О недостатках существующего метода перспективных построений 2 страница

Известно, что при построении на вертикальной картинной плоскости вертикальные прямые изображаются отвесными. На наклонной же плоскости вертикали при продолжении пересекаются в общей точке схода. С точки зрения существующей теории проекция на наклонной плоскости должна более правильно передавать вид объекта, так как главный луч располагается в этом случае наиболее «центрично» (рис. 27). При проекции на вертикальную плоскость, напротив, должны были бы возникнуть согласно этой теории более значительные искажения, так как главный луч пересекает изображаемый объект не в средней части, а близко к его основанию.

27. Перспектива здания на наклонной плоскости (по схеме А. П. Барышникова) и перспектива того же объекта на вертикальной картине

28. Усиленные ракурсы верхних частей сооружения и искажения форм, возникающие при фотографировании с наклоном оси аппарата

То же самое можно было бы сказать и в отношении перспективного изображения интерьеров. Рассуждая отвлеченно, чисто теоретически, можно задать вопрос, почему, собственно, перспективы интерьеров строятся обычно с помощью вертикальной картинной плоскости? Ведь ее наклонное положение придало бы главному лучу более правильное, центральное положение, а следовательно, позволило бы достичь и более качественных результатов?

В действительности мы имеем прямо противоположные этим положениям факты. Сравнения показывают, что изображения, получаемые на наклонной картинной плоскости, по своим изобразительным и наглядным качествам в большинстве случаев значительно уступают перспективам, построенным на вертикальной картине (рис. 26-3 и 27). В тех же случаях, когда вертикальные углы зрения на объект весьма значительны, сильный наклон проекционной картины, соответствующей центральному расположению главного луча, нередко придает изображениям совершенно нереальный вид (рис. 28). Именно вследствие указанных недостатков, а также частично и по причине возрастающей сложности построений по сравнению с обычными приемами перспектива на наклонной плоскости не получила распространения на практике.

Таким образом, из рассмотренных примеров можно сделать вывод о том, что рекомендации о выборе расположения главного луча, определяющего характер размещения картинной плоскости, не являются в достаточной мере последовательными и убедительными. В ряде случаев, как мы видели, они находятся в явном противоречии с выработанными практикой приемами и системами построения. В итоге необходимо также отметить, что обе приведенные выше рекомендации — об ограничении углов зрения и о выборе направления главного луча — требуют в своих основах известного уточнения. Они не могут быть приняты как научно обоснованные положения, без существенных оговорок и конкретных ссылок на практическую область их применения.

Недостоверность и противоречивость указанных рекомендаций отчетливо выявляют известную односторонность теории перспективных искажений, строящейся исключительно на фактах внешнего несоответствия сферического устройства глаза и плоской формы неподвижной проекционной картины. Так как эта теория не могла удовлетворить некоторых более внимательных исследователей, то наряду с ней были выдвинуты и другие объяснения причин возникновения перспективных искажений.

Теория перемещения точки зрения

Довольно широкое распространение, особенно в последнее время, получила также теория, связывающая явления перспективных деформаций с фактами несовпадения точек зрения, принятых для построения и обозрения картины. Исходя из описанного выше приема рисования с помощью стекла или сетки, сторонники этой теории указывали, что если перспективу рассматривать с той же точки, с которой производилось построение, то никаких искажений заметно не будет, так как каждая линия и точка изображения будет точно совпадать с соответствующей линией и точкой предмета при их пространственном наложении.

29. Проекционное тождество изображений на сетчатке глаза при восприятии предмета и его перспективы из пункта, с которого производилось построение

Указывалось также, что при строгом соблюдении этих условий проекции предмета и его изображения на сетчатке глаза должны полностью совпадать по величине и форме. По этой причине одно и то же изображение на сетчатке глаза должно было одновременно рассматриваться и как проекция линейных контуров предмета и как проекция его перспективного изображения (рис. 29). В итоге впечатления, получаемые зрителем от предмета и изображения, как казалось исследователям, должны были в своих основных чертах полностью совпадать. Отсюда и делался логический вывод о том, что отсутствие каких-либо искажений при восприятии предмета должно, естественно, иметь место и при восприятии обоих случаев так как форма проекционного изображения на сетчатке глаза для обоих случаев тождественна. Эти выводы казались настолько убедительными, что не требовали каких либо специальных обоснований и экспериментальных проверок.

