Понятие переходного периода 3 страница

Сосуществование в переходный период старых и новых элементов государственной власти, характеризующееся их сложным переплетением, ставит проблему совместимости старых и новых черт государства. "В каждой стране меняются государства со своими элементами, и подчас оказывается трудно определить меру сохраняемого "старого" и меру устанавливаемого "нового", - отмечает Ю.А. Тихомиров.

Но такого мнения придерживаются далеко не все ученые. Так, А.Е. Мушкин полагает, что "процесс преобразования происходит преимущественно в старых формах, но не исключен переход и в новых формах"[96]. В.В. Журавлев утверждает, что в современной России "реального перехода к рыночным отношениям не происходит ни в финансовой, ни в производственных сферах, а изменения в экономике определяются в основном логикой развития прежней системы"[97]. Диаметрально противоположных взглядов придерживается В.Е. Чиркин: "В целом форма постсоциалистического государства характеризуется сочетанием старых и новых институтов с преобладанием последних"[98]. В другой своей работе он указывал: "Старые институты и формы, наполненные новым содержанием, еще сохраняются, но доминируют новые институты, новые виды государственных органов"[99].

Следовательно, в случае доминирования новых институтов государства вся система государства развивается по новой схеме связей и отношений, при доминировании прежних – по старой. С учетом многовариантности переходного развития трудный и многообразный процесс поглощения "старого" "новым" не может выглядеть как однонаправленный. Нужно учитывать сложность объединения разнородных структур и институтов власти, многоукладность, аморфность, мозаичность и фрагментарность переходного государства.

Неужели нам остается лишь констатировать существование неких "переходных форм" государства, которым соответствуют переходные же институты и механизмы, являющие собой комбинированные формы прежних и новых? Такое суждение окажется явно недостаточным. Во-первых, характер различий нового и старого имеет важное значение. Во-вторых, даже в условиях многоукладности можно обнаружить ведущий и системообразующийуклад. Речь здесь идет не о превышении количества старых либо новых черт государства. Имеется ввиду перевес одной из тенденций, выступающей доминантой развития переходных процессов. Тенденция может выступать доминирующей при небольшом количестве соответствующих ей государственных форм. Так, тенденции социалистических преобразований в 1917 г. и демократических в 1991 г. в России заметно одерживали верх уже после первых побед реформаторских сил в столице страны при том, что старый государственный аппарат количественно превосходил органы новой власти. В такие исторические моменты прежняя модель власти, сколь многочисленной бы она не была, теряет свою привлекательность в глазах большинства населения.

Методологическим "ключом" в определении доминирующего уклада каждой очередной переходной эпохи может служить господствующий в данной стране экономический уклад, национализация и приватизация собственности, приоритетная форма собственности, господствующие экономические отношения – все это позволяет судить о наличии ведущего сектора экономики, а, следовательно, о путях преобразований и конечной цели перехода данного общества. Но главное определяющее значение имеют подлинные духовные либо анти-духовные идеалы реформаторских сил, адекватно установить которые не так то просто.

Продолжая разговор о совместимости "старого" и "нового" в содержании и форме переходного государства, обратим внимание на мысль Б.Н. Топорнина: "смешение старого и нового сдерживает прогресс"[100]. Не является ли, другими словами, переходный период временем регрессивного развития, отката назад на общецивилизационном пути?

Корень многих социальных деформаций усматривается рядом ученых во внутреннем аспекте переходных процессов. Последний характеризуется множеством неустойчивых сегментов, черт и институтов государства, находящихся в состоянии постоянной динамики, обновлении и кризиса деятельности. Переходное государство находится в процессе глубоких изменений, поэтому создание новой системы государственных органов не завершено. Это обстоятельство определяет неустойчивый, синкретический характер государственной власти. Государственная власть еще не в полной мере обособлена от смежных форм социальной власти.

Форма переходного государства еще не соответствует его содержанию, а тем более - социальной среде. Система органов государства в таких условиях неодинакова на всей территории страны и на разных ступенях переходного процесса. В силу их неоднородности им чрезвычайно трудно дать некую общую классификацию. Высшие и местные органы власти пока не составляют единой унифицированной системы (одни только представительные органы субъектов Российской Федерации имеют до десятка различных наименований – краевое законодательное собрание, областной совет, народный хурал, курултай и т.д.), они функционально слабы и структурно недостроены.

