Катя встала, повернулась к Григорию и крепко обняла его. Они долго молча стояли так

Кате казалось, что она не доживет до вечера. Дневной приступ напугал ее, и этот страх не хотел отпускать ни на секунду. Что бы она ни делала, пытаясь отвлечься, невнятные образы возвращались. Самым неприятным было то, что ей казалось — еще чуть-чуть, и она все вспомнит, поймет, узнает мелькающие лица, но ничего не получалось. Это ее изводило. На счастье, муж пришел не очень поздно.

06.09.2006 22.00

С первого взгляда Григорий определил, что жена на грани срыва, — в ее глазах застыло отчаяние. Он уже давно не видел Катю в таком состоянии — неужели лекарства больше не помогают и пора переходить на более тяжелые?

Пока он переодевался, Катя, сидя у своего трюмо, сбивчиво излагала суть своих переживаний. Григорий напряженно слушал, но, когда узнал, с чего все началось, облегченно вздохнул. Он подошел к Кате, положил ей руки на плечи и попытался успокоить:

— Ну, Катенька, мне кажется, ты сама себя заводишь. Может, эта девочка и похожа на кого-то. Что с того? Не надо так на все реагировать. Смотри, все было так хорошо, такой прогресс, Светёлкина меня постоянно обнадеживала. А по поводу дурацкой цифры, которая тебе везде мерещится, я прямо сейчас позвоню ей.

Григорий взял мобильник и вышел в соседнюю комнату. Через пять минут он торжественно вернулся:

— Катюша, ты просто переутомилась. Ремонт, переезд, новоселье — надо отдохнуть. Может, я отпуск возьму, и махнем втроем куда-нибудь на море?

— Милый! Цифра восемь, что тебе про нее сказала Светёлкина?

— Да ничего особенного. Знак бесконечности вставший на попа. Цифра как цифра, число как число. Тихое, спокойное, в порочащих связях не замечено. Шучу! Телевизора ты мать пересмотрела. Ящик этот поганый всякой мистикой инородной да каббалистикой забит. Умному человеку и смотреть-то на все это тошно!

— А при чем тут восемь-то?

— А при том, что был среди средневековых раввинов-сефардов, какой-то каббалист, который считал восьмерку цифрой-ловушкой, мол, это число вечного возвращения в начало и тому подобная белиберда. Смотрела ты, видимо, телик вполглаза и запала тебе эта чушь в подсознание. Ну ничего, мы люди православные, нам вся эта каббала нипочем. Правда, милая?

— Конечно, Гриша.

— Ну ладно, в любом случае я поговорю с Анюткой завтра перед школой и попрошу ее не водить к нам детей хотя бы неделю. Ты успокоишься, все будет как раньше, все будет хорошо, правда, милая?

— Не надо, Гриша, не трогай Аню, я справлюсь. Очень важно, чтобы Анька поскорее здесь адаптировалась, она же не виновата, что у нее безумная мамаша, которой все время что-то кажется.

— Креститься надо, когда кажется.

Оба машинально перекрестились: «Господи Иисусе…»

— Ты не безумная, ты просто у меня особенная и самая красивая.

— Гриша, а ты заметил: где бы мы ни жили — за окном всегда слышен колокольный звон. У меня такое чувство, что этот звон я вожу за собой с детства.

— Может, и возишь, ты же и родилась в Колоколамске, ваша звонница всегда на всю округу славилась. Надо нам с тобой в церковь сходить — давно не были, давай в воскресенье сходим?

— Давай. Слушай, а я вот сейчас поняла, что с детства название своего городка целиком не произносила — мы ж все коламские были. А еще в школе, помню, прикол был — Кока-коламск.

Гриша с удивлением посмотрел на жену:

— Ты же ничего про школу не помнишь…

— Вот видишь, что-то всплывает потихоньку.

— Ну что, спать?

— Давай.

Дата добавления: 2015-05-09