Любовь. 7 страница

— Вы просто не познали единство душ. Возможно, это оттого, что жена не поняла вас.

— Мне кажется, я ее даже больше чем любил. Знаете, глядя на фото жены, не могу забыть нашего счастья, и уверен, что она тоже часто вспоминает о прошедшем. Она умная и добрая, и потому не может не помнить того блаженного состояния покоя и умиротворения, когда мы втроем жили в маленькой комнатке. Мне кажется, она, так же как и я, не сможет избавиться от воспоминаний, и потому неизбежно будет сравнивать все, что было у нас, с тем, что будет у нее с другими. Наверно, это покажется вам смешным, но я до сих пор оглядываюсь на женщин, которые хоть чем-то напоминают жену, и каждый раз спрашиваю себя: как я поступлю, если вдруг столкнусь с ней лицом к лицу. Я задаю себе этот вопрос с тех самых пор, как она ушла. Но ответа не нахожу. Уже не боюсь встречи, хотя не знаю, что скажу, однако чувствую, что все еще не свободен от боли.

— Мне кажется, вы встретитесь, когда будет нужно, не раньше, не позже, — ласково промолвила Мария.

— За эти два года я ни разу не столкнулся с ней нигде: ни в тех местах, где когда-то бывали вместе, ни просто на улице. И каждый раз все внутри замирало, когда я видел женщину, издалека чем-то напоминающую жену. Иногда казалось, что просто схожу с ума, когда, увидев из окна автобуса или трамвая идущую по улицу жену, то есть, я хотел сказать, на нее похожую женщину, я выбегал на остановке и искал ее в толпе. Я мог часами простаивать под окнами той комнатки, в которой мы когда-то жили вместе, надеясь, что жена выглянет и позовет меня. Мне даже начинало казаться, что она стоит, скрывшись за занавесками, и молча смотрит, ожидая от меня какого-то действия. А потом оказывалось, что в это самое время она занималась любовью с очередным...

Дмитрий стиснул зубы.

— Я хочу, чтобы любимый человек принадлежал только мне, боюсь потерять его, и потому ревную. И пусть говорят, что ревность это проявление собственничества. Но утратить то, к чему привык и без чего не представляешь своего существования, гораздо болезненнее, нежели обходиться одному.

— Это не ревность, а страх лишиться своей половинки, без которой не сможешь ощущать себя полноценно.

— Каждый человек полноценен сам по себе.

— Нет, только в единстве с другим или с другими, — как-то особенно трогательно, по-матерински произнесла Мария. — Как же вы можете ждать от нее того, на что сами неспособны, — я хотела сказать, раскаяния и шага навстречу? Она сама никогда не вернется, хотя, быть может, и признала свою вину. Вы первым должны сделать шаг навстречу. Но мне все равно жаль вас.

— Я знал, на что шел. Драму любви я предпочел серой скучной жизни. Мне хотелось любить самому, — и я получил то, чего желал. Но почему, почему из тысячи женщин меня тянет только к одной? В чем секрет такого предпочтения?

— Человек, которого ты любишь, и есть твоя судьба. Это даруемый Богом шанс научиться любить практически, а значит, научиться прощать. Прощать и означает любить, любить несмотря ни на что. Какая же может быть духовная жизнь, если ты не умеешь прощать? Ведь духовная жизнь это и есть любовь. А без любви нет счастья. Любовь — это закон счастья. Но счастливым быть труднее, чем быть несчастным. Если сам не будешь исправлять ошибки, то не научишься прощать других. Постарайтесь любовью сотворить добро.

— Но я не изменил ей даже в мыслях, а она гуляет уже не знаю с каким по счету.

— Ваша жена изменяет прежде всего себе самой; не вам, а своей любви, поскольку верность, как вы правильно сказали, синоним любви.

— Знаете, для меня воспоминания о жене, словно ушат холодной воды. Стоит только забыться и размечтаться, как мысль о том, что она сейчас с кем-то развлекается, мгновенно превращает любовь в ненависть.

