Статья Белкина. Обычаи и обыкновения. 32 страница

Федерация предполагает, что в ее составе существуют некие самостоятельные самоуправляемые субъекты федерации. Их статус в полном противоречии, он предполагает, что охарактеризовать положение субъекта федерации сложно. С одной стороны, это часть другого государства, это единица фактически территориальная, единица, которая включена в состав другого государства. В тоже время, юридически для этого субъекта гарантируются определенные признаки, которые позволяют его считать почти государством. Этих признаков недостаточно для того, чтобы субъект считался самостоятельным, независимым, суверенным государством, но этих признаков достаточно для того чтобы считать, что субъект имеет определенные признаки государства, даже в определенно смысле может называться государством. По поводу последнего есть сомнения, полноценное государство может быть только если у него есть все существенные признаки, включая государственный суверенитет, у субъекта федерации такого нет. Но, с другой стороны вопрос статуса субъекта федерации и вопрос суверенитета субъекта федерации – это вопрос, который вызывает много противоречивых суждений, подходов. Кто-то говорит, что само по себе наличие государственной власти в субъектах федерации уже дает основания считать, что это государство, что определенными признаками государства субъект, как минимум, обладает, что мы должны, как минимум, говорить о разделенном, расщепленном суверенитете, часть которого остается на федеральном уровне, а часть децентрализуется, спускается, делегируется на уровень субъекта федерации.

Конечно, все это по сути дела стремление совместить несовместимое. Совместить то, что в отношении статуса субъекта федерации видится явным и очевидным противоречием. С одной стороны, государственная власть, некая самостоятельность, в другой стороны, вхождение в состав другого государства.

Собственно, мы можем обозначить те государства, которые не были обозначены унитарными.

Предполагается, что на общегосударственном уровне федеративный характер может отражаться в разных вопросах,но два самых ярких проявления:

-структура федеральных органов власти;

-порядок принятия некоторых решений.

Это в дополнение к тем общим свойствам, которые предполагают, что в федеративном государстве на конституционном уровне должна быть обозначена самостоятельность субъектов, и защищена самостоятельность субъектов федерации. Эта самостоятельность относится к числу тех принципов, которые образуют само существо, саму природу федеративных государств.

Про федеративные государства мы будем еще говорить. Объективно мы должны о них побольше поговорить, исходя из того, что РФ относится к федеративным государствам. Не только поэтому, но и потому что в федерации, поскольку гарантируется самостоятельность, объективно регулирования становится больше, регулирование территориального устройства. То, что в унитарном государстве остается на уровень законодательства, то все эти же вопросы в федеративном государстве отражаются в правовых нормах и закрепляются на конституционном уровне.

Мы можем оценить особенности федеративного устройства, поговорить о типах федерации.

Во-первых, федерации принято делить на симметричные и ассиметричные, особого правового значения это не имеет. Предполагается, что в симметричных государствах статус субъекта определять проще, потому что все субъекты одинаковы, для всех субъектов существуют равные условия, равные правила игры. Мы можем увидеть, что в симметричной федерации, как правило, и субъекты называются одинаково. Пример США показателен: штаты, они все, за исключением федеральных территорий, обладают одинаковым положением. Федеральный округ Колумбия на протяжении многих десятилетий имел особый статус, например, его жители не могли голосовать на федеральных выборах, но это уже в прошлом, сегодня отличить его положение от статуса субъекта федерации сложно, хотя де-юре это отдельная федеральная территория.

Что касается ассиметричных федерации, то такая ассимметричность может быть результатом разных причин, чаще всего такие причины кроются в особенностях истории, в особенностях традиции конкретного государства. Почему в РФ 6 типов субъектов федерации? Потому что так исторически сложилось. У нас, начиная с 1918 года были последовательно сформированы разные типы территорий, входящие в состав государства, в результате, мы имеем разные наименования, в определенных вопросах республики имеют особый статус, этот особый статус закреплен в Конституции, например, право иметь собственный государственный язык. Это фактически указывает на ассимметричность РФ. В других федерациях ассиммертичность может проявляться по-разному, но общая идея в том, что разные субъекты федерации могут иметь разный статус. Возникает вопрос, насколько это справедливо, допустимо, но по сути дела, сегодня можно говорить о том, что в отличие от стремления к равенству граждан, стремления к равенству территориальных единиц пока не в приоритете.

