенком. И что, теперь он станет разыгрывать из себя ее гувернантку? Или на правах няни станет защищать ее от докучливого внимания посторонних? Какое унижение!

Между тем толпа прибывала и прибывала, люди напирали со всех сторон. Некоторые наиболее любопытные взгромоздились на фонарные столбы, чтобы собственными глазами увидеть кульминацию всей церемонии. Вот архиепископ, облаченный в золотые ризы, поднимает большое распятие над синей гладью бухты, и собравшиеся начинают неистово креститься. В толпе слышится нестройное пение церковных молитв. Потом он опускает в воду серебряный крест, украшенный драгоценными камнями. Тут же множество молодых людей и подростков бросаются в холодные волны Эгейского моря, чтобы еще в воде прикоснуться к чудодейственному кресту. Толпа колышется, шумит, все ждут момента, когда крест снова покажется над водой. Со стороны крест похож на меч короля Артура, когда его доставали со дна озера, думает Пенни, наблюдая за происходящим действом. Из воды выходят счастливчики, только что принявшие холодную купель. Согласно бытующим здесь поверьям, здоровье и благополучие им обеспечено на весь 1938 год.

– Изгнание злых духов из воды – очень древняя церемония, – шепчет стоящая рядом Джоан. Как хорошо, что она согласилась составить им компанию! – Ее практиковали еще язычники. – Она деловито щелкает затвором фотоаппарата, пытаясь запечатлеть происходящее на пленку. – Эти греки все такие суеверные!

Сама Джоан к официальной религии относится равнодушно. Она даже не посещает воскресные службы в здешней англиканской церкви Святого Павла, чем поначалу даже шокировала Пенни, ибо она с детства привыкла к тому, что каждое воскресенье вся семья обязана присутствовать на службе в их сельской церкви Святого Марка. Так нужно, так положено, – а как еще местный житель может выказать свою поддержку деревне и солидарность со всей общиной? В Афинах все иначе. Чем больше Пенни наблюдала за жителями этого города, тем больше открытий она делала для себя. Оказывается, афиняне совсем не чтят воскресные дни в церковном понимании этого слова. Гораздо с большим удовольствием они просиживают часами в уличных кафе с газетами в руках, потом поздний ленч тут же, на улице, под раскидистыми кронами тутовых деревьев. А поздно вечером – бесконечные развлечения в ночных клубах, танцы, музыка на каждом углу. Ей, правда, Уолтер позволил задержаться на празднике только до одиннадцати вечера, не позже, строго наказав явиться к этому времени на виллу.

Между тем крещенские торжества продолжались весь день. Народные гулянья выплеснулись на улицы города. Повсюду слышались звуки бузуки, из распахнутых окон ресторана доносилось пение. Ближе к вечеру зазвучали оружейные выстрелы. Слава богу, то был салют в честь праздника. Никаких ассоциаций с войной.

Несмотря на то что Пенни очень устала, ей все равно хотелось, чтобы этот праздничный день никогда не кончался. Их план развлечений был таков: вначале они направятся в кафе «Зонар», а потом в один из ночных клубов, где их уже будут поджидать остальные однокурсники.

Первым, кого они встретили в клубе, был Алексис, плотного телосложения американец греческого происхождения, получивший отпуск на несколько месяцев в своем университете для написания научной работы. Он тут же познакомил их со своей спутницей Никки. Яркая молодая женщина была похожа на кинозвезду. Она приветливо поздоровалась со всеми за руку. Ее английский оставлял желать лучшего, зато во всем остальном… Эта женщина действовала на мужчин подобно наркотику. Едва завидев Никки, они тут же принимались прилизывать свои кудри, всячески прихорашиваться, после чего опрометью мчались к ней. Уж не владеет ли она каким‑нибудь гипнозом, рассеянно подумала Пенни, разглядывая сгрудившихся вокруг Никки кавалеров.

