КАТЕГОРИИ: Архитектура-(3434)Астрономия-(809)Биология-(7483)Биотехнологии-(1457)Военное дело-(14632)Высокие технологии-(1363)География-(913)Геология-(1438)Государство-(451)Демография-(1065)Дом-(47672)Журналистика и СМИ-(912)Изобретательство-(14524)Иностранные языки-(4268)Информатика-(17799)Искусство-(1338)История-(13644)Компьютеры-(11121)Косметика-(55)Кулинария-(373)Культура-(8427)Лингвистика-(374)Литература-(1642)Маркетинг-(23702)Математика-(16968)Машиностроение-(1700)Медицина-(12668)Менеджмент-(24684)Механика-(15423)Науковедение-(506)Образование-(11852)Охрана труда-(3308)Педагогика-(5571)Полиграфия-(1312)Политика-(7869)Право-(5454)Приборостроение-(1369)Программирование-(2801)Производство-(97182)Промышленность-(8706)Психология-(18388)Религия-(3217)Связь-(10668)Сельское хозяйство-(299)Социология-(6455)Спорт-(42831)Строительство-(4793)Торговля-(5050)Транспорт-(2929)Туризм-(1568)Физика-(3942)Философия-(17015)Финансы-(26596)Химия-(22929)Экология-(12095)Экономика-(9961)Электроника-(8441)Электротехника-(4623)Энергетика-(12629)Юриспруденция-(1492)Ядерная техника-(1748) |
Кто что любит
На второй день праздника Захаров в тишине работал в кабинете. Пришли в кабинет Володя Бегунок и Ваня Гальченко и сели тихонько на диване. Захаров посмотрел на них, ничего не сказал, что-то подсчитывал на большом листе. Володя наклонился к уху приятеля: — Все равно не скажешь… — Нет, скажу. — Слабо тебе сказать. — Нет, не слабо. — А чего ж ты сидишь и не говоришь? — А я еще скажу. — Посидишь и уйдешь. Ваня быстро поднялся, подошел к столу Захарову. Захаров не обратил на него внимания. Ваня подошел ближе, коснулся стола животом и положил руки на его край. Потом вкось посмотрел на Володю, покраснел. Захаров, не прекращая работы, спросил: — Ну? — Алексей Степанович! Тот… сегодня ж восьмое ноября? — Восьмое. — А новых опок еще не сделали. Захаров улыбнулся, посмотрел на Ваню: — Не сделали. — Значит, Алеша правду говорил? — Выходит, так… Ваня что-то еще хотел сказать, но… не выдержал, бросился к двери. Володя снялся с якоря на диване, в дверях Ваня обернулся: — Значит, Соломон Давидович не сдержал слова? Захаров покачал головой. мальчики захлопнули дверь. Авторитетное подтверждение Захарова было необходимо ввиду крайне противоречивых толкований, распространенных в четвертой бригаде. Находились такие, вроде Кирюшки Новака, которые утверждали, что вопрос о слове, данном Соломоном Давидовичем в свое время, снят с очереди. Этому оппортунистическому течению в четвертой бригаде способствовало то обстоятельство, что на производстве почему-то стало очень мирно. Станки по-прежнему хрипели и останавливались, пасы и шкивы по-прежнему выходили из строя по нескольку раз в день, но колонисты заявляли об этом Соломону Давидовичу вежливо, терпеливо выслушивая его обещания. Нужно, впрочем, сказать, что Соломон Давидович теперь не столько обещал, сколько разводил руками и говорил нежно:
— Вы же понимаете, дорогие товарищи! Намечались и другие линии примирения между колонистами и Соломоном Давидовичем. В конце декабря предстоял годовой праздник — день открытия колонии. Теперь, после годовщины Октября, началась развернутая подготовка к этому празднику. Петр Васильевич Маленький напомнил как-то на общем собрании, что по старой колонистской традиции все к этому празднику должно быть сделано руками колонистов. Выходило так, что без Соломона Давидовича обойтись будет трудно. Работала уже праздничная комиссия, составленная из представителей всех бригад. От восьмой бригады в эту комиссию вошел Игорь Чернявин, от четвертой бригады — Ваня Гальченко, от пятой — Оксана. Ваня в это время играл уже в оркестре, правда, только во втором, учебном составе. ему был поручен второй корнет. Но не было никаких надежд, что к празднику он успеет пройти всю учебную программу второго корнета. Поэтому Ваня значительную часть души мог отдать подготовке к празднику. На первом же заседании комиссии выяснилось, что без помощи Соломона Давидовича вечер самодеятельности устроить будет трудно. И комиссия постановила: выделить для переговоров наиболее искушенных в дипломатии товарищей. Таковыми оказались, по общему признанию, Игорь Чернявин, и Шура Мятникова, которая даже в библиотеке умела каждому выбрать книгу по вкусу. У Соломона Давидовича Игорь начал: — У нас будет вечер самодеятельности… Соломон Давидович перебил его: — Вам нужно сделать декорации? Я уже согласен. Так, чтобы не испортить доски, пожалуйста! А когда будет вечер? — Через полтора месяца. — Это очень хорошее дело. Очень хорошее начинание. Я сам бы с удовольствием принял бы участие. — Соломон Давидович! Давайте! Давайте, и все!