Другой, более сложный вопрос – это вопрос классификации федерация на кооперативные и конкурентные. Сегодня даже ФРГ не может считаться кооперативной федерацией, потому что она внедряет некие регулирования, характерные для конкурентной федерации, а США не может быть в полном виде примером классической конкурентной федерации. Но исторически, один тип образовался в Германии, другой в США.

То, что касается кооперативной федерации, то смысл заключается в том, что и разные субъекты, и уровень региона, и уровень федерации имеют одни и те же цели и задачи, строго говоря, они объединяют свои усилия, ресурсы (экономические в т.ч.) в достижении этих общих целей и задач. И в этом случае предполагается, что здесь не возникает какого-то дележа, не возникает переговоров типа: а это не наше, это ваше, заберите. В кооперативной федерации предполагается, что нет таких отношений, которые позволяли бы говорить о вообще, в принципе, возникающих конфликтов между уровнями власти. В этом отношении федерация не испытывает особой конкуренции со стороны субъектов за доходы, за иные ресурсы, за полномочия, потому что если на уровне субъекта возникнет желание какую-то программу реализовывать, то со стороны федерации будет предоставлена вся необходимая помощь. Кроме того, между собой субъекты не стремятся к такой активной конкуренции, потому что предполагается в кооперативной федерации некая общинность. Предполагается, что федерация должна обеспечить единый уровень благосостояния, социальной защиты в разных субъектах.

В США и других конкурентных федерациях предполагается, что все по-другому. Каждый субъект федерации, каждый штат борется за свое собственное процветание. Насколько эффективны эти усилия, настолько лучше жить в этом штате. Это конкуренция осуществляется и федеральными органами власти и штатами между собой. Штаты конкурируют за налогоплательщиков, штаты конкурируют за иные доходы. Штаты стараются создать максимальные условия для развития экономики, переманить с других штатов крупных налогоплательщиков и т.д. Кроме того, штаты пытаются много для себя взять полномочия. Если в РФ все основные полномочия принадлежат федеральному уровню, то в США наоборот. Там основные полномочия распределены на уровень штатов и на уровне штатов осуществляются. И та, и другая модели имеют свои достоинства и недостатки. С одной стороны, если граждане живут в одном государстве, то почему они должны зависеть от уровня конкретного развития штата, если речь идет о едином государстве. С другой стороны, отсутствие конкуренции снижает эффективность деятельности органов власти, у которых меньше стимулов бороться за экономическое и прочее развитие. Глобальная тенденция: кооперативные федерации становятся конкурентными, а конкурентные федеративными.

В РФ мы остановимся на нескольких особенностях, характеризующих специфические принципы и условия нашего федеративного устройства. При этом, потом мы будем возвращаться применительно к другим вопросам, например, к распределению полномочий или статусу отдельных субъектов. Здесь общая характеристика федеративных отношений.

Белов не будет много говорить об особенностях федеративного устройства до революции, потому что от него почти ничего не осталось. Важно отметить, что были заложены в территориальное устройство два основных принципа.

Первый принцип заключался в том, что государство в целом оставалось унитарным, соответственно, нарезка на губернии, области и другие территориальные единицы проводилась решениями центральных органов власти. Даже деволюция, которая могла быть теоретически случиться, понятно, что федерализация не могла быть в принципе в отсутствии Конституции, но даже деволюции не было.

Второй принцип заключался в том, что нарезка на территориальные единицы была без учета культурных, национальных, этнических, религиозных и прочих границ. По сути дела, нарезка осуществлялась исключительно по территориальному принципу. Эта система просуществовала не до революции, она продолжала существовать еще несколько лет после революции. Сменив основную конструкцию политической системы, большевики не сразу смогли приступить к реализации реформы территориального устройства.

Фактически до конца 20-х гг. сохранялись те единицы, которые были. Только в начале 30-х было окончательно оформлено новое территориальное устройство, которое предполагало, что к качестве общего принципа появилось деление: область, район, сельсовет. Соответственно, на уровне районов могли быть крупные города, самые крупные на уровне области, но общий принцип по всей территории государства сохранялся этой схемой. В какой-то момент ее пытались сделать более дробной, потом отказались. Эта система была закреплена в качестве окончательной. Такая система охватывала основную территорию государства. Кроме этих единиц, уже в 1918 году стали появляться автономные образования. Среди автономных образований появились автономные республики, автономные области и автономные округа. Автономные области, они были по статусу крупнее, значимее, чем автономные округа. Автономные округа как само понятие, оно появилось только в Конституции 1978 года, до этого были национальные округа, до этого трудовые коммуны. В общем, самые небольшие, самые маленькие этнические территориальные единицы.

