Декабрь. Часть 1

Ноябрь

3 ноября

Батя дома. Удивлен, ушел в запой. Понедельник. Собираюсь в школу. Привычно еду в автобусе. Догадываюсь, что Ян захочет похвастаться своей победой, но мне все равно. Уже неважно. Как будто все стало серым, поблекшим, потерявшим краски. Больше унижаться мне некуда.

На перемене Ян приказывает мне идти за ним. Спортзал. Небольшая группа ребят, человек восемь, во главе с Маратом.

— Неужели, Ян? – притворно восклицает он, при нашем появлении. – Ты добился-таки своего?

— Да, — просто отвечает Ян. Я стою за ним, опустив голову.

— Докажи.

— На колени, — командует он, и я равнодушно становлюсь в указанную позу.

— Хм. Пусть он скажет, что ты его хозяин.

— Говори, — приказывает Ян.

— Вы мой хозяин, — повторяю я. Ничего не чувствую.

— Впечатляет. Мои поздравления. Но я понаблюдаю за ним, чтобы убедиться, хорошо?

— Конечно. Встань.

Я повинуюсь.

— Как ты его так? Он даже какой-то серый стал.

— У меня свои методы.

Звенит звонок. Я стою с Яном, пока все не уходят. Он поворачивается ко мне:

— Ты знаешь, что может быть с твоим отцом? Я могу придумать что-нибудь еще.

Киваю.

— Будь умничкой.

4 ноября

Но умничкой я не стал. Сегодня объявляли четвертные оценки. Угадайте, у кого больше всего двоек? Меня собирались отчислять. Я даже не обрадовался этому. Не огорчился. Просто все равно. Без разницы. А вот Ян разозлился, отвесил мне пощечину при всем классе, пообещал, что я еще получу свое и куда-то ушел. Как потом оказалось, к директору. Не знаю, как и что он сделал, но меня не выгнали. Ян поволок меня к выходу, засунул в свою машину.

— Ты мне игру сломать решил?

— Нет, — тихо говорю я.

— Я не позволю тебе, только интересно стало!

Молчу.

— Идиот чертов. У тебя время до конца следующей четверти. Будешь заниматься с репетиторами. Слышал твой английский, тут уж ничего не поможет, но… Есть один хороший преподаватель.

Мы подъехали к дому Яна, он вышел, а мне ничего не оставалось, как следовать за ним. Он скрылся в своей комнате, приказав мне стоять тут, и через пару минут вернулся, переодевшись в джинсы и футболку. Непривычно было видеть его без формы.

— Так, — он сел на диван, указывая мне возле своих ног. Я сел на пол. – Послушай меня, ты будешь учиться. Если репетиторы не вложат в твою голову хоть немного мозгов, то тебе не жить, обещаю. Ясно?

Киваю. Что мне еще делать? В дверь стучат, и появляется седовласый мужчина с портфелем.

— Ян, рад тебя видеть, — улыбается он.

Парень толкает меня в спину и тянет за пиджак вверх, видимо затем, чтобы я поднялся. Так и поступаю.

— Это Артем, — говорит он. Надо же, он знает мое имя.

— Очень приятно, я — Владимир Константинович, — мужчина с теплой улыбкой пожимает мне руку. – Приступим?

Мы садимся с мужчиной за стол, он раскладывает учебники по английскому языку передо мной. Несколько часов напролет мы занимаемся. Ян на диване с ноутбуком у меня за спиной, словно боится оставить наедине с преподавателем.

— Ну-с, пора сделать перерыв, — мужчина улыбается. – Вы молодец, Артем.

Смущенно киваю. Чувствую усталость.

— Я бы не отказался от чашечки чая, а вы?

Отрицательно качаю головой. Еще Ян разозлится. Мужчина встает и уходит.

— Иди сюда, — раздается из-за спины голос Яна.

Что делать? Встаю и иду. Сажусь перед ним на ковер. У него в руках бутылочка с водой. Только сейчас я понял, что у меня пересохло в горле, после всех этих упражнений.

— Хочешь? – парень вертит бутылочкой перед моим лицом.

Опасливо киваю. Он выкручивает пробку, улыбается, приставляет бутылочку к моему рту и позволяет мне сделать несколько глотков.

— Что нужно сказать? – издевается он.

— Спасибо.

— Спасибо, хозяин, — поправляет Ян.

Равнодушно повторяю:

— Спасибо, хозяин.

— Еще хочешь?

Киваю. Он снова поит меня, в конце подняв бутылочку и облив. Вытираю лицо и шею рукавом школьного пиджака. Слышу шаги в коридоре. Владимир Константинович возвращается.

— Иди, — кивает Ян.

