М.І. ПАНЧЕНКО 30 страница

Своего рода нелепостью высшего порядка практика применения законодательства о гражданских правах оборачи­вается в случае с воплощением в жизнь закона 1990 года об американцах, физически ограниченных в своих возможно­стях. В толковании, данном этому закону в 1997 году, его дей­ствие было распространено на наемных работников с “психическими заболеваниями”, проявляющимися в постоянных опозданиях, ошибочных суждениях и враждебном отношении к коллегам и руководителям. Согласно выпущенной в 1997 году “инструкции о применении”, работодателям запре­щается принимать дисциплинарные меры в отношении лиц, отличаю­щихся грубым поведением или яляющихся на работу в неряш­ливом виде. Взамен предписывается прилагать все си­лы к созданию для таких работников “комфортных” условий175.

Весь набор антидискриминационных законов и правил в том виде, как он сложился после 1964 года, не только вводит дискриминацию лиц, которым не посчастливилось принадлежать к одной из групп, выделенных для предпочтительного к ним отношения, но и подрывает деятельность затрагиваемых этими мерами организаций и учрежденй. Все это держит­ся на ложной посылке, будто частные заведения — будь то предприятия или университеты — суть микрокосмы общест­ва в целом и будто их задачей является удовлетворение личных потребностей и желаний занятых в них людей, а не достижение их собственных целей, таких, как повышение производительности и прибыльности либо обеспечение выс­ше­го качества образования. “Распределительная справедливость” неуместна при назначениях в коммерческих предприятиях или в высших учебных заведениях, потому что в обществе “соображения распределительной справедливости имеют смысл только в отношении тех видов деятельности, которые для того и существуют, чтобы предоставлять некие блага и возможности тем, кто в них участвует”176. Эти соображения никоим образом не могут определять назначения в препо­давательском составе высшей школы, а распространенные убеж­дения, что все-таки могут, основываются “на порочной модели преподавательского состава колледжа или университета, то есть на представлении, что его следует рассматривать как гражданское общество в миниатюре... Преподаватель­ский состав университета существует не для того, чтобы забо­титься о благах и возможностях самих нынешних и возможных в будущем преподавателей, а для того, чтобы служить внешней цели — достижению совершенства в преподавании и научных изысканиях. Таким образом, при назначении преподавателя единственный относящийся к делу вопрос состоит... вот в чем: нанимает ли колледж или университет чело­века, наиболее способного... содействовать достижению этой цели? Все прочие соображения либо неуместны, либо несущественны”*.

То же самое относится, конечно, к назначениям и должностным продвижениям на предприятиях частного бизнеса.

Ничего не стоят и выдвигаемые в пользу квот надуманные соображения, будто они позволяют придать университет­ским курсам больше “разнообразия”. Существуют всякие виды “раз­нообразия”, помимо того, что определяется различиями по расе и полу. Опрос, проведенный в 1989 году Фондом Карнеги, выявил, что 4 процента университетских преподавателей гуманитарных дисциплин и 2,2 процента ведущих курсы общественных наук говорят о себе как о “консервато­рах”, тогда как свыше

-----------------------------------------------------------------------------------------------------------

* Jeffrie G. Murphy in Steven M. Cahn, ed., Affirmative Action and the University (Philadelphia, 1993), 165, 168. Нелепость тре­­бования о том, чтобы в каждой профессиональной группе или орга­ни­зации отражался расовый и половой состав общества в целом, удачно высмеивается следующим пародийным заявлением, якобы сделанным от имени еврейского меньшинства: “Евреи выходят из спортивно обездоленной среды. Ирвингу некогда было играть в песочнице, потому что он был перегружен домашней работой и уроками музыки. Сейчас ему 25, а он все еще не умеет играть в бейсбол, но “жаждет научиться”. Поэтому Лига защиты евреев тре­бует, чтобы в Нью-Йорке, где евреи составляют 24 процента населения, 24 процента игроков городских бейсбольных команд были евреями”. [Цит. в: George C. Roche, The Balancing Act (La Salle, ll., 1974), 27–28.]

