Город – 2 22 страница

Никогда еще возбуждение не приходило так быстро. Это было ново, почти болезненно‑приятно, неконтролируемо и совершенно для меня необычно.

– Я не могу говорить…. так….

– Можешь. – Губы Халка щекотали висок. – Именно так я и хочу говорить с тобой. Чтобы донести то, что я хочу сказать.

Я непроизвольно дернулась вверх, чтобы хоть немного уменьшить контакт с выступающей мужской частью, но моя попытка не увенчалась успехом – позади головы была подушка, которая уперлась в спинку кровати. В итоге я лишь еще раз потерлась о то, чего так пыталась избежать. Место соприкосновения сделалось еще более чувствительным и начало едва заметно пульсировать, посылая теплые волны от низа живота по всему телу.

Я сглотнула, еще раз дернулась и затихла.

Халк, конечно, заметил это.

– Тихо‑тихо…. – Его пальцы ласково поглаживали виски и лоб. – Мы просто поговорим сначала. Не надо волноваться.

– Поговорим? – Я едва могла совладать с тем, чтобы хоть как‑то контролировать мысли.

– Да, поговорим. Я хочу, чтобы ты поняла и осознала важность того, что я скажу. Хорошо?

– Я попробую.

Он продолжал гладить меня по волосам.

– Я не мальчик. И я пришел в твою жизнь не на два дня и не для того, чтобы из нее уйти. Я понимаю, что такое быть «вместе» и понимаю, почему близость во всех аспектах важна для тебя.

Его слова звучали тихо и серьезно, и мне было отчаянно жаль, что в этот момент я не могу увидеть его лица, выражение глаз, отраженные в них эмоции.

– ….И я готов рассказать тебе о себе все, о чем ты спросишь.

Я задохнулась от облегчения.

– Правда?

– Правда. Но есть темы, на которые я не имею права говорить даже теперь. Тебе придется понять это. Их немного, но они существуют.

– Я понимаю.

В первый раз за все это время я разрешила себе положить руки на его мощные плечи. Обнять их, провести пальцами по коже. Затем по шее. Она была напряжена, лицо покалывало щетиной….

Достоинство Халка отреагировало мгновенно, еще теснее смяв мои трусики, в то время как сам он даже не пошевелился, ни на секунду не дал себе утратить контроль. Вместо каких‑либо движений, Халк произнес:

– Чтобы доказать тебе, что я действительно готов пойти навстречу, чтобы избежать ненужных сомнений в серьезности относительно тебя и меня – я готов ответить тебе прямо сейчас. Спрашивай.

Это было нелегко.

Лежать под мужчиной, чувствовать, как сильно тот возбужден, пытаться сдержать собственное возбуждение и при этом еще и думать. Но я заставила себя собраться. Это было важно – услышать, что Халк говорит со мной. Говорит на те темы, которые закрыты для других и открыты только для той единственной, которую он считает «своей».

– Хорошо. – Мой мозг лихорадочно работал, в то время как низ живота мучительно требовал продолжения чувственных игр. – Кем ты был до того, как попал в Тали?

Халк осторожно провел губами по моей щеке, потерся носом о нежную кожу на шее и ответил:

– Я работал в отряде специального назначения. Выполнял задания по поручениям Комиссии.

– Кем?

– У нас нет специализированных имен. Отряд обучен множеству вещей.

– В том числе убивать?

– Да.

Я почти не удивилась.

– Сколько человек в вашем отряде?

– Двенадцать. – Губы Халка медленно коснулись уголка моего рта, запечатав на нем поцелуй.

– Имена? – Я явно входила в азарт, в то время как низ живота пульсировал сладкой пустотой, требуя ее заполнить. Приходилось прилагать усилия, чтобы игнорировать изощренные медленные ласки.

– Не могу назвать.

– Хорошо. – Я на секунду задумалась. – Ты сам выбрал жить в Тали?

– Нет.

Я заволновалась.

– Ты можешь его покинуть?