Весь остаток дня мы занимаемся. А потом я еду домой на автобусе, бездумно глядя на мелькающие за окном картинки.

15 ноября

Все каникулы я занимался. С утра я приезжал к Яну, а поздно вечером уезжал. Иногда я заставал его еще в пижаме, растрепанным, но даже тогда, когда он выглядел так по-домашнему, я боялся сказать что-то не так. Ян был непредсказуем. Он не был совсем уж жесток: кормил меня, разрешал отлучаться в туалет, старался вложить в мою голову хоть какие-то знания. Но стоило мне оступиться, он резко на это реагировал. Оплеухи – это было так просто, они надоели ему уже на второй день. К слову сказать, сам парень был чрезвычайно умен. Он решал сложнейшие уравнения, будто примеры для первоклассников, и пытался научить меня этому же. Я не был так умен, как он. За что и получал. На второй день он связал мои руки за спиной, вывернув суставы, и, засунув карандаш в рот, заставил решать уравнение. Не очень-то способствует мыслительному процессу, скажу я вам. Тогда Ян решил попробовать розги. Ума не приложу, где он их достал. Это тоже не особо помогло. Парень злился и додумался действовать по другому пути. Целый день он заставил сидеть меня на одном стуле, без крошки во рту, а потом слуга принес целый поднос с различными бутербродами. А я как на зло со вчерашнего дня ничего не ел… Даже голова закружилась от запаха съестного.

Уравнение я решил за пять минут. Ян довольно оскалился и пододвинул ко мне тарелку. Пока я ел, он как-то странно меня разглядывал. И, мне кажется, это что-то изменило в его отношении ко мне. Хотя бы то, что с того дня он не прикасался ко мне.

16 ноября

Школа. Ненавижу это слово. О, удивлен, что у меня могут быть такие яркие чувства. Ян не отпускает меня ни на шаг, отдает приказы. То воды ему принести, то разложить вещи, то сбегать в библиотеку. Благо, не ботинки вылизывать.

Все смеются. Поддерживают Яна. И это мои одноклассники… Которые будут в выпускном фотоальбоме. Нет, ни за что не буду фотографироваться с этими уродами.

18 ноября

Все думаю, когда же я надоем Яну? Ему так нравится роль хозяина, что он старается демонстрировать это при каждом удобном случае.

Учиться я стал, на удивление, лучше. После школы, каждый день, мы ездим к Яну, и так я занимаюсь с ним или с преподавателями. Отвечать у доски – сущее наказание. Неотрывный взгляд темно-серых глаз. Я вздохнуть боюсь, не то, что тему рассказать.

21 ноября

Сидим в столовой. Ян лениво ковыряется в тарелке, жду, когда же он закончит и отдаст мне. Это у него дома мне подают отдельное блюдо, а тут, в школе, все иначе. Тут я зверушка. И это нужно демонстрировать. У меня с утра ни крошки не было во рту. А уже половина третьего.

— Привет, Ян, — к нам подсаживается Марат со свитой, которая остается стоять.

Ян кивает. Он сегодня очень задумчив. Я слышал, как он с кем-то ругался по телефону.

— Я понаблюдал.

— И?

— Все чудесно, ты и, правда, его приручил. Вот только одно «но».

Чувствую, как пахнет жареным. Потихоньку отползаю на краешек стула. Эта мстительность в глазах Марата…

— Что за «но»? – равнодушно, без интереса спрашивает Ян. Но я-то вижу, как пульсирует венка на его шее.

— Где его ошейник?

Пара секунд молчания. Все взгляды резко обращены ко мне. Медленно, Ян манит меня к себе пальцем. Не шевелюсь, замерев от ужаса. Черт, я же выкинул ошейник… Что теперь будет? Легкий румянец выступает на щеках парня. Он преувеличенно ласково улыбается:

— Иди ко мне, звереныш.

Кто-то усмехается, когда я по-прежнему не шевелюсь. Тогда Ян с быстротой тигра кидается ко мне, рывком оттягивает ворот, вырывая пуговицу рубашки с корнем. Смотрит на мою шею без ошейника. Мне кажется, он сейчас разорвет меня на кусочки, но парень поворачивается к Марату:

— Спасибо, что заметил, я проучу его за это, — его тонкие пальцы впиваются в мое плечо. Инстинктивно отодвигаюсь от него. Он с видимым усилием сдерживается, чтобы не «проучить» меня прямо здесь.

— Не за что, — Марат оглядывает меня. – Слышал, он стал лучше учиться?

— Вроде бы.

— Твоя заслуга?

— Не совсем, — скромничает Ян.