— Относитесь к этому спокойно.

— Не могу.

— Почему же?

— Почему? Наверно, потому, что люблю ее.

— Время все исправит. В терпении и вере вся сила. В страшные минуты вера является спасительной, даже когда не думаешь о том, во что веришь.

— Но лучше ли этот самообман свободного решения сердца?

— Если мы любим, то в ответ тоже получаем любовь, поскольку потребность в любви несравнимо больше, чем в ненависти. Ничто не может жить без любви. Злоба же является своего рода защитой, проявлением боли и страха.

— Но что мне делать со злом, которое постоянно источает жена? Ведь зло победить невозможно.

— Но бороться с ним надо.

— Но как?

— Тем, что не будешь уподобляться злу и не станешь питательной средой для его размножения. Зло сожрет себя само, если перестанет разрастаться. Останься добрым и люби. Этим ты предотвратишь распространение зла, а значит, ускоришь его смерть. Только в том случае, когда зло не сможет пожирать других, оно начнет пожирать себя. И обязательно сожрет. Нужно только любить, любить несмотря ни на что. В этом заключен ключ к победе над злом. Любовь все искупает.

— Но можно ли победить любовью?

— Ею, и только ею!

— Почему же?

— Потому что любви нет альтернативы!

— Но ведь чаще побеждает зло, причем с помощью лжи.

— В итоге всегда побеждает любовь, даже если эта победа не очевидная и не сиюминутная. Иначе бы природа прекратила свое существование.

— Но что есть тогда настоящая любовь?

— Всякая любовь настоящая. Весь вопрос только в том — любовь ли это?

— Что же тогда отличает настоящую любовь?

— В любви нет страха, даже страха смерти. Любовь пробуждает желание творить добро всем без разбора и без оплаты. Без правды любовь существовать не может. От малейшей лжи она погибает. Любовь приносит веру! Лишь благодаря вере я многое вижу и понимаю. Но если вы мне не верите, то не поймете.

— Я верю вам.

— Верить — значит принимать безоглядно. Чудо веры в том и состоит, что мы совершаем преимущественно такие поступки, в необходимости которых убеждены. А потому каждый имеет то, во что он верит. Никто не знает, как будет — хорошо или плохо, все постоянно изменяется, и прежде всего наши оценки. То, что недавно казалось плохим, спустя мгновение может показаться счастьем. Но тот, кто верит, тому хватит силы выдержать все.

— Но я не могу жить с женщиной, которая меня не любит! — воскликнул Дмитрий, а внутри себя услышал: “Кого ты хочешь обмануть?”

— А с той, которую сам не любишь, жить сможешь? — спросила Мария.

Дмитрий не ответил.

— Значит, ты еще не прошел главного испытания. Нелегко любить безответно, но гораздо тяжелее принимать чужую любовь, не испытывая взаимности. Все драмы на земле оттого, что люди не находят взаимной любви, — задумчиво произнесла Мария. — Но не нужно ее искать, потому что она не существует! Есть лишь люди, которые умеют и не боятся любить! Не бывает любви несчастливой, бывает только любовь неразделенная!

— Лично я уверен, что мне нужно жить одному.

— Я тоже так когда-то считала. Но мы, люди, устроены таким образом, что не можем преодолеть в себе тяги к добру, не можем не любить, жить, чтобы о ком-то не заботиться. И как бы там ни было, как бы я сама ни уверяла себя, что мне нужно жить одной — вдвоем лучше. Ведь мы держимся в жизни благодаря невидимой поддержке тех, кто о нас думает и мысленно за нас переживает. Если ваша жена действительно умная, то ей нужно просто время, чтобы убедиться в том, что лучше вас нет и быть не может. Она еще недостаточно повидала, чтобы сравнить, оценить и понять. А если не поймет, что вы за человек, то зачем вам такая жена? Но не нужно сидеть сложа руки и ждать. Вы должны доказать, что любите ее.

