Часть вторая 1 страница

Часть вторая. Главы 1 - 9

На пути к месту работы друзья заехали в Грозный.

Там взяли такси и поехали в родное село Адама. О своем приезде они заранее не сообщили, но, когда подъехали к дому, навстречу вышла старая мать Адама и пригласила всех в дом.

Мать любила Адама больше других своих детей. Многое прощала ему. Растерявшись вначале, она тут же нашлась и обняла Любу, сказав на ломаном русском языке, что очень рада за сына и будет ей родной матерью. Счастье переполняло все существо Адама. Он повернулся и вышел из комнаты. Вышел за ним и Гапур.

«Господи,- думала мать Адама, сидя рядом с Любой, взяв ее руку и поглаживая,- эта русская девушка уехала из родных мест, от отца, матери, от родных и близких. Приехала в далекий край, где никого не знает. Приехала с сыном, Адамом. И теперь сидит вот здесь, рядом со мной, чужой женщиной, прижимаясь как к родной матери, тепло заглядывая в глаза мне, не умеющей толком вымолвить и трех слов на ее родном языке». Она знала - Любой руководит любовь к ее сыну.

В юности своей мать не любила человека, за которого по закону шариата против воли ее отдали замуж. Все же она понимала чувство, которое теперь испытывала к своим детям, особенно к младшему Адаму. Теперь она будет любить их обоих беспредельной материнской любовью.

Она вспомнила свои далекие годы, когда ее, уже взрослую женщину, пытались научить писать буквы, читать. И делала это такая же молодая, белокурая, курносая русская девушка, приехавшая сюда, чтобы научить горянок грамоте. А может быть, это была мать Любы? Смелая, бойкая, добрая и веселая русская девушка. Грамотой мать овладеть не сумела - дети и дом не позволили, а понять, что женщина-горянка - тоже человек, как и мужчина, и что у нее теперь с ним равные права, смогла. И как ей, горской женщине, не полюбить теперь дочь той, что столько труда вложила, чтобы она это поняла? И как ей не полюбить Любу, которую любит ее любимый сын и которая любит его? При этих мыслях она обняла Любу и поцеловала в лоб. Прижавшись к старушке, Люба вспомнила свою мать, которая там, далеко, с тревогой думала о том, как встретили дочь в неизвестном ей краю неизвестные ей люди. «Почему - неизвестные? - подумала Люба.- Такие же люди, как и там, дома. Мать Адама встретила ее как родную дочь, так же, как и Адама как родного сына встречала ее мать. Что может помешать нашему счастью? Разница в обычаях, традициях? Нет! Об этом даже думать не стоит».

А во дворе Адам с Гапуром разговаривали со старшим братом - Якубом, узнавшим, что приехал младший.

- Увидел машину,- волнуясь, говорил он,- сразу догадался, что это вы. А где же остальные друзья? Почему не приехали Хасан, Усман?

- Они уехали домой раньше нас. А с нами Люба,- сказал Гапур,- невеста Адама. Она там, с матерью в комнате.

- Я... я сейчас- Якуб сделал несколько шагов в сторону, затем решительно вошел в дом. За ним - Гапур.

- Здрасти! - бросил Якуб растерянно. Полный, высокого роста, в кавказской папахе, он неуклюже наклонился к Любе.

- Здравствуйте! Люба...- Она протянула Якубу руку. Он было замялся: ингушка не только не подала бы ему руки, но и разговаривать бы с ним в течение нескольких месяцев не стала. Но все же он протянул ей руку, правда, быстро отдернул ее и тут же вышел во двор.

Гапур остался в комнате. Он едва успевал отвечать на вопросы матери Адама. Ее интересовало все о Любе - откуда она, кто родители, есть ли братья и сестры.

- Как она похожа на мою маму,- тихо сказала Люба Гапуру. Старуха поняла и заулыбалась, довольная.

- Все мамы одинаковы, дети мои,- сказала она по-ингушски.