-----------------------------------------------------------------------------------------------------------

40 процентов относят себя к “либера­лам”. Тем не менее Американская ассоциация преподавателей университетов, которая деятельно печется о “разнообразии” по признакам расы и пола, “никогда не предлагала выправлять положение, устанавливая “цели и сроки” привлечения на работу консерваторов или сторонников других недостаточно представленных течений мысли” и не делала этого на том основании, что “в отношении политических взглядов (это) не было бы осуществлением права преподавателей принимать решения сообразно установленным критериям раз­нообразия”177.

Процедуры, предусматриваемые мерами утверждения, привели к тому, что прерогатива кадровых решений весьма опасным образом перешла от частных учреждений к госу­дарству, то есть к правительственной бюрократии: “Анти­дискриминационное законодательство противостоит свободе договорных отношений, отрицает принцип, согласно которому все люди наделены правом вести дела с кем им угодно и руководстствоваться при этом разумными соображениями, неразумными соображениями или вовсе не имея никаких соображений. Порядок договорных отношений возлагает на государство как его главную задачу создание условий, при ко­торых каждый человек мог бы использовать свою граж­данскую правомочность обладать собственностью, заключать контракты, привлекать к суду и отвечать перед судом и вы­ступать свидетелем. Права, признаваемые и защищаемые в этом случае государством, легко становятся всеобщими и могут одновременно использоваться всеми... В интересах всех людей государство держит под своей защитой зону сво­боды от посягательств и обмана... Принцип недопущения дискриминации сильно урезает понятие как этой свободы договорных отношений, так и соответствующей ей, пусть и огра­ниченной, роли государства178.

Статья VII закона 1964 года о гражданских правах была дополнительно извращена и пущена в ход как средство огра­ничения свободы слова на рабочем месте. Хотя в самих формулировках статьи нет на то и намека, но в толкованиях правительственных органов и судов она предстала как запрет на выражение “расистских”, “сексуальных” и даже религиоз­ных взглядов, которые коллеги по работе могут посчитать для себя оскорбительными. Так, в 1988 году один из окружных апелляционных судов США постановил: “Хотя статья VII и не обязывает работодателя уволить всех занятых у него “Арчи Банкеров”*, закон требует от него незамедлительных дейст­вий, чтобы не допускать со стороны такого рода расистов вы­ражений, которые обидны или оскорбительны для их кол­лег. Узнавая, что публичное выражение расистских или сексуальных взглядов недопустимо, люди со временем могут усвоить, что придерживаться таких взглядов нежелательно и в частной жизни. Таким образом статья VII может послужить осво­бож­дению нашего общества от предвзятостей и предрассудков”179.

Это судебное определение являет собой классический при­мер того, как закон, в данном случае запрещающий дикриминацию наемных работников по признакам расовой принадлежности, вероисповедания или пола, может быть в его применении раздвинут далеко за изначально имевшиеся в виду пределы и превратиться в средство ограничения свободы слова и изменения общественного поведения.

12. Меры утверждения (равенства) высших учебных заведениях

Наглядное представление о том, как новообретенные финансовые полномочия позволяют государству нарушать договорные права своих граждан, служит вмешательство федеральных властей в дела высшей школы. Щедрые субсидии колледжам и университетам, выдаваемые в виде грантов на исследования, материальной помощи студентам и налоговых послаблений способствовали необычайно широкому распространению высшего образования в Америке: с 1870 по 1992 год доля лиц с высшим образованием в общем населении страны выросла десятикратно, и сейчас уже в течение нескольких лет от 33 до 45 процентов выпускников средних школ получают потом дипломы колледжей. (В 1900 году колледжи посещали лишь 4 процента американцев в возрасте от восемнадцати до двадцати одного года180.) Хотя государственная поддержка высшей школы началась еще в 1862 году, когда была принята программа бесплатного предоставления земли колледжам, все же до второй мировой войны на содержание колледжей и помощь студентам Вашингтон выделял ничтожно малые

-----------------------------------------------------------------------------------------------------------

* Арчи Банкер — персонаж популярного в США телесериала 70-х — начала 80-х годов; тип отъявленного расиста, постоянно тол­кующего о своем превосходстве над “инородцами”. — Прим. ред.