— Но как?

— Если будете продолжать любить ее несмотря ни на что. Ведь она виновата перед вами и думает, что вы ее никогда не простите. Вашей жене тяжелее, чем вам.

— Неужели?!

— Да. Ведь она чувствует, что виновата, но не знает, как поступить, и все носит в себе. А это, поверьте, очень тяжело. Ведь от себя никуда не убежишь. Нет, вы должны, определенно должны помочь ей.

— А кто поможет мне?

— Вы и так сильны.

— Чем же я могу помочь своей жене? Все мои обращения только подливают масла в огонь и оборачиваются против меня самого. Я оказываюсь в положении зрителя поневоле. А если случится роковое, то что я скажу себе? Опоздал? Неужели необходимо пройти через отречение? Неужели нужно падение, чтобы за ним пришло воскресение? Неужели невозможно иначе? Нет, не хочу в это поверить!

— Ее надо пожалеть.

— За что же?

— За то, что она не любит. Ведь ей недоступно счастье, которое испытываешь ты. Самое худшее наказание для женщины — если она в своей жизни никого не любила. Поделись своим счастьем и дай ей все, что она хочет. Пусть это будет компенсацией за нелюбовь.

— Но в таком случае, я оказываюсь полным идиотом.

— Знаете, я давно заметила, что в любви желание отдавать, равноценно страху потерять. И именно это приводит к краху. Страх потерять, ничего не получив взамен, толкает к отказу от любви. Всем дана возможность любить, но только тот, кто не побоится отдать, взаимен ничего не получив, лишь тот увидит в безвозмездном дарении главную прелесть любви и испытает блаженство, недоступное тому, кто привык лишь получать.

— С чем же тогда останусь я?

— Кто может отобрать то, что является абсолютно и полностью твоим, сокровенным, находящимся лишь в твоей власти? Никто не сможет лишить тебя чувства любви, если только ты сам не предпочтешь что-то иное.

— Но как сделать так, чтобы она поняла?

— Тебе нужна твоя победа или ее капитуляция?

Дмитрий задумался.

— Я согласен с вашими аргументами. Но что мне поделать со своими чувствами? Я не могу без ласки и нежности, однако не могу просить их у тех, кого страстно желаю. Это невыносимо! Мне иногда кажется, что я продолжаю любить ту прежнюю девочку, к которой пришел однажды... Но как простить ту, которая изменяла мне и предала меня?

— Но если она такая блудная жена, то прости ее, и она вернется. Прости, если любишь.

— Я хочу, но не могу. Не могу, но хочу.

— Ты же все так правильно говорил в чайхане. Почему же...

— То, что я понимаю, еще не означает, что я в состоянии это сделать.

— Если не хватает сил, то сделай как бы понарошку, как бы экспериментируя над самим собой. Попытайся любить несмотря ни на что. Попробуй, может быть, получится. Проверь на себе мой совет. И если результат будет хороший, то потом передашь этот совет другому.

— Я понимаю, если не прощу жену, то все теряет смысл. Но с другой стороны, чувствую, что как только окончательно ее прощу, так сразу перестану любить. Как жить дальше и как простить, если жить дальше? Иногда мне хочется зубами разорвать ее на части и целовать, целовать, целовать до беспамятства; посылать роскошные цветы и извергать матерные проклятия; убить ее и возле умереть самому; все что угодно, лишь бы только не ощущать равнодушия. Я чувствую себя не столько обманутым, сколько оскорбленным. Ведь моя любовь это все лучшее во мне. Отвергнутая и презираемая, она превратилась в ненависть, и теперь ищет удовлетворения в мести.

— Если ты хочешь ей отомстить, то люби ее.

— Как это? — удивился Дмитрий.