В 90-е гг. началась реформа, и эта реформа началась с попыток максимальной децентрализации власти. Эти попытки были легко объяснимы политически. То, что крупные республики, входившие в состав СССР, пожелали как можно скорее избавится от давления СССР, было очевидно. Но внутри РСФСР республики считали себя в чем-то равными союзным республикам. Для этого были у них определенные предпосылки, в состав Совета Национальностей всходили представители не только союзных, но и автономных республик, что делало их как бы субъектами общей советской федерации. Соответственно, когда стали провозглашать суверенитет союзные республики, этим же стали заниматься автономные республики. И политическая обстановка в части ослабления центральной власти в конце 80-х – начале 90-х гг. этому способствовала. Потом была сказана знаменитая фраза: «Берите суверенитета столько, сколько сможете проглотить». Соответственно, автономные республике этот призыв решили воспринять буквально, они записали в своих Конституциях, например, господство над природными ресурсами, находящимися на территории этой республики, и другие признаки государственного суверенитета.

Соответственно, когда стало понятно, что это становится опасным, и угрожает целостности государства, появилась идея заключения рамочного документа, который бы создал новое территориальное устройство. Этот документ был подписан 31 марта 1992 года – это федеративный договор. Он состоял из 3 договоров. В некоторых договорах речь шла об уточнении распределния полномочий, но для тех единиц, которые в состав РСФСР входили как административно-территориальные единицы, заключение федеративного договора означало признание их как статуса субъекта федерации. Это было 3 вида субъектов: края, области и города федерального значения. До заключения федеративного договора (31 марта 1992 года) – это административные единицы, после 31 марта 1992 года – это субъекты федерации. Дальше уже разработчики Конституции исходили из этой системы. Получилось так, что исторически это разнообразие было зафиксировано, при том общем принципе, что все типы субъектов,кроме республик обладают одинаковым статусом. Этот принцип, он еще был не столь последовательно проведен в Федеративном договоре, там были определенные нюансы в различиях между текстами. А в Конституции этот принцип был более буквально и непосредственно зафиксирован. Равенство субъектов стало одним из главных принципов.

Что касается дальнейшего развития, то до 1999 года было очевидно, что государство идет по пути децентрализации, и было много проявлений этой общей тенденции, этого глобального процесса. В том числе, она проявлялась в заключении специальных договоров о разграничении предметов ведения и полномочий между федерацией и субъектов. Таких договоров было заключено очень много.

На втором этапе после 1999 года все их денонсировали. Кроме одного.

После 1999 года, ФЗ № 184- ФЗ – это определенный рубеж, начало нового этапа развития российского федерализма. Нужно сказать, что в этот закон 1999 года было внесено множестов изменения, особенно в 2003 году. Но все изменения были в том же самом направлении, что и первоначальный вариант этого закона – это стремление к максимальной централизацией власти. 184 закон (прочитать) сегодня регулирует практически все федеративные отношения, все вопросы разграничения предметов ведения и полномочий, уточнение того общего распределения, которое закреплено в Конституции, определяет требования к организации власти на уровне субъектов Федерации. Этот закон и Постановление КС по Алтайскому делу. Первое Постановление на слайде тоже по Алтайскому делу. Речь идет о двух разных Алтаях. Алтайский край и Республика Алтай. В первом случае речь шла о централизации, но не до такой степени. Во втором случае речь шла о раскрытии характеристик и природы российского федерализма. Это Постановление примечательно многими вещами. Помимо главной и основной сути: в нем было провозглашено, что никакие республики и субъекты не обладают своим суверенитетом, суверенитет РФ един и неделим. Там речь также идет о таких вещах, как, например, может ли РФ считаться федерацией договорной. Выбор мог быть из двух вариантов: либо РФ стала результатом договорного объединения государств, либо РФ была создана властным решением, принявшим Конституцию. Для того и для другого были достаточные основания. Потому что был федеративный договор, его добровольно заключали все, кто вошел в состав РФ, но потом была еще Конституция. КС сделал акцент на Конституции. Сделал вывод, что волеизъявлением многонационального народа РФ как единого субъекта была установлена вся система власти, в т.ч. ее территориальное устройство. Поэтому РФ – федерация не договорная, а конституционная. Об этом и обо всем другом читайте в Постановлении КС.