-----------------------------------------------------------------------------------------------------------

средства. Еще в середине 1930-х годов на федеральное финансирование колледжей и университетов шли средства, со­ставлявшие менее 5 процентов всех расходов на высшую школу Соединенных Штатов181. После второй мировой войны положение изменилось.Принятый в 1944 году и затем несколько раз дополнявшийся закон об устройстве гражданской жизни демобилизованных, называемый в народе “солдатским законом”, предусматривал для ветеранов бесплатное обучение в колледже плюс скромное пособие на жизнь. В результате число принятых в колледжи и университеты выросло с 1,5 миллионов человек в 1940 до 2,7 миллионов в 1950 году182.

В 1957 году Советский Союз поразил мир запуском первого искусственного спутника Земли, и ни на одну страну это не подействовало так, как на Соединенные Штаты, которые никогда прежде не чувствовали физической угрозы со стороны враждебной державы, тогда как теперь спутник наглядно засвидетельствовал способность советской военщиныпослать ракету с ядерной боеголовкой в любую точку мира. Соединенные Штаты, как это вскоре и подтвердилось, были вполне способны повторить это достижение: если они проигрывали в ракетной гонке, то лишь потому, что сознательно решили в этой гонке не участвовать. С подачи своих ученых США остановились на заключении, что с военной точки зрения баллистические ракеты не обладают достаточной точностью, и решили полагаться на бомбардировщики дальнего радиуса действия как на основное средство доставки ядерного оружия сдерживания. Тем не менее на волне разбушевавшейся истерии представителям образовательных учреждений удалось убе­дить и общественное мнение, и конгресс, что техническое достижение России явилось следствием превосходства рос­сийской системы образования. По закону 1958 года об организации образования в интересах национальной обороны были выделены большие средства на федеральную поддержку студентов — частью в виде грантов, частью в форме займов. Миллиарды долларов пошли в университеты на финанси­рование исследований оборонного значения. В каждом очередном десятилетии на эти цели направлялось все больше федеральных денег. Закон 1965 года о высшем образовании, составивший часть джонсоновской программы “Великое об­щество”, превзошел все прежние надежды, предложив сделать учебу в колледже доступной для каждого американца. В 1977 году федеральные расходы на высшее образование достигли 14 миллиардов долларов183. В более близкое нам вре­мя 75 процентов денег, идущих на финансовую поддержку студентов, поступают из федеральных источников184.

Оценка как положительных, как и отрицательных последствий, которые эта обильная выдача федеральных денег име­ла для качества обучения в Америке и для финансового со­стоя­ния высших учебных заведений, лежит за пределами настоя­щего исследования185. Нас интересует, какие возможности размах этих ассигнований дает правительству для вмешательства в дела высшей школы, особенно в набор студентов и пре­подавателей. С этой точки зрения последствия были не­изменно вредными.