— Начни за ней ухаживать, и чем более она будет отвергать твою любовь, тем сильнее и настойчивей люби. Даже если она будет ненавидеть тебя. Знаешь, как это мучительно: быть любимым и лишь позволять себя любить. Поверь мне как женщине, это лучшая месть. Люби ей назло.

Дмитрий усмехнулся, а про себя подумал: “Любить с холодным сердцем — это, пожалуй, действительно хорошая месть. Любить и втайне презирать, любить, чтобы отомстить, дарить цветы, подарки, поклоняться ей как богине, быть рыцарем прекрасной дамы, чтобы втайне насмехаться над ней и этим мстить. Добиться ее любви всеми способами, и тогда сказать ей, что на самом деле ее не люблю. Не люблю? Да, и пусть она прочувствует то, что я чувствую сейчас. Я буду мстить ей своей любовью, тем, что несмотря ни на что, как бы она ко мне ни относилась, буду любить ее. Любить? Да, я буду любить, ведь... Ведь я люблю ее! Да, я люблю ее. Я буду любить ее, потому что люблю ее, и это главное. Я буду любить ее, а больше мне ничего не надо”.

— Ну почему, почему мы мучаем тех, кто нас любит? — воскликнул Дмитрий с нотками отчаяния в голосе.

— Может быть, из зависти, оттого что не любим сами?

— Почему мне кажется, что сейчас, вспоминая прошедшее, я люблю ее сильнее, чем раньше?

— Любовь живет мгновениями прошедшего счастья, потому что любовь это всегда история, ограниченная во времени и безмерная в переживании. Понять настоящее, можно лишь оглянувшись в прошлое, а для того, чтобы оценить, нужно с чем-то сравнить. Так уж устроены люди. Поэтому мы всегда оглядываемся в прошлое и даже воспринимаем настоящее через призму прошлого. Не потому ли любовь “на всю катушку” возможна после долгого расставания. Хочется вернуть хорошее, пережить все вновь, даже если прошедшее было не столь радужно, как это кажется сейчас. Помани женщину ее первой любовью, и она бросит все ради того, чтобы вновь пережить мгновения давно прошедшего счастья.

— Но тогда почему воспоминания часто оказываются сильнее, чем переживания в настоящем?

— Возможно, потому, что воспоминания, как правило, содержат преимущественно приятные мгновения, а все плохое забывается. Мне кажется, желание окунуться в прошлое есть бессознательное стремление вернуть молодость. Все понимают, что это невозможно, но страсть как раз и вырастает из желания невозможного. Именно стремление повторить во что бы то ни стало мгновения счастливого прошлого заставляет совершать поступки, кажущиеся безумными.

Мария взглянула на Дмитрия и сказала:

— Может быть, ваша жена уже давно все поняла и готова раскаяться, чтобы вернуться. Но ее останавливает ваше непрощение. А чтобы избавиться от удушающей пустоты одиночества, она бросается от одного к другому, будучи не в силах найти себя в той, которая навсегда осталась в вашем сердце.

— Она хочет, как в кино, хочет быть героиней романтических романов.

— Так стань ее героем.

— Она вышла за меня, как я понял позже, из-за необходимости, чтобы не опозориться в глазах родных. Она думала, что, узнав о ребенке, я ее брошу. Но бросила меня она. К тому же, теща ревновала внучку ко мне, а жена — меня к ребенку. Теща не намного меня старше, и видит в своей внучке дочку, которую хотела еще успеть родить. Я любил жену, а она... Нет, не знаю, не знаю.

Дмитрий хотел, но не решился сказать о самом главном, полагая, что интимные подробности могут быть излишними. Он хочет сказать, что жена зачала в тот самый момент, когда сказала, что хочет от него ребенка. И хотя он понимал, что совсем еще юная девушка не готова к материнству, однако не смог сдержаться после слов, которые мечтал услышать.

— А теперь она требует от меня справку от венеролога и из психдиспансера, желая убедиться, что я могу встречаться с ребенком, — пожаловался Дмитрий.