Никки нельзя было назвать красавицей в полном смысле этого слова, но, безусловно, она была очень привлекательна. Кареглазая, с водопадом темных волос, ниспадающих до самой талии. Было что‑то завораживающее в том, как она двигалась, как подавала себя, как грациозно выпархивала на паркет, всякий раз с новым партнером. Все окружающие не сводили с нее глаз. Пенни невольно почувствовала укол ревности, заметив, что Брюс тоже подпал под обаяние этой красотки и вовсю распушил перед ней хвост.

– Интересно, кто она такая? – меланхолично поинтересовалась у нее Джоан, моментально почувствовав, как неуловимо изменилась атмосфера вокруг них. – Прямо настоящая Мата Хари. Внешность у нее очень экзотическая. Наверняка в жилах течет итальянская или турецкая кровь. Ты только взгляни на этих бедолаг, ее партнеров. От них уже пар столбом валит, а ей хоть бы что! С таким телом она наверняка занимается профессиональными танцами.

– О нет! Ты ошибаешься! – прошептала Сэлли, одна из студенток, помогавшая Пенни осваивать азы стратиграфии. – Она гречанка, и из очень приличной семьи. Стоит этим мальчишкам переступить грань дозволенного, как ее дяди устроят им такое, что те будут долго помнить. Ее семья пользуется очень большим влиянием в городе. Обычно греки не отпускают своих молодых родственниц без соответствующего сопровождения в такие заведения, но эти, видно, вполне современные люди.

Пенни мало интересовало, кто эта девушка и откуда она взялась. Она устала, и ей страшно хотелось домой. Но природное любопытство все же взяло верх. Все же как ей удается завладеть вниманием всех присутствующих? Пенни захотелось приблизиться к Никки и сесть рядом с ней, но все подступы к девушке были перекрыты толпами поклонников. И в их числе Брюс.

– Господи, да она похожа на огонь! – снова не удержалась от замечания Джоан.

Внезапно Пенни почувствовала себя страшно одинокой в этой веселящейся толпе. Кажется, для первого после болезни выхода в город она перебрала с удовольствиями. Пора домой. Но не возвращаться же ей домой одной! В такое время и по уже пустынным улицам города. В глубине души она надеялась, что Брюс вызовется сопровождать ее до самой виллы. Увы‑увы! Сейчас рассчитывать на его эскорт не приходилось.

– Всё! Я иду домой! – громко объявила она, но никто из окружающих никак не отреагировал ни на ее слова, ни на то, что она поднялась со своего места и стала лихорадочно перетряхивать сумочку. Всё ли на месте? «А как твоя гордость, она тоже на месте?» – мысленно съязвила Пенни. Брюс был всецело поглощен разговором с Никки. Рядом с ними вертелся и какой‑то чиновник из британской дипмиссии.

– На сегодня с меня хватит! – Джоан поднялась следом. – Если не возражаешь, пойдем вместе. Не хочу, чтобы Эвадна ругалась, что ты ходишь по городу одна. Она ведь квохчет вокруг тебя словно наседка.

А Пенни уже рвалась к выходу. Скорее домой! Ее самолюбие было задето, уязвлено и даже оскорблено. Их уход остался незамеченным! «Неужели я девушка‑невидимка?» – злилась она на весь белый свет.

Улица встретила их благоуханием теплой ночи. Некоторое время девушки шли молча. Джоан прекрасно видела, что Пенни на взводе.

– Послушай, Пенни, – начала она, осторожно подбирая слова. – Взгляни на все происходящее глазами умного человека. Клуб – это тебе не великосветская гостиная, в которых вас, молоденьких девушек, выставляют напоказ словно на ярмарке. У этих ребят, которые толклись сегодня вечером в клубе, в голове совсем иные интересы. Многие из них озабочены прежде всего своей научной карьерой. Другие просто хотят поднабраться опыта, приобщиться к заграничной жизни, пока это еще возможно. Как говорится, куй железо, пока горячо. Подумай сама! Если что случится, их всех немедленно поставят под ружье. В первую очередь их! Так что не стоит обижаться. Пусть развлекаются, пока… пока еще могут позволить себе такое невинное удовольствие. А у тебя в запасе еще столько времени на все эти флирты! И потом…

Джоан продолжала говорить, но Пенни уже не слушала ее. «Откуда у меня это время, – раздраженно думала она. – Ничего ты, Джоан, не понимаешь! Скоро, совсем скоро я уеду домой, а там что?»