– Нет.

Вот так так. Я на какое‑то время осеклась, осознав, что получила кусок информации, который сильно менял нарисованную ранее моим воображением картину. Значит, даже оунеры здесь не настолько свободны, насколько кажутся. Или же это касается только Халка. Нужно будет уточнить позже. Мозг поспешно уложил эту информацию куда‑то вглубь, неспособный долго сосредотачиваться на логических цепочках.

Губы Халка уже полностью завладели моими, его язык медленно и ритмично исследовал, касался, поглаживал. Мысли путались и ускользали, кровь не на шутку наполнилась жаром. Скоро все это невозможно было игнорировать. Мне отчаянно хотелось завязать с вопросами, но представившаяся возможность была слишком удобной, чтобы ее так скоро бросить.

Тяжело дыша, я тщетно попыталась хоть немного свети ноги. Влага уже просачивалась сквозь тонкие трусики, тело яростно хотело того, чтобы это нечто – тяжелое и горячее, так сладко давившее на вход, наконец, проникло внутрь – раздвинуло, вторглось и заполнило.

– Ты играешь нечестно! – Выдохнула я, царапая ногтями мощную спину.

– Нет. Я просто слишком сильно тебя хочу. – Дорожка из поцелуев теперь проложилась по шее. Грудь пульсировала в ожидании, когда ее накроют жадные до дарения ласк губы.

– Я не в состоянии спрашивать, когда так сильно хочу, чтобы ты….

– Чтобы я что?

Халк улыбался. Я не видела этого, но знала.

Мне было уже не до девичьей стыдливости.

– Хочу…. Чтобы ты вошел в меня.

Неуловимое движение рукой, и обнаженная головка члена – распухшая, толстая, требовательная – нагло протиснулась в скользкий вход. Но лишь на несколько сантиметров. После чего застыла.

Я резко выдохнула и подалась навстречу – все, он мой, почти во мне, так сладко может чувствовать себя только победитель и проигравший одновременно… но Халк припечатал мои бедра к кровати, не давая двинуться с места.

– Нет. Прежде, чем это произойдет, я хочу, чтобы теперь ты ответила на мой вопрос.

Я затихла, ожидая вопроса.

– Да, я играл не совсем честно, но я готов в любой другой момент ответить на твои вопросы, можешь не сомневаться. Однако ты теперь знаешь обо мне достаточно, чтобы принять решение. Шерин, ты хочешь, чтобы я стал твоим мужчиной?

По тому, как напряглись его руки и шея под моими пальцами, я поняла насколько важно ему, как и мне, услышать ответ на свой вопрос. Неужели Халк по‑своему боялся, что я могла ответить ему отказом? Пусть даже он и признался, что принадлежал к отряду убийц (что не пугало, а почему‑то странным образом возбуждало меня).

– Ты, конечно, плохой мальчик…. – Не удержалась и поддразнила я, на что Халк отреагировал рыком и протиснулся внутрь еще на пару сантиметров, заставив меня резко втянуть воздух от наслаждения. – Но ты теперь мой. А я не умею любить наполовину.

– А любить вторую половину ты умеешь?

– Вторую?…..

– Да, Шерин. Потому что я – твоя вторая половина.

Эти слова прошли, минуя всякие заслоны, прямо под кожу. И как только они достигли центра сердца, Халк медленно и неотвратимо вошел в меня.

Глава 11

Бать слепым – скучно.

Это, конечно, еще и неудобно, все по большей части все‑таки скучно. Занятий остается раз‑два и обчелся – либо вспоминать, либо размышлять, либо слушать или говорить.

Но быть слепым и счастливым – не так уж и плохо.

За завтраком, я с удовольствием гоняла сосиски вилкой по тарелке, пытаясь поймать и съесть их, жаловалась, что пора меня уже кормить мороженым, потому как его я мимо рта ни за что не пронесу, слушала о планах Халка на этот день и постоянно улыбалась. Впрочем, Халк тоже лучился благодушием, несмотря на то, что утро обещало быть полным забот.