Ни принятый в 1964 году закон о гражданских правах, ни другие законы, последовавшие в его развитие, не предусматривали “мер утверждения” в высших учебных заведениях. Более того, начиная с 1950-х годов основополагающие на­цио­нальные законы об образовании запрещали какому бы то ни было “министерству, управлению, администратору или го­сударственному служащему Соединенных Штатов” осущест­влять “какое-либо управление, надзор или контроль” в отношении учебного процесса в школах и колледжах, что дало основание одному из авторитетов в этой области прямо ­заявить, что “федеральный контроль (учебных заведений) противозаконен”186. И тем не менее министерство здраво­охранения, образования и социальной помощи установило критерии, по которым оно судит, практикуется ли в универ­ситетах и колледжах дискриминация, и которые на деле равно­значны введению квот по расе и полу. Все получающие государственные дотации колледжи и университеты, а их более двух тысяч, обязаны теперь регулярно представлять правительству статистические данные о расовом и половом составе своей студенческой братии и преподавательскогокорпуса — данные, которые ранее собирать было не принято.Если по­ложение признается “неудовлетворительным”, соответст­вующие заведения должны принимать настойчивые и видимые меры к достижению равновесия между расами и полами, рискуя в противном случае остаться без федеральных денег. Юридическим оправданием государственного вмешательства в вопросы зачисления студентов и найма преподавателей слу­жит то, что образовательные учреждения, будучи освобождены от налогов, получают косвенную субсидию; кроме того, и сами они, и их студенты являются получателями прямых государственных дотаций.

Когда дело касается найма и продвижения по службе пре­подавателей, учреждения высшей школы все более и более оказываются под пристальным надзором федеральной бюро­кратии. Они вынуждены идти навстречу правительственным требованиям из опасения лишиться федеральной финансовой поддержки. В 1939/40 году частные вузы получили от федерального правительства 0,7 процента своих текущих до­ходов; к 1969/70 году этот показатель поднялся до 22,5 про­цента187. Годовой бюджет Колумбийского университета однажды был наполовину покрыт Вашингтоном. Правительственные субсидии на исследовательские и учебные программы составили в 1968 году 38 процентов бюджета Гарвардского университета188. Принстон, обладающий третьим по величине университетским фондом страны, получил в 1991 году 32,4 процента своих доходов от правительственных контрактов и грантов — примерно на треть больше, чем от собственного фонда189. Колледжи просто не могут позволить себе остаться без феде­ральных денег, необходимых не только для их текущей дея­тельности, но и для поддержки студентов, не могут рисковать утратой этих средств, настаивая на своем праве зачислять, нанимать и продвигать по службе, исходя из собственных требований и суждений. Насколько удалось установить, лишь два небольших института с общим числом студентов пять тысяч отважились поступить таким образом. В 1996 году в США осталось всего три колледжа с чисто мужским составом студентов. (При этом продолжали, однако, действовать восемьдесят четыре частных колледжа исключительно для женщин190.) Не так давно правительство и суды заставили две уважаемые военные академии, Военный институт Вирджинии (ВИВ) и Цитадель, отказаться от их традиции принимать слушателями только мужчин. После решения Верховного суда, обязавшего ВИВ пустить в свои стены женщин, судья Антонин Скалиа, выражая особое мнение, заметил, что “согласно провозглашаемым и применяемым сегодня конституционным принципам, раздельное по полу обучение в государственных заведениях является антиконституционным”191.

На деле меры утверждения неизбежно приводят к “обратной дискриминации”, то есть к отсеиванию при наборе студен­тов и преподавательского состава абитуриентов и кандидатов из числа белых и/или мужчин, показавших на приемных испытаниях равные или лучшие результаты в сравнении
с чернокожими и/или женщинами. В начале 1970-х годов пре­зидент Корнельского университета с необычной откровенностью обрисовал политику, которой другие следовали молчаливо: он наставлял преподавателей принимать на работу “дополнительно представителей меньшинств и женщин”, даже если “во многих случаях для этого понадобится брать лю­дей, мало подготовленных или вовсе неподготовленных”192. Почти тот же порядок был заведен при наборе студентов, при котором были занижены требования к абитуриентам из меньшинств. Когда в 1977 году Калифорнийский университет отказался от мер утверждения в отношении чернокожих и латиноамериканцев, что привело к существенному сокращению абитуриентов из этих двух групп, министерство юстиции указало университету, что оно намерено разобраться, нет ли здесь нарушения федерального закона о гражданских правах, поскольку предъявление одинаковых для всех требований создает-де более благоприятные условия для белых студентов. Если бы министерство пришло к выводу, что университет нарушил таким образом закон — то есть допустил дискрими­нацию путем отказа от дискриминации, — он мог бы ли­шить­ся более чем 1,1 миллиона долларов федеральных дота­ций193. На счастье, федеральные власти пока еще не требуют от уни­верситетов отказаться от стандартных приемных экзаменов, к чему толкает логика вводимых им критериев отбора студен­тов. Стоит отметить, что среди чернокожих и других студентов из меньшинств, зачисляемых в американские колледжи в порядке заполнения квот, высок удельный вес тех, кто ока­зывается не в состоянии завершить учебу: в 1993 году отсев среди них составил 72 процента*.

