Текст 23

Это было на фронте. Кормили плохо, вечно хотелось есть. Иногда пищу давали раз в сутки, и то вечером. Ах, как хотелось есть! И вот в один из таких дней, когда уже приближались сумерки, а во рту ещё маковой росинки не было, мы, человек восемь бойцов, сидели на невысоком травянистом берегу тихонькой речушки и чуть не скулили. Вдруг видим: без гимнастёрки, что-то держа в руках, к нам бежит ещё один наш товарищ. Подбежал. Лицо сияющее. Свёрток — это гимна­стёрка, а в неё что-то завёрнуто.

— Смотрите! — победителем восклицает Борис. Разворачивает гим­настерку, и в ней... живая дикая утка.

- Вижу: сидит, притаилась за кустиком. Я рубаху снял и - хоп! Есть еда! Зажарим.

Утка была некрупная, молодая. Поворачивая голову по сторонам, она смотрела на нас изумлёнными бусинками глаз. Она даже не была напугана, просто для этого она была ещё молода. Она не могла по­нять, что это за странные милые существа её окружают и смотрят на неё с таким восхищением. Она не вырывалась, не крякала, не вытяги­вала натужно шею, чтобы выскользнуть из державших её рук. Она грациозно и с любопытством озиралась. Красавица уточка! А мы — грубые, пропылённые, нечисто выбритые, голодные. Все залюбова­лись красавицей. И произошло чудо, как в доброй сказке. Кто-то про­сто произнёс:

— Отпустим!

Было брошено несколько логических реплик, вроде:

— Всё равно толку не добьёмся, нас восемь человек, а она такая ма­ленькая.

- Ещё возиться!

- Подождём, приедет же этот зараза повар со своей походной кухней-таратайкой!

— Боря, неси её обратно.

И, уже ничем не покрывая, Борис бережно понёс утку обратно. Вернувшись, сказал:

- Я её в воду пустил. Нырнула. А где вынырнула, не видел. Ждал- ждал, чтоб посмотреть, но не увидел. Уже темнеет.

Когда меня заматывает жизнь, когда начинаешь клясть всё и всех, теряешь веру в людей, мне хочется изо всех сил крикнуть, как однажды я услыхал вопль одного очень известного человека: «Я не хочу быть с людьми, я хочу быть с собаками!» — вот в эти минуты не­верия и отчаяния я вспоминаю дикую утку и думаю: нет-нет, в людей можно верить. Они способны к состраданию и великодушию.

Мне могут сказать: «Ну да, это были вы, интеллигенты, артисты, от нас всего можно ожидать». Нет, на войне всё перемешалось и пре­вратилось в одно целое — единое и неделимое. Во всяком случае, там, где служил я. Были в нашей группе и два вора, только что выпущен­ных из тюрьмы. Один с гордостью красочно рассказывал, как ему удалось украсть подъёмный кран. Видимо, был талантлив. Но и он сказал: «Отпустить!» (По В. Розову*) *Розов Виктор Сергеевич (1913-2004) – драматург, сценарист, автор около 20 пьес в жанре социально-психологической драмы, написанных на материале современности. ТЕКСТ 24

Старый вопрос к человеку, повидавшему землю: «Где лучше? Ка­кое место красивее всех?» Трудно на него ответить. Мест, изумитель­ных по красоте, на земле много. Рассказ о семи чудесах света люди при­думали, когда землю почти не знали. Сейчас любая из туристических компаний насчитает вам сотни чудес и подтвердит снимками. И чаще всего обмана нет, место и в самом деле ошеломляет тебя красотой.

И всё-таки остаётся вопрос: «Какое место?» Я и сам спрашивал разных людей. Но спрашивал так: «Какое место ты хотел бы увидеть в последний день жизни?» Никто не назвал ярких, знаменитых точек земли. Желания были простыми: «родительский дом и сад», «горы пе­ред восходом солнца... я помню их с детства», «речку с кувшинками», «степь... и по степи бегут лошади». Ответы почти одинаковы. Каждо­му особенно дорог тот уголок на земле, где он рос, где стал человеком. Для меня это рязанские поля и берёзы возле Оки, калужские и тульские перелески с тихой водой в маленьких речках, Подмосковье, владимирские просёлки, земли тамбовские и воронежские, где леса иссякают и начинаются степи, — всё, что в обиходе мы зовём средней полосой. И объяснения в этой любви должны быть понятны всем, кто сумел приглядеться к неброской, но тонкой красоте средней России, до самых глубин понятой Левитаном, Нестеровым, Чайковским, Тютчевым, Фетом, Есениным, Паустовским.

Есть у меня в Подмосковье заветное место - лесная поляна вдали от дорог и тропинок. Я так и зову это место — «моя поляна». И уверен: никто лучше, чем я, не знает этого уголка на земле, заросшего по кра­ям таволгой, ежевикой, а посредине просторного, солнечного, с хоро­водом ромашек и фиолетовых колокольчиков.

Особенно хороша на поляне ранняя осень. На рябину прилетают кормиться дрозды. В сухих листьях под ежевикой шуршат живущие тут ежи, и самое главное — осенью к этому месту приходят лоси. Я не сразу мог догадаться, почему под вечер почти всегда вижу тут двух-трёх лосей. Но однажды всё объяснилось: лоси приходили пожевать яблок. Одним боком поляна упирается в заполонённый рыжими бурьяна­ми брошенный сад. Деревья в нём засохли и выродились. Охотников до нестерпимо кислых и мелких плодов их в лесу, кажется, не было. Но как-то под вечер, присев отдохнуть на краю сада, я услышал, как ябло­ки аппетитно хрустели на чьих-то зубах. Я приподнялся и увидел ло­сей. Один задирал голову и мягкой губой захватывал яблоки. Другой собирал яблоки, лежавшие на земле. Он подогнул передние высокие ноги и стал на колени... Такие картины память наша хранит как лекар­ство на случай душевной усталости. Сколько раз после трудного дня я приходил в себя и, успокоенный, засыпал, стоило только закрыть гла­за и вспомнить рябины со снующими в них дроздами, жёлтые бурьяны, лапах грибов и двух лосей, жующих кислые яблоки... (По В. Пескову*) *Песков Василий Михайлович (род. в 1930г.) – писатель, журналист, автор документальных очерков (многие с авторскими фотоиллюстрациями), описывающих жизнь советских людей, живущих в разных уголках нашей Родины, а также русскую природу.

Дата добавления: 2015-03-31