А через открытое окно Гапур слышал обрывки разговора между братьями.

- Я ведь тебе за отца,- сердито говорил брат Адама.

- Был, пока я не вырос,- отвечал Адам в том же тоне.

- А как теперь будем жить?

- Теперь жить будем лучше,- ответил Адам.- Мыс Любой тоже работать будем.

- Боялся, что здесь жены не найдешь? - язвительно-спокойно упрекал Якуб.

- Я же не вмешиваюсь в ваши семейные дела,- ответил тихо Адам.

- Я как старший брат обязан вмешиваться! - повысил голос Якуб.

- Правильно,- пошутил Гапур, быстро подходя к ним.- Он еще не разбирается. А когда свадьбу справите брату?

- Если бы она приняла мусульманство,- вздохнул Якуб.- Но аллаху виднее...

- Ты не дослушал моего вопроса,- сказал Гапур, беря его за руку.

- А что слушать? - решительно сказал Якуб.- В следующий выходной будет свадьба. Скажу об этом всей родне в Чечено-Ингушетии. Есть у меня хороший бык, будто специально для этого покупал. Зарежу его. Еще баранов куплю. Все сделаю не хуже людей. Я не беднее других.

- Послушай моего совета,- взял его снова за руку Гапур.- Зачем такой размах?..

- Слушай, не слушай,- махнул рукой Якуб,- но зачесть своей семьи я отвечаю. Другой не поможет. Брат есть брат.

- Поверь мне, что и я готов стоять за честь Адама, как за свою собственную,- сказал Гапур.

- Знаю,- оправдывался Якуб,- вы с детства большие друзья. Но я старше вас, и жизнь я знаю больше вас. Вы должны меня послушаться. Я вам плохого не пожелаю.

- Да,- ответил Гапур.- Ты прожил больше нас, но это не значит, что жизнь знаешь лучше. Мы ведь уже учителя. И ты должен теперь считаться с нашим ответом.

- Не обижайся,- смягчился Якуб,- как нужно, таки сделаем.

- Так вот,- не сдавался Гапур,- пригласить трид-цать-сорок человек: друзей, близких родственников, учителей школы, где будут работать Адам и Люба. Приготовить угощение. Что можно - купить в магазине, часть -сами настряпают. Барашка зарезать, кур, купить вина сухого, шампанского. В одной комнате будут те, кто постарше, в другой - кто помоложе.

- Зачем? - удивленно посмотрел на него Якуб.- Ты уже перепутал все на свете. В одной комнате будут мужчины, а в другой женщины.

- Нет,- ответил Гапур решительно,- я сказал правильно.

- А невеста? - спросил Якуб со злой усмешкой.

- Невеста будет сидеть среди своих ровесниц,- ответил Гапур.

- И Адам будет сидеть рядом с ней?

- Конечно,- улыбнулся Гапур.- Ведь он же на ней и женился потому, что уже не мог жить врозь.

- И целоваться будете заставлять? - ехидно спросил тот.

- Нет,- засмеялся Гапур.- Это не обязательно. Это уже их дело..

- Хорошо,- сказал Якуб.- Только когда бы это лучше сделать? И чтобы люди потом не упрекали?

- В это же воскресенье сделаем,- ответил Гапур,- и люди будут довольны, не волнуйся.

- Только ты не уедешь,- улыбнулся Якуб,- пока все это не кончится. Я тебя не отпущу.

- Я дал слово Адаму,- сказал Гапур,- что не уеду до тех пор, пока не состоится свадьба. Съезжу сегодня, а завтра или послезавтра вернусь, чтобы помочь в подготовке. Я ведь год целый не видал отца и мать.

- Хорошо,- согласился Якуб,- только ты скажи Адаму и ей растолкуй, чтобы они не отказывались брак узаконить по шариату.

- За это,- сказал Гапур улыбаясь,- я не ручаюсь. Думаю, что Адам на это не пойдет. Так ведь и Люба скажет, что надо регистрировать брак по-церковному.

