Варез Эдгар 2 страница

К началу 60-х отношение к К. в кругах авангарда начинает поляризоваться: в частности, его союзник Пьер Булез публично выступает против преобладания элемента случайности в «проектах» К. Американский композитор, однако, продолжает экспериментировать, намного опережая опыты в области инструментального театра и хэппенинга (Water Music для фортепиано, радио свистков и колоды карт — 1952), мультимедиа (HPSCD для 7 клавесинов, магнитофонной ленты и света), преобразования акустических звучаний в процессе исполнения (Atlas Eclipticalis, совместно с Леджареном Хиллером — 1961) и даже интерактивной композиции (Knobs для компьютера и слушателя — 1969). До конца дней композитор проявлял живейший интерес ко всему, что делалось в музыкальном мире, не сторонясь актуальных тем, в частности, празднования 200-летия независимости США — Apartment Building 1776 и «экологического» нью-эйджа (Inlets для морских раковин, наполненных водой); в пик постмодернистской моды он сочинил свои гротескные «Европеры» («Europeras 1&2»), заказанные Франкфуртским оперным театром «суперколлажи» из опер классического репертуара, но не без аллюзий к современности. Они были поставлены в декабре 1987 знаменитым Питером Селларсом. В самых последних сочинениях (Four — для струнного квартета) К. вернулся к «чистой» музыке. Специально следует отметить вклад К. в развитие принципов нотации — почти в каждом из его поздних сочинений применяется самостоятельный тип музыкальной графики, раскрывающий каждый раз новые творческие возможности для исполнителей. Несколько томов литературных текстов К. («Тишина», «После дождичка в четверг», «Пустые слова») постоянно переиздаются, каждый раз с дополнением его знаменитых историй (К. был блестящим рассказчиком). Ему принадлежат также «алеаторические» обработки «Дневников» Г.Д. Торо и «Поминок по Финнегану» Дж. Джойса, радиокомпозиция «Джеймс Джойс, Марсель Дюшан, Эрик Сати» (1978), а также произведения визуального искусства (в т. ч. «Не хочу говорить о Марселе», совместно с Кэлвином Самсионом, 1969 — серия «объектов» из плексиглаза).

Быть может, отталкиваясь от «музыкальности» своей фамилии, в последние годы жизни К. проявлял большой интерес к мезостихам. Одинаково далекое и от сциентизма, и от экзистенциализма активно-оптимистическое отношение к искусству и его месту в жизни до сих пор делает К. непререкаемым авторитетом в кругах авангарда и, с другой стороны, вызывающе действует на традиционалистов/консерваторов (см.: Консерватизм). Пожалуй, К. — первый музыкант чуть ли не во всей истории искусства (не считая разве что Рихарда Вагнера), чье влияние признают на себе представители практически всех современных искусств, особенно тех, которые стремятся к преодолению видовых и жанровых границ 1994. Д.Ухов

Дьердь Лигети (1923-2006)

Д. Лигети - один из самых видных западноевропейских композиторов второй половины XX в. Его творчеству посвящаются фестивали и конгрессы, многочисленные исследования во всем мире. Лигети является обладателем многих почетных званий и наград.

Композитор учился в Будапештской высшей школе музыки (1945-49). С 1956 г. он живет на Западе, преподает в разных странах, с 1973 г. постоянно работает в Гамбургской высшей школе музыки. Лигети начинал свой путь как убежденный бартокианец, владеющий всесторонними знаниями музыкальной классики. Дань Бартоку он воздавал постоянно, а в 1977 г. создал своеобразный музыкальный портрет композитора в пьесе "Монумент" (Три пьесы для двух фортепиано).