— А все потому, что ваша жена не может признать своей неправоты. Просто она не знает, как жить дальше. А для того, чтобы понять свои ошибки и впредь не повторять их, нужно раскаяться. Ведь именно раскаяние является гарантией не повторения совершенного греха.

— Как здорово вы говорите, — зачарованно произнес Дима.

— Только не думайте, что я само совершенство. Нет, я самый обыкновенный человек, и мне тоже не всегда хватает воли поступать так, как я считаю правильным. К тому же, женщина существо слабое, нуждающееся в поддержке. Я родила ребенка от человека, с которым впоследствии рассталась. Этого никто из моих родных не смог понять. Но я его просто не любила! Разве этого мало? Меня посчитали ненормальной, когда я, забрав грудного ребенка, убежала к маме, ничего не взяв из вещей. Сейчас уже перестала обращать внимание, когда мне говорят, что я сумасшедшая. Меня и в школе называли “белой вороной”. Постепенно я привыкла быть не как все. Вышла замуж за моего нынешнего супруга, который усыновил первого ребенка, родила ему еще мальчика и девочку. Но незаживающей раной на сердце укоряющий взгляд моего первенца. Он замкнулся в себе, и я ничего не могу с этим поделать. Наверно, он чувствует себя чужим рядом со своими сводным братом и сестрой. Но я не в силах ничего изменить. Понимаю, что согрешила, раскаялась, однако исправить ничего не в состоянии. К тому же, мой старший совсем не такой, как его брат и сестра. Он мне кажется лучше, тоньше, чище. Но взгляд его мне словно нож в сердце. Слова из него никогда не вытянешь, хотя чувствую, он все понимает. Это молчание для меня словно осуждение и постоянное напоминание о совершенном грехе. А недавно украл деньги из портфеля мужа. И зачем? Мы ведь и так покупаем ему все необходимое!

— У своих красть не станет.

— Да, вы правы. Я чувствую в произошедшем свою вину, но ничего не могу поделать. Видно, каждый учится на своем собственном опыте.

— Но что тогда толку от всех прочитанных книг, если человек не в состоянии сделать то, что считает правильным?

— Многие все понимают, однако мало кто так поступает. Быть может, главное, чему нужно научиться — это любовью творить любовь. Если ваша жена росла без отца, то, вероятно, ее просто никто не научил любить. Ведь любить мужчину это целое искусство!

— Так же, как и любить женщину, — заметил Дмитрий. — Но я боюсь окончательно разочароваться и в женщинах, и в жизни вообще.

— Страх, страх убивает все, даже любовь превращая в ненависть. Мы и боремся из страха, опасаясь, что, оставшись в беспомощном состоянии, будем безнадежно одиноки и никто нам не поможет. Но в настоящей любви нет страха.

— В чем же тогда состоит бесстрашие любви?

— Наверно, в способности любить несмотря ни на что. Совершенная любовь не нуждается во взаимности. Но для этого необходимо однажды выбрать: любить или иметь. Возможно, именно в этом ключ к счастью любви, поскольку любовь — это величайшее самопожертвование.

— Но возможно ли оно каждый день?

— А вы посмотрите на наших врачей и медсестер.

Дмитрий смутился.

— Любовь и смерти не боится. Ведь смерть это всего лишь переход в любовь.

Дмитрий вдруг почувствовал, как воспоминания фотографическим снимком проявляются на фоне выжженной солнцем земли, запекшейся крови, сквозь крики и стоны людей; неожиданно он ощутил вкус боли и запах крови, а чувство любви и всепрощения наполнило душу пьянящей тоской, отчего слезы выступили на глазах, словно когда-то он пережил уже это; и что-то внутри зажглось в том самом месте, где должны расти у человека крылья.

“Откуда, откуда во мне это ощущение, будто раньше я уже где-то видел эти глаза, словно мы встречались в другой жизни?”