- Я знаю,- уговаривал Якуб,- что Адам не верит...Но ты все же попроси его сделать мне уступку -чтобы люди не упрекали меня потом. Это так просто. Лишь повторить за муллой несколько слов, и все. И ей так же. Два-три слова выучить. Тяжело это, что ли?

- Он учитель,- посерьезнел Гапур,- она тоже. Ни у муллы, ни у попа они оформлять свой брак не станут, кто бы их об этом ни просил. Их брак оформлен по законам Советской власти - в загсе. И этого вполне достаточно.

- Я сам все сделаю. Скажу, что все сделано по шариату. Кто будет проверять?

- Нет,- возразил Гапур,- не позорь брата, если он тебе дорог! Не должен он так поступать. Если ты наговоришь людям о том, что он не делал, ему в селе никто не будет верить. А ведь он должен воспитывать ваших детей.

Через день после свадьбы Гапур, Адам и Люба поехали в районо за назначением. Заведующий районным отделом народного образования Абаев встретил их радушно.

- Нашей школе,- обратился он к Адаму,- нужен директор. Мы думаем, что вы подходите на эту должность.

- Так ведь есть директор,- сказал Адам.

- Он уезжает в аспирантуру. Давайте, я согласую с райкомом вашу кандидатуру, а завтра вы примете школу.

Он поднял трубку и попросил соединить его с секретарем райкома.

- Одну минуту! - Адам встал и подошел к столу.- Не звоните. Я директором школы не пойду. Если в той школе нет места историка, то переведите, пожалуйста, в любую другую.

- Да вы что?! - удивился Абаев, кладя телефонную трубку.- Супруге вашей, Любови Ивановне, там есть тоже полная ставка. Все получается прекрасно. А вы, друг мой,- обратился он к Гапуру,- готовьтесь принимать первую школу. Там директор школы просит об освобождении, говорит, что устал - возраст сказывается. Хочет поработать рядовым учителем.

- Рано мне еще директором,- возразил и Гапур.

- Не понимаю,- пожал плечами Абаев,- это большое доверие для вас. Да и зарплата больше. А что касается преподавания, так вы возьмете часы и будете вести свой любимый предмет.

- Это даже слишком большое доверие,- ответил Гапур.- Но директор школы, как вы знаете, это учитель учителей. А у нас за плечами что? Нам с Адамом надо еще лет пять-шесть поработать под руководством опытного директора, прежде чем браться за такую ответственную работу.

- Да-а...- Заведующий районо растерянно постукивал пальцами по столу.

- Если хотите сделать нам добро,- добавил Гапур,- пошлите нас в школу, где опытные директора и завучи.

- Да-а...- протянул Абаев.- Ну что же, желаю вам больших успехов. А мне вот... сами видите, опять думать приходится.- И он развел руками.

Абаев издал приказ о зачислении всех троих учителями.

Скоро Гапур и Адам узнали, что Хасан сразу пошел директором школы. Усман месяца два нигде не работал. Потом его вдруг выбрали депутатом райсовета и заместителем председателя райисполкома.

Так все они стали работать в одном районе.

Накануне учебного года секретарь райкома партии Алиев собрал в зале заседания райкома вновь прибывших учителей и долго рассказывал им о том, что из себя представляет район, каковы особенности обычаев и традиций местного населения. А о задачах учителей он ничего не говорил, потому что об этом подробно было сказано на недавно состоявшемся августовском совещании всех педагогов района. С новичками он решил поговорить отдельно и более подробно. Пригласил их в автобус, чтобы показать наиболее интересные места района, его новостройки, некоторые села, где происходили исторические события. Все восхищало молодых: зелень садов, благоустроенные дороги, красоты пейзажа.

- По правде говоря,- призналась Люба,- я думала, что здесь другая жизнь: безмолвно ходят старики, старухи в старинных одеждах, молятся да молодежь предостерегают от искушений земных радостей.

- И никто не работает,- весело прибавил Гапур.

