Часть первая 5 страница. С темного неба сыпал мелкий снег

С темного неба сыпал мелкий снег. Улица была пуста и окутана туманом, сквозь который едва пробивался свет фонарей. Шарли с сыном вышли на крыльцо и поставили рядом чемодан и две сумки.

– Ну и холодина! – вздрогнув, сказал Давид.

– Да. Но это к лучшему. – Шарли чуть было не добавила: «Это помогает чувствовать себя… живыми».

Прежде чем запереть дверь, она в последний раз заглянула внутрь. Отсюда была видна часть гостиной: диван, на котором она провела столько часов, гигантский плоский экран телевизора, приобретенного год назад… В голове теснились обрывки воспоминаний. Но лучше всего Шарли запомнила именно этот момент, окрашенный некой мрачной ностальгией, совершенно, казалось бы, неуместной, – миг, в который она решительно захлопнула дверь за самым ужасным периодом своей жизни.

– Постой здесь, я подъеду через минуту. Только никуда не уходи, радость моя. Не двигайся с места!

И бросилась к гаражу с пультом сигнализации в руке.

– Черт!

Орели Дюбар на мгновение оторвала взгляд от красных огней «мерседеса», мчащегося по автостраде примерно в сотне метров впереди, и повернула голову к напарнику, только что произнесшему это единственное слово.

– Что такое? – спросила она.

– Они направляются к выезду из города. Значит, Вдова едет к Тевеннену, – ответил Тома Миньоль.

– И?..

– Мы не сможем следовать за ней даже на двух машинах – слишком рискованно. Улицы в пригороде сейчас пустые. Нас заметят.

– Как поступим?

Тома размышлял. По мере того как «мерседес» удалялся от центра Парижа, его все сильнее грызли сомнения. Неужели Вдова и впрямь заявится в дом полицейского среди ночи?.. Немыслимо… Разве что дело очень серьезное. Но в таком случае почему Жамель его не предупредил?

Или Вдова ничего не сообщала о своих намерениях, пока не села в машину?..

Тома чувствовал, что теряет контроль над ситуацией. Он боялся сделать серьезный промах, который погубит сегодняшнюю операцию, если не все расследование в целом.

В детстве он показывал некоторые успехи в легкой атлетике, тогда как его приятели в основном отличались в футболе или баскетболе. Не то чтобы тут сыграла свою роль какая‑то врожденная предрасположенность, скорее дело было в отцовском жизненном кредо, которое Тома слышал постоянно: «В этой жизни ты можешь рассчитывать только на себя».

Без сомнения, этот принцип помог ему избежать многих опасностей арабского квартала – в частности, вступления в одну из местных банд. Также он способствовал и развитию четкого мышления, умению разграничивать хорошее и плохое, – свойство, которое может обеспечить вам безопасность в тех случаях, когда ее не обеспечивает больше ничто.

Тома не спешил: хотя твердость и четкость были его ценными козырями, они же могли превратиться в помехи в тех случаях, когда прямой доселе путь неожиданно обрастал перекрестками и развилками. Вот почему, по мере того как он размышлял о сложившейся ситуации, ему все меньше хотелось в нее вмешиваться.

– Может быть, это как раз подходящий момент, чтобы застукать его с поличным? – спросила Орели.

Тома не отвечал. Еще через пару минут они выехали за пределы города. «Мерседес» увеличил скорость, и его задние фары почти растворились в тумане.

Тома взял рацию:

– Коньо!

– Да?.. – отозвался сквозь треск помех механический голос подчиненного.

– Мы только что выехали из города. Они, скорее всего, едут к Тевеннену. Будут там минут через пять – семь. Дюбар вам сообщит точный адрес.

– Наши действия?

– Прекратите преследование. Сделайте крюк и доберитесь до места другим путем. Убедитесь, что Вдова действительно там. И ждите дальнейших указаний.

И передал рацию Орели.

– Почему бы не схватить его сейчас? – настойчиво спросила она.

– Нельзя! Во‑первых, мы с моим источником так не договаривались. Во‑вторых, с чего нам его хватать? Мы даже не знаем, что они с Вдовой собираются делать… Может, просто хотят что‑то обсудить. И что тогда? Он запросто отмажется – скажет, что она поставляет ему информацию. В результате мы не только ничего не добьемся, но еще и подставимся. За отсутствием состава преступления. И даже хоть сколько‑нибудь серьезных улик.

Орели нехотя кивнула:

– Тогда что делаем сейчас?

Не отвечая, Тома нажал на акселератор.

Они не проехали и двух сотен метров, когда рация снова затрещала, и голос Коньо сообщил:

– У нас проблема.

– Что случилось?