А после завтрака меня забрала к себе Табита, и я была абсолютно счастлива, слушать ее рассказы о том, как обстоят дела на кухне, либо же, когда она выходила, наслаждаться несущимися из старого радиоприемника звуками музыки и песен, которых не слышала уже бог знает сколько времени. Плюс ко всему – несколько минут назад из духовки был извлечен малиновый пирог, куском которого я теперь лакомилась. Мог ли день стать еще лучше?

Мир вокруг, несмотря на отсутствие зрения, расцвел яркими красками. Солнце грело, птицы с крон деревьев щебетали свои незамысловатые мелодии, гремела посуда, кто‑то беззлобно переругивался на кухне, а внутри меня царила идиллия.

Я счастливо вздохнула.

Теперь у меня было все, о чем могла мечтать женщина – свой мужчина! Настоящий, заботливый, сильный, внимательный и абсолютно замечательный. И полностью мой. Я могла часами с нежностью вспоминать каждый момент проведенной ночи, объятий, сказанных слов или жестов. От всего этого меня распирало теплом, будто кто‑то вмонтировал в сердце автономное солнышко.

Табита чувствовала мое настроение и улыбалась. Я не видела ее лица, но чувствовала, что моя радость отражается в ней, умножается и усиливается, передаваясь от сердца к сердцу.

Ранчо, которое раньше казалось мне тюрьмой, вдруг непостижимым образом трансформировалось во что‑то иное. Как такое было возможно? Я не знала. Но так случилось. Теперь кукурузные поля стали «моими», окрестности знакомыми, пыль и браслеты Тали привычными, жара терпимой, оранжевые горы живописными, а особняк – почти что «домом». Чудно, да и только.

Я покачала головой.

Как сильно может, однако, поменяться окружение, когда меняется твое к этому отношение. Ведь на самом деле физический мир не сдвинулся, изменился лишь мой угол зрения. Но этого стало достаточно, чтобы выкрасить все в новые цвета.

Правильно говорят – не важно, где ты, а важно с кем. Впервые в жизни я глубоко и полностью прочувствовала эту фразу.

Все изменилось. Все. Изнутри, снаружи, далеко или близко. Все стало другим.

Даже эта кухня стала казаться домашней.

Конечно, внутри меня все еще существовала серьезная и рассудительная часть, которая хмурила брови и вопрошала по поводу того, надолго ли я останусь в Тали, и как вообще может выглядеть жизнь заключенной, пусть и с любимым мужчиной, но все же в ограниченных условиях? Но сейчас было не время рассуждать об этом. Позже.

Да, на руке все еще был браслет. И, возможно, ему придется на какое‑то время задержаться на моем запястье, но я была уверена, что Халк вскоре поднимет эту тему. Как и множество других, не менее важных. Поэтому похлопав по плечу серьезную и логичную «Шерин», я принялась и дальше наслаждаться чудесным днем. В конце концов, никогда не бывает другого момента для жизни, кроме как «здесь и сейчас». Так или иначе, все рассуждения о завтра или вчера иллюзорны, так почему бы не позволить себе просто побыть в гармонии с миром, когда мир в эту минуту так ласков и чудесен?

В рот отправилась очередная сочная ягода с пирога, которую я нащупала пальцами.

Вкуснотища!

Я бы так и медитировала на кухне до самого обеда, если бы меня неожиданно не окликнул голос Табиты.

– Шерин, к тебе тут пришли!

– Кто пришел? – Я расслабленно качнулась на стуле, не особенно волнуясь на тему неожиданных посетителей. Мой дом, мой мир, все хорошо и чудесно. Если душа поет, то и посетители будут хорошими.

Кухарка вошла в кухню:

– Давай я тебя провожу на улицу. Там какой‑то мужик стоит, вроде как с полей. Старый, морщинистый. Говорит, поговорить с тобой надо. Со мной не хочет, говорит, ему только с глазу на глаз. Я ему отвечаю «Да слепая она пока!», а он – «Неважно, мне. Слышать‑то она слышит…».