- Да ты не посмеивайся, такую мрачную картину Хасан ей рисовал,- обиделся за жену Адам.- Он каждый удобный момент ловил, чтобы внушить Любе страх. Лишь бы она сюда не ехала! Не только меня агитировал, чтобы мы не поженились, а и на нее пытался повлиять...Ты же знаешь, что он вообще против смешанных браков...

-...И за националистическую чистоту,- хмуро подхватил Гапур.- А вот Люба - молодец! Все же поехала с тобой. Люба, попробуй-ка определить, кто здесь какой национальности? - сказал Гапур, указывая на группу людей на полевом стане.

- Разве только по одежде,- сказала Люба.

- И тут ошибаешься - в кавказскую одежду часто одеваются не только ингуши, но и другие. Район-то, как говорил секретарь райкома, многонациональный. И -передовой. В художественной самодеятельности всегда занимает первое место. На смотрах у нас каждая национальность свое искусство показывает.

- Значит,- улыбнулась Люба,- не вышло по Хасану? В последнее время не упускал момента, чтобы внушить мне страх перед этим краем. Я, правда, Адаму не все рассказывала, боялась, как бы скандала но было. И в жаркие дни женщины должны ходить в платках, закутывая лицо, скрывая его от мужчин - пугал Хасан. Не только танцевать, петь, даже в кино нельзя будет ходить; и с мужем нельзя показываться людям на глаза, даже дома в присутствии его родственников нельзя разговаривать с ним. Он это говорил не только мне, но и другим девушкам.

- И не стыдно,- вздохнул Гапур.- Да расскажи ты об этом здешней молодежи, его же побьют за такую клевету...

Усман частенько приглашал Хасана прокатиться на новенькой «Волге», подаренной ему старшим братом в честь окончания института.

- А Гапур, говорят, отказался от должности директора. Метил-то в замы, хотел опередить тебя,- сказал как-то приятелю Хасан.

- Тут не напрашиваются,- ответил Усман.- Его сюда не назначат, не будь даже меня. Тут подбирают по многим соображениям. Надо прежде всего, чтобы в районе знали о тебе, о твоем доме, о родне. А кто, например, Гапура знает? Что у него за родня, которая живет где-то в другом районе?

Усман с самодовольной улыбкой сидел за рулем. Машина плавно катилась по асфальту.

- А он наверняка мечтает подняться высоко,- сказал Хасан.- Думаю, что не выйдет. Во всяком случае мы этого не допустим.

Стремительно летели беспокойные учительские дни... Это не то, что на практике, когда был студентом. Сейчас сколько ни сделаешь, работы не убавляется. Наоборот: из одного дела вырастает другое.

- Пожалуйста,- как-то обратился директор школы к Гапуру,- зайдите ко мне после занятий.

Когда Гапур зашел к нему, он был один. Директор сел на диван и указал ему место рядом с собой.

- Смотрю я на вас - вспоминаю себя, свою молодость. Все рвался куда-то. Все боялся, что не успею нужную ступеньку перешагнуть... За свои годы я привык определять будущего учителя по его сегодняшней походке. После посещения вашего урока подумал, что будущее у вас сложится хорошо - педагог вы талантливый.

- Спасибо за будущее,- ответил Гапур.

- Я сказал это не авансом,- улыбнулся Тагир Ахметович.- А начальником вы стать не опоздаете.

- О чем вы? - Гапур покраснел.

- Вот, прочитайте.- Директор подал Гапуру лист бумаги.

То было анонимное письмо. В нем сообщалось, что Гапур стремится занять руководящий пост в школе, а петом и повыше, использует всякие пути для этого, вплоть до наговора на директора школы.

Директор закурил и посмотрел на Гапура.

- Я хорошо вас понимаю,- заговорил Гапур, вставая.- Время, как говорят, лучший судья. Грязный человек это написал.

Директор школы внимательно следил за выражением лица Гапура. С каждой минутой он все больше чувствовал симпатию к этому молодому человеку. Нет, слишком он искренен, этот парень, чтобы интриговать и обманывать.