— Ян, приходи сегодня ко мне? – вдруг говорит Марат и выдыхает, словно боялся произнести это вслух. Но я-то знаю, что, такие как Марат, ничего не боятся.

Чувствую, как Ян напрягается. Затем кивает. Марат подмигивает и уходит со своей свитой. Странный он вообще парень. Я потихоньку отодвигаюсь от Яна, пока он в задумчивости. Да, поесть мне не удастся. И как я вообще могу об этом думать, находясь на краю пропасти?

***

Лежу на полу, цепляясь пальцами за новый ошейник, перед глазами все плывет. Открываю рот, жадно заглатывая воздух, но он не попадает в легкие. Сердце стучит быстро, неровно, ему тесно. Уверенная мысль: «Он меня точно задушит», — и становится уже все равно. Плавно надвигается темнота. Ян отпускает поводок, и я снова могу дышать. Хриплю, размазываю выступившие слезы. Парень зевает, разглядывает маникюр. А потом, решив, что хватит мне и такой небольшой передышки, снова натягивает поводок, ошейник тут же сжимается на горле, перекрывая доступ кислорода. Задыхаюсь, пытаюсь содрать с себя эту штуку, но лишь царапаю сам себя.

— Ладно, — он бросает на пол поводок, встает, потягивается. – Надеюсь, ты понял.

Ага, что человека очень легко убить. Лежу, вытираю слезы, сопли и пот. Невольно разглядываю комнату, даже несмотря на головокружение.

Сегодня мне нереально повезло, я оказался в святая святых – в спальне Яна. Тут было на что посмотреть. Дизайнер явно постарался на славу. Синий на стенах смешивался с зеленым, переходил в бледно-лиловый. На потолке был самый настоящий млечный путь. На полу идеально ровное лаковое покрытие, отражающее звезды. Мебель сюрреалистическая, светильники будто с космического корабля. Охренеть.

Парень скрылся в гардеробной. Я прикрыл глаза. Интересно, он бы смог меня убить? Мне казалось, что да. С какой легкостью он упек моего отца в тюрьму? И со мной, наверное, так же было бы. Позвонил бы какому-нибудь человеку, убрали мой хладный труп, что-нибудь наврали бы папе.

— Что разлегся? – мгновенно различаю в голосе раздражение. Это плохо.

Дергаюсь, подскакиваю. Голова тут же кружится, с ехидной такой радостью намекая, что кислорода мне по-прежнему не хватает и, вообще, осторожней нужно быть со своим телом. Я бы упал, если бы не Ян. Он легко подхватывает меня, толкает к глубокому креслу сферической формы.

— Посиди здесь, — парень тут же теряет ко мне интерес и подходит к зеркалу, поправляет воротник белой рубашки. Вырядился. – Знаешь, я скажу водителю, чтобы отвез тебя домой.

— Не нужно, — слабо протестую я. Представляю, что подумают ребята во дворе, увидев такую тачку.

— Отвезут, — словно не слышит меня Ян, поправляет прическу. – Завтра не забудь надеть ошейник.

Он уходит. Оставляет меня одного в своей спальне. Первое время я не шевелюсь. Мне даже не верится. Обычно Ян не позволял мне покидать гостиную, где проходили все наши… «встречи». А потом любопытство берет свое. Прислушиваясь к звукам, я обхожу комнату. Ни фото, ни безделушки, ни даже журнала или книги. Открываю прикроватную тумбочку. Краснею. Тут презервативы. Много. Нет, я, конечно, не сомневался, что у Яна бурная сексуальная жизнь, но чтобы столько... Запас на всю жизнь. Закрываю тумбочку. Иду в гардеробную. Ого, да тут целый магазин. Сколько же у него всего… И зачем? Мы все равно носим школьную форму. Подхожу к стеллажу с выдвижными ящичками. Часы, браслеты, кольца. Поражает количество. В нижнем ящичке обнаруживается коробочка. Черная, потрепанная. Руки дрожат, но я беру ее. Вот мне влетит, если Ян обнаружит меня. Внутри оказываются засушенная роза, небольшая тряпичная куколка и фото. Маленькая девочка. Русые, как у Яна волосы, высокий лоб, тонкие губы. Сходство очевидно. Она его сестра? Но почему я не знал? Ни разу не видел ее и не слышал ничего о ней? Мне кажется, за столько времени, что я провел в этом доме, она бы точно зашла к брату. Может, она учится заграницей? Спросить я не мог, мне оставалось только вернуть все на место и не верить, что всегда такой жесткий Ян может скучать по кому-то.

22 ноября

Демонстрирую Марату и остальным ошейник, а так же багровые полосы на шее. Они довольны. Ян тоже. Весь день парни ходят вместе, о чем-то шепчутся. Благо, что о моем присутствии почти забывают.