Я поднялась со стула и оперлась на подставленный пухлый локоть.

– А ты раньше его видела?

– Не припомню. Их же тут сотни, как всех упомнишь? Но морда, вроде, не злобная. А там, кто их разберет…

Я стояла в тени деревьев, недалеко от кухни, куда меня привела Табита. Сама она ушла, но уже через несколько секунд раздались шаги и натужный кашель кого‑то другого. А потом слова.

– Шерин, ты, наверное, не помнишь меня….

Услышав мужской голос, я задумалась. Какая‑то шестеренка провернулась в голове, проталкивая на поверхность смутные воспоминания, связанные с этим голосом, но определить владельца я так и не сумела.

– Я – Тед. – Сказал мужчина. – Мы в автобусе рядом сидели, когда в Тали ехали. Помнишь?

Да, его я помнила. Долговязый мужик с яблоками. Все пытался рассказывать мне что‑то целую дорогу, но я едва ли помнила хоть слово с того повествования.

– Здравствуй, Тед.

– Что с тобой случилось такое? – Встревожился собеседник, когда я по привычке моргнула и на долю секунды открыла глаза.

Я поморщилась.

– Не переживай, это временно, и уже проходит. Сам‑то как?

– Да сам потихоньку. Болею, но живой. Остальное уж не так важно. Я вот зачем пришел…. Я ведь знаю, что это ты нам кепки спровадила, кто на полях‑то,… а то так бы и обгорали под солнцем.

– Да не стоит, Тед. Они вам были нужны.

– Все равно тебе большое спасибо от всех. Но я, собственно, не за этим. Слыхал я про ту бестию, что амбар подожгла и про то, как она тебе бензин подкинула. Все уже слыхали, слухи‑то, они быстро разносятся.

Я грустно кивнула.

– Так вот я подумал спросить, а не украла ли она у тебя чего, пока в комнате орудовала? – Тед снова закашлялся. А я напряглась.

Почему он спрашивает? Как мог узнать?

– Да. – Не стала врать я. – Действительно пропала одна вещь. А почему ты спрашиваешь?

– Потому что нашел кое‑что. Дай руку.

Я, странным образом волнуясь, протянула руку вперед. В ладонь легло что‑то тяжелое и до боли знакомое на ощупь. Не веря собственным ощущениям, с гулко бьющимся сердцем, я притянула это к себе поближе и принялась ощупывать пальцами. Ну, конечно! Та же ткань, тот же звук стукающихся друг о друга камешков, тот же вес…. Сколько ночей он провел под моей подушкой в тесной каморке? Только теперь, все было какое‑то грязное и пыльное.

– Где? – От волнения мой голос прервался. – Как ты нашел это?

Тед облегченно выдохнул.

– А ведь я знал, что твое! Как в воду глядел! Теперь слушай, как дело было. Я по ночам плохо сплю, потому что кашляю. А когда приступы совсем донимают, то выхожу на улицу, чтобы мужикам спать не мешать. Они итак, целыми днями маются, а тут еще ночью из‑за меня глаз сомкнуть не могут…. Так вот вчера я вышел на улицу, потому что снова закашлялся. Посмотрел по сторонам, патруля не видно, ну и пошел вдоль поля, чтобы подышать, успокоиться, да сон нагулять. Шел‑шел куда‑то, направления не выбирал, а потом увидел ее – девку эту! Я поначалу не понял даже, что она делает, только волосы ее белесые узнал. Сидит она, значит, на корточках и в земле копается. Под кустом прямо, что за женским бараком растет. Ну, я думаю: «Мало ли, нужду справляет или чего еще…» Не стал ее окликать, просто пошел обратно и все.

Я его не перебивала. Слушала, затаив дыхание, а сердце продолжало колотиться быстро и гулко. Вот куда, оказывается, запропастились мои камушки.