Форма государственного устройства также не обладает единообразием и качеством завершенности (длительное время неопределенным остается статус отдельных национальных территорий, входящих в состав единого государства).

Многоукладный, сегментарный характер переходной государственности может вызвать многовластие в пределах данного государства, когда одна ветвь власти как бы "принадлежит" одним социальным силам, вторая – другим. Как правило, в переходный период исполнительная ветвь власти оказывается в руках реформаторских сил, которые используют ее мобильность в интересах преобразования общества. Каждая из ветвей власти в таких условиях стремится перетянуть как можно больше полномочий и первенствовать по отношению к другим. Поскольку в современном мире основное соперничество возникает между исполнительной и законодательной ветвями власти, то в условиях их противостояния и высокой степени автономности на отдельных этапах перехода речь можно вести о двоевластии. Противостоящие друг другу ветви могут даже территориально разделяться в такие периоды и превращаться в самостоятельные центры власти. Так было в течение нескольких месяцев 1917 и 1993 гг. в России.

Осенью 1917 г. партия большевиков не исключала возможности создания комбинированной формы государства с коалиционным характером государственных органов и соединением системы Советов с Учредительным собранием. Данная комбинация рассматривалась как временная, переходная и она, по словам Е.Г. Гимпельсона, "могла послужить фактором легитимации Советской власти", но в силу некоторых субъективных, а преимущественно объективных причин очень скоро была отринута.

К 1993 г. было совершенно очевидно, что Верховный Совет РСФСР заметно отстает от динамики социальных преобразований не только своим персональным составом, но, что важнее, своей законотворческой деятельностью. Причем такое отставание объяснялось, прежде всего, глубоким конфликтом между ветвями власти. Верховный Совет систематически отказывался поддерживать новые инициативы преобразовательной деятельности президента и правительства.

Верховный Совет допускал акции, фактически дублирующие полномочия исполнительной власти, создавал параллельные структуры (Российский фонд федерального имущества и Пенсионный фонд создавались Верховным Советом как параллельные аналогичным структурам исполнительной ветви власти). Постановления и Указы Президиума Верховного Совета нередко носили характер распорядительных документов по специальным управленческим вопросам. Подобная же тенденция наметилась и на местных уровнях власти, где председатели региональных и местных Советов уподобляли себя главам администраций и не могли поделить с ними сферы влияния.

Глубокие внутренние противоречия переходности, вызывающие к жизни двоевластие в стране, привели к диффузии государственной власти. "Противоречия и конфликты между ветвями власти – вещь в демократическом обществе неизбежная, - писал в это время В.Е. Гулиев. - Но когда взаимное недоверие превращается в доминанту в отношениях между парламентом и правительством, а блокирование инициатив друг друга в основную цель деятельности, нормальное управление обществом становится невозможным"[101].

Длительное время (даже в рамках переходного периода) существовать двоевластие не может. Двоевластие 1993 г. закончилось драматическими событиями вооруженного противостояния с человеческими потерями с обеих сторон. Как и семьдесят лет назад попытки соединения системы Советов с чрезвычайными полномочиями главы государства оказались неудачными.

Но сегментация переходного государства характерна не только для периода двоевластия. В иных условиях переходности последняя проявляется в создании множества дублирующих друг друга государственных структур и параллелизме их деятельности. В переходной России создавались Правительство и Администрация Президента, Совет Обороны и Совет безопасности, Президентский совет и разного рода чрезвычайные комиссии, включающие в свой состав практически один и тот же круг высших должностных лиц государства. "По сути дела в стране действует два аппарата исполнительной власти – президентский и правительственный, но это, к сожалению, не делает их работу достаточно эффективной", - замечал по этому поводу В.М. Корельский.

Параллелизм обнаруживает себя и на более локальном уровне. Так, например, в Замечаниях Комитета по правам человека ООН о состоянии соблюдения прав человека в Российской Федерации отмечается: "Обязанности прокуратуры в отношении защиты прав человека во многом совпадают с обязанностями Уполномоченного по правам человека"[102].