До виллы она добралась совсем обессилевшей. А всё Брюс Джардин! Он один виноват. Это он довел ее до такого состояния. Он – подумать только! – за весь вечер даже ни разу не взглянул на нее! Зато уж как он смотрел на эту Никки… Просто глазами ел эту противную девицу.

В кровати Пенни долго металась без сна, снова и снова прокручивая в памяти события минувших месяцев. А ведь если разобраться, то только череда чистых случайностей сделала возможным ее столь долгое пребывание в Афинах. Вначале это несчастье с Эвадной, потом эпидемия гриппа. Но вот все позади, и оснований и далее медлить с отъездом больше нет. Эвадна с присущей ей обстоятельностью уже продумывает их обратный маршрут. В любом случае до начала сезона Пенни обязана быть дома. И, следовательно, они уедут в начале февраля, не дожидаясь наступления весны, когда все студенты отправятся на Крит вести раскопки. Джоан говорит, там такая красотища! А что она? Все планы побоку! Учебе конец! Не будет больше занятий с Джоан. И свободе ее тоже придет конец. Что же делать? Никакие отговорки в виде ссылок на плохое самочувствие или скверную погоду не будут приняты во внимание. Пусть хоть камни сыплются с неба, она должна вернуться домой. Тогда… тогда надо решиться на нечто ужасное: быть готовой совершить немыслимый шаг и встретить все последствия.

* * *

– Что значит – ты не едешь со мной? – поперхнулась супом Эвадна.

Они все трое сидели за обеденным столом, когда Пенни срывающимся голосом объявила сестре и ее мужу о своем решении остаться.

– Я никуда не еду! Я останусь в Афинах и продолжу учебу.

– Не говори глупостей! Билеты уже заказаны! Через две недели мы уезжаем! – Эвадна с раздражением отломила кусок хлеба.

– Мой билет можно сдать. А я поживу с Уолтером, пока не подыщу себе что‑нибудь подходящее.

Эвадна уставилась на нее ошарашенным взглядом.

– Ни за что! – категоричным тоном отрезал Уолтер. – Этого еще не хватало! Совершенно недопустимая вещь! Незамужняя девушка под одной крышей с женатым мужчиной, причем в отсутствие его жены… Нет уж! Будь добра покинуть дом вместе со своей сестрой! И делу конец!

– Подумаешь, недопустимая! Да кто сейчас обращает внимание на всю эту ерунду? Я хочу учиться! Не хочу быть дебютанткой!

– И на что ты намереваешься жить, скажи на милость? Станешь воздухом питаться? – Уолтер с раздражением швырнул ложку в тарелку, и она громко звякнула. – Да ты за всю свою жизнь не заработала ни пенни!

– Вот именно! Разве это не ужасно? Я что‑нибудь придумаю. Обязательно! Но домой я не вернусь, и точка!

– Ну, это мы еще посмотрим! – вспылила Эвадна. – Я немедленно телеграфирую маме. Думаю, она потребует твоего незамедлительного возвращения. Мы тебя пригласили в гости не для того, чтобы ты создавала нам проблемы. Тем более проблемы, касающиеся всей семьи. Ты обязана выполнять то, чего от тебя ждут старшие. И, пожалуйста, не позорь нас! Я не хочу иметь никаких неприятностей по твоей вине. А я‑то думала, что ты уже взрослая! Понимаешь приличия, а ты…

– Прости меня, Эффи! Прости! Да, я сильно расстроила тебя! Но что дурного в моем желании самой зарабатывать себе на жизнь? Использовать собственные мозги? Быть полезной людям! Я не хочу быть простым украшением для кого‑то, понимаешь? – Конечно, последняя реплика была обидной для сестры, но Пенни вознамерилась расставить все точки над «i» в этом непростом разговоре. Должны же они ее понять, в конце концов!