В 50-е гг. Лигети работал в Кельнской электронной студии - свои первые опыты он позже назвал "гимнастикой для пальцев", а сравнительно недавно заявил: "Я никогда не стану работать с компьютером ". Лигети явился первым авторитетным критиком некоторых видов композиционной техники, распространенной в 50-х гг. на Западе (сериализм, алеаторика), посвятил исследования музыке А. Веберна, П. Булеза и др. К началу 60-х гг. Лигети выбрал самостоятельный путь, провозгласив возврат к открытой музыкальной выразительности, утверждая ценность звукокрасочности. В "неимпрессионистических" оркестровых композициях "Видения" (1958-59), "Атмосферы" (1961), принесших ему мировую известность, Лигети открыл темброкрасочные, пространственные оркестровые решения, основанные на оригинальном понимании полифонической техники, которую композитор назвал "микрополифонией". Генетические корни концепции Лигети - в музыке К. Дебюсси и Р. Вагнера, Б. Бартока и А. Шенберга. Микрополифонию композитор охарактеризовал так: "скомпонованная и зафиксированная в партитуре полифония, которая не должна слышаться, мы слышим не полифонию, а то, что она порождает... Приведу пример: у айсберга видна лишь очень небольшая его часть, большая часть скрыта под водой. Но то, как выглядит этот айсберг, как он движется, как его омывают различные течения в океане, - все это касается не только видимой, но и невидимой его части. Поэтому я говорю: мои сочинения и способ записи неэкономны, они расточительны. Я обозначаю много деталей, которые сами по себе не слышны. Но сам факт, что эти детали обозначены, существен для общего впечатления..."

Я сейчас подумал об огромном здании, где многие детали невидимы. Однако они играют роль в целом, в создании общего впечатления. Статические композиции Лигети основаны на изменениях плотности звуковой материи, взаимопереходах красочных объемов, плоскостей, пятен и масс, на колебании между звуковыми и шумовыми эффектами: по словам композитора, "первоначальными были представления о широкоразветвленных лабиринтах, заполненных звучаниями и нежными шумами". Постепенные и внезапные наплывы, пространственные трансформации становятся главным фактором организации музыкального (времени - насыщенность или легкость, густота или разреженность, неподвижность или быстрота его течения поставлены в прямую зависимость от перемен в "музыкальных лабиринтах". С звукокрасочностью связаны и другие сочинения Лигети 60-х гг.: отдельные части его Реквиема (1963-65), оркестровое произведение "Lontano" (1967), преломляющее некоторые идеи "романтизма сегодня". В них раскрывается повышенная ассоциативность, граничащая с синестезией, присущая мастеру. Следующий этап в творчестве Лигети знаменовал постепенный переход к динамике. Полоса исканий связана с совершенно беспокойной музыкой в Приключениях и Новых Приключениях (1962-65) - сочинениях для солистов и инструментального ансамбля. Эти опыты в сфере абсурдного театра подготовили выход к крупным традиционным жанрам. Важнейшим достижением этого периода явился Реквием, объединяющий идеи статической и динамической композиции и драматургии.

Во второй половине 60-х гг. Лигети начинает работать с "более тонкой и хрупкой полифонией", тяготея к большей простоте и камерности высказывания. К этому периоду относятся

· "Разветвления" для струнного оркестра или 12 солистов (1968-69),

· "Мелодии" для оркестра (1971),

· Камерный концерт (1969-70),

· двойной Концерт для флейты, гобоя и оркестра (1972).

В это время композитор увлечен музыкой Ч. Айвза, под впечатлением от которой написано оркестровое произведение "Полифония Сан-Франциско" (1973-74). Лигети много думает и охотно высказывается по проблемам полистилистики, музыкального коллажа. Коллажная техника оказывается ему достаточно чуждой - сам Лигети предпочитает "рефлексии, а не цитаты, аллюзии, а не цитаты".

Итог этого поиска - опера "Великий мертвец" (1978), с успехом поставленная в Стокгольме, Гамбурге, Болонье, Париже, Лондоне.

Произведения 80-х гг. обнаруживают разную направленность:

· Трио для скрипки, валторны и фортепиано (1982) - своеобразное посвящение И. Брамсу,

· с романтической темой опосредованно связаны Три фантазии на стихи Ф. Гельдерлина для шестнадцатиголосного смешанного хора a cappella (1982),

· верность традициям венгерской музыки отстаивают "Венгерские этюды" на стихи Ш. Вереша для смешанного шестнадцатиголосного хора a cappella (1982).

· Новый взгляд на пианизм демонстрируют фортепианные этюды (Первая тетрадь - 1985, этюды № 7 и № 8 - 1988), преломляющие разные идеи - от импрессионистического пианизма до африканской музыки, и фортепианный Концерт (1985-88).

Творческую фантазию Лигети питает музыка многих эпох и традиций. Неизбежно возникающие ассоциации, сближение далеких идей и представлений - основа его композиций, сочетающих иллюзорность и чувственную конкретность.