Следовательно, критический уровень противостояния старого и нового ставит государственно-правовую систему в положение неустойчивого равновесия, при котором возможны откат назад и разрушение, сопровождающееся перерастанием кризиса в катастрофу.

Ряд сохраняемых старых институтов государства, с одной стороны, выступают источником воспроизводства консервативных тенденций, острого социального противостояния, с другой – сохраняемые в силу необходимости архаичные институты становятся тормозом социальных преобразований. В результате многие мероприятия государственной власти не получают должного эффекта и просто оказываются безуспешными.

Но, несмотря на изложенные обстоятельства суждение Б.Н. Топорнина о том, что смешение старого и нового в переходном государстве сдерживает его прогресс, не является истинным в полной мере.

Во-первых, старые элементы государства, сохраняемые в новых условиях, не всегда являются носителями дисфункциональных черт. Рассмотренный выше механизм социальной преемственности демонстрирует, что без использования целого ряда старых институтов государство не может обойтись, чтобы не утратить свое социальное значение. К тому же, далеко не все новые институты соответствуют прогрессивному содержанию и сами могут уводить общество с пути исторического прогресса.

Во-вторых, в настоящее время цивилизованное, демократическое общество основывается на принципе: "В многообразии сила и единство". Столкновение двух начал, старого и нового, дает мощный импульс преобразовательной деятельности. Этот процесс немыслим без учета мнения оппозиции, если государство стремится к демократии. При этом борьба разнополюсных сил в сфере идеологии предпочтительнее вооруженного противостояния.

Многообразные, различные противоречия переходного времени являются двигателями положительной динамики преобразований, если протекают в рамках эволюционной, мирной формы перехода. Эволюционная форма удерживает социальные противоречия в контролируемых рамках.

И, в-третьих, многие государства в современном мире делают сознательный выбор в пользу комбинаторных государственных форм. Подобные комбинаторные государственные формы обладают заметными позитивными чертами (так, в смешанной республике достигается соединение стабильности правительства с выгодами парламентаризма). Современные государства не боятся смешения противоположных элементов в одной модели государства, поскольку имеют относительно надежные механизмы взаимодействия и взаимосвязи различных укладных форм. Такие механизмы, проверенные в течение десятилетий, могут гарантировать более или менее конструктивное сочетание противоречивых элементов переходного государства и в условиях российского опыта коренных преобразований. В частности, речь идет о механизмах институционализации и легитимации нового строя. Л.А. Гордон и П.М. Пинскевич отмечали: "Одна их причин провала стабилизационного плана 1992 г. в России состоит в том, что команда реформаторов целиком сосредоточилась на макроэкономической политике, пренебрегая задачами институциональных преобразований"[103].

Институциональные основы регулирования социальных конфликтов крайне необходимы в переходный период. В результате институционализации устраняются "пробелы" в складывающемся механизме государства, в нем возникают новые звенья. В итоге создается целостная, зрелая система государственной власти, обеспечивающая соответствующий целям перехода официальный курс. Роль институционализации в переходный период заключается еще и в том, что с ее помощью формирование системы новых государственных институтов происходит не за счет механического перенесения прежних структур и отношений в новое состояние, а посредством нового синтеза этих структур и отношений. И если повторение прежних свойств государственной власти и имеет место в новых условиях, то речь идет именно о синтезе этих свойств – их критической "переработке", "переплавке" разнородных элементов в новое качество. Старые институты государства приобретают новый типологический характер, что позволяет их использовать в условиях нового качественного состояния государственности (сначала в условиях переходного периода, затем – в условиях нового строя). Можно резюмировать: через механизм институционализации нарождающиеся социальные интересы выражаются в зрелых формах.

Процесс коренных социальных преобразований всегда связан с кризисом легитимности – обоснованности и законности мероприятий переходной власти в представлениях населения. С точки зрения концепции легитимности, основу перехода составляют два взаимообусловленных процесса: процесс делегитимации прежнего строя и процесс легитимации нового. Заметим, собственно переходные формы государства также нуждаются в ореоле законности и всеобщего признания.