В 184 законе, как и в Постановлении, было много указаний на то, что субъекты федерации должны содействовать Федерации в решении определенных вопросов, задач.

Сегодня мы можем говорить о следующем наборе тех принципов, которые сегодня можно рассматривать как характерные черты российского федерализма.

Обратите внимание: здесь очень много единства. Это не случайно. В этом смысле Россия хоть и является федерацией, но она относится к числу очень сильно централизованных Федераций. Если мы де-юре федерация, то де-факто мы почти как унитарное государство. Если государство де-юре унитарное, но там сильная децентрализация власти, все равно оно только формально унитарное. Также и РФ, только наоборот. РФ только формально государство федеративное, в реальности же даже в самой Конституции видно много требований, обеспечивающих единство государства, которые мало оставляют простора для самостоятельности субъекта. На всей территории должно быть фактически полное единство. Естественно, этим исключается какая-либо самостоятельность в налоговой сфере, экономической, социальной политике, хотя различия есть, но они минимальные, по крайней мере, для федеративного государства.

То, что касается особенностей, принципов, которые провозглашены в Конституции, то Белов отметит три.

Во-первых, это запрет на сецессию. Это та особенность, которая характерна для любых федераций. В отличие от конфедеративных государств, федерация предполагает, что невозможно разрешить субъектам федерации в одностороннем порядке самостоятельно выходить из ее состава, иначе это приведет к развалу государства.

Второй принцип – равноправие субъектов. Из Конституции видно, что ее разработчики никак не могли определиться: субъекты равноправны или нет. Решением стало объяснение того, что субъекты равноправны, но только во взаимоотношениях с федеральными органами власти. На самом деле это неправда, на самом деле даже в отношении с федеральными органами есть различие. Но, по крайней мере, в качестве общего принципа, субъекты равноправны в отношениях с федеральными органами власти.

Третье - разграничение предметов ведения и полномочий. Дело в том, что федерация предполагает закрепление такого принципа. Федеративное государство по природе своей требует, чтобы было четко определено, какие полномочия относятся к уровню федеральному, какие к уровню субъекта федерации. В этом сама суть федерации. В каком то смысле, любят в образном отношении говорить, что федерация – это система разделения власти по вертикали. В каком-то смысле это действительно полезно упоминать, потому что когда речь идет о разграничении власти, предполагается, что четко определяется ее разграничение для каждого уровня.

Кроме этого, еще надо отметить, что в Конституции речь идет о разграничении и предметов ведения, и полномочий. Обратить внимание, что при этом предполагается, что между федерацией и субъектами делятся предметы ведения. Полномочия делятся между органами. Разделение полномочий между органами государственной власти предполагает, что конкретные полномочия конкретного органа все равно на конституционном уровне, на законодательном уровне не регламентируются. Это вопросы, которые связаны с последующей реализации тог общего распределения, которое закреплено. Распределяются в целом полномочия одного уровня власти и полномочия другого уровня власти. Это довольно существенно для некоторых вопросов, например, в тех случаях, когда федерация вмешивается в распределение полномочий между органами власти субъектов.

Последнее, в законе 2001 года «О порядке принятия в Российскую Федерацию и образования в ее составе нового субъекта Российской Федерации» определены правила изменения субъектного состава РФ. В законе говорится только об объединении и присоединении. Невозможно ни разделение субъектов, ни выделение субъекта из состава РФ. Объединение предполагается для укрупнения субъектов Федерации, присоединение в тех случаях, когда РФ приращивается к новым иностранным территориям. В законе описан механизм.

Для полноты картины Белов должен сказать пару слов о конфедерации. Вопрос о том, можно ли конфедерацию считать территориальной формой государства относится к числу дискуссионных. Конфедерация больше похожа на союз государств, нежели союзное государство. В связи с этим, существует,как инимум, два подхода. Согласно одному предполагается, что конфедерация не может считаться самостоятельным государством, согласно другому, это все-таки государство, хотя и с повышенной степенью независимости, самостоятельности его участников.