- Оставим это на совести того, кто писал,- сказал он, разрывая на мелкие кусочки анонимное письмо.- А вот уроки истории вы проводите интересно...

В дни зимних каникул Гапура пригласили на районный семинар по проблемам атеистического воспитания учащихся на уроках истории и литературы. Сначала выступали опытные учителя, затем слово предоставили и ему.

Когда дней десять назад ему поручили подготовиться к выступлению, у него возникло какое-то неведомое до тех пор чувство самоуверенности. А тут вдруг смятение охватило - растерялся.

Гапур откашлялся.

- Курс истории в средней школе,- начал необычно громко,- дает большие возможности для атеистического воспитания учащихся.

Сказал и сразу понял: слова пустые, ничего не значат. Чья-то улыбка в зале показалась насмешливой. Тогда, справляясь с волнением, он открыто посмотрел в зал - и встретил подбадривающие, доброжелательные взгляды. А повернувшись влево, где был президиум, увидел директора школы Асиева. Тагир Ахметович одобрительно кивнул ему. Это успокоило Гапура. Он заговорил свободно и как-то сразу поверил: то, что волнует его, интересно другим.

Несколько вопросов были.заданы письменно. Перебирая записки, Гапур обратил внимание на знакомый почерк в одной из них. Автор ее подписался неразборчиво. «Так это же Хасан!» - мелькнула мысль.

«Нужно ли на уроках истории подчеркивать только эксплуататорскую роль религии в развитии общества?»

Гапур зачитал записку и ответил:

- Речь идет прежде всего о тех служителях и истолкователях религии, чей фанатизм приводил к страданиям

и жертвам целые народы. Не такие ли деятели объективно оказывались и наибольшими осквернителями тех культов, которым призваны были служить?

- Мне понравилось выступление молодого историка,- сказал секретарь райкома после семинара.- С такими можно работать.

- А, это ты, Гапур? - встретил его у калитки дома хозяин квартиры, невысокого роста, худощавый, очень живой не по годам старик. Он был явно не в духе.- Черт знает что! - кивнул он куда-то в сторону.

Гапур знал нрав старого партизана. Бесполезно было его расспрашивать, пока не успокоится и не начнет рассказывать сам. Поэтому, пропустив старика вперед, он, не задавая вопросов, вошел за ним в дом.

Это отец посоветовал ему поселиться у Сулеймана. Они, оказывается, знали друг друга еще с гражданской войны. Сулейман командовал красной сотней, в которой служил отец Гапура. В период же коллективизации Сулейман был организатором одного из колхозов, вел борьбу с кулачеством. А в Отечественную войну возглавлял бригаду по строительству оборонительных сооружений. И сейчас, находясь на пенсии, старый коммунист продолжал вести общественную работу. О смелости и честности Сулеймана Гапур был наслышан от отца, который мог часами рассказывать о своем друге.

- Будешь советоваться с Сулейманом,- говорил он,- не оступишься. Человек опытный. Многому у него можно научиться...

Навстречу старику вышла жена его Хани, полная, маленькая старушка в темном платке на седых волосах.

- Что? Опять с кем-нибудь поругался? Не ходил бы ты туда и не лез бы не в свои дела,- говорила она сердито, а глаза ее при этом светились улыбкой.

- Чье же это дело? - проворчал он в ответ.- Не допущу, чтобы плевали в нашу душу. Прохвост! - с досадой стукнул он палкой по полу и сел на убранную кровать.

Отпив немного кислого молока, поданного старухой, он придвинул к себе подушку, облокотился. Гапур присел на низкой скамеечке. Они помолчали, пока не заговорил Сулейман.

- Была бы у меня твоя грамота, показал бы я им, чего они стоят. В свое время я спуску таким не давал. Шкуру спустил бы с негодяев.

- С кого это? - испуганно спросила жена.