– Я сразу‑то не смекнул, что к чему. А вот потом, когда услышал эту историю с амбаром, так и задумался. Не сразу, правда, но задумался. И чего она копалась там тогда впотьмах? Зачем бы это ей? Если только не прятать чего? А если прячет, то где взяла? Только там, где была накануне вечером. А была‑то она как раз у тебя! И все мне это покоя не давало! Могло ведь так быть, что я и ошибался, мало ли как бывает. И ведь поздно ночью я все‑таки решился пойти туда. Сам себя корю, ну не дурак ли? Куда черт несет? Еще решат, что к бабам…. А потом думаю, а «вдруг»? Вдруг там есь какая тайна? И ведь нашел! – Обрадовано воскликнул Тед. – Нашел! В мешочек, правда, каюсь, заглянул, Но ничего не взял! Тут крест даю! Зато сразу все понял – если та девка под кустом их прятала, то, значит, своровала, не смогла у себя в бараке хранить. А если своровала, то точно у тебя! Вот поэтому и принес….

Я едва не плакала от благодарности.

– Спасибо, Тед. Если бы не твоя наблюдательность, то не видать бы мне камней назад. А они – подарок. Я уж и не думала, что вернутся.

– Ну, вот видишь! Не зря я мыслил об этом, значит! – Польщено ответил тот. – Мне приятно, что не зря. Тем более, ты нам столько добра сделала.

– Да будет тебе…. – Я на ощупь дотронулась до его руки. – Кто другой бы и не принес. Себе бы оставил. А ты вернул. Даже и не знаю, как благодарить.

– Я бы не оставил. – Твердо ответил мой сосед по автобусу. – Не беру чужого. Так уж я скроен. А благодарить меня не надо, я сделал, как сердце велело. И рад, что все хорошо закончилось. А ты выздоравливай! Негоже это болеть, ни молодым, ни старым.

Он ушел, а я все стояла в тени куста, глядя туда, где затихли его шаги.

Надо же, как все повернулось.

Янка камни из комнаты взяла, а когда бежать решила, то почему‑то забыла про них. И на мое счастье их заметил не кто‑то другой, а именно добросердечный и честный Тед. Бывают же удачные совпадения. И не то, что бы эти камни были какими‑то особенными – прожила бы я и без них, но было все же невыразимо приятно знать, что еще одна любимая частица твоей жизни вернулась на место.

Кто бы там ни следил за судьбами и совпадениями в них, я мысленно сказала ему «спасибо».

– Ты чего там так и стоишь? – От кухонного проема раздался голос кухарки. – Вроде, ушел уже твой гость?

Когда она подошла ближе, я спросила:

– Табита, ведь у тебя хранится ключ от моей комнаты?

– Да, есть такой. Хочешь туда сходить?

– Да.

– Ну, так опирайся на локоть, слепая ты, моя…. – Засмеялась она. – А чего гость‑то приходил?

– Принес одну вещь, которую я потеряла.

– А‑а‑а! Это хорошо, что принес. Честный, значит, мужик…. Говорила я, что на морду не злобный вроде….

Мы потихоньку заковыляли к особняку.

День вновь расцвел яркими красками.

Мы снова сидели у того же самого фонтана. Только теперь вместо ночи был ранний вечер, а в пересохшем ранее бассейне плескалась вода. Я ее не видела, но мне хватало ласкового журчания, что радовало слух. Это было хорошее место, и Халк сам выбрал его, чтобы неторопливо провести вечер, вдали от ранчо.

Людей, как и прежде, было мало. Лишь изредка слышались отдаленные шаги и голоса прогуливающихся. Судя по тому, что жара спадала, солнце уже клонилось к горизонту.

– Что ты хочешь, чтобы я сделал с Алексом? – После того, как мы провели какое‑то время в молчании, спросил Халк.

Я удивилась. Вот уже какое‑то время я вообще не вспоминала о своем бывшем мужчине, а если и вспоминала, то чувствовала лишь облегчение, что его больше нет в моей жизни.