– Так, значит, я, по‑твоему, всего лишь украшение, да? И пользы от меня никакой? И это после всего, что мы сделали для тебя, Пенни! Какая же ты неблагодарная! – В голосе Эвадны послышались слезы. – Что за злой дух в тебя вселился? Неужели это последствия инфлюэнцы? Говорят, болезнь может повредить рассудок. У тебя сейчас точно умопомешательство! Мы предоставили тебе столько возможностей, ты делала все что хотела, и вот благодарность! Ты хоть подумай, как я могу вернуться домой одна, без тебя?

– А ты подумай, что я хочу стать взрослым, самостоятельным человеком! И потом, сюда же ты ехала тоже одна, разве не так? Что же до моей благодарности вам, то я пыталась быть полезной. Во всяком случае, когда… – Пенни замялась. Ей не хотелось ранить сестру мучительными воспоминаниями. – Когда ты болела. Я и сама не думала, что задержусь у вас так надолго, но так вышло. Мне здесь нравится! У меня появилось столько друзей! Как вы не понимаете?

– Друзей! Брюс Джардин! Вот кто стоит за всеми твоими эскападами! Это он забил тебе голову всякой чепухой! – Уолтер снова громко стукнул ложкой о тарелку, словно призывая присутствующих к порядку.

Пенни вспыхнула до корней волос.

– При чем здесь он? Ничего подобного!

Кажется, ей не поверили.

– Послушай, Пенни! Я все понимаю! – вкрадчивым голосом начала Эвадна, ободренная тем, что они с мужем наконец‑то нащупали брешь в глухой обороне сестры. – Ты им увлеклась. В твоем возрасте это вполне естественно. Тем более это первый молодой человек в твоей жизни, который проявил к тебе заметный интерес. Да еще с учетом того, что тебя воспитывали как тепличное растение. Дома ты ни с кем не виделась, у тебя не было друзей. Но послушай меня! Брюс – это не герой твоего романа. Он типичный искатель приключений, и только. А уж если он надумает когда‑нибудь остепениться, то, помяни мое слово, на меньшее, чем графиня, он не согласится. Я‑то прекрасно знаю этот тип мужчин. Роковые красавцы, способные разбить любое женское сердце. А потому выброси его из головы и забудь о нем думать! Зачем страдать из‑за того, кто никогда не будет твоим?

Пенни отрицательно покачала головой.

– Вы все неверно поняли! Вы оба! Брюс ни капельки мною не интересуется! – Странно, но, озвучив то, что было истинной правдой, Пенни вдруг почувствовала, как у нее больно заныло сердце. – Я хочу остаться в Афинах, потому что мне здесь нравится. Я хочу жить в Афинах, а не дефилировать по великосветским гостиным Лондона.

– Мы подумаем! – хором воскликнули супруги и растерянно уставились друг на друга.

– И, пожалуйста, больше никаких разговоров на эту тему! – добавила Эвадна. – Давайте закончим обед без ругани.

* * *

На вилле установилась напряженная атмосфера. Эвадна вовсю занималась подготовкой к отъезду. Пенни же с самого начала отказалась принимать участие в подготовительных хлопотах. Целыми днями она пропадала в студенческом общежитии, занималась в библиотеке, рисовала, помогала работникам музея, мыла глиняные черепки, словом, старалась работать и работать. Только бы не думать о том, что будет дальше. Она никому не говорила о предстоящем отъезде. И прежде всего держала это в тайне от Джоан. «Если скажу об этом вслух, – размышляла она, – то мой отъезд действительно превратится в реальность». Каждое утро она прятала в сумочку кое‑что из личных вещей и уносила в общежитие, где у нее был свой шкафчик. Туда она и складывала свои скромные пожитки. Она даже приноровилась снимать платья прямо с веревки, когда Каллиоп сушил белье, помогая хозяйке в ее приготовлениях к отъезду. Каждый день она уносила в сумке по нескольку вещей плюс все то, что ей может понадобиться в будущем для работы. Бумага, справочники, записная книжка. Конечно, это безумие, думала она, наблюдая за собой со стороны. Но должна же она что‑то делать, чтобы спастись, пока не будет поздно. В ночь накануне отъезда она, сославшись на то, что ей еще надо уложить кое‑что из вещей, рано поднялась к себе. Эвадна с Уолтером отбыли на какой‑то званый ужин в город, так что вечер был всецело в ее распоряжении.