– Мы только что видели машину Тевеннена. Он ехал нам навстречу.

– Что?!

Тома вырвал рацию из рук Орели:

– Вдова с ним?

– Нет. Мы прекратили следовать за ней, как вы и сказали. Сделали крюк и встретили машину Тевеннена. Никаких других машин поблизости не видно. Какие будут указания?

Тома лихорадочно обдумывал неожиданную информацию. Значит, Вдова направлялась к Тевеннену, а он… неужели решил от нее сбежать?

Или они должны были встретиться где‑то в условленном месте, недалеко от его дома?

Мысленно он осыпал кузена проклятиями.

– Следуйте за машиной Тевеннена. А я еду к его дому. Надо выяснить, где у них назначена встреча.

Он отложил рацию, стиснул зубы и полностью сосредоточился на дороге.

Орели Дюбар смогла расслышать, как он пробормотал: «Что за черт!..», – но на сей раз предпочла промолчать.

– Мам, а куда мы едем?

Шарли не услышала вопроса, полностью поглощенная дорогой. С «БМВ» оказалось непросто управляться, зато он двигался быстро и почти бесшумно. Тревога не покидала Шарли, и она не снимала ноги с педали акселератора. Нельзя было отвлекаться ни на секунду. К тому же, по мере того как они ехали по пустынным улицам, в бледном свете луны, придававшем привычному миру какой‑то фантастический оттенок, в ней нарастало пьянящее чувство свободы. Она больше не думала «Я убила Сержа», а только «Серж мертв» и «Я свободна». Конечно, она сознавала, что теперь ей грозит не меньшая опасность, но, впервые за много лет вырвавшись на вольный воздух, испытывала почти эйфорию, стараясь лишь не позволить этому ощущению захлестнуть ее с головой.

Добравшись до развязки, она решила сделать крюк, чтобы замести следы.

– Мам, куда мы едем? – повторил Давид.

– В Париж, котенок…

– В Париж? Но ты не туда свернула…

– Да… но мне еще нужно кое‑что сделать. Кое‑кому позвонить.

Шарли слегка нахмурилась, заметив в зеркальце заднего вида фары другого автомобиля.

Кто‑то их преследует?.. Нет, не может быть. Слишком мало времени прошло… У нее просто приступ паранойи!

Они проследовали по главной магистрали, которая вела к центру предместья Орсей. Теперь Шарли постепенно замедляла скорость. Увидев телефонную кабинку на углу, она остановилась и, выходя из машины, вновь заметила позади фары чужого автомобиля. Это тот же самый?.. Она не могла определить. На всякий случай она подождала, пока он проедет мимо и полностью скроется из вида.

– Давид, посиди немного в машине, хорошо? Не бойся, я ее закрою, и с тобой ничего плохого не случится. Я быстренько позвоню и сразу вернусь.

Давид кивнул. По его лицу никак нельзя было догадаться о его состоянии.

Чувствовал ли он страх? Или тревогу? Или слышал в глубине души тот же ликующий голос, что и она: «Мы свободны! Мы свободны!»?

Шарли нежно погладила его по щеке:

– Давид, все это скоро кончится, я тебе обещаю. Я знаю, что слишком много от тебя требую, но сейчас просто такой период… сложный. Потерпи немного, радость моя, хорошо? Нам обоим сейчас нужно быть стойкими, очень стойкими. Но когда все кончится, мы с тобой будем самыми счастливыми людьми на свете! Ты ведь это знаешь, правда?

– Да, мам. Я знаю.

Сердце Шарли сжалось, и она с трудом заставила себя захлопнуть дверцу машины. Потом почти бегом бросилась к телефонной кабинке и, войдя внутрь, торопливо набрала номер.

На другом конце провода слегка задыхающийся женский голос произнес:

– Алло…

– Брижитт, это я, – произнесла Шарли почти шепотом, словно боясь, что кто‑то может ее подслушать. – У меня… возникли непредвиденные обстоятельства. Я сейчас на пути к тебе. Ты одна?

Молчание. Потом женщина ответила:

– Нет… но это можно уладить. Минут через пятнадцать я буду одна. Ты можешь подождать?

– Да. Я приеду не раньше чем через полчаса. Я пока еще не добралась до Парижа.

– Хорошо, я буду ждать. У меня уже все готово. Вы останетесь на ночь?

Где‑то на заднем плане Шарли расслышала недовольное ворчание. Явно мужской голос.

– Я… я пока не знаю. Все оказалось сложнее, чем я думала. Но в любом случае, я не собираюсь ни во что тебя впутывать. В общем, приеду – расскажу подробнее.

– Хорошо, я вас жду. Только не волнуйся, дорогая. Все будет хорошо.