– А зачем что‑то нужно делать с Алексом?

– Он обманул тебя.

– Да, обманул. А почему ты думаешь об этом?

– Меня задевает мысль о том, что из‑за него ты попала сюда, в то время как он сам нежится на пляже, тратя те деньги, что тебе так дорого достались.

Я пожала плечами.

– Да, мне тоже это неприятно. Но если бы не это, я бы никогда сюда не попала. А значит, не встретилась бы с тобой. Стоит ли тогда кого‑то винить за то, что произошло? Или же считать это подарком?

– Может быть, ты права. Ты всегда слишком добра. – В голосе Халка послышалась улыбка. Затем он снова стал серьезным. – Но если в этот раз все обернулось хорошо, то в другой могло выйти и иначе. Я мог бы позаботиться о том, чтобы этот тип кое‑что усвоил в жизни.

– А как бы ты это сделал, находясь в Тали? – Все‑таки любопытство взяло верх над монашеской сдержанностью.

– У меня остались кое‑какие связи. Я многое мог бы сделать, но сначала хотел бы услышать, что ты об этом думаешь.

Я помолчала. А что я об этом думала? Конечно, Халк прав – я старалась быть добрее там, где это было возможно. Но я отнюдь не заблуждалась о том, что в мире есть и те, кто доброты не заслуживал. Однако стоило ли поддаваться злости, горечи или чувству мести? Что принес бы мне положительный ответ? Поощри я Халка на ответные действия, которые заставят Алекса страдать – принесло бы это мне больше радости в жизни? Стало бы мне легче дышать, зная, что виновный наказан?

Да нет, не особенно. Мне, если честно, было все равно, как он там проводит время со своей любовницей.

В конце‑концов, Алекс не требовал денег с меня, он пытался заставить платить Элмера. Но так уж выпали карты, что именно я отправила требуемую сумму. Другое дело, что, даже зная этот факт, у Алекса не хватило смелости признаться во всем и вернуть деньги. Вместо этого он предпочел раствориться, забыв, что дома его кто‑то остался ждать.

И да, это огорчало. Но настолько ли, чтобы сказать Халку «Да, отомсти ему! Хочу видеть, как он корчится от боли и осознания собственной ошибки!»?

Нет, хоть я и злилась, но не хотела быть ответственной за подобные слова и действия. Я не судья. Я вообще не думала, что мы являемся друг для друга судьями. Да, люди взаимодействуют друг с другом, иногда приносят радость, иногда разочарование. Но всегда остается выбор – если какой‑то человек неприятен, то можно выбрать отличный от него путь и двигаться в ином направлении, завести другие знакомства, выбрать других друзей. Совсем не обязательно пытаться изменить каждого, чей взгляд или принцип не совпал с твоим собственным. На это не хватит ни жизни, ни нервов. Зная это, я не разменивалась на мимолетные желания «научить» или «проучить» кого‑то. Мне было дороже мое собственное время, собственные эмоции и душевный покой.

Поэтому я легко отмахнулась от полученной возможности повлиять на Алекса.

– Не стоит. Я уже и забыла про него. Мне совсем не хочется даже начинать думать о том, чтобы моя судьба хоть как‑то снова пересеклась с его, пусть даже и твоими действиями. Мне хорошо с тобой сейчас. А он остался в прошлом.

– Хорошо. Я понял тебя.

Пальцы Халка, лежащие на моей ладони, чуть сжались, будто говоря «Но ты не забывай, что я здесь, для тебя. Я рядом» Я едва заметно пожала его пальцы в ответ.

Мы снова замолчали. По траве, что росла у каменного бассейна, прошелся ветерок, и она ласково потерлась стебельками о мои обнаженные лодыжки. Новые кроссовки, что Халк принес в кабинет днем ранее, теперь стояли, сброшенные с ног, рядом на бетонной дорожке. Было приятно шевелить босыми пальцами и чувствовать, как их обдувает теплый воздух.