Оставшись одна, Пенни уселась к столу и принялась за письмо, адресованное родителям.

Пожалуйста, не вините ни в чем Эвадну! Она не виновата в том, что я решила остаться в Афинах. Она не знала о моих планах и намерениях и не принимала никакого участия в их осуществлении. Понимаю, мое решение станет для вас страшным ударом, однако, быть может, наступит день, когда вы будете гордиться мною, но совсем по иному поводу.

Папа, вспомни о своих предках! Благодаря тяжелому труду, удаче, быть может, благодаря собственной изворотливости, они сумели сколотить состояние, живя в этом городе. Я остро чувствую свои греческие корни. Мое место здесь, в Греции! Я уже хорошо понимаю язык. Моя преподавательница по археологии говорит, что у меня хороший глаз и есть способности, чтобы преуспеть в профессии и добиться в этой жизни чего‑то стоящего благодаря самой себе, а не связям в высших сферах.

Пожалуйста, простите свою непослушную дочь. Но у всех у нас одна жизнь, и я хочу прожить свою так, как считаю нужным.

Я не ищу легких путей. Впервые в жизни у меня не будет ни пенни за душой, но что делать? В глубине души я точно знаю, что избрала верный путь, независимо от того, куда он приведет меня.

Остаюсь вашей любящей и преданной дочерью, хотя вы, наверное, расцените мой поступок как предательство и захотите отказаться от меня. И все же постарайтесь меня понять.

Ваша любящая, но непокорная дочь

Пенелопа Ангелика Георгиос

Впервые Пенни подписалась фамилией так, как она звучит по‑гречески. Следом она набросала коротенькую записку Эвадне. Потом сложила оставшиеся пожитки в новую холщовую сумку и чемодан и решительным шагом направилась в Британскую школу. Вещи она оставила у консьержки в общежитии и пошла бродить по городу. Было еще светло, и Пенни вдруг впервые захотелось подняться на самую высокую афинскую гору Ликавиттос. На ее вершине воздвигли старинную византийскую церковь Святого Георгия. Восхождение оказалось долгим: она шла медленно и с каждым новым шагом почти физически ощущала, как ширится пропасть между нею и ее прошлым, ее семьей и домом. Где‑то на середине пути ее охватила паника. Надо немедленно вернуться! Ведь она даже не попрощалась с Эвадной и Уолтером. Что они подумают? Не исключено, что, обнаружив ее исчезновение, они не столько обидятся, сколько страшно перепугаются. А она так привязалась к сестре за последние месяцы. Они стали близки как никогда. Ей будет очень не хватать Эвадны. И все же нет! У нее своя дорога в жизни, и эта дорога зовет ее только вперед!

Все выше и выше поднималась Пенни в гору, все круче и круче становился склон, все гуще заросли тимьяна и шалфея, все назойливее делались насекомые, роем кружившиеся над кустарниками, и все ближе и ближе была небольшая белая часовня. И вот она стоит рядом с ней и в благоговении созерцает закат. Последние всполохи солнечного света над ее прошлой жизнью. Вся западная часть неба окрасилась в тона нежнейшей лаванды и охры. Розоватые блики медленно скользили в вышине, плавно перетекая в желтоватые тени, напоминающие по цвету спелые абрикосы. При виде такой необыкновенной красоты слезы сами собой навернулись на глаза Пенни. То были слезы восхищения, но, как ни странно, и очищения тоже. Они смыли тяжкий груз с ее души, и ей сразу же стало легче. Как можно бросить эту поистине неземную красоту? И как может она уехать отсюда?

Пенни нашла удобное местечко в уголке возле храма и, пристроившись там, продолжала любоваться панорамой лежавшего внизу города. Уже зажглись уличные фонари. Вечер незаметно перешел в ночь, а она продолжала сидеть, думая о своем.