Далее, сторонники этой теории указывали, что перспективные изображения или фотоснимки, выполненные при больших углах зрения с близкой точки, обозреваются зрителем с более значительной дистанции, то есть при нормальных углах, не превышающих 30°. Вследствие этого имевшиеся на изображении деформации, неразличимые с близких точек зрения, в этом случае, напротив, становились заметными и бросались в глаза.

Наиболее подробно в последнее время эта теория изложена в работе Н. С. Кузнецова, посвященной вопросам построения широкоугольных перспектив.

«При одновременном рассматривании предмета и его изображения на стекле — пишет автор, — возникает определенное суждение о пропорциях предмета. Оно не может измениться, если убрать стекло или предмет именно потому, что не изменяется сетчаточный образ. Сказанное позволяет сделать вывод, что при совпадении точки зрения и точки рассматривания адекватность сетчаточных образов приводит к адекватности зрительных восприятий предмета и его перспективного изображения».

Основываясь на этих общих соображениях и на приемах чисто геометрического анализа, Н. С. Кузнецов приходит к утверждению, что основной причиной перспективных искажений является смещение точки зрения относительно точки рассматривания.

Практическим выводом из данной теории было предложение о том, чтобы рассматривать перспективные изображения с точек зрения, с которых они построены. Остальные рекомендации, по существу, не отличались от изложенных нами ранее. Они сводились в итоге к попыткам ограничивать углы зрения при перспективных построениях, к рекомендациям о выборе центрального расположения луча и, наконец, к попыткам использовать сферическую поверхность в целях получения наиболее неискаженных изображений на плоскости.

Предпочтение, которое отдавали сторонники этой теории использованию сферической поверхности, объяснялось тем, что проекционные лучи, идущие из центра сферы, всегда встречают ее поверхность под прямым углом. Этот факт приобрел особое значение потому, что проекционное изображение, полученное на сферической поверхности при большом угле зрения, а затем перенесенное на плоскость, в этом последнем случае также рассматривается почти что под прямыми углами во всех своих частях. Такие условия обозрения возникают, как известно, при рассмотрении изображений с удаленных точек зрения, то есть соответствуют нормальным условиям восприятия картин и рисунков.

Несмотря на всю кажущуюся обоснованность приводимых доводов, в целом эта теория должна быть признана несоответствующей действительным фактам и наблюдениям. Ошибочность заключается в ее исходных положениях, в которых утверждается, что искажения не будут заметны, если перспективу или фотографию рассматривать с той же точки зрения, с которой произведено построение.

Если бы приведенное утверждение было справедливо, то, следуя ему, необходимо было бы признать и обратный факт, заключающийся в том, что неискаженное изображение, построенное при угле в 30°, при обозрении со всех точек зрения, кроме единственной — нормальной, должно было бы выглядеть искаженным. В частности, мы должны были бы почти всегда видеть деформированными изображения на картинах, висящих на стенах, и даже иллюстрации в книгах, лежащих перед нами на столе.

Дело в том, что при изложении основных положений теории «перемещения точки зрения» не учитываются некоторые специфические различия восприятия объемного предмета и плоскостного изображения. При восприятии изображения зритель видит поверхность, на которой изображена перспектива. При восприятии же предмета он непосредственно на глаз оценивает глубину расположения его отдельных частей. Это обстоятельство не может не накладывать свой отпечаток и на конечные результаты оценок пропорции и форм предмета при восприятии изображения (перспективной проекции) и самого объекта наблюдения. В подтверждение изложенных положений сошлемся на следующие несложные опыты.

Предположим, что нам необходимо построить перспективу двух кубов, равноудаленных от зрителя и одинаково повернутых к нему одним из своих ребер (рис. 30). Естественно, что, рассматривая эти два представленных куба из точки О, мы видим их в одних и тех же перспективных сокращениях (рис. 30, а). Примерно такие же изображения кубов возникнут при проекции на сетчатке глаза.

Теперь построим перспективные изображения этих геометрических тел, расположив картинную плоскость параллельно стороне одного из кубов. Как видно на рисунке, при избранном нами положении картинной плоскости форма правого куба при проекции значительно искажается. На изображении куб выглядит несимметричным и по размерам значительно превосходит первый (рис. 30, б).