М. Лобанова

Карлхайнц Штокхаузен

(род. 1928) Современный немецкий композитор, исполнитель-дирижёр и звукорежиссёр, а также теоретик музыки, который своей творческой деятельностью — прямо либо косвенно — оказал (и продолжает оказывать) значительное влияние на развитие музыкального (прежде всего, западноевропейского) искусства (и шире — музыкальной культуры) послевоенного времени. Благодаря уникальности и новизне творчества известен прежде всего как лидер, изобретатель, открыватель, а также исполнитель — реализатор «Новой музыки XX века ». Ш. учился в Кёльнской Высшей Музыкальной Школе (с 1947 г.) и одновременно в Кёльнском университете на факультетах филологии, философии и музыковедения. В это же время начал сочинять музыку и с 1950 г. исполнять её. В нач. 50-х гг. организует совместно с П. Булезом и Луиджи Ноно так называемую «Дармштадтскую сериальную школу». Музыкальное образование завершил в 1952 г. в Париже у О. Мессиана, у которого проходил специальные «Курсы ритмики и эстетики», и у Д. Мийо. Одновременно экспериментирует в группе «Musiqie concrete» Французского Радио. С 1953 г. Ш. — постоянный сотрудник «Студии Электронной Музыки» Западно-Немецкого Радио (WDR) в Кёльне, а с 1963 по 1977 г. — ее художественный руководитель. С 1953 по 1974 гг. — доцент ежегодных Международных Летних Курсов Новой Музыки в Дармштадте. С 1954 по 1956 г. изучает в Боннском университете в классе проф. Майер-Эпплера фонетику и теорию информации. С именем Ш. связано открытие принципов сериальной музыки и алеаторики, а также возникновение и дальнейшее развитие электронной музыки, статистической музыки, пространственной музыки, разработка и реализация художественной концепции космической музыки, специальных принципов композиции групп, пуантилистской, вариабельной и многозначной композиции, момент-композиции, полифонической процесс-композиции, интуитивной музыки, сценической музыки, всемирной и универсальной музыки, художественного обертонового пения, области «спектральных гармоник» в целом и в связи с этим соответствующих композиционных методов и особой техники как вокального, так и инструментального исполнения, и далее вплоть до открытия мета-принципа формульной композиции, создания и реализации концепции мультиформульной музыки и её последующего воплощения на принципиально новом уровне в суперформульной композиции и т. д.

Среди самых первых произведений Ш. необходимо назвать композиции сериальной пуантилистской музыки (Kreuzspiel/ Перекрестная игра, Formel/ Формула и др. — 1951);

композицию конкретной музыки ETUDE (1952);

электронную музыку Gesang der Junglinge/Пение Отроков (1953/1955 -56) для пятиканального воспроизведения с помощью специальной аппаратуры, что означало рождение алеаторной, а также пространственной музыки;

а из последующих — не имеющие аналогов текстовые композиции Aus den sieben Tagen/ Из семи дней (1968),

феномен интуитивной музыки; Mantra/ Мантра (1970), в котором реализована новая концепция формульной композиции, означающая возникновение собственно «космической музыки»; Sternklang/ Звучание звёзд (197I) положившее начало так называемой парковой космической музыки.