Сегодня формально существует очень мало конфедераций. Формально Швейцария – конфедерация, хотя де-факто она давно стала федеративным государством. С точки зрения тех юридических свойств, которые характерны для конфедерации, мы можем говорить, что, во-первых, членство в конфедерации остается добровольным, а стало быть, сохраняется возможность одностороннего выхода, односторонней сецессии, в отличие от федеративного государства, где это не допускается. Предполагается, что для конфедерации характерно действие актов общих органов не непосредственно, а через специальную процедуру имплементации, т.е. их воплощения, применения в законодательстве государств-членов конфедерации. Предполагается, что для наиболее значимых вопросов можно считать, что в конфедерации обязательно принятие решений общим консенсусом, т.е. несогласие хотя бы одного члена может заблокировать принятие решения. Еще иногда говорят, что для конфедерации не всегда характерно наличие общих вооруженных сил, хотя, скорее, создание конфедерации предполагает целью совместную оборону, и такой признак, он более чем спорен. Кроме того, предполагается, что в конфедерации согласовывается внутренняя политика по важным вопросам экономическим, политическим. При этом, сама политика осуществляется теми государствами, которые входят в состав конфедерации.

Сегодня в отношении России говорить о конфедерации сложно, хотя некоторые членства в межгосударственном союзе могут быть сегодня отнесены к некому членству в надгосударственных образованиях, похожих на конфедерацию. Слово «конфедерация» сегодня не модное, его используют редко. Даже в тех случаях, когда имеет место экономическое единство, принято говорить о наднациональных союзах. Мы будем позже говорить о Европейском Союзе, мы можем сегодня говорить о Европейско-Азиатском экономическом сообществе, едином экономическом пространстве Европейско-Азиатского экономического сообщества, таможенном союзе Европейско-Азиатского экономического сообщества как явлении, приближающим нашу страну к членству в конфедерации, но здесь, как раз, чаще всего понятие конфедерации не используется. При этом наднациональные объединения, которые формально остаются надгосударственными, т.е. они не претендуют на то, чтобы считаться государственным уровнем власти, оказываются зачастую более сильно ограничивающими государственный суверенитет тех, кто входит в состав этих объединений, чем это считалось обычным для конфедеративного образования. В частности, в Европейском Союзе, еще в 70-е гг. была отдельными прецедентными решениями Европейского суда справедливости принята концепция непосредственного прямого действия актов во всех государствах-членах ЕС. Тем самым провозглашалось создание наднационального права. Наднациональное право сегодня очень интересный предмет для изучения, потому что, во-первых, оно относится одновременно и к сфере международного общения, и к сфере внутригосударственного. Потому что оно серьезнее ограничивает государственный суверенитет. Акты таких образований, объединений действуют напрямую, они могут быть реализованы какими-то решениями судебных органов, т.е. делегируется определенная правоприменительная компетенция, все это заставляет пересматривать отдельные положения конституционной теории в части взаимодействия между надгосударственными и государственными органами.

Второй вопрос, на котором мы остановимся, это распределение компетенции. Собственно, самый важный вопрос: распределение предметов ведения и полномочий, то ради чего вообще зачастую устанавливается федеративное устройство в том или ином государстве, то, что требует регулирования на конституционном уровне и то, что рассматривается как основное юридическое содержание института территориального устройства.

Мы можем говорить, что есть некие определенные юридические модели, которые используются для закрепления распределения компетенций. Нельзя сказать, что в этих механизмах мы можем увидеть сложные юридические проблемы. По сути дела, проблемы скорее сводятся к реализации этих предусмотренных Конституцией, иногда в законе, правил распределения. Но в тоже время, в определенных случаях могут возникать некоторые юридические особенности, важные для характеристики территориального устройства в целом.