Если построить эту перспективу в крупном масштабе и затем рассматривать ее одним глазом из заданной точки О с расстояния D, то согласно существующей теории второй куб не будет выглядеть искаженным. Как мы помним, объяснялось это тем, что его линейное изображение на сетчатке полностью совпадает с соответствующей проекцией реального куба. К этому, кроме того, следует добавить, что это изображение не будет отличаться по форме и размерам от проекционного изображения первого куба, возникающего одновременно со вторым на сетчатке глаза.

Путем наблюдений удается, однако, установить, что даже при строгом соблюдении указанных условий тождественность впечатлений здесь не будет достигнута. Второй куб при восприятии из заданной точки не будет выглядеть точно так, как первый. Правда, его параллельные стороны будут казаться чуть-чуть сближающимися, а перспективный ракурс сокращенной стороны будет выглядеть менее значительным. Однако эти изменения будут мало заметными. Зритель ясно увидит несимметричную форму второго куба, несовпадение размеров граней в продольном направлении (m < n) и, наконец, самое главное — различие в величине кубов, которое полностью сохраняется, несмотря на разницу расстояний от глаза до изображений (рис. 30, в).

30. Опыт, иллюстрирующий несовпадение результатов восприятия предмета и его изображения при наличии тождественности сетчаточных изображений: а — реальный вид двух кубов из точки О; б — искаженная перспектива куба на изображении; в — деформированный вид второго куба при восприятии его изображения 6 с заданной точки наблюдения — О

Аналогичный опыт можно произвести и для выяснения особенностей восприятия проекционных изображений на сферической или цилиндрической поверхности. Построив, например, перспективу фасада здания при большом угле зрения на цилиндрической картинной поверхности (рис. 31), посмотрим, как будет выглядеть подобное изображение при обозрении его из центра О. Для проведения такого наблюдения можно воспользоваться длинной полоской бумаги, которой легко придать необходимый изгиб.

31. Схематическое изображение фасада здания на цилиндрической поверхности

Рассматривая полученное изображение одним глазом из заданного центра, мы не заметим, в противоположность существующему мнению, в формах изображения каких-либо существенных перемен. Фасад здания будет выглядеть сигарообразным, а его горизонтальные контуры будут видны искривленными, а не параллельными прямыми, как это должно было бы быть согласно данным анализируемой нами теории.

Таким образом, приведенные факты и наблюдения выявляют со всей очевидностью существующее несовпадение результатов восприятия предмета и его перспективных проекций. Такое несовпадение возникает неизбежно даже в тех случаях, когда фиксируется полная тождественность проекции предмета и его изображения на сетчатке глаза.

В связи с этим вновь встает вопрос о том, как же все-таки следует оценивать наглядные приемы рисования через стекло или сетку. Как понимать возникновение различных впечатлений, получаемых зрителем от предмета и рисунка при наличии тождественных проекционных изображений на сетчатке глаза? Ведь именно на этом совпадении проекционной формы предмета и изображения строится вся теория линейной перспективы. Исходя из этой основы, предпринимались также различные попытки, направленные на разработку способов устранения перспективных искажений.

Исследователи стремились сделать все возможное, чтобы изображения на сетчатке при восприятии рисунка или чертежа по возможности полностью совпадали с сетчаточными проекциями самого предмета.

И все эти попытки были обречены на неудачу именно потому, что тождество сетчаточных изображений само по себе еще не могло служить тем решающим фактором, который мог бы предопределить и обеспечить соответствующее тождество зрительных впечатлений. Попытки достижения тождества или сходства проекционных изображений, полученных на сетчатке глаза, представляют собой решение лишь части настоящей проблемы. Такие попытки предопределяют необходимость учета воздействия внешних, периферических условий и особенностей восприятия. Первый решающий шаг в этом направлении был сделан вместе с открытием законов линейной перспективы и с созданием теории перспективных проекций. Однако усилия, предпринятые некоторыми исследователями с целью еще более значительного приближения перспективных изображений к формам сетчаточных проекций, не принесли, как мы видим, желаемых результатов.

В настоящее время становится все более очевидным, что дальнейшее изучение теории перспективы не может быть плодотворным без учета новых научных данных психологии восприятия — без учета воздействия центральных факторов нервной системы на процесс зрительного восприятия.