— Хотите, я включу музыку? — предложил Дмитрий. — Это мои любимые мелодии. Когда я их слушаю, то душа очищается. Впитывая эти божественные звуки, я чувствую, как становлюсь все легче и легче. Это позволяет мне взлететь, чтобы поплакать в вышине.

Мария только улыбнулась.

Они долго сидели, общаясь при помощи глаз и пытаясь узнать друг друга. А музыка тихо звучала, высвобождая скованные словами чувства.

— Знаете, мне кажется, что каждая женщина это неповторимая по красоте, теплоте и цвету мелодия. Вот, например, сейчас я чувствую, как от вас исходит тепло. Это ощущение подобно действию удивительно приятной музыки.

— Наверно, — сказала Мария, кутаясь в больничный халат.

“Ей нравится”, — подумал Дмитрий. Он сам испытывал дрожь от проникающих в душу и резонирующих в ней звуков.

Вдруг раздался звонок, вызывающий дежурную медсестру.

— Мне надо идти, — извиняющимся тоном сказала Мария.

— Вы придете еще?

— Уже поздно. Спокойной ночи.

Мария ушла, а Дмитрий долго не мог заснуть, грустя о женщине, которая не стала его судьбой. К удивительному аромату доброты и нежности, оставшемуся после ухода Марии, незаметно начала примешиваться горечь воспоминаний.

“Жена. Отомстить ей? Любить, не подпуская к себе? Наверно, стоит попробовать. Своими признаниями в любви и верностью я доведу ее до самоубийства. Буду просить и умолять, зная, что она не согласится, издеваться над нею невозможностью нашего счастья, терзать своей недоступной для нее любовью, и тем убью ее, отомстив за то, что когда-то она отвергла меня. Она выбрала в любовники мальчишку, так пусть остается с ним. А я уеду, быть может, даже не один, и буду посылать ей стихи и розы, как память о безвозвратно утраченном. Пусть кусает локти, пусть плачет по ночам в подушку, не в силах вернуть выброшенное когда-то. Пусть, пусть она сполна насладится своими любовниками, и выпив удовольствий чашу, обнаружит на дне ядовитую горечь отрезвления, которая убьет ее. Я разрушу ее самопредставление, она увидит себя изменницей и предательницей, бросившей тяжело травмированного мужа в больнице в чужом городе, в то время когда сама забавлялась молоденьким мальчиком, укравшим у отца любимую дочь. Я стану для нее зеркалом, и пусть она, не выдержав всей правды о себе, разобьет это безжалостное зеркало, показавшее, какая она есть на самом деле. Нет, она не сможет выдержать этого, и неизменным постоянством своей любви я подведу ее к той черте, где легче отказаться от жизни, чем признать себя подлецом. Я поднимусь высоко и многого добьюсь, но не захочу возвращать то, что навсегда осталось в полной надежд на бесконечное счастье молодости. Пусть все будет как есть, я не хочу менять своей судьбы, ведь самый лучший венец радости это безнадежная печаль, а самая прекрасная любовь, которая не имеет окончания, подобна вечному роману, наполненному теплыми и одновременно грустными воспоминаниями. Так пусть будет смерть прекрасным окончанием этой печальной истории, благодаря которой мы встретимся в Вечности, где уже не будет преград нашему чувству. Ведь преграда это мы сами”.

Неожиданно сквозь горечь и боль стали пробиваться светлые воспоминания первых месяцев знакомства с девушкой, которая должна была стать его женой. Они были очарованы друг другом. Но уже тогда Дмитрий понимал, что когда-нибудь будет с грустью вспоминать об этом сказочном периоде своей жизни. Так и случилось.

Лежа в одиночестве, Дмитрий погружался в светлые и одновременно грустные воспоминания, которые, словно теплая ванна, согревали и успокаивали его.