28 ноября

Батя сегодня получил большой заказ. Бледнею, когда он говорит, что это мой школьный друг. Не друг, а «хозяин». Прошу отца отказаться от этого, но он кричит, ему нужно платить за мое обучение. За эту гребаную школу еще и деньги нужно платить… Где справедливость? Уверен, Ян задумал что-то нехорошее. Быть может, еще злится из-за ошейника?

29 ноября

— Ян, — тихо зову я. Никогда не называл его по имени.

— Что? – он не отрывается от книги.

Мы вдвоем в классе, остальные убежали на обед. Ян не голоден, значит, и я.

— Пожалуйста, я понял урок, буду носить этот ошейник.

— Не сомневаюсь, — роняет он, перелистывая страницу.

— Пожалуйста, не трогай больше моего папу.

Он поднимает глаза и усмехается:

— Боишься?

— Да.

— Не парься, — бросает парень и снова утыкается в книгу.

Я делаю глубокий вздох, чтобы уточнить, но Ян поднимает руку в воздух:

— Все, не отвлекай, самое интересное. Займись домашкой.

Прилежно делаю уроки, пока все не возвращаются в класс и не входит преподаватель. Отвечаю сегодня старательно, даже сам поднимаю руку. Пусть Ян видит, какой я хороший. Блин… О чем это я? В кого я превратился? От этой мысли вдруг начинает гореть лицо. Я же действительно его зверушка. Я же больше не принадлежу себе сам. Стараюсь угодить ему, ловлю каждое его слово… Я крепко зажмуриваюсь. Где я? Что случилось с тем парнем, который смело шел с высоко поднятой головой по жизни? Сам не замечаю, но меня трясет. Почему сейчас? Почему прямо на уроке? У меня хватает мозгов поднять руку и попроситься выйти. Бегу по коридору, залетаю в туалет. Господи… Я смотрю на себя и не вижу себя. Меня больше нет. Как я мог позволить сделать с собой такое? Почему я не сопротивляюсь? Терплю все… Доедаю за ним… Унижаюсь. Из горла вырываются рыдания, но глаза сухие. Мне вдруг так становится страшно… Кто я теперь?

— Что с тобой? – самый ненавистный голос на свете. Резко разворачиваюсь. Ян в дверях, замечает все: мои трясущиеся руки, расширенные зрачки, дрожащие губы. Повторяет вопрос.

И тут я срываюсь. Что-то кричу, кидаюсь на него с кулаками. Он не бьет меня в ответ, ловко перехватывает мои руки и крепко прижимает к себе. Вырываюсь, брыкаюсь. Сердце молотит по ребрам, выбивает последний воздух из легких.

— Успокойся, — его холодный, абсолютно спокойный голос бесит.

— Пошел ты, — без страха говорю я и смеюсь над собственной смелостью.

Ян вздыхает, выпускает меня, щелкает замком на двери. Вот теперь мне точно не поздоровится. Но мне не страшно. Я улыбаюсь, наверное, несколько ненормально. Парень удивляет меня. Он идет не ко мне, а направляется к шкафчику, достает из нижнего ящичка бутылку виски и пачку сигарет. Что в школьном туалете делает спиртное?! Пока я думаю над сей аморальной вещью, парень оказывается рядом, ловко зажимает мою голову и вливает в меня виски. Оно горячее, словно чай, противное, словно микстура. Кашляю, захлебываюсь. Парень заставляет меня сделать пару глотков и лишь потом отпускает.

— Какого? – сиплю я. Громче и более связно не получается.

Ян вдруг улыбается. Тащит меня к подоконнику, усаживает на него, становится между моих раздвинутых ног, достает сигарету из пачки, прикуривает.

— Ты… — я упираюсь руками в его грудь, когда он наклоняется ко мне и выпускает дым в лицо.

Сладкий… Я вдыхаю его. Парень протягивает мне сигарету, но я отворачиваюсь. Он глубоко затягивается, закрывает мой нос и рот. Терплю. Понимаю, что он хочет. Но меня надолго не хватает. Когда я жадно глотаю воздух, он выдыхает почти весь дым в меня.

— Хороший мальчик, — Ян не докуривает и выкидывает оставшиеся полсигареты в унитаз.

— Что это? – я еле шевелю губами. Все тело такое расслабленное.

— Можешь считать это успокоительным, — усмехается парень, берет бутылку и делает глубокий глоток. Даже не морщится.

Он все еще стоит между моих ног, мне кажется, или это двусмысленная поза? Стоп. Это я сейчас пил в школе? О, нет… До чего я докатился. И что это была за сигарета? Спросить не получается, я беспомощно смотрю на парня. Он поддевает мой подбородок, внимательно разглядывает меня, чуть улыбаясь. У меня от этого мурашки по коже.