- Не твоего женского ума дело,- оборвал он ее.- Я сам точно знаю, что он в войне против фашистов на мне только не помогал, а в лесу скрывался да в тюрьме несколько лет отсидел. А сейчас пенсию назначили. Так это же перевертыш! - Сулейман прилег, закрыв лицо потертой папахой из черной мерлушки.

- Какому же это перевертышу пенсию дали? Куда же начальство смотрит? - снова вмешалась жена.

- Этому проходимцу Мухти. Бездельнику, который ничего полезного для народа не сделал. Людей до сих пор обманывает. Твой отец его должен знать,- обратился он к Гапуру.- В последние годы, говорят, жил с ним водном селе.

- И я его знаю,- крайне удивился Гапур.- Он был руководителем секты мюридов в том селе, где мы жили. Так он и сам рассказывал, что отбывал несколько лет в Сибири за антисоветскую агитацию. Оказывается, он еще и бывший антисоветчик.

- Ну вот,- еще больше вскипел старик,- и такому назначили пенсию! Сегодня прихожу получать свою, а он там - пришел тоже за пенсией. Я оттуда в исполком. Хочу знать, в чем дело, кто это беззаконие совершил. Председателя не было, стучусь к заму, что из Грозно госюда недавно прислан. Молодой такой и с образованием. Целый час доказывал ему, что незаконно назначена пенсия этому Мухти. А он все толкует о каких-то людях, вроде бы кто-то дал справку, что он красный партизан, был сельским активистом, в войне против гитлеровцев участвовал. Будто какие-то бумажки у него есть, что работал в совхозе. И вот этот молодой человек и слушать меня не хочет, потому что у Мухти все бумаги в порядке. Тогда я зашел к своему старому товарищу, который хорошо знает этого злостного тунеядца. А они говорит: «Какое тебе дело до него? Что, он из твоего, что ли, кармана получает эти деньги? И тебе советую не вмешиваться в это дело».- «Почему?» - спрашиваю. Он молчит, как в рот воды набрал. Бегу к другому, рассказываю ему все это. А тот тоже пожимает плечами, молчит и только улыбается. «Чего же ты молчишь, ведь ты-то хорошо знаешь этого пса?» Отвечает: «Его-то я знаю хорошо, но ты не знаешь другого».- «А чего я не знаю?» -»За этого самого заместителя засватана внучка Мухти.

И еще там, в Грозном, какой-то друг Мухти стал работать на важной работе. Мухти долго жил с ним в одном селе. Теперь, брат, у него поддержка большая. Нам лучше молчать и ни во что не вмешиваться».

- Господи, зачем тебе все это? - завозилась у печки старуха.- Сиди себе и отдыхай.

- До самого верха дойду,- горячился старик,- но так это дело не оставлю.

- Ну а что же сосед, который знает всю подноготную этого Мухти? - поинтересовалась Хани.

- Он возмущался крепко, но боится, как бы худа не вышло для его сыновей, что устроены на каких-то постах.- Старик зло усмехнулся и добавил: - Зачем же такая несправделивость! На такие посты надо честных людей назначать.

- Так нет же,- поддержала старуха,- находят каких-то...

Это уже она говорила, чтобы подладиться под настроение мужа. Но, видно, не угодила старику.

- Делай свое дело,- сказал тот сердито.- Надо честных, умных людей назначать на такие места, а не тех, чьи родители и родственники влиятельнее и у кого друзья сильные.

- Получается, ваши товарищи дали ложные показания? - спросил озадаченный Гапур.

- Мои товарищи,- пристально посмотрел старик на Гапура,- честные. Сами они ни за что не стали бы получать незаслуженной пенсии, но Мухти им приходится каким-то родственником, и они боятся, как бы чего не вышло, если не выполнят просьбы родственника.

Старик задумался. Установилась тишина. Лишь треск дров в печи да шипение чайника нарушали ее.

- В наше время,- упавшим голосом продолжал старик,- это называлось круговой порукой. Она губила многих порядочных людей.