Вопрос о конституционности мер утверждения при прие­ме студентов в колледжи был поставлен перед Верховным

-----------------------------------------------------------------------------------------------------------

* Clint Bolick, The Affirmative Action Fraud (Washington, D. C., 1966), 79. “В ходе одного обследования, проведенного десяток лет назад Калифорнийским университетом, было установлено, что, если в Беркли от 65 до 75 процентов студентов, представителей бе­лой и азиатской расовых групп, успешно заканчивали курс за четыре года, то для 18 процентов чернокожих и 22 процентов ла­тиноамериканцев требовался обычно пятилетний срок. 30 процентов всех чернокожих и латиноамериканцев оставляли университет в первый год учебы”. [William L/O’ Neill in New York Times, April 7, 1998, p. A30.]

-----------------------------------------------------------------------------------------------------------

судом вот в каком виде: “не ставится ли лицо, которое не при­надлежит к расовому меньшинству, в неблагоприятное положение, когда в результате официально принимаемых мер предпочтение оказывается другим единственно по расовому основанию”194. Из всех дел, рассмотренных судом в этой свя­зи, самым знаменитым было дело Управляющие Калифорнийского университета против Бакки (1978). Истцу, Алану Бакки, было отказано в зачислении на медицинский факультет Калифорнийского университета в Дэвисе, хотя и его школь­ные оценки, и баллы, набранные на вступительных экза­менах, были выше, чем у ряда чернокожих абитуриентов, принятых согласно правилам “резервирования мест”. Он по­дал в суд жалобу на дискриминацию по расовому признаку в нарушение Четвертой поправки, которая гарантирует равную защиту прав. Дело возбудило необычайный интерес ввиду тех последствий, какие оно могло возыметь для всей програм­мы мер утверждения. Голоса в Верховном суде раскололись, и пятеро судей против четырех решили дело в пользу Бакки, потребовав, чтобы университет зачислил его в студенты; но в решении суда, объявившем строгие квоты противозакон­ными, отсутствовало недвусмысленное запрещение предпоч­тений на расовом основании, так что для дальнейших злоупотреблений дверь осталась открытой. Четыре несогласных судьи настаивали на том, что Бакки не превзошел бы на экза­менах абитуриентов из меньшинств, если бы прежде не суще­ствовало направленной против них дискриминации195.

Один из способов, каким университеты пользуются для дис­криминации белых мужчин, — это изменения требований, предъявляемых на вступительных экзаменах, чем и обеспечивается достижение поставленной цели “равновесия”. при потуплении в колледжи белые абитуриенты мужского пола показывают на стандартных приемных испытаниях по предметам математического цикла существенно лучшие результаты, чем абитуриентки, и лучшие, чем чернокожие, как по математике, так и по словесности: в 1993 году на предварительных отборочных испытаниях юноши более чем вдвое пре­взошли девушек за счет своего значительного превосходства по математической части. С целью поднять шансы абитуриенток баллам, полученным на экзаменах по словесности, где они выступали почти вровень с юношами, был придан вдвое больший вес по сравнению с показателями на испытаниях по предметам математического цикла. Этот произвольно установленный порядок наносил ущерб абитуриентам муж­ского пола, особенно азиатского происхождения, потому что представители азиатских этнических групп (обоего пола) выдающимся образом справляются с испытаниями по пред­ме­там математического цикла и относительно неважно пока­зывают себя в гумантитарных дисциплинах196. Но поскольку такие подгонки не принесли желаемых результатов, стали при­бегать и к другим приемам. Так, в октябре 1997 года Управ­ление по гражданским правам, исполнившись решимости уве­личить количество девушек, способных заслужить нацио­нальную стипендию, заставило Совет колледжей ввести в про­грамму приемных испытаний новый экзамен — сочинение, “в предположении, что общий балл у девушек возрастет, потому что сочинения — это одна из сфер, в которых девушки обычно затмевают юношей”. Это нововведение несколько повысило экзаменационные успехи девушек, но все же недо­статочно, и для достижения желаемых результатов, возможно, потребуются дополнительные изменения197.