— Что на тебя нашло? Устраивать истерику в школе? – у него тааакой красивый голос. Улыбаюсь. Мне кажется, я теперь всю жизнь буду улыбаться.

— Я подумал, что ты урод, — честно отвечаю я. Лыбясь.

— Да? – он и не думает обижаться, как-то наказывать меня за оскорбление. – Урод, в смысле не красавец, или урод, в смысле, моральный?

— М, — мычу и думаю. Он так близко, наши ноги соприкасаются, и это… непонятно. – Так-то ты ничего, не был бы козлом таким. Да, мо… моральный!

С первого раза не удается выговорить такое сложное слово.

— Понятно, — кивает он, не выпускает мой подбородок, его палец легко гладит мою щеку. – Значит, я ничего?

— Ну… — я краснею. Черт, все будто сжимается в спираль и тут же разжимается. В желудке горячо. А еще хочется хихикать.

— Тём, а почему сейчас? Почему не раньше? – вдруг спрашивает он. Не понимаю. Мотаю головой. – Ну, почему ты сорвался сейчас?

И я признаюсь:

— Не знаю… Просто… Я видел у тебя фотографию девочки. Куколку… Ты не такая сволочь, какой хочешь казаться. Тогда зачем ты это сделал со мной?

— Ты лазил в моих вещах? – он удивлен. Очень удивлен. Больше, чем разозлен.

— Да.

А что мне терять? Он смеется, отходит от меня. Сразу становится как-то холодно. Ежусь и залезаю с ногами на подоконник. Ян садится рядом.

— Ни хрена я не сломал тебя. Послушные зверюшки этого не делают. Ты сильный. Мне нравится это качество в людях.

Ничего не понимаю. Это он о чем? Это он сейчас про меня?

— Эй, — он легонько бьет меня по щеке, потому что меня куда-то уносит. – Ты делай вид, что покорная игрушка, а я тебя не трогаю. Ты только учись хорошо. Иначе побью.

— Это ты? – не верю я. Что произошло?

Тянусь к его лицу, беру его в ладони. Парень не вырывается, не шевелится, опускает ресницы. Это не Ян, не тот мерзкий ублюдок. Это кто-то другой. Стучат, ломятся в дверь. Я откидываюсь на стену и бьюсь о нее же затылком. Ян смеется:

— Тебя в таком виде не должен никто увидеть. Хотя, ты мне нравишься под кайфом.

— Да? – не знаю о чем это я. О том, что меня не должны видеть, или о том, что нравлюсь ему под кайфом. На меня опускается такое странное состояние, будто я сплю и все это нереально. Руки и ноги не подчиняются мне, лежат безвольно, будто рядом.

— О, — хмыкает парень. – Тебя развезло. Ничего. Посидим пять минут и пойдем.

Дальнейшее я почти не помню. Обрывки. Лестница, машина, моя голова у кого-то на коленях, не очень обрадованный моему состоянию папа, что-то располагающе говорящий Ян, кровать, темнота, жар.

2 декабря

Предыдущие два дня были для меня сущим мучением. Несмотря на то, что это были выходные. Когда я очнулся на следующее утро после того, что произошло в туалете, то долго не мог поверить, что я все еще жив. Я сам рассказал Яну, что копался в его вещах? Назвал его уродом? Даже попытался его ударить? Невозможно… Понимаю, все это алкоголь, странная сигарета, но… Парень-то пьян не был, так спокойно отреагировал, вел себя иначе, непонятно, непривычно. Он как будто стал нормальным. На минутку. А эти его прикосновения? Предпочитаю об этом не думать. И так, стоит натолкнуться на его имя в своих мыслях, как я мучительно краснею.

Папа зол. Много услышал о себе. Нового, неожиданного и невероятно интересного. И как много он старается, чтобы я получил прекрасное образование, и как ему сложно. Будто бы мне легко.

Сегодня понедельник. Страшно. Давно я так не трусил. Ян может отыграться.

Бреду к школе, опустив голову. Вздрагиваю в раздевалке от каждого звука, который чуть громче, чем шорох. Долго поднимаюсь по лестнице, отчаянно трушу и злюсь на себя за это, сажусь на свое место в классе. Тая пытается завести разговор, но я ее игнорирую. Одновременно с учителем входит Ян, но даже не смотрит на меня.

На перемене он легко касается ворота моей рубашки, проверяя на месте ли ошейник. Конечно, где ж ему быть? Ян ничего не говорит. Теряет ко мне интерес.