Когда рано утром следующего дня она, взъерошенная, падающая с ног от усталости после бессонной ночи, постучала в дверь комнаты Джоан, та встретила ее целым ворохом восклицаний:

– Господи! Где же ты пропадала? Они тут с ног сбились! Всю ночь искали тебя. Честное слово, Пенелопа! Я была о тебе лучшего мнения! Ты представляешь, как переживает твоя сестра! Разве можно так жестоко поступать с близкими людьми? Ты шагаешь по ним словно по трупам! – Но тут подруга глянула на измученное лицо Пенни, на ее сгорбленную фигуру и сконфуженно умолкла. После чего заговорила уже более миролюбивым тоном: – Проголодалась, да? Наверное, со вчерашнего дня ни крошки не было во рту? Сейчас что‑нибудь раздобуду на кухне. А ты пока ступай и объяснись с Брюсом. Уолтер закатил ему просто грандиозный скандал. Решил, что он умыкнул тебя в горы.

Пенни медленно опустилась на краешек кровати.

– А они уже ушли? – поинтересовалась она у Джоан дрожащим от страха голоском.

– Не знаю! Я посчитала, что это не мое дело. Во всяком случае, до сего момента это было не моим делом. А ты что делала всю ночь? Шлялась по улицам? Ведь тебя могли ограбить… или даже что похуже… Сама знаешь, в наше время в Афинах полно всякого сброда.

– Я взобралась на вершину горы Ликавиттос, захотела полюбоваться с высоты видом города да так и осталась там до самого рассвета. Знаешь, каким потрясающе красивым был закат! Мне нужно было побыть одной и все хорошенько обдумать. Домой я больше не вернусь!

– Что тебя вынудило пойти на такой крайний шаг? – ласково спросила у нее Джоан.

– Не что, а кто! Ты и вынудила! – Пенни взглянула на подругу полными слез глазами. – Вспомни, сколько раз ты мне говорила, что моя жизнь никчемна, бесполезна, что я должна работать и сама зарабатывать деньги себе на пропитание.

– Прекрати! – протестующим тоном воскликнула Джоан, энергично разрубив воздух рукой. – Я никогда не говорила тебе подобной ерунды! Так что попрошу не валить все с больной головы на здоровую! Вполне возможно, я указывала на некоторые различия, которые действительно существуют между тобой и менее обеспеченными людьми, но и только! Как ты можешь так жестоко обойтись со своей семьей после всего того, что они для тебя сделали? Особенно с сестрой!

– Если я вернусь в Англию, они меня уничтожат. Понимаешь? Больше они никогда не выпустят меня сюда! Ни под каким предлогом.

– Почему ты так решила? Не стоит драматизировать ситуацию. Ты обязана встретиться с родителями и обсудить с ними все глаза в глаза. Ведь твой побег, в сущности, не решил ничего. Ничего! Понимаешь? – Джоан уселась рядом с подругой на кровать. – Ты сейчас похожа на капризного ребенка, который разобижен на весь белый свет. Подумай, каково сейчас твоим родителям! Ведь они доверяли тебе, отпустили сюда, а ты взяла и обманула их!

Пенни вскочила с кровати и ринулась к дверям.

– Я не понимаю, на чьей ты стороне!

– На твоей, конечно! Но если берешься за какое‑то дело, то делай это с головой. Зачем сжигать за собой мосты? Семья есть семья, с этим не шутят.

– Я написала им письмо, в котором все объяснила. Домой я не вернусь.

– Тогда объясни им еще раз свои мотивы, пригласи их сюда. Пусть приедут и посмотрят, как ты тут справляешься одна. И, уж пожалуйста, будь добра, ступай и извинись перед Брюсом. Ты его поставила в очень неловкое положение.

– Он к этому не имеет никакого отношения!

– Так уж и не имеет! А мне кажется, именно его присутствие делает этот город для тебя еще притягательнее. Я не слепая, Пенни! Ты следуешь за ним по пятам, словно щенок, по уши влюбленный в своего хозяина.