Шарли повесила трубку. «Не волнуйся, все будет хорошо…» Одна из любимых фраз Брижитт, этой непробиваемой оптимистки…

До сих пор еще ничего не было хорошо. И вообще никогда раньше… Фраза Брижитт напомнила Шарли об этом со всей жестокой очевидностью.

Она обернулась. Между двумя уличными фонарями пролегла тень, пересеченная прядями тумана, которые полностью закрыли от нее лицо Давида за стеклом машины. Были видны только очертания самого автомобиля – нечеткие, размытые, как на акварели. Сердце Шарли сжалось. Но оставалась еще одна, последняя формальность, которую нужно было выполнить, прежде чем вернуться к сыну.

Она сунула руку в сумочку и вытащила айфон Сержа. Он будет как нельзя кстати, чтобы затруднить поиски владельца – если вдруг кому‑то захочется определить его местонахождение по мобильнику, прежде чем взламывать дверь дома…

Шарли положила айфон на маленькую металлическую полочку на стене кабинки. Она понимала, что тем самым все глубже увязает в этом деле и увеличивает доказательства того, что совершенное ею убийство было преднамеренным. Но у нее не было выбора: если этого не сделать, у них с Давидом будет гораздо меньше шансов скрыться. Их жизни, точнее, их одна общая жизнь стоила того, чтобы заплатить такую цену: обречь себя на максимально суровое наказание в случае неудачи. Однако при мысли об этом Шарли почувствовала, как у нее закружилась голова.

Затем она вышла из кабинки, быстро преодолела два десятка метров, отделявших ее от машины, и распахнула дверцу, чувствуя огромное облегчение от того, что снова оказалась рядом с Давидом.

– Все в порядке? – спросила она, садясь за руль и захлопывая за собой дверцу.

Давид повернул к ней голову. Его взгляд был каким‑то странным, почти невидящим.

– Ты знаешь кого‑нибудь, кто живет в доме у озера?

На мгновение у Шарли перехватило дыхание. Она невольно закрыла глаза, пораженная внезапно всплывшими в памяти картинами детства.

Дом у озера… Значит, именно туда им предстоит отправиться?

– Да, – наконец почти шепотом ответила она. – Я знаю кое‑кого, кто живет в д оме у озера …

– Тогда, я так понимаю, именно туда мы и поедем.

Чуть подрагивающий огонек зажигалки слабо осветил салон «мерседеса». Клео зажгла сигарету, глубоко затянулась и выпустила несколько дымовых колечек, медленно растворившихся в полусумраке.

Закуривая, Вдова всегда испытывала легкое чувство вины перед самой собой: она знала, что от этого становятся заметнее круги под глазами и морщинки в уголках глаз, которые она некогда с таким трудом почти полностью разгладила благодаря пластическим операциям, очень болезненным и очень дорогим. Да, разумеется, курение помимо того может вызвать проблемы с сосудами, инфаркт, рак или еще какую‑нибудь дрянь, но самое ужасное, что из‑за него женщина сорока с лишним лет почти всегда выглядит на свой возраст, даже если она «хорошо сохранилась», – и никогда моложе. А Вдова никак не могла вообразить себя… старой. Ни даже зрелой. Что может быть ужаснее старого…

…трансвестита, скажи уж прямо, девочка моя.

Несколько лет назад она видела по телевизору интервью с Коко Шанель – точнее, жалкой тенью той, которая некогда очаровывала весь Париж своим волнующим шармом. Старая кляча, ничего другого не скажешь… Нелепая, одутловатая, густо наштукатуренная, цепляющаяся за остатки былой славы, как Гарпагон за свои сундуки с золотом… Кошмарное зрелище! Такой развалине уже не страшен никакой рак: она будет все равно что мертва, пока он до нее доползет. И будет только рада умереть по‑настоящему.

Впрочем, это все неважно. Даже если курение ее уродует, оно ей необходимо. Потому что в такие моменты Вдова забывала все свои заботы, все морщины, все оскорбления и несправедливости, которых ей так много досталось от природы и от жизни, и могла в полной мере насладиться своей властью, почувствовать себя одновременно сценаристом, режиссером и, разумеется, суперзвездой, исполнительницей главной роли в захватывающем фильме в жанре черного, даже инфернального кино…

Пару минут назад Жамель вошел в дом Тевеннена, чтобы подготовить почву для ее визита. Подождав еще с минуту, она откроет дверцу машины, неторопливо переместит свои длинные ноги наружу, выйдет и все так же не спеша направится к дому. Приблизившись, она бросит сигарету на землю и придавит ее мыском туфли – медленным, почти сладострастным, по‑настоящему женским движением, как будто специально предназначенным для того, чтобы его могли зафиксировать многочисленные кинокамеры, прежде чем она войдет в эту сраную берлогу и покажет этому el cabron, [6] где его настоящее место… покажет в присутствии его жены и сына…

Да, в следующую минуту она снова станет героиней «фильма своей жизни», который она продолжала создавать день за днем, с истинным драматизмом великих творцов…

Негромкий стук по стеклу оторвал ее от мечтаний. Она взяла пульт управления и немного опустила стекло.