Впервые за долгое время я иду домой сразу после школы. Немыслимо, да? В квартире пусто и темно.

3 декабря

— Сегодня ты занимаешься с Владимиром Константиновичем, — бросает Ян, когда мы сталкиваемся с утра на лестнице, а потом замечает Марата и улыбается ему. Эта его улыбка идет откуда-то из сердца, разглаживает вечно суровое выражение лица.

Мы едем в машине, и теперь тишина мучает меня сильнее, чем прежде. Когда приходит учитель, парень впервые оставляет нас наедине.

После плодотворного урока пытаюсь найти Яна в этом огромном дворце, но его нигде нет.

4 декабря

Он меня избегает? И почему теперь это тревожит меня? Этого же я хотел? Что за ерунда со мной происходит?

Черт.

Ян другой. Это все маска. В туалете в школе он был другим. И потом, его секрет, эта куколка. Я должен узнать.

6 декабря

Пятница. Сегодня нас собирает классный руководитель. Долго рассказывает много чего неинтересного о школе, школьных кружках и о том, как много школа делает для нас. Сижу впереди Яна, который сегодня хмур. Впрочем, как и всегда. В конце классная, как ни в чем не бывало, советует, что взять с собой в поездку в Прагу. Куда, блин, куда? В Прагу? С какого перепуга? Смотрю на одноклассников, но они будто и не удивлены вовсе. Что, один я не знал? Чувствую себя еще более ущербным.

После собрания оборачиваюсь к Яну:

— Я же не еду?

Будто разрешение у него спрашиваю. Глупо. Он смеряет меня недовольным взглядом:

— Чего вдруг?

А ничего, что у меня денег не столько, что я могу в них купаться? Но вслух я ровно говорю:

— Отец не разрешит.

Ян хмыкает:

— Об этом я договорился. И твоя поездка оплачена. Уже. Так что будь в аэропорту завтра в одиннадцать, не позже. Понял?

Как, завтра? Офигеваю, точно. Это просто невероятно. Мы учимся в одной школе или нет? Почему я ничего не знаю? Жду, пока все выйдут, делаю вид, что увлеченно решаю домашнюю задачу по алгебре. Потом подхожу к Тае. Она удивлена, вздыхает на мой вопрос:

— Да, мы часто куда-то выбираемся. И так давно никуда не ездили, — собирает тетрадки и ручки в сумку. Аккуратно так. Вижу сквозь тонкую ткань рубашки ее ошейник. Это смущает. – Обычно мы ездим каждые два месяца. Чаще всего в Европу. Лететь не так далеко.

Нормальные школьники «выбираются» куда-то на природу, загород. Девушка разворачивается и собирается уйти.

— Тая, стой! – я, совершенно не думая, хватаю ее за руку, пытаясь удержать, у меня еще много вопросов. И, конечно, именно в этот момент входит ее хозяин. Его глаза зажигаются огнем. Он подзывает девушку, которая понуро подходит, и отвешивает ей оплеуху.

Ничему меня жизнь не учит…

— Не смей ее трогать! – ну и зачем я это крикнул? Теперь-то она кто мне? Даже не друг.

Парень впивается в меня взглядом:

— Ян плохо дрессирует своего питомца. Знай свое место.

— Не смей трогать девушку, урод!

— Не нужно, Тём, — говорит Тая, беря под руку своего хозяина. Она поворачивается к нему и шепчет, глядя на него лучистыми глазами, — прости, я не хотела. Он просто боится летать.

— Потом поговорим, — парень уводит ее.

Чувствую себя идиотом. Не нужно никуда встревать. Тае и так хорошо… Может, ей нравится боль, подчинение. А мне вот точно нет.

***

— Пап, — накидываюсь я на него, едва зайдя домой. Он перебирает свои шурупы и саморезы. – Что же ты мне ничего не рассказал про поездку?

— О, — отрывается он. – Ян так хотел тебе сделать сюрприз, все рассказал мне, уговорил. Ты рад, Тёмка?

Бесконечно. На что способен Ян вне дома?

7 декабря

Первый раз куда-то лечу. Страшновато. Батя провожает меня до аэропорта и отчаливает на работу. Чувствую себя слепым, только что родившимся котенком. Совершенно не знаю, что делать, куда идти и как быть дальше. Как будет глупо, если я не попаду на самолет. И почему нет никого знакомого? В желудке холодно. Неприятно переворачивается впопыхах съеденный завтрак. Когда я совсем близок к панике, на плечо ложится рука, привычно проверяет, на месте ли ошейник. Смотрю на Яна как на спасителя. Он мельком оглядывает меня, вцепляется двумя пальцами в плечо, тащит к нужной стойке регистрации.