Он вновь замолчал, присел к печке и помешал горящие поленья.

- Давайте к столу,- прервала молчание старуха, собрав небогатый ужин.- Гапур, наверное, голоден.

За ужином Сулейман снова вернулся к прерванному разговору:

- Кучка подлецов, а их скрывали этой круговой порукой из-за разных родственных связей многие наивные люди. А некоторые боялись мести,- вздохнул он, наливая горячий чай из стакана в блюдце.- Но ничего, я уже переговорил со своими верными друзьями. Мы так это дело не оставим.

Гапур перед сном вышел на улицу. Стояла тихая осенняя ночь. Небо казалось совсем близким. Звезды будто все высыпали слушать эту земную тишину. Сколько их, больших и малых, ярких и совсем тусклых, и таких далеких, что даже свет от них еле доходит до земли. Вдруг одна яркая звезда сорвалась с неба, словно какая-то сила ее толкнула, полетела вниз и тут же растаяла во мгле. В детстве он слышал, как девушки спешили задумать желание, пока не угасла падающая звезда. Обычно говорили: ножницы, наперсток и игла. Это значит - хотели быть искусными портнихами. Вот сорвалась еще одна звезда, еще...

«Что же мне загадать?» - подумал Гапур, то ли оттого, что всплыли в памяти эти приметы, то ли оттого, что вспомнил свою сестру, которая в такие ночи очень жалела, что нет магических слов для мужчин, и сама придумала их. «Меч, винтовка, лошадь и седло»,- говорила она, мечтая видеть брата джигитом.

«Вот что желала мне моя сестра,- думал Гапур.- Звезды падают и падают сколько уже лет. Ни сестра не стала портнихой, ни я не стал джигитом».

«Нет, Гапур, мы не выдохлись. Есть еще порох в пороховницах»,- все слышался ему решительный голос старика.

«Вы, Сулейман, тоже не беспокойтесь, будто мы, ваши наследники, все такие, как Усман и Хасан»,- мысленно отвечал ему Гапур. Долго ходил он по двору. Долго не мог заснуть потом. Ощущение вины перед стариком Сулейманом, перед директором Асиевым за то, что в его поколений есть такие, как Усман, как Хасан, не давало покоя. Ему вспомнились его стычки с Хасаном в институте, вспомнилась история, в которой Усман сыграл подленькую роль: обманул сокурсницу, сделав вид, что собирается жениться на ней. Девушка поверила и очень переживала, когда Усман ее бросил. Последний же и мысли не допускал, что его женой может быть не ингушка, а русская девушка.

Сердце его заколотилось с такой силой, что пересохло в горле. Ему представился курган на краю села, куда он часто приходил со своими учениками и вел с ребятами беседы о том, какие здесь шли бои, кто и за что сражался. Каждый раз одна и та же картина рисовалась в его воображении: там, под землей, в обнимку лежат ингуши - те, кто восстал, чтобы не пропустить черные банды Деникина на Владикавказ, русские - те, что учились в пехотном училище и пришли на помощь долаковцам, чеченцы... И - многие другие. А теперь вот представилось ему, что на кургане стоит Хасан и злобно делит наш народ на «своих» и «чужих».

Рассказать ли об этом школьникам в следующей беседе, спросить, что думают они о таком делении народа? Но пришло ли время для такого вопроса? В детях пока никак не проявлялась национальная рознь. Может быть, их минует такая беда?

А теперь вот Усман раздает народное добро тем, кто этого не заслуживает, сам не успев еще внести ничего полезного в общенародную чашу. И делает это не по неопытности, а из расчета, с пользой для себя. Что же, и по этому поводу задавать вопрос ученикам: хорошо ли так поступать? А потом объяснять им: дети, это плохо!

Нет, в данном случае мало указывать пальцем на зло, мало говорить: не делайте так, дети! В данном случае со злом надо бороться. И конечно - самому.

Приняв решение, Гапур встал, зажег лампу, взял книгу, долго читал и лишь под утро уснул.