– Расскажи мне про себя. – Попросила я Халка. – Как ты оказался здесь, в Тали. И почему не можешь уехать?

Он усмехнулся.

– Это длинная история, Шерин. Но если ты располагаешь временем, то так и быть, я готов поделиться.

Я шутливо толкнула его в бок.

– Господин, начальник ранчо! Все время, которые у меня есть в Тали, теперь безраздельно принадлежит вам. Так что если ваше сиятельство соизволит соблаговолить одному из своих рабов мороженое, то раб будет счастлив потратить на вас время, которое он потратил бы и без мороженого, но, конечно, не так счастливо.

Смеясь, Халк опрокинул меня спиной на собственную руку, и поцеловал. Ласково, неторопливо, наслаждаясь. Затем он оторвался от губ и легко погладил пальцами подбородок.

– Маленькая чертовка!

– Зато, какая счастливая!

Все вокруг было хорошо. Он смеялся, я смеялась. Было лето, и шумели деревья, плескалась вода, бродили прохожие. И внутри было больше свободы, чем когда‑либо до этого. Да – Тали, да – тюрьма, а внутри так легко, будто крылья расправились. Будто впереди только лишь полет над зелеными равнинами и пряничными домиками, а в ушах веселый ветер и ощущение, что счастье никогда не закончится. Ведь оно пришло и, значит, теперь останется насовсем. А все остальное – да Бог с ним, как‑нибудь уладится. Это новое чувство дарила какую‑то непонятную, но сильную, успокаивающую надежду, даже уверенность, что все будет хорошо.

Я положила голову Халку на плечо. Большое плечо. Сильное. Надежное.

Его пальцы переплелись с моими.

– Обожаю, когда ты так делаешь. Но тебе придется отпустить меня на пару минут, я принесу тебе мороженое.

– Я – сладкоежка, да?

Халк опустился передо мной на колени и помолчал. Затем ласково провел тыльной стороной пальцев по моей щеке.

– Ты та, кого я люблю. И это единственное, что важно.

Он снова поцеловал меня в губы, легко и ласково, а потом растворился где‑то в глубине парка.

Я сидела, слушая далекие звуки редких машин и прохожих, а меня внутри было так тепло и хорошо, что я всерьез начала опасаться, что так не бывает. В этот момент я любила так сильно, что меня распирало, будто воздушный шар. Я любила все – Халка, мир вокруг, людей, что‑то неосязаемое, это мгновенье, того, кто подарил мне такие хорошие моменты в жизни, теплоту этого вечера, ощущение, что ты понят и любим, что ты больше не один, что чьи‑то пальцы всегда сожмут твои, что всегда есть кто‑то, кто убережет от падения. Я беспрерывно благодарила кого‑то сверху, кто вложил в мою копилку ощущений эти чудесные минуты. Мне не хотелось быть нигде больше, кроме как здесь и сейчас. Ничто не могло сравниться по красоте чувств с тем, что я ощущала в эту минуту.

И пусть прямо сейчас Халк был где‑то там, с другой стороны парка, у ларька с мороженым, но он все равно был со мной. Постоянно, непрерывно, тепло и теперь навсегда.

Я счастливо вздохнула и поболтала ногами. Затем потянулась и нащупала пальцами плещущуюся воду. Какая ласковая прохлада. Какое все, абсолютно все вокруг ласковое и замечательное. Нет, мне вовсе не казалось, что я сплю. Мне казалось, что только в эту минуту я проснулась и по‑настоящему ожила, а все, что было до этого, было подобно пыльной серой пленке, которая не издает ни звуков, и никак не пахнет.

Я смогла вынырнуть из этой сладкой дремы, только когда в моей руке оказалось мороженое, вокруг снова расплылся тонкий аромат одеколона Халка.

– Это тебе, чтобы не скучно было проводить со мной время.