Ради достижения требуемого “равновесия” некоторые вузы занялись откровенной обратнойдискриминацией, направленной против абитуриентов из числа белых мужчин и лиц азиатского происхождения: чернокожих и латиноамериканцев зачисляют в студенты, если они набирают минимум баллов, тогда как азиаты и белые должны показать почти совершенные результаты198.

13. Школьные автобусы

Из всех видов осуществляемого во имя расового равенства государственного вмешательства в жизнь общества ничто не имело столь разрушительных для свободы последствий и не противоречило поставленной цели в такой степени, как при­нудительная доставка учеников на занятия школьными автобусами. Как это было и с программами внедрения, перво­начально предполагалось ограничить использование школь­ных автобусов лишь случаями, где оно позволило бы выправить бесспорно нетерпимое положение. Однако в погоне за социальной справедливостью затея получила вскоре более широкий размах и затронула другие стороныобщественной жизни. Причем видная роль в этом деле опять-таки была отве­дена федеральным деньгам.

Принятый в 1964 году Закон о гражданских правах был нацелен прежде всего на школы южных штатов, где в ходу была жесткая расовая сегрегация. закон 1965 года о начальном и среднем образовании открыл школам доступ к большим федеральным субсидиям, которые в руках властей стали дубинкой, позволявшей вышибать сегрегацию из школ Юга. По-иному и в более трудном для разрешения виде эта проблема стояла на севере, где сегрегация в школах была не осознанно проводимой политикой, а естественным следст­вием того обстоятельства, что белые, чернокожие и латино­американцы живут здесь в городах раздельными общинами, что делает государственные школы сегрегированными de facto.

Решать проблему взялись посредством принудительной доставки учеников на занятия школьными автобусами. На Се­вере начало было положено в 1974 году в Бостоне, откуда эта практика была распространена на другие города. Автобу­сы были пущены в ход с благословения Верховного суда, и намеченную меру стали проводить в жизнь с тем бездумным упорством, какое умеют проявлять социальные реформаторы, когда крах своих усилий принимают за свидетельство, что действовали недостаточно решительно. Большинство американцев, одинаково и белых, и чернокожих, выступили против принудительного использования автобусов; в 1970-х годах против действий федеральных властей, направленных на устранение сегрегации в школах, были 70 процентов черно­кожих, для блага которых все это якобы затевалось199. Попыт­ка насильственно установить равенство привела к вопиюще­му нарушению свободы: ни одному ребенку не было позволено “сбежать” из школы, к которой он был приписан на основании его расовой принадлежности или национального происхождения200. Это стало своего рода призывом безответных детей на обязательную службу.

Результаты оказались также противоположными ожидаемым, поскольку доставка детей автобусами увеличила сегрегацию в школах Севера: не желая мириться с тем, что их чада становятся грузом, предназначенным для автобусных пере­возок, белые семьи либо стали переводить своих детей в част­ные школы, либо сами начали переселяться в пригороды. В 1972 году, до начала обязательного пользования автобусами, в государственных школах Бостона около 60 процентов учеников были белыми; в 1995 году доля белых нелатино-американцев среди школьников города сократилась до 18 про­центов201. Обнародованные в 1997 году результаты исследования, проведенного Гарвардской педагогической школой, показали, что за этими цифрами стоит не отклонение от нор­мы, а общенациональная тенденция: в 1990-е годы, главным образом по причине исхода белых из крупных городов, отку­да их выталкивает желание избежать необходимости иметь дело со школьными автобусами, сегрегация чернокожих и латиноамериканцев в государственных школах неуклонно воз­растала и, похоже, будет расти дальше202.