— Паспорт, — без эмоций произносит он.

Роюсь в своем рюкзаке. Где же паспорт? Я же брал его… Брал? Парень теряет терпение. В нем как-то уживаются две разные черты: вспыльчивость и спокойствие. Ян сам проверяет каждое отделение моего рюкзака, быстро и уверенно, пока не натыкается на нужный документ.

— Идиот, — слышу злобно брошенное ругательство в мой адрес, и тут же Ян мило улыбается девушке за стойкой. Что-то просит у нее.

Нам дают места в начале самолета. Это хорошо или плохо?

Ян уже тащит меня куда-то. Дальше все сливается: таможня, зал ожидания, стаканчик с горьким кофе, засунутый в мои ледяные пальцы. Самолет. Улыбающиеся стюардессы в фирменной форме. Место у окна. Защелкнутый ремень безопасности, обрезающий путь к отступлению. Вцепляюсь в подлокотники ногтями. Внутри кто-то безуспешно пытается убедить меня, что это не страшно, что все будет хорошо, что самолеты в большинстве своем редко падают. Тут холодно, как на Северном полюсе. Или одному мне так? И кислорода так мало. Ужасно. Мои глубокие, рваные вдохи не приносят облегчения. Из динамиков раздается приятный женский голос, разбавленный неприятным шипением из-за качества техники. Скоро взлетим. Нет! Дергаю пряжку на своем ремне безопасности. Но мои руки тут же попадают в плен. Ян крепко сжимает мои запястья, для этого ему приходится ко мне наклониться, и в суматохе запахов я явно ощущаю один. Тонкий, древесный. Его туалетную воду. Самолет выруливает. Мои шансы выбраться из этой тяжеленной стальной птицы, непонятно как умеющей летать, уменьшаются с каждой секундой.

— Ян, пусти!

— Тише, — его шепот прямо на ухо. Желудок, кажется, сворачивается в рулон. В такой аккуратный, ровненький. В таких рулонах еще продают обои.

— Ян… — мне действительно страшно. Я не хочу умирать. Я молодой еще. Да даже если бы старым был, не хотел бы умирать.

— Тихо, глупый, — не смотря на свое состояние безумной паники, я различаю иронию. – Ты такой трус.

— Я… я… — глотаю разряженный, сухой воздух.

На секунду парень отпускает мои запястья, поднимает руку кверху, что-то делает там, и на меня начинает дуть тугая струя воздуха. Немного легче. Самолет начинает трясти. Разгоняемся. Невольно смотрю в иллюминатор, как за прочным стеклом проносится полоса, и мне становится плохо. Все темнеет. Резко разворачиваюсь, чтобы не видеть мелькающий калейдоскоп красок и утыкаюсь во что-то теплое, мягкое. Сил, чтобы открыть глаза и посмотреть что это, нет. Но мозг работает, ищет ответ. Быстро находит. Отчего я краснею. Теплое и мягкое – это плечо Яна, который не шевелится. Позволяет мне вдыхать запах его туалетной воды, от которой немного проясняется в голове.

Сижу так долго. Напряжение отпускает. Сжавшиеся мышцы расслабляются, сразу ноют, будто после пробежки. Не глядя на парня, я отодвигаюсь, отворачиваюсь. И почему он посадил меня возле окна?

Весь полет не раскрываю глаз. Кажется, если я их открою, то мой страх сразу вернется. Кто бы мог подумать, что я боюсь летать. А ведь еще возвращаться обратно… Зря я об этом подумал. Снова выступает мерзкий, липкий пот на лбу.

— Ну ты и ссыкло, — Ян рядом, кажется, наклонился ко мне. – Жив еще?

Вроде даже угукаю ему в ответ. Он еще спрашивает, буду ли я завтракать. Конечно, можно попробовать, но тогда я заблюю его идеальные джинсы. Это он и сам понимает.

Во время полета к нам подходит Марат. С удивлением узнаю его голос. Странно, я же его в аэропорту не видел. Другой вопрос – что я вообще видел? Поддался своей панике, как дурак. Решаюсь даже открыть один глаз и взглянуть на Марата. Он интересуется моим состоянием у Яна. Я так понимаю весь класс в курсе, что я боюсь летать. Офигенно, что сказать. Парни треплются еще о чем-то, что мне совершенно не интересно, поэтому я закрываю свой глаз, прислоняюсь лбом к холодной стенке корпуса самолета. Мы высоко, предельно высоко. Тут уже нет птиц, зато близко космос, звезды. Жалко, что день. Решился бы я посмотреть на звезды, когда они так близко?

***

Невероятно, но я засыпаю. Меня убаюкивает гул двигателей самолета. Ян трясет меня, когда мы уже приземлились.