В частности, общий принцип, как именно распределяется компетенция между, например, субъектами федерации и федеральными органами власти в федеративном государстве. Общая схема, которая используется независимо от особенностей происхождения федерации, независимо от того, считается ли она федерацией договорной, или конституционно установленной, независимо от того, какая степень самостоятельности сохраняется у регионов, у субъектов федерации. В целом, можно сказать, что в качестве общей схемы, используемой чаще всего в международной практике, выступает механизм, при котором закон, или Конституция (в федеративных государствах) определяет исчерпывающую компетенцию федеральных органов государства. Исчерпывающие предметы ведения федерации – это тот юридический прием, который предполагает первичность государственной власти субъектов федерации, предполагает, что любое полномочие, передаваемое на федеральный уровень, требует правового обоснования, тогда как сохранение полномочия на уровне субъекта федерации никаких обоснований не требует. Оно предполагается в силу самой природы федеративного устройства. В тех случаях, когда мы говорим о децентрализованных, сильно децентрализованных федерациях, это оправдано политически, потому что основная политическая сила, основная тяжесть к осуществлению государственной власти сосредотачивается именно в регионах, именно в субъектах федерации. Однако если мы говорим о централизованной федерации, эта исключительность компетенции федеральных органов власти выглядит в некоторых случаях несоответствующей действительности, наша страна в этом отношении наилучший пример. В других ситуациях она выглядит просто как юридический прием, но не как принцип, заложенный в идею федеративного устройства. Когда мы говорим о передаче исключительных полномочий федерации, то предполагается, что мы как можно четче закрепляем и ограничиваем ту компетенцию, те полномочия, которые переданы на общегосударственный уровень, все остальное должно оставаться на уровне субъектов федерации. В нашей стране происходит так, что федерация по сути дела, сама делит, решает, что именно она заберет себе, а что именно отдаст субъектам федерации. В этом случае, конечно, принцип об исключительной компетенции федеральных органов выглядит не более чем малореализованным на практике.

То, что касается исключений из этого общего юридического механизма, то единственная федерация, которая использует такое исключение – Канада. В Канаде обратный принцип применяется: по общему правилу вся власть принадлежит федерации, только частично жестко закрепленные полномочия передаются субъектам федерации. Вопрос выбора – вопрос политический, хотя можно и с т.з. природы отношений между федерацией и субъектами, можно исходя из природы федерации рассуждать, какой именно принцип, какая именно схема наиболее удачна, какая именно схема наилучшим образом соответствует федеративному государству как таковому.

Мы говорим и буем говорить в отношении РФ, например, о распределении предметов ведения. Предметы ведения – это не конкретные полномочия, это сферы осуществления государственной власти, некие области, в которых осуществляется государственная власть. В этих областях, в этих сферах может осуществляться и законодательная, и исполнительная, и судебная власть. Федеративное государство предполагает, что распределяется и законодательная, и административная компетенция. Насчет судебной, в некоторых случаях, с т.з. теории можно рассуждать о том, что нельзя оторвать судебную компетенцию от компетенции нормотворческой. Если какие-то нормы устанавливаются на уровне региона, на уровне субъекта федерации, то и применять эти нормы должны суды соответствующего субъекта. Когда акты принимаются на одном уровне, а обеспечиваются принудительной реализацией на другом – это выглядит странно. Но, тем не менее, для многих федераций, и для РФ не характерно такое чрезмерное делегирование судебных полномочий. А вот законодательные и административное предполагается. Это отличает федерацию с т.з. распределения компетенции от унитарного государства, где редко распределяется законодательная компетенция, а по общему правилу распределение касается только компетенции административной.

В унитарном государстве предполагается, что все основные вопросы государственной политики и экономического регулирования отнесены к ведению центральных органов власти, только исключительные полномочия могут передаваться на региональный уровень. Такими вопросами чаще всего могут быть: отдельные вопросы налогообложения, отдельные вопросы социальной сферы. Социальная сфера практически всегда децентрализована, потому что политика в этой сфере требует учета местных особенностей, местных потребностей, какой-то специфики конкретного региона и даже муниципалитетов. Что же касается налогообложения, то в унитарном государстве речь идет скорее об администрировании. Администрирование, т.е. сбор, учет уплаты тех или иных налогов, но не регулирование, не установление этих налогов, в отличие от федеративного государства, где налогообложение на уровне субъекта осуществляется более полноценно, сам субъект решает, ввести или не ввести налог, определить его статус и пределы, и т.д. Предполагается, что некоторые вопросы инфраструктурного обеспечения региона, региональной экономики могут также передаваться на уровень регионов: транспорт, связь, какие-то отдельные вопросы, например, энергетических систем, ЖКХ, это может распределяться, делегироваться на региональный уровень для того чтобы эти вопросы решались более эффективно в тех случаях, когда они вообще могут решаться на этой территории.

Дата добавления: 2015-05-31