– Неправда! Ничего подобного! Замолчи!

– Обойдемся без истерик, ладно? Я ведь стараюсь как лучше. А теперь пошли перекусим чего‑нибудь и подумаем, можно ли починить хотя бы пару из тех мостов, которые ты так опрометчиво сожгла.

* * *

Пенни нашла Брюса на теннисном корте. Он в одиночестве отрабатывал подачу мяча, перебрасывая теннисные мячи один за другим через сетку. При виде Пенни, разглядывающей корт через металлическую сетку ограждения, он рассмеялся.

– Итак, наша пропажа нашлась! – воскликнул он и послал мяч в самый дальний угол площадки. – Вы тут такой переполох учинили. По моим прикидкам, половину британского посольства снарядили на ваши поиски.

– Мне очень жаль, что они и вас приплели к моему исчезновению. И напрасно они паниковали. На то не было никаких причин. Просто мне нужно было побыть в одиночестве и все хорошенько обдумать. А сейчас я оказалась в таком глупом положении.

– Уолтер вообще вообразил, что я уволок вас к себе в берлогу! – Брюс рассмеялся, но глаза его были серьезны. – Разве я посмел бы! Вы прелестная девочка, только я вот не из тех, кто создан для всяких романтических историй, заканчивающихся помолвкой. Тем более сейчас, когда на горизонте маячит война. Сразу же после окончания курсов я возвращаюсь в Англию и поступаю на военную службу, пока у меня еще есть право выбора. Если начнется драчка, то все здешние археологические дела прихлопнут в два счета. Не до того будет. А потому мой вам совет: постарайтесь извлечь максимум пользы из своего пребывания в Греции. Группа Джона Пенделбери в скором времени отбывает на Крит. Хороший шанс! Пошли выпьем по чашечке кофе. Полагаю, вы сегодня прободрствовали всю ночь. Не могу допустить, чтобы такой нежный цветок увял на моих глазах.

Брюс нашел уютное местечко за столиком в одном из уличных кафе и заказал кофе. Пенни валилась с ног от усталости, но на душе у нее стало спокойнее. Брюс с необыкновенной легкостью разметал в разные стороны все ее романтические бредни касательно самого себя и сейчас разговаривал с ней как старый добрый приятель. Им принесли огромный кусок пахлавы, насквозь пропитанной медовым сиропом, и они решили разделить его по‑братски, то есть пополам. Пенни изо всех старалась не перемазаться сиропом, аккуратно откусывая каждый кусочек, а Брюс лишь весело посмеивался, наблюдая за ее тщетными попытками. Но вот он посерьезнел и, вперив в нее немигающий взгляд своих темных глаз, заговорил совсем другим тоном:

– Послушайте меня, Пенни! Если ваше решение остаться здесь окончательное и бесповоротное, то вы должны понять раз и навсегда: работать придется много и тяжело. Разумеется, верная Джоан всегда подставит вам плечо. Но и вам хватит трудностей. Не уверен, что в ближайшее время вас допустят к участию в раскопках. Поэтому займитесь пока изучением местных гор. И вообще, держите себя в хорошей спортивной форме. Археология – это занятие не для слабаков! Вы знакомы с Мерси Коутс и ее подругой Мэрион Блейк? Замечательные альпинистки! А Мерси с ее проворностью может обскакать на горной тропе самого Джона. Посоветуйтесь с ними, что и как вам предпринять в этом направлении. Уверен, они плохого не посоветуют.

– Так вы на меня больше не сердитесь?

– С чего мне сердиться на вас? Вы сами сделали свой выбор. Вот и отлично! Воплощайте свою мечту в жизнь. Дай бог, чтобы мирная жизнь продлилась еще какое‑то время. И чтобы школа смогла продолжить работы над всеми своими проектами. Меня просто ужас охватывает при мысли о том, что может случиться в войну со всеми теми археологическими находками, которые мы добыли в последние годы на раскопках в Египте и Греции.

Дата добавления: 2015-05-06