– У нас проблема, – сообщил Жамель.

Вдова вошла в гостиную. Представшее ей зрелище окончательно ее разъярило. Гнев, тлеющий у нее внутри с того момента, как Жамель сообщил ей о смерти Тевеннена, означающей окончательную и бесповоротную потерю нескольких десятков миллионов евро, вспыхнул, как лесной пожар.

«Вот, значит, как! – мысленно воскликнула она. – Вот на что уходили мои деньги!..» Снаружи дом Тевеннена ничем не отличался от остальных типовых домов пригородного квартала, зато обстановка гостиной – огромный плазменный экран домашнего кинотеатра, дизайнерская мебель, диваны из натуральной кожи – красноречиво свидетельствовала о нетрудовых доходах ее подопечного и о его пристрастии к роскоши.

– Где эта падаль? – спросила она.

Жамель указал ей на дверь кухни, и одновременно ей бросились в глаза кровавые отпечатки на полу прихожей. Клео понимала, какому риску себя подвергает одним своим присутствием на месте преступления, хотя за последние годы убедилась, что деньги способны обеспечить полную безнаказанность в любых случаях. Но неважно: она хотела увидеть труп. Хотела убедиться в смерти Тевеннена. Хотела понять ее причину.

Она прошла вдоль цепочки отпечатков на полу и, предварительно обмотав руку шелковым шарфом, распахнула дверь кухни.

На полу лежала бесформенная груда, укрытая простыней в кровавых пятнах. Чтобы окончательно убедиться, что это Тевеннен, Жамель приподнял край простыни. Можно подумать, вскользь отметила Клео, что этот ублюдок сдох от чрезмерного удивления… По крайней мере, в его застывших глазах читалось именно это чувство.

Некоторое время Вдова смотрела на него. У нее не было никаких сомнений по поводу того, кто автор преступления – она понимала, что в данном случае не годится слово «виновник». В ее глазах женщина, которая это совершила, – что это именно женщина, было понятно по маленьким следам, – не была виновна. Она лишь исполнила некий приказ мироздания, чьей воле повинуются все, даже если этого не сознают: она исправила ошибку, которой было само существование Тевеннена. А ведь именно это нужно для того, чтобы жить пусть не счастливо, но спокойно: закопать всех тевенненов мира… Или, по крайней мере, постоянно держать их на привязи, позволяя лишь одно: удовлетворять свои низменные нужды…

При других обстоятельствах Вдова, пожалуй, даже вознаградила бы мадам Тевеннен. Однако сейчас дело обстояло иначе: поступок этой женщины лишил Клео немалой суммы денег.

Она пыталась справиться со своим разочарованием, когда ее взгляд упал на руку Тевеннена, торчавшую из‑под простыни, – точнее, на смятый клочок бумаги, на который мертвец словно указывал пальцем, не в силах до него дотянуться.

Почему вдруг Вдова обратила внимание именно на этот клочок, хотя весь пол кухни был усеян осколками, остатками еды и брызгами крови?.. Почему эта бумажка показалась ей такой… особенной? Она не знала. Позже она подумала, что указующий палец Тевеннена в каком‑то смысле был перстом судьбы. Который решил вдруг остановиться на гаванской negrita. Перст божий… Или дьявольский.

Она осторожно обошла тело, тщательно избегая следов крови на полу, подобрала клочок бумаги и развернула его.

Цифры. Смазанный кровавый отпечаток пальца. Две капельки крови.

Непонятно… Однако, когда Вдова прочитала эти цифры вслух, они вдруг отдались в ее сознании чем‑то очень знакомым…

Код сейфа?.. Или банковской ячейки?.. Ключ от которой унесла с собой эта маленькая… puta? [7]

Ее воображение лихорадочно заработало. Она стиснула клочок бумаги в кулаке и выпрямилась. Да, возможно, жена Тевеннена убила его как раз из‑за этого. Как иначе объяснить такой неожиданный оборот? И почему все случилось именно этой ночью?

Цифры, труп… тайна. Разгадкой которой были деньги – в этом она не сомневалась.

Ну что ж, это сулит очередной захватывающий поворот сюжета в сценарии ее персонального блокбастера.

Дата добавления: 2015-05-08