А.С. Панарин пишет: "С 1917 года политические режимы в России были нелегитимными и поэтому объявляли себя чрезвычайными или переходными"[104]. С учетом специфики социального содержания переходного государства легитимность переходной власти может предполагать лишь поддержку большинства либо относительной половины населения. Легитимацию государственной власти в переходный период осложняет и утрата прежнего авторитета государства, не способного в кризисных условиях разрешать насущные проблемы населения. Кризис легитимности переходной власти напрямую связан с осознанием населением чрезмерно длительной несбыточности ее обещаний в сфере благосостояния и социального обеспечения людей.

В переходной России общенациональными политическими силами одним из приемлемых и универсальных способов легитимации переходной власти признаны выборы. В Указе Президента России № 1400 говорилось: "Необходимость выборов диктуется также тем, что Российская Федерация – это новое государство, пришедшее на смену РСФСР в составе СССР"[105].

Можно назвать, как минимум, три немаловажных фактора процесса легитимации нового строя посредством выборов.

Первый. Каждые очередные выборы в переходный период решают, по существу, не столько вопрос о ротациях власти, сколько вопрос о путях дальнейшего развития страны (о продолжении либо сворачивании переходных процессов, их темпов, приоритетов и т.д.).

Второй. Российский опыт преобразований показывает, что переходная власть имеет стремление легитимировать свои акции уже после того, как они произошли. Вспомним, если Союз Советских Социалистических республик легитимировался после референдума, то Российская Федерация легитимировалась задним числом посредством представительных и иных выборов.

Третий фактор. Реальная, действительная легитимация власти возможна только в условиях демократического режима, когда самые широкие социальные слои свободно и осознанно осуществляют политическое участие и каждой отдельной личности гарантирована общественная самореализация. Переходные государства в силу известного отчуждения от населения ограничивают возможности активного участия граждан в решении вопросов их повседневной жизни, что нередко приводит к мнимой легитимации.

ГЛАВА 4. ВРЕМЕННЫЕ ПРЕДЕЛЫ ПЕРЕХОДНОГО ГОСУДАРСТВА

При исследовании переходных процессов крайне важно учитывать временную обусловленность перехода. При смене общественно-политического строя необходим переходный период как некий временный интервал, в рамках которого осуществляются коренные качественные преобразования. Одномоментно переходные преобразования не достигаются. Переходный период наделяет государство качествами переходности, этому периоду и соответствует переходное государство.

В обозначении временных пределов объективного существования государства переходного типа слишком многое остается неясным и неизученным в научной литературе. Чем характеризуется предшествующий коренным преобразованиям период? Имеет ли переходный период объективно стадиальный характер и какие обязательные этапы включает? Какова специфика течения переходного времени и как она влияет на характер преобразований в различных сферах государственно-правовой жизни? Какими факторами обусловливается окончание перехода? И, наконец, в какие сроки осуществляется переход к новому строю? Эти и другие практически важные вопросы ставятся в настоящей главе монографии, посвященной определению временных пределов переходного государства.

Анализ границ переходности имеет не только методологическое, но и сугубо практическое значение. В методологическом отношении он дает возможность, во-первых, осветить под новым углом зрения сущность переходного государства, ввести определенную системность в изучении этой темы. Выяснение временных пределов в деятельности переходного государства будет способствовать совершенствованию стиля и методов работы государственного аппарата, даст возможность организовать его деятельность на основе научного предвидения положительных и отрицательных сторон, возникающих в ходе управления переходными процессами. Предвидение таких последствий является необходимым условием изучения перспектив обеспечения стабильного функционирования государства и правовой системы. Правильно установив границы, поставленные самой природой переходности, государство может либо отказаться от вмешательства в общественную жизнь, либо усилить его в тех сферах, где это необходимо.

В практическом отношении изучение временных пределов государства переходного типа послужит, во-первых, важным критерием оценки методов функционирования переходной власти, во-вторых, выяснение момента завершения переходного процесса позволит обществу вовремя произвести демонтаж временных, тем более чрезвычайных, звеньев механизма государства. Определение границ переходного состояния не позволит государству произвольно раздвигать их, оправдывая переходом чрезвычайный режим своей деятельности, и откладывание решение неотложных социальных задач на отдаленную перспективу.