О влиянии центральных психологических факторов на восприятие проекционных размеров

Теория перспективных проекций строится, как известно, без какого бы то ни было учета влияния психологических факторов. Естественно, что такой подход к проблеме делает ее изучение несколько односторонним. Выше уже упоминалось о явлениях константности восприятия величины и формы, специальное изучение которых могло бы внести известную ясность в ряд теоретических проблем и осветить более всесторонне вопрос о причинах возникновения перспективных искажений. В целом же для характеристики той важной корректирующей роли, которую играет наш мозг в процессе восприятия, можно сослаться на высказывания академика С. И. Вавилова в его работе «Глаз и Солнце».

«Очень важно принять во внимание, — писал С. И. Вавилов, — что в наших субъективных зрительных впечатлениях и образах громадную роль имеет ясно нами не сознаваемая работа мозга, вносящая очень большие коррективы в непосредственное физическое изображение на сетчатке. Одно из наиболее существенных проявлений этого вмешательства мозга — выпрямление изображений на сетчатках глаз; в действительности эти изображения обратные. Корректирующая роль мозга очень велика при пространственных восприятиях».

Можно привести и другие примеры корректирующей роли мозга при зрительных восприятиях. Так, например, если внимательно проанализировать форму сетчаточного изображения, то можно прийти к выводу, что она, в общем, далеко не соответствует привычным для нас формам зрительных образов. Это изображение не только перевернутое, но и искривленное, напоминающее по своему виду те уродливые фигуры, которые нам приводилось видеть в кривых зеркалах.

Необходимо отметить также, что сетчаточных изображений предмета — при нормальном бинокулярном восприятии — два, видим же мы один предмет. Таким образом, мозговой центр проводит не только большую корректирующую, но и синтетическую, объединяющую работу. Смысл подобных коррективов не противоречит, а способствует правильному, неискаженному восприятию действительности. В своем историческом развитии с точки зрения филогенеза и онтогенеза коррективы подобного рода должны рассматриваться как результат приспособлений организма к внешним условиям окружающей среды — приспособлений, порожденных повседневным общением с внешней средой, необходимых человеку в его жизни и деятельности.

Зрение человека прекрасно приспособлено к пространственному восприятию. Такая приспособленность возникла не случайно. Она явилась итогом длительного процесса естественного отбора в борьбе за существование организма в условиях внешней среды. Глубинно-пространственное восприятие величины и формы предметов, являясь главной, ведущей и наиболее постоянной функцией органа зрения, определяет по существу всю сложную работу взаимосвязанных механизмов зрительного аппарата.

Поэтому нет ничего странного в том, что физическое изображение, получаемое на сетчатке, исправляется и бессознательно корректируется мозгом в целях наиболее быстрого и правильного восприятия действительных свойств и качеств объекта — величины, формы, пропорций. В соответствии с этим можно, например, постоянно наблюдать, что проекционные размеры удаленных предметов, а также их ракурсные сокращения всегда зрительно приуменьшаются. Проекционная форма и размеры сокращенных в перспективе элементов корректируются при восприятии только в направлении действительных отношений.

Об этом говорят, в частности, и описанные выше явления константности восприятия, а также другие эксперименты и наблюдения подобного рода. Так, например, С. И. Вавилов после изложения основных результатов опыта, поставленного Гальвеем и Борингом для выяснения зависимости видимого размера предмета от степени его удаления, в своей книге «Глаз и Солнце», указывал:

«Описанный опыт в количественной форме соответствует известному факту, что размер предметов, находящихся неподалёку от нас, несмотря на их движение и удаление, кажутся не меняющимися по размеру.

Только в отношении очень далёких фигур и предметов мы ясно замечаем, что они становятся маленькими. Таким образом, — заключает С. И. Вавилов, — воспринимаемое мозгом изображение не есть простое физическое изображение, оно сложено не создаваемыми нами коррективами мозга. Это обстоятельство имеет, конечно, большой биологический смысл. Живое существо нуждается в правильном представлении об окружающих предметах, а не о правильных оптических изображениях».

За этим обобщающим выводом С. И. Вавилов приводит фотоснимок фигуры человека, аналогичный представленному нами на рисунке 32, отмечая при этом, что оптически он правилен, но если бы мозг не вносил поправок в работу глаза, нас постоянно преследовали бы подобные карикатуры.

С точки зрения психофизиологии в основе подобных исправлений сетчаточного изображения лежит условно рефлекторное взаимодействие механизмов зрительного аппарата, которое широко осуществляется в области наших зрительных восприятий.