В 1977 г. Ш. приступает к реализации беспрецедентного в истории музыкального искусства сочинения, музыкально-драматического цикла из семи опер (так называемой «гепталогии») под общим названием LICHT. Die Sieben Tage der Woche / СВЕТ. Семь дней недели (для солирующих голосов, инструментов и танцоров, хоров, оркестров, балета и мимов, электронной и конкретной музыки) общей продолжительностью звучания более суток (ок. 25-27 часов!), который называют «сочинением века» или даже «тысячелетия» и окончание которого, по замыслу автора, приходится уже на начало Третьего тысячелетия. В композиционном плане это означает также рождение метапринципа суперформульной композиции, позволяющего выстраивать из единого микроформульного ядра (суперформулы как трансцендентного принципа всего сочинения), взятого как в целом, так и в своих частях, специально изобретённым методом проекции многообразные горизонтальные (линейные) либо вертикальные (синхронные) и полифонические (многослойные) сочетания музыкальных формул и формульных комплексов на уровне макроформы. Одним из следствий этого оказывается сочинение в качестве самостоятельно исполняемых не только той или иной оперы в целом, но также её отдельных составных частей. С этого времени и далее Ш. практически полностью сконцентрирован на сочинении и исполнении оперного цикла LICHT/ СВЕТ, в котором интегрируются многие важнейшие художественные результаты, достигнутые ранее, и вместе с тем реализация данного творческого проекта сопровождается также привнесением в современное музыкальное искусство ряда новых открытий, изобретений и революций. В творчестве Ш. осуществлён принципиально новый синтез музыки и речи, музыки и графики (что связано в том числе с изобретением новых методов речевого музыкального языка, а также специальных способов нотации), музыки и ритуала, музыки и театра, тех или иных аспектов музыки и сценического действия. В так называемой «универсальной музыке» Ш. достигнута интеграция, то есть, органичное объединение между собой «сочиненных», а также «найденных звуковых объектов», а именно, государственных гимнов, фольклора едва ли не всех стран мира, коротковолновых звуковых событий, специально сочиненных «звуковых сцен», записей природных и механических шумов и звуков иного происхождения. В его сочинении Telemusik (электронная музыка, 1966 г.) реализована идея синтетического единства традиций европейской, азиатской, латиноамериканской и африканской музыки. Вследствие глубоко органичного сочетания интуитивного начала, понимаемого в качестве реального источника музыкального творчества, с интеллектуальной требовательностью в ходе реализации той или иной художественной идеи, а также установления между интеллектуальным и интуитивным планами музыкального сознания изначально правильных пропорций в музыке Ш. уже с самых первых его сочинений особое значение приобретает её трансцендентирующее, духовное, сакральное измерение или, как обозначил его в одном из своих недавних выступлений сам композитор, «интеллектуально-духовный импульс». С течением времени он становится всё более ясно и отчётливо выраженным и обнаруживается не только в произведениях с собственно духовными текстами, таких, как, например, Gesang der Junglinge / Пение отроков или Atmen gibt das Leben / Дыхание даёт жизнь (Хоровая Опера с оркестром, 1974-77), но также и в других, прежде всего в сочинениях «интуитивной музыки», «матричной музыки» и вплоть до «космической музыки» в композициях Aus den sieben Tagen / Из семи дней, Sternklang / Звучание звёзд, Inori, Sirius / Сириус, достигая вершины указанной тенденции в оперном цикле LICHT/ СВЕТ. До настоящего времени Ш. сочинил уже более 300 самостоятельно исполняемых музыкальных произведений, среди которых свыше 30 сочинений для оркестра, более 10 для хора и оркестра, около 150 сочинений электронной и электроакустической музыки, многочисленные композиции соло, камерная музыка самых различных составов и т. д. Существенную роль в формировании новаторского музыкального мышления Ш. играет его духовно-мировоззренческая позиция, в основе которой лежит изначальная, примордиально-традиционная, по существу, гиперборейская и строго метафизическая, надвременная и трансиндивидуальная, инициатическая (посвятительная) доктрина «Абсолютной Музыки», конкретные проявления которой обнаруживаются во множестве как древнейших, так и более близких к нам по времени сакральных учениях человечества в форме гностических, эзотерических либо собственно религиозных, философских и научных специальных доктрин и, кроме того, в мифах, сказаниях, легендах и прочих литературных и иных памятниках многоразличных культурно-исторических традиций, прежде всего, манифестационистской ориентации (в частности, адвайто-ведантистской, даосской, пифагорейской, христианства, неоплатонизма, суфизма и некоторых других), а также с учётом интеграции в своём музыкальном творчестве тех или иных результатов новейших научных исследований в самых различных областях (от математики и физики до археологии, лингвистики, астрономии, биологии, психологии, теории информации, философии, логики и т.д.). (КАКОГО ХУЯ?!!!!!!)