При изучении процессов, влияющих на временные пределы переходного государства, следует учитывать множество объективных и субъективных факторов. Недоучет субъективного фактора может привести к превратному представлению, будто переходная власть не свободна, т.к. причины, лежащие в основе ее временных пределов, не зависят от властного усмотрения. В действительности, государственная власть не механически регистрирует требования складывающегося строя, она в известной мере свободна и ответственна за свою деятельность. Изучение пределов переходного состояния только с субъективной стороны, со стороны волюнтаристских устремлений переходной власти, порождает иллюзию, будто временные пределы перехода можно спрогнозировать и вычислить вне объективных условий существования государства (попытка такого прогноза уже осуществлялась в России в государственной программе перехода к рынку под названием "500 дней").

Научное решение проблемы соотношения объективных и субъективных факторов в определении границ перехода предполагает рассмотрение данных факторов в единстве. Единство выражается в том, что объективные факторы (международное и географическое положение страны в условиях перехода, особенности исторической традиции развития, национальная специфика, экономическая основа преобразований, нравственный и культурный уровни развития общества и т.д.) воздействуют на временные пределы перехода через активную деятельность реформаторских сил и всего общества. А субъективные факторы, в свою очередь, реализуются с учетом требований объективных условий.

Границы переходного периода историчны. Они не идентичны в разных странах и на различных этапах преобразований. Вместе с тем, поддаются научному определению общие закономерности проявления начала и завершения перехода, интенсивности переходных процессов и длительности переходного периода. Но анализ хронологических границ следует начинать не с характеристики первоначального этапа преобразовательной деятельности государственной власти, а с изучения исходного рубежа перехода – предшествующего преобразованиям периода.

Исследование временного интервала, сопровождающего смену конституционного строя, требует определения длительности переходного состояния. Безусловно, переходный период имеет временный, исторически преходящий характер. Существует большая методологическая проблема: сравнительные исследования эмпирического материала по многим переходным государствам могут дать наиболее общие выводы о длительности перехода в целом.

Очевидно, что динамика переходных процессов совсем не означает быстротечности и кратковременности перехода. В переходный период осуществляется широкомасштабный процесс коренных социальных преобразований, идущий от одного этапа к другому по типу цепной реакции, при котором преодолевается дистанция от исходного качественного состояния данной государственно-правовой системы к ее новому качественному состоянию. Этим и обусловливается длительный, стадиальный характер переходного периода. Растянутость хронологических границ существования государства переходного типа во времени объясняется той грандиозной социальной задачей, которая достигается в условиях перехода, многоэтапностью и универсальностью переходных процессов. Под универсальностью при этом понимается всеобщность переходных процессов в полных границах определенного государства (переход в пределах лишь одного региона единого государства невозможен). Начавшись в одной общественной сфере, процесс системных изменений немедленно охватывает и другие, экспансивно распространяясь вширь и вглубь. "Переход не может совершаться сразу в результате какого-либо единовременного акта", – справедливо полагал А.Г. Лашин[106].

Растянутость границ переходного периода во времени позволяет использовать понятие "переходная эпоха", демонстрирующее насыщенный переломными событиями и протяженный по времени отрезок истории общества.

В разное время учеными выдвигались некоторые предположения относительно сроков продолжительности переходного периода, основанные преимущественно на предвидении и интуиции самих ученых.. Дарендорф считал, что после падения авторитарных социалистических режимов в Европе 6 месяцев достаточно для решающих изменений в политической системе, но 6 лет понадобится для проявления ощутимых успехов первых преобразований и 60 лет придется строить основы нового строя. В.И. Ленин, как автор теоретической и практической моделей перехода к социализму, писал, что переходные периоды могут быть весьма продолжительными, они «обнимают периоды лет по 10, а то и больше». По мнению Д. Растоу, процесс перехода чрезвычайно сложен и может потребовать нескольких десятилетий[107]. В 1981 г. уругвайской хунтой был опубликован "График возврата к демократическому процессу", в котором переход к демократии был рассчитан на 2,5 года. Аналогичный опыт известен многим переходным обществам (в Советском Союзе он воплотился в программу перехода к рынку под общим названием "500 дней").