– Ах ты!.. – Я попыталась положить мороженое куда‑то на парапет, но прежде чем это случилось, его ловко поймал Халк, снова опустившись передо мной на корточки. Я же на ощупь нашла его лицо и сжала ладонями. – Мне будет не скучно проводить с тобой время, даже если у нас не будет ничего кроме трех стен и грозового неба над головой. И ни еды, ни питья, ни денег, а только враги на горизонте.

Он засмеялся.

– Я не допущу, чтобы такое случилось с нами.

– Я знаю. Но понял ли ты, что именно я хотела этим сказать?

Голос Халка стал серьезным. Это был очередной момент, когда мне до боли хотелось увидеть его лицо, но увы…

– Да. Я понял. – Лишь только и произнес он, но он действительно понял. Я почувствовала это.

– Я с тобой до конца. Не важно, где и как.

– Я знаю.

Мой лоб прижался к его, и мы застыли, объятые чувством какого‑то глубинного знания, доступного только тем двум, которые принадлежат друг другу, чьи сердца соединены невидимой нитью, прочнее которой ничего нет.

Затем Халк нежно потерся твоим носом о мой.

– Пойдем на лавочку, пока твое мороженое не начало капать.

– И ты расскажешь мне свою историю?

– Конечно, я же обещал.

Я всунула босые ноги в заботливо подставленные мне кроссовки, оперлась на теплые пальцы, и мы зашагали к лавочке.

История, рассказанная Халком, оказалась завораживающей. Глубокой, где‑то темной, но местами и светлой, прочувствованной. Но еще больше меня завораживал тот факт, что сидящий рядом со мной на скамейке человек, а теперь и мой мужчина, открылся мне. Вот так просто – без страха, без боязни показаться другим, не стесняясь себя, зная, что он будет принят таким, какой есть, доверяя мне полностью, и это пьянило.

– Ты уже знаешь, что я работал в отряде специального назначения. – Начал свою историю Халк. – Нас было двенадцать, не добрых и не злых, а просто отлично натренированных ребят, выполняющих свою работу. Иногда поодиночке, иногда вместе. Мы не судили тех, против кого работали, мы всегда действовали согласно приказам, потому что избрали действовать так. Я не говорю о том, что у нас совсем не было свободы, конечно, была – нас ведь и отбирали по тому принципу, чтобы мы всегда могли полагаться на свою голову, принимать решения и выбирать пути действия самостоятельно. И годы тренировок сплотили нашу команду. Мы все были друзьями.

– Все‑все?

Я почему‑то задумалась о том, что зачастую в отличной команде всегда найдется кто‑то, портящий картину. Уж не знаю почему, может быть, потому что так часто показывали в фильмах. Какой‑нибудь псих или тяжелохарактерный маньяк, которого трудно урезонить.

– По большей части – да. Все. Знаю, в это трудно поверить. Ведь у каждого из нас свои взгляды на жизнь и темперамент, но во многих вещах мы совпадали.

– И вы постоянно жили где‑то вместе? Как в казарме?

– Нет. – Халк засмеялся. – Поначалу, когда нас тренировали, мы очень много времени проводили на полигонах, в тирах, в кабинетах для тестов, в лабораториях, на рэйсинговых траках, в залах и прочем…. Везде, где мы чему‑то учились. Позже, когда каждый из нас был готов к работе, мы жили там, где хотели. В своих домах, своей жизнью. Но чаще всего не очень далеко друг от друга, чтобы суметь быстро собраться, когда была необходимость.

– И вас всех учили одному и тому же?

– Нет. Мы все отличаемся спецификацией знаний. И ты уже знаешь мою.

– Да, ты – сенсор.

– Верно. Все остальные умеют что‑то другое…. Один, например, – не буду называть имен – профессиональный ассассин, умеет регенерировать поврежденные ткани – свои или чужие. Очень сложное умение. Другой способен отслеживать объект на расстоянии, находить его и вставать на охоту, используя только внутреннее видение….

Дата добавления: 2015-05-26