“Что же мне делать с этим клокочущим водоворотом в груди, готовым в любой момент вырваться на поверхность выбросом перебродившего желания? Все существо мое просит ласки. Душа стремится взлететь, а тело приковано к земле. Это не искушение, не соблазн, а просто жажда тела. Зачем мучить себя голодом, если в том нет греха?

Все думаю о ней, и никого не вижу с собой рядом. Не хочу, не могу желать женщину, которую люблю и которая трахается с другими.

Конечно, все возможно, но я так не хочу!

Я желаю свою жену, хочу, чтобы как прежде все было наполнено нежностью, чистотой и доверием.

Неужели она это не чувствует и не тоскует?

А я хочу все ту же доверчивую, открытую и чистую девочку.

Но прошлое вернуть невозможно. Можно лишь полюбить такую же девочку, и все повторится с начала и до конца, как это было с женой.

Мы вдвоем и никого больше нет рядом...

За окном мелкий дождь поздней осени, медленно сползают сумерки, и все постепенно оказывается окутанным очарованием раннего вечера...

Она молода, чиста и доверчива, а я так устал от одиночества, что просто вне себя от счастья...

Холодно. Мурашки пробегают по коже.

Развожу огонь. Когда дрова начинают весело потрескивать, протягиваю руки, чтобы впитать в себя первые нежные ростки тепла...

Мы садимся у печки — она в шезлонге, я возле ее ног...

В проникновенной тишине обоюдного молчания говорят только наши чувства...

Я испытываю восхищение моей давней прекрасной мечтой и буйством самых невероятных настроений, разгорающихся во мне подобно огню в печи...

Она вызвала во мне чувство, которого не ожидала и не могла понять, а тем более ответить на него...

Тепло из печи постепенно наполняет комнату и хочется раздеться, чтобы каждой клеточкой тела прочувствовать, как внутри оттаивают замороженные страхом желания. Но я все еще не смею открыть дверь своей ледяной камеры, боясь впустить туда кого-либо. Страх быть непонятым и осмеянным мешает поверить в то, что все происходит на самом деле, и эта девушка не сон, а самая что ни на есть моя мечта...

Тонкая, хрупкая, не понятая и отвергнутая родителями, она сидит рядом и так же, как и я, готова скинуть промокшие одежды, чтобы побыстрее согреться. Но ни я, ни она — мы не решаемся сделать это, стесняясь быть естественными и опасаясь быть неправильно понятыми...

Я видел в ней не просто женщину, а нечто большее. Казалось, она и есть тот самый ключик, который откроет покрытую толстым слоем льда мою окоченевшую душу и оживит скованную страхом любовь. Эта девушка вся воплощение моих грез и кажется фантомом, готовым испариться в любую минуту...

Я подарил ей нежный, как она сама, бутон нарцисса. Она поставила его в бутылку, и мы стали наблюдать, как неторопливо цветок распускается. И наши души раскрывались вместе с ним...

Я заварил чай, разрезал купленный пирог и стал читать стихи, чувствуя, как тепло нежности проникает в меня, раскрепощая от заученных правил и внедрившихся в сознание стереотипов...

Благодаря дыханию тепла из печки я чувствовал, как, оттаивая, каждая клеточка тела начинает болеть от неприкосновения, требуя нежного поглаживания...

Но не смею притронуться, опасаясь испугать ее неосторожным движением, боясь сломать нераспустившийся цветок. А потому касаюсь словом, ласкаю строчками стихов...

Ничего более я не мог себе позволить, да и не хотел, несмотря на то, что тело ныло, требуя утешительной ласки...

Все существо мое стонало от боли, а размороженные желания начинали терзать, подсказывая, что боль может утихнуть лишь при проникающей даже сквозь кожу нежной ласке...

Но я все еще не мог выйти из гипнотического транса, вызванного видом этой сидящей у огня, скованной не меньше меня девочки. У меня начинала кружиться голова, ноги немели, а руки отказывались подчиняться...