После уроков пошел в райисполком, к Усману.

На вопрос, у себя ли заместитель председателя, секретарь, не поднимая головы, ответила:

- Товарищ Кулацков у себя. Но они заняты.

- А что у него, совещание?

- Совещаний нет, но они заняты. А вы им звонили по телефону? Они вам разрешили прийти? У нас теперь такой порядок.

Гапур решительно шагнул к двери, на которой висела массивная табличка с фамилией и инициалами Усмана.

В кабинете стоял застарелый запах табачного дыма. Стол был завален разными бумагами. На приветствие Гапура Усман ответил не сразу, не сразу посмотрел в его сторону; сидел он, деловито подперев левой рукой голову, похожую на редьку с жиденькой засохшей ботвой на макушке. Длинный костистый, розовый на кончике нос двумя струями выпускал дым.

- А-а-а,- протянул он, покровительственно поглядев на Гапура,- какими судьбами, с какими вопросами пожаловал, мой друг?

- Дела заставили идти к тебе,- ответил Гапур, в упор глядя на Усмана.- Старые коммунисты, красные партизаны возмущаются, что ты помог своему будущему тестю Мухти незаконно получить персональную пенсию. Ведь они знают, что он никакой не партизан, а бывший кулак. Всю свою жизнь не занимался общественно-полезным трудом, а занимался религиозным обманом простодушных людей.

- Мало что говорят! - вскочил Усман.- Надо еще доказать. Один только твой хозяин об этом говорит. А у Мухти есть свидетельства трех-четырех лиц, которые подтверждают, что он действительно был партизаном. Нам этого достаточно, чтобы назначить ему пенсию. Вернее, назначаем не мы, а там, в Грозном. А мы только представляем туда.

- Так вы же обманули, подтасовали ложные бумаги.

- Что тебе надо? - разозлился Усман. И его длинный красный нос побелел на кончике. Он встал перед Гапуром и, зло прищурив глаза, посмотрел на него.

- Как, что мне надо? - еще больше возмутился Гапур.- У тебя всегда расчет: «Что мне от этого и что тебе от этого?» Ведь мы с тобой педагоги, да еще и комсомольцы.

- Во-первых,- ответил Усман, важно усаживаясь в кресло,- я уже не педагог, а заместитель председателя райисполкома. А ты еще учитель и, наверное, останешься им до конца своих дней. Во-вторых, я уже кандидат в партию, а ты еще комсомолец. А будешь ли ты в партии, еще не известно.

Гапур его не перебивал, как всегда это делал в школьные и студенческие годы, умея оставить последнее слово за собой, несколькими фразами опровергнув все то, что наговорит в своей заносчивости Усман. Но сейчас, как показалось Гапуру, разница в положениях окрылила Усмана.

- И в-третьих,- облокотился Усман и вытянул ноги под столом,- не вмешивайся не в свои дела и это же посоветуй своему хромому хозяину, как его там зовут, Сулейману, который думает, что он - столп Советской власти. Ты ему скажи, чтобы он поменьше болтал о таких настоящих мужчинах, как Мухти.

- Да,- посмотрел Гапур ему в глаза,- тебя просто так не уймешь. Высоко занесся.- С этими словами он вышел из кабинета и направился к секретарю райкома, который присутствовал на недавнем семинаре.

По пути он думал: как будет выглядеть его первый приход в райком? Вместо дельных предложений он идет туда с жалобой. «А может, это все же не просто жалоба,- стучала мысль,- а предложение немедленно исправить ошибку, сознательно допущенную должностным лицом, который смеет еще называть себя кандидатом в члены партии...» - Эта мысль ободряла.

Сулейман торжествовал: справедливость была восстановлена - Мухти лишили незаконно назначенной пенсии. Гапур еще раз убедился в том, что темные делишки дельцов нужно осветить, и тогда люди увидят, осудят их. Справедливость обязательно восторжествует!

Дата добавления: 2015-05-29