Вербальное творчество Ш. к настоящему времени насчитывает большое количество литературных сочинений, значительная часть которых собрана в специальной серии его «Текстов о музыке», составляющей 10 томов объемом более 5500 страниц. Главная мысль «Новой Космологии» Ш.: Вселенная (вследствие своего божественного происхождения) от макрокосмических тел до человека и любой мельчайшей частицы пронизана светом и музыкой — особыми вибрациями. Сакральный смысл музыкальной деятельности заключается в воспроизведении этих вибраций и, по возможности, включении их в общую ткань жизнеустройства человечества с целью его преображения, обо-жения, достижения статуса «сверх-человеческого» («супра-гуманизации»). Современное западноевропейское музыкальное искусстве, музыкальная деятельность в целом ввиду предельного отчуждения от своего примордиального статуса, сакральных принципов музыки представляются в данном отношении совершенно неудовлетворительными. Отсюда острая необходимость радикальной и всеобъемлющей, революционной перестройки всей системы музыкального языка и музыкального выражения. Осознание такой необходимости произошло в XX в. где-то на рубеже первой и второй его половин. Точнее, в качестве нулевой точки отсчёта Ш. указывает на 1950 г., обозначаемый им как «Час нуля». Изменения, последовавшие в европейской профессиональной музыке за «часом нуля» вместе с появлением первых самостоятельных сочинений Ш. затрагивают её наиболее глубокие аспекты и по своей радикальности (а также внутреннему смыслу) не имеют аналогов. Так, уже в самом начале 50-х гг., встав на путь тотального преодоления прежних методов сочинения музыки и радикального обновления музыкального языка, Ш. принципиально отказывается от тех или иных способов повторности мотивно-тематических элементов, их экспонирования, вычленения, дробления, воссоединения, проведения в ритмическом увеличении или уменьшении, а также от разработки, модуляции, транспозиции, в прежнем смысле развития, контраста, от ракохода, инверсии и прочих методов формообразования, которые в своей совокупности составляют сущность «искусства композиции», собственно языковый фундамент европейской музыкальной мысли, заложенный ещё около 2500 лет назад в эпоху античности, и исключительная действенность которых продолжает сохраняться в той или иной степени вплоть до середины XX столетия. «От всего этого я отказался, — прямо заявляет Ш. в заметке «Относительно моей музыки» (1953), — начав работать с " пуантилизмом "». Обнаружение по-своему понятого сакрально-метафизического измерения в музыкальном искусстве, открывающего небывалые перспективы собственно многомерной музыкальной мысли, привело Ш. к осознанию наступления принципиально новой эпохи в развитии музыки, которую он обозначил как «Новая мировая эпоха» (или «Новая эра музыки»). «В настоящее время, — утверждает Ш. в одном из своих интервью в 1972 г., — мы проходим через неописуемые инновации, которые в полной мере будут осознаны лишь по прошествии значительного периода. Новая мировая эпоха началась около 1950 г. Каждый из нас чувствует это во всех сферах жизни». Появление уже первых самостоятельных сочинений Ш. свидетельствовало о том, что антропологическое (точнее — антропоцентристское) и индивидуалистское понимание музыкального искусства, окончательно утвердившееся в Новое Время, — в эпоху рационализма, радикально преодолевается изначальным пониманием музыки как искусства сакрального, сверхиндивидуального, метафизического и космологического, согласно которому сочинение музыки рассматривается аналогично творению космоса в том или ином его масштабе. Поэтому «Новая эра в музыке» может быть обозначена и как эра «Космической Музыки». Именно в таком смысле Ш. понимает и термин «Новая музыка» («Новая музыка XX века»). «В 1951 году я почувствовал, — говорил Ш. в 1997 г., — что вся прежняя музыка принадлежит другой эре. И та эра полностью закончилась. После моего первого произведения, Kreuzspiel, я почувствовал, что началась новая эра с совершенно иными методами композиции Я сочинял так, как если бы я был астрономом из другого мира, реорганизующим планеты и звуки, а также циклы и временные пропорции. Я отождествлялся не столько со звуками, сколько с созданием новых звуковых миров. И с той поры я знаю, что новая музыка началась около 1951 г.». Проекцией метафизической троичности (запредельный, сверх-космический Принцип-Исток, Его космическое Воплощение, а также имманентное Присутствие) и n-мерной, триадной музыкальной логики (Субъект — Объект— и, как особая интегрирующая инстанция, трансцендентное Иное) на конкретно-композиционном уровне оказывается у Ш. внутризвуковая многомерная дифференциация