Все во мне начинало трепетать от разбуженных желаний. Но эта не была знакомая удавка похоти, вызывающая изматывающее возбуждение. Я просто расслабился от окутавшего меня нежного тепла и не мог шевельнуть ни ногой, ни рукой. Казалось еще немного и сойду с ума, будучи не в силах сдержать начинающее закипать головокружительное...

То была не робость, а охвативший меня необъяснимый трепет все разраставшегося и усиливающегося, проникающего в каждую пору моего существа томления...

Хотелось кричать, петь, стонать, но я сидел как завороженный, молча взирая на пляшущий в печи огонь...

Этот огонь невозможно затушить ничем. И нетерпеливо касаясь его коченеющими пальцами, я не чувствовал боли, когда язычки пламени готовы были лизнуть околдованного непонятными чувствами мечтателя...

В ней не было тела, а лишь полупрозрачная кожа и гладкие зачесанные назад светлые волосы...

Что это? Кто сидел со мной рядом? Или, может, это был только сон, еще один мираж моих желаний, готовый в мгновение исчезнуть, оставив после себя нестерпимую тоску и не успевшую утихнуть боль безнадежности...

Мне хочется тихо ее целовать, медленно водить по коже пальцами, дыханием согревая каждую клеточку тела...

Но нет, не хочу дотрагиваться. Это все равно что засунуть пальцы в бутон цветка. Один только вид ее доводит меня до исступления, опьяняя прорвавшейся сквозь все запреты нежностью...

Я сажусь на пол и руками обнимаю ее голени, головой уткнувшись в колени...

Застыв в забытьи этой невообразимой ласки, не хочу шевелиться, боясь нарушить движения светлого потока, идущего сквозь нас и поднимающего обоих в потоке растревоженных чувств...

Хочется плакать, и я плачу, не желая больше сдерживать наводнения оттаявших желаний. Плачу, а вкус слез соленый и даже горьковатый от застоявшейся тоски. Возможно оттого, что вместе со слезами выходит вся накопившаяся за долгие годы горечь разочарований...

Я плакал, пугая ее непонятными слезами...

Малейший намек на секс вызывает отвращение. Хочется только вечно лежать у ее ног и плакать, окунув лицо в ручеек прозрачной грусти...

Как выразить переполняющую душу нежность?

И что такое нежность?

Медленно залезаю в холодную постель и долго дрожу, не в силах согреться. Постепенно дрема начинает проникать в меня, как вдруг... что-то касается меня. Чувствую прохладное гладкое тело, прижимающееся со всей непосредственностью щенячьего возраста...

Так и лежим, не шевелясь, согревая друг друга...

Кажется, ничего прекраснее на свете быть не может. Пусть это длится вечно...

Боюсь спугнуть ее неосторожным движением, а потому, замерев, долго лежу не двигаясь. Размороженные капельки слез вновь поползли по щекам. Что подумает она обо мне? Не знаю, как с собой справиться...

Пусть она всегда остается девочкой, с которой можно так беззаботно лежать, ничего друг от друга не желая...

Осторожно, чтобы не разбудить желания, поворачиваюсь. Она тотчас проникает в мои объятия, словно стремится как можно быстрее превратиться в единое...

На ней почти ничего нет, и это “почти” помогает справиться с навязшими примерами поведения, чтобы, оставаясь собой, наслаждаться нежным бархатом ее кожи, превращая в вечность мгновения, лучше которых у меня в жизни не было, нет и не будет...

Я счастлив, что мы свободны от обязывающей страсти и можем вести себя, как того хочет моя и, наверно, ее душа...

Не могу причинять ей боль. Единственное, что мне от нее нужно, — это чистота, чистота тела и души — вот что меня в ней привлекает...

Неужели я так сильно любил, что не мог до нее дотронуться? Я хотел лишь любоваться ее красотой, чистотой и совершенством...

Дата добавления: 2015-05-09