— Пропустил самое интересное, — хмыкает он.

— Что же?

— Посадку. По статистике, чаще всего катастрофы происходят при приземлении и взлете.

Подбодрил. Теперь я точно не смогу лететь обратно.

Оглядываюсь, почти вся школа в самолете. Детишки, едва мы сели, кинулись доставать свои айфоны и блэкберри, звонить родителям, сообщать, что они долетели хорошо, правда, кормили погано, и вообще, эта авиакомпания отвратительна. Несмотря на то что я прекрасно знаю, какое место она занимает в международном рейтинге. Не самое последнее. Ян никому не звонит, но тоже достает свой телефон и просто включает.

В аэропорту учителя пытаются безуспешно собрать выпущенных на волю учеников. Это почти невыполнимая миссия. Ян с презрением смотрит на всю эту свору, подходит к главному по группе, говорит, что для него заказана машина, и он не собирается тут тратить время вместе со всеми. Конечно, главный по группе кивает. Если Ян даже курит в школьном дворе ничуть не стесняясь взрослых, то что уж тут.

Коротким кивком мне приказывают следовать за ним. Мы выходим из аэропорта и натыкаемся на блестящий белый лимузин. Вау. Повезло же кому-то. Интересно, на чем мы поедем? Открываю рот, когда к лимузину подскакивает какой-то мужчина в костюме и распахивает перед Яном дверь. Парень кидает на сиденье свою сумку, пренебрежительно дергая плечами на вопрос, не положить ли ее в багажник.

— Что рот открыл? – это Ян уже ко мне. Тут же его взгляд теплеет, когда он видит Марата с его свитой.

Марат присвистывает:

— Чего это папаша твой раскошелился?

— Так просто, — Ян улыбается. Ян улыбается?! – Составишь компанию?

— Еще спрашиваешь! – он первый запрыгивает в лимузин, указывая свите ехать со всеми. А Ян успевает схватить меня за воротник:

— Ни звука, понял?

Киваю. Еще бы не понять, когда одним взглядом убить можно.

Не могу определиться с впечатлениями, когда мы едем по городу. Что-то невероятное, нереальное. Это не со мной. Это неправда. Так зачем тогда мне восхищаться безусловной красотой этого города? Города, который воспели в стихах, поэмах. О котором уже столько сказано красивого, что мое восхищение потеряется на фоне высказываний великих людей.

Молча отмечаю бесконечные различия между странами. Это два разных мира. Ян с Маратом сидят в начале лимузина. Пьют шампанское. Да. И ничего, что мы школьники. Тут можно все.

Это не отель. Большое поместье какого-нибудь графа. Роскошь, от которой устаешь в первые пять минут. Нас селят в один номер с Яном. Это напрягает, как-то сразу невесело, но, к счастью, комнаты у нас разные, лишь огромная гостиная общая.

Марату, кажется, в другой отель, но его веселый смех дает мне понять, что сегодня он останется. Они с Яном усаживаются на диванчик, заказывают еще шампанского. Я мнусь, не знаю, что мне делать. Все-таки остаюсь в гостиной, сажусь у окна. Вот бы погулять… кажется, все экскурсии запланированы на завтра. Сегодня еще полдня впереди. Но скажу о своем желании Яну – неизвестно как он отреагирует. Ему хорошо, он полностью занят общением с Маратом, они так близко, что это уже некультурно. Разливают шампанское на паркет, безостановочно смеются. Я тут лишний. Что я здесь делаю? Пытаюсь не обращать на них внимания. Неожиданно улавливаю вопрос Марата:

— А как же твоя игрушка?

Поднимаю глаза и встречаюсь взглядом с Яном, который равнодушно оглядывает меня:

— Ничего, он послушный.

И делает то, от чего у меня просто отвисает челюсть: целует Марата. Никогда прежде я не видел целующихся парней. Это было неправильно, непонятно и пугающе. Но я не мог отвести глаз. С запретным всегда так. Ян – гей? Мое сердце колотилось все сильней. Я видел, как его руки скользнули под толстовку Марата, поглаживали его грудь, спину, как сам Марат извивался в ответ на это. Задыхаюсь, забыв о том, что нужно дышать. Кашляю. Ян недовольно отрывается от парня, встает, тянет его за собой, одаривает меня свирепым взглядом, и они скрываются в его спальне. Сижу, будто меня приклеили к одному месту. Когда из-за закрытой двери доносятся недвусмысленные звуки, срываюсь, залетаю к себе в комнату и… запираюсь на ключ. Лицо пылает, руки не слушаются. Такого я точно не ожидал.

Дата добавления: 2015-03-29