музыкальной ткани (проникновение в глубь звуковой материи, поливекторное расслоение звука на его составляющие — «параметры») и возникновение на внутри- и межзвуковом уровнях музыкальных отношений абсолютно иного качества. В музыке Ш. (собственно, в Новой музыке XX в.) место тех или иных мотиво-тематических (в том числе, нео-модальных и додекафонно-серийных) методов композиции (исключительно действенных на протяжении предшествующих по меньшей мере около 2500 лет) занимает сочинение самих звуков (специальных форм звуковых вибраций), как в их единичности, так и множества, а именно многомерных (многопараметровых) звуковых формаций, которые обозначаются как то или иное «музыкальное событие»: «пункт», «группа», «масса», либо «момент», «процесс», «микро- (или макро-) звуковая форма», «звуковая сцена» и т. д., в непосредственном сопряжении с которыми (с учётом конкретных особенностей каждого из них) формируются соответствующие принципы абсолютно нового музыкального языка. При этом специально сочиняется весь комплекс высотных отношений, а также музыкальных отношений в сфере ритма, динамики, тембра, пространственной топологии, способа звуковой артикуляции, регистра, темпа, типа фактуры, звуковой плотности и прочих, всё более специальных сторон музыкального языка, для реализации чего между крайними позициями в сфере каждой из сторон выстраиваются специальные пропорциональные ряды со своей внутренней градацией и шкалой элементов, например, в терминах оппозиций: звук с периодическими (регулярными) или непериодическими (нерегулярными, алеаторическими) формами колебаний, т. е. с определённой или без определённой высоты (оппозиция: тон — шум), высотным положением на тоне До или Фа-диез, а также, (звук) краткий или долгий, высокий — низкий, громкий — тихий, взятый в пространстве справа или слева, с фронта или с тыла и т. д. с заполнением также необходимых промежуточных ступеней между теми или иными крайностями. Тем самым, космологическая дуальность достигает в этом своего нижнего онтологического (имманентистского) предела. Данный метод (как специальный способ музыкального мышления) Ш. обозначает термином «медиация» (Mediation — «посредствование», пребывание между теми или иными крайними позициями— экстремумами). В результате такого расслоения самого звука (как исходной единицы музыкальной ткани) на его составляющие и их последующего совместного действия возникают отношения совершенно особого рода, которые можно обозначить как «внутризвуковой контрапункт» (а также, «внутризвуковая полифония»). Каждая из сторон музыкального языка в отдельности (со своим специальным комплексом отношений между дифференцированными элементами) рассматривается в качестве особого измерения и именно в этом строгом смысле — «параметра», понимаемого как отдельная «мера» в том или ином многомерном «музыкальном событии». В сфере внутри- и меж- звуковых отношений они интегрированы на трансцендентном (запредельном) уровне единым рядом пропорций, проистекающим по ту сторону того или иного параметра, не имеющим ни с одним из них никакой общей меры и тем не менее выступающим в значении Единого Принципа-Истока (ориентированного, в свою очередь, сверх-метафизически, указывающего на абсолютно Иное). При этом, исходный пропорциональный ряд (как Единый Принцип-Исток) пронизывает, т. е. имманентно проникает в качестве внутреннего светового измерения музыкальные отношения в рамках каждого из параметров в отдельности, а также в аспекте их межпараметрового взаимодействия. Этим обеспечивается приведение музыкальных отношений (в разных аспектах) к их архетипическому единству, а также трансцендентная ориентация от мельчайшего микро- до наивысшего макроуровня композиции. «В новой музыке, — подчеркивает Ш., — в музыке с 1951г., в «нефигуративной композиции» должны быть не одни и те же (мотивно-тематические. — М. П.) модели (фигуры) в различном освещении (их развитии, варьировании и т. д.), а всегда разные модели (музыкальные события. — М.П.) в едином свете (многомерном ряде пропорций или «генетическом принципе». — М.П.)». В указанных музыкально-композиционных преобразованиях Ш. состоит наиболее существенная сторона его «Тотальной Консервативной Музыкальной Революции», в которой возвращение к изначальным, сакральным истокам музыкального искусства, восстановление (реставрация) в нём трансцендентного (метафизического) измерения и космологической картины мира (Новой Космологии) парадоксальным образом сопряжено с интеграцией результатов новейших открытий в тех или иных многоразличных сферах имманентной реальности, открывающей перспективу реально многомерной музыкальной мысли.

1993. M. Просняков

Дата добавления: 2015-05-10