«…Основные факты психологической части физиологической оптики, — писал И. П. Павлов, — есть физиологически не что иное, как ряд условных рефлексов, т.е. элементарных фактов из сложной деятельности глазного анализатора».

Характерно, что в тесной связи с явлениями корректирования формы сетчаточных изображений и возникающих при этом различий между физическим изображением и зрительным образом предмета находятся явления зрительных иллюзий, которые долгое время в своих главных исходных пунктах оставались загадкой для современных исследователей.

32. Искаженный фотоснимок фигуры лежащего человека

Как показало специальное изучение этого вопроса, оптико-геометрические иллюзии есть не беспричинные субъективные явления, а результат условно рефлекторной деятельности зрительного аппарата, приспособленного к глубинно-пространственному восприятию и совершающего ошибки в необычных для его работы условиях — при восприятии плоских изображений и фигур.

Обусловленность возникновения оптико-геометрических иллюзий фактами условно рефлекторной работы механизмов глаза наиболее отчетливо выступает на примерах так называемых иллюзий перспективы. Эти иллюзии проявляются в том, что на перспективных и аксонометрических изображениях части или отдельные объекты, расположенные на дальнем плане, кажутся зрителю увеличенными по сравнению с ближними, вследствие чего, в частности, иллюзорно нарушается параллельность линий аксонометрических изображений (рис. 33).

Аналогичное явление можно обнаружить и на фотоснимках. Здесь, конечно, не наблюдается иллюзорного расхождения линий, как на приведенной выше аксонометрической схеме, однако кажущееся приуменьшение существующего сближения линий на перспективных изображениях всегда имеется. Выявить постоянное наличие подобной иллюзии можно, например, фиксируя путем измерения равенство элементов дальнего и ближнего плана, представленных на перспективе (рис. 34 отрезки ab и AB), а затем, проверяя установленные тождества на глаз. При этом мы обнаруживаем постоянную ошибку, выражающуюся в невольном зрительном преувеличении линейных размеров частей дальнего плана по сравнению с ближними.

33. Иллюзия расхождения параллельных прямых на аксонометрическом изображении

Ошибки подобного рода имеют место и при восприятии в натуре. Это и есть те самые «коррективы мозга», о которых писал С. И. Вавилов. В натуре они проявляются в еще более ярких и отчётливых формах. При восприятии же плоских изображений иллюзия преувеличения размеров, возникает, по существу, лишь как частичное отражение процесса «корректирования» сетчаточных изображений, осуществляемого при глубинно-пространственном восприятии. Процесс возникновения иллюзий здесь предопределяется следующими моментами. Перспективное или аксонометрическое изображение становится в данном случае тем условным раздражителем, сигналом, который свидетельствует о наличии глубинного расположения отдельных частей перспективного рисунка. Этого раздражения оказывается достаточно, чтобы привести в действие весь условно рефлекторный механизм «корректирования» сетчаточных изображений — тот самый механизм, который, как мы видим на примерах явления константности восприятия, постоянно функционирует при глубинно-пространственном зрительном восприятии.

Так, например, при сравнении двух равных окружностей, сопоставимых с кругами большей и меньшей величины, размеры, окружностей кажутся различными (рис. 35). Дело в том, что в данном случае зритель уже не осознает пространственного значения представленного изображения, демонстрирующего большую и меньшую степень удаленности фигур от зрителя. Однако сигнальное раздражение все же возникает, так как мелкие кружочки как бы свидетельствуют о том, что первая окружность находится в отдалении, в то время как крупные указывают на близость второй окружности к зрителю. Это и приводит к иллюзорному преувеличению размеров первой и сокращению величины второй окружности. Аналогичное явление имеет место и на схеме, представленной на рисунке 34, где показателем глубины пространства служит сближение прямых линий.

34. Иллюзия преувеличения элементов дальнего плана по отношению к ближним: на перспективе (отрезки ab и AB) и при условном линейном изображении

Таким образом, при восприятии изображений об удаленности предметов зрителю сигнализирует лишь линейное изображение, в то время как при пространственных восприятиях об этом свидетельствует не только перспективное сокращение размеров предметов, но и работа механизмов глаза (напряжение глазодвигательных мышц, аккомодация хрусталика, бинокулярный параллакс и т. д.).