Согласно другим научным прогнозам, для того, чтобы России догнать развитые западные страны, ей потребуется не менее 140-200 лет. История переходных государств свидетельствует о том, что подобная продолжительность переходного периода совсем не исключается. Примером может служить история российской переходности XX столетия. С февраля 1917 г. в России начался переход к буржуазному республиканскому строю, в октябре того же года переход продолжил свое течение, но уже с социалистической ориентацией. Переход к социализму занял более 75 лет и содержал множество этапов, по-разному определяемых официальной пропагандой – переход к общенародному государству, переход к развитому социализму и т.д. В конце концов, в 1991 г. переходный процесс имел продолжение вновь с другой ориентацией, которую С.С. Алексеев одним из первых назвал переходом к капитализму.

Таким образом, практически весь XX век для Российского государства был эпохой перманентной переходности. И в настоящее время после двух десятков лет продолжающихся переходных процессов демократической направленности переходный период далек от завершения. Хотя с признанием стабилизации обстановки спешат как отечественные, так и иностранные наблюдатели. Так, западногерманский правовед Петер В. Шульце утверждает: "В 1994 г. процесс трансформации Российского общества, безусловно, ускорился. Как с макроэкономической, так и с политической точек зрения намечается завершение переходного периода"[108].

Представляется, что критическая точка в развитии переходных процессов в России действительно миновала в 1993-1994 гг., но поиск оптимальной структуры государственной власти продолжается, даже несмотря на принятие постоянной Конституции.

В зависимости от объективных и субъективных условий, внешних и внутренних факторов данной страны длительный переходный период хронологически может варьироваться в конкретных сроках.

Выше отмечалось, что научному определению поддаются этапы переходного процесса и факторы, вызывающие их ускорение. К последним, прежде всего, следует относить возможность достижения гражданского согласия и степень интенсивности государственного насилия при осуществлении коренных преобразований. Радикальные, насильственные мероприятия переходной власти нацелены на форсирование переходных процессов и не учитывают многих законов развития общества. В этом случае социальные изменения не рассматриваются как естественный результат социальной эволюции. Переходный период в условиях относительно мирного, эволюционного развития общества носит постепенный и более продолжительный характер, но тогда устои нового конституционного строя укореняются в обществе цивилизованным, естественно-историческим путем, а не внедряются под страхом массовых репрессий.

Предпринимая попытку общего, принципиального решения вопроса определения временной продолжительности переходного периода, можно использовать следующий методологический подход. Юридическое исследование позволяет сделать вывод, что процесс демонтажа институтов старого конституционного строя и строительство нового сопряжено со сменой у гражданского населения привычных моделей поведения и стереотипов массового сознания. Очевидно, что подобная смена в целом осуществляется в пределах жизнедеятельности трех поколений граждан данного общества – старого, "промежуточного" и нового, родившегося в условиях нового конституционного строя. Таким образом, минимальный срок перехода – это продолжительность жизни трех поколений представителей данного общества.

Обнаружение временных пределов переходности государств не самодостаточно в научном исследовании и предполагает соотнесение хронологических показателей с качественными характеристиками переходного периода, которые нами обозначены выше каждая в отдельности и по отдельным этапам перехода.

В любом случае главная задача научного исследования проблемы переходности заключается не в определении точных сроков перехода, а выявлении необходимых этапов, свидетельствующих о начале, кульминации и завершении переходных процессов. Тем самым наука может воспрепятствовать своими взвешенными рекомендациями проведению поспешных мероприятий переходной властью. Отсутствие научно разработанных рецептов и порочная практика их игнорирования приводят к непродуманным акциям со стороны официальной власти. Примерами могут служить российский вариант приватизации государственной собственности, вооруженный конфликт в Чечне и пр.

4.2. Системный кризис как условие для начала переходного периода

Все известные исторические образцы переходной государственности свидетельствуют, что накануне перехода к новому строю государственной властью предпринимается попытка осуществления реформ. Путем реформирования, как наиболее мягкого варианта преобразовательной деятельности, власть стремится погасить социальное напряжение в обществе от неудовлетворенности насущных социальных потребностей при незыблемом сохранении основ существующего строя. Так начинались реформы Гракхов во II-I в. до н.э. в Риме, так начинались реформы в Советском Союзе в 1985 г.

Дата добавления: 2015-05-10