14. Подводя итоги

Представленный нами обзор показывает, что в двадцатом веке направление ветра не было благоприятным для прав соб­ственности и всего, с ними связанного. То обстоятельство, что в состязании с тоталитаризмом демократия и права собственности в конечном счете одержали верх, не должно за­слонять другого факта, а именно, что даже в демократическом обществе представление о собственности подверглось су­щественному пересмотру и в результате из понятия полно­властного обладания (dominion) превратилось в нечто похожее на понятие средневекового условного владения, так что иму­щественные права частных лиц оказались нарушенными и продолжают систематически нарушаться. Образование правительств на основе демократических избирательных про­цедур само по себе не обязательно обеспечивает уважение гражданских прав населения. При необходимости убедиться в этом достаточно вспомнить правление Наполеона III, первого во Франции главы государства, который был избран путем всеобщего голосования избирателей-мужчин и использовал свою законно полученную власть для подавления свободы печати, арестов и ссылки граждан без суда и следствия и в целом для захвата диктаторских полномочий. Воистину демократия способна быть “несвободной”203.

Можно, конечно, говорить, что определенные жертвы по части личной свободы приемлемы, коль скоро такой ценой по­купается возможность значительно улучшить положение обездоленных членов общества. Но проблема в том, что такие улучшения не бесспорны; более того, дело выглядит так, что в действительности благотворительность, нацеленная на удов­летворение потребностей, превышающих самое необходимое, увеличивает нищету.

Мы показали, что такие меры, как минимальные ставки зарплаты, регулирование квартирной платы и принудительное пользование школьными автобусами либо не позволяют справиться с проблемами, ради решения которых они вводятся, либо усугубляют их. Но существуют и более тревожные свидетельства того, что весь набор благотворительных мер, пред­назначенных для устранения бедности и создания равенства, дают результаты, прямо противоположные ожидаемым: “ Начав в 1965 году войну с бедностью, федеральные власти, правительства штатов и органы местного самоуправления израсходовали на преодоление нищеты более 5,4 триллиона долларов. Что это за деньги, 5,4 триллиона долларов? Это на 70 процентов больше, чем было потрачено на вторую мировую войну. За 5,4 триллиона долларов вы смогли бы скупить все 500 корпораций, проходящих по списку журнала “Форчун”, и все сельскохозяйственные угодья Соединенных Шта­тов. Тем не менее... степень распространения бедности сегодня (1996) выше, чем она была в 1965 году”204.

В период между 1965-м, когда была принята программа “Ве­ликое общество”, и 1993 годом доля в населении живущих за чертой бедности поднялась с 12,5 до 15 процентов. Произошло это в тот промежуток времени, когда ежегодные рас­ходы на социальную поддержку выросли с 50 миллиардов долларов до 324 миллиардов205. Объяснение столь неожиданного хода событий в том, что благотворительность способствует распро­­странению иждивенчества, а иждивенчество плодит бед­ность. наиболее очевидным образом эта тенденция проявляется в слу­чае с программой помощи семьям, имеющим на иждивении детей. Первоначально задуманная как способ оказать помощь овдовевшим матерям, она стала главным об­разом поощрять одиноких женщин к обзаведению детьми, ко­торых государство стало брать на свое содержание. И таким образом, если в 1980 году вне брака рождались лишь 5,3 про­цента детей, то в 1990-м этот показатель поднялся до 28 про­центов; среди чернокожих он составил 65,2 процента. В составе 92 про­центов семей, получающих социальную помощь, нет отцов*.

-----------------------------------------------------------------------------------------------------------

Дата добавления: 2015-05-10