Вследствие указанных различий коррективы, возникающие при восприятии предмета и плоского изображения, получают соответственно различное качественное и количественное выражение. При восприятии в натуре коррективы сетчаточного изображения, как отмечалось выше, способствуют верному отражению реальных свойств объекта — его формы, величины и местоположения. При восприятии плоских изображений подобные коррективы, напротив, выступают как обман зрения, как постоянная ошибка, затрудняющая объективное сопоставление линейных размеров различных частей изображения (рис. 34, б и 35). Соответственно и в количественном отношении коррективы подобного рода в первом случае более значительны, хотя обычно мы их просто не замечаем; во втором — при восприятии изображений — их проявление хотя и менее ярко выражено, однако оно отчетливо бросается нам в глаза, проявляясь в виде различных оптико-геометрических иллюзий.

35. Иллюзия контраста

Констатация подобной условно рефлекторной связи между явлениями зрительных иллюзий и константности восприятия величины и формы имеет большое значение для выяснения общих закономерностей восприятия предмета и изображения, непосредственно связанных с исследуемыми нами проблемами рисунка и перспективы.

Итак, все приведенные факты сложной, согласованной деятельности зрительного аппарата, протекающей на основе сложившихся условно рефлекторных связей, неопровержимо свидетельствуют об известном несоответствии физической формы сетчаточного проекционного изображения нашим зрительным образам и впечатлениям.

Коррективы восприятия не означают, однако, какой-либо неопределенности зрительного образа. Они всегда закономерны и последовательны. Случайность подобных коррективов неизбежно приводила бы к грубым ошибкам, непосредственно сказывающимся на результатах практической деятельности человека. Весь наш опыт и практика подтверждают определенность зрительных образов и впечатлений, являющихся субъективным отражением объективных свойств и качеств предмета. Наш опыт и практика доказывают также постоянство зрительных образов, соответствующее неизменным условиям восприятия, и их закономерную изменяемость при соответствующих изменениях внешних условий — при перемене точки зрения, повороте и удалении предмета и т.д.

Из всего сказанного вытекает также вывод о том, что для достижения сходства и правильности пространственной передачи натуры на перспективах изображениях следует стремиться, в конечном счёте, к наиболее верному воспроизведению образа восприятия, а не промежуточного, хотя и очень важного звена — проекционного изображения на сетчатке глаза.

36. Условная схема, иллюстрирующая процесс «корректирования» сетчаточного изображения предмета и рисунка: 1a — сетчаточное изображение; b — результат восприятия графического изображения; c — результат восприятия объекта. 2. B — рисунок; C — результат восприятия рисунка, тождественный схеме 1, c, то есть перспективному образу здания

Поясним этот основополагающий вывод языком условных, но наглядных в своей простате схем. Предположим, что путем проекции на плоскость получено перспективное изображение какого-либо здания и что проекция эта рассматривается зрителем с той же точки, с которой производилось построение. Понятно, что в этом случае мы получим на сетчатку глаза одну общую проекцию, соответствующую в своих линейных контурах и предмету и его географическому изображению (рис. 36-1, a)

Как указывалось выше, при восприятии здания и при восприятии его перспективного изображения эта физическая проекция на сетчатке глаза должна будет подвергнуться определённым коррективам в направлении приуменьшения проекционных сокращений, то есть в сторону действительных размеров и форм предмета. Хотя характер этих коррективов при восприятии объекта и его графического изображения будет в целом совпадать, однако в количественном отношении коррективы будут различны. При восприятии здания — более значительны, при восприятии изображения, выявляясь в виде иллюзий, — менее ярко выражены (рис. 36-1, b, c). Приведённая схема условно показывает, что результаты восприятия предмета и изображения не оказываются тождественными, хотя их проекции на сетчатке и совпадают.

Теперь обратимся к решению изобразительной задачи. Представим себе, что надо получить достоверное перспективное изображение данного объекта, наиболее точно отвечающее виду здания с заданной точки наблюдения. В нашей графической интерпретации это означает, что указанное изображение должно приближаться по своей форме не к сетчаточному изображению a, a к зрительному образу, возникающему при восприятии, то есть к схеме c. Искомое изображение должно также строиться с учетом всех сложных факторов, определяющих возможности максимального сближения зрительных впечатлений, складывающихся при восприятии предмета и рисунка.

Дата добавления: 2015-05-28