— Я и декламировать могу. И танцевать. Давайте я вам такой гопак станцую, пальчики оближете, хе-хе! Я вам покажу молодость, черт возьми! — С Оксаной? — А что же вы думаете: если Оксана, так я испугался? — По рукам! — По рукам! Соломон Давидович рассмеялся весело, а Игорь побежал порадовать комиссию. маленький очень одобрил результаты его посольства: — Во-первых, это будет оригинально: Соломон Давидович тоже участвует, а во-вторых — мы получим и доски, и фанеру, и бязь, и лампочки, и всякие сценические эффекты. Еще через неделю Игорь предложил в комиссии более подробный план участия Соломона Давидовича. Его проект был встречен взрывами хохота. Маленький с горящими глазами слушал подробности: — Шикарно! Только… догадается. — Ни за что на свете! Ваня сказал: — Убиться можно! Оксана была смущена смелостью проекта: — Игорь, не нужно так делать. — Оксана! Это будет замечательно. Замечательно! И Соломон Давидович доволен будет. Очень будет доволен. Маленький подтвердил: — Будет доволен! Эт-то… шикарно! Когда Игорь отправился к Соломону Давидовичу, Ваня увязался с ним, только Игорь предупредил его: — Глаза! Глаза у тебя — прямо невозможно! Спрячь глаза. Ваня спрятал глаза, как умел, т. е. в разговоре с Соломоном Давидовичем прикрывал их рукой. Другого способа спрятать глаза Ваня еще не знал. Предложению Игоря Соломон Давидович обрадовался: — Монолог Бориса Годунова? — Пушкина! — Нет, вы говорите ясно: Бориса Годунова или Пушкина? Нельзя же смешивать! — «Борис Годунов» — сочинение Пушкина. — Так и нужно говорить во избежание недоразумений. Так это я должен объявить: «Борис Годунов» — сочинение Пушкина? — Нет, вы не беспокойтесь, это конферансье объявит. — Тем лучше. Борис Годунов — это такой полководец? — Царь. — Допустим, не царь, а бывший царь. Я что-то такое помню. Его кто-то зарезал такой. — Нет, это он зарезал… царевича Димитрия. — Ну, я же знаю. Какие-то у него были там неприятности… Хорошо, я прочитаю. — И гопак. — С Оксаной? — Только… нужно ходить на репетицию. Разве у меня есть время ходить? — Не нужно, Соломон Давидович, на репетиции. Мы хотим, чтобы это было для всех сюрпризом, понимаете, для всех… Мы так… потихоньку… прорепетируем.
— Будьте покойны! — Так вот мы вам принесли. — Что это такое? — А это слова! — Ага, слова! Так чистенько написано. Кто это такой так хорошо пишет? — А это Ваня Гальченко. — Это ты так хорошо написал? А почему ты все улыбаешься? У тебя такой веселый характер? — У него всегда такой характер, Соломон Давидович, — сказал Игорь и ущипнул Ваню за ногу. — Ваня несколько изменил характер. — Будьте покойны, — сказал Соломон Давидович на прощание. — Я не подведу. А то вы думаете: Соломон Давидович — это давай сырье, давай станки, давай опоки, давай ремонт, все давай, давай! Вот вы увидите. Подготовка к празднику пошла полным ходом. На полном ходу пошли и другие дела. В один из выходных дней состоялась закладка нового завода. На краю площадки, против цветников, уже несколько дней копали котлованы. Колхозные подводы свозили кирпич и складывали его аккуратными стопками. На закладку приехал Крейцер, а с ним еще много людей, между ними был и толстый инженер Воргунов. Крейцер всем показывал колонию, только Воргунов ничего не захотел смотреть, сидел в кабинете Захарова и говорил: — Закладка — это еще не дело. Это марафет. наши вообще не могут без марафета. — Кто это «наши», Петр Петрович? — Наши — русские! — Вы не любите русских? — Я люблю борщ с чесноком, а с русскими я предпочел бы работать как следует. — Вот и хорошо: поработаем вместе. — Посмотрим. Только… товарищ Захаров, неужели и вы серьезно думаете, что ваши… мальчики способны будут справиться с таким заводом? — Совершенно серьезно. — Так. Ну, хорошо, пока нужно торжествовать… Колонисты в парадных костюмах выстроились на площадке и вынесли знамя с обычным торжеством. Воргунов стоял возле котлована и ухмылялся. Крейцер спросил у него: — Понравилось все-таки? — Да, понравилось. Это их дело, хорошо! Музыка, стройно, красиво. А только при чем здесь завод электроинструмента? Нельзя смешивать! — Смешаем, Петр Петрович. Музыку с заводом, и вас еще прибавим полную порцию!
Воргунов снова надул губы: — Нет, уж увольте: я стар для таких забав, Михаил Осипович! На дне котлована, на кирпичном ложе, уложили большую грамоту, в которой было написано, когда и кем закладывается новый завод. Укладывали эту грамоту, придавили ее кирпичом и закрыли известкой два человека: самый старый и самый молодой представители Советской власти в колонии: Крейцер и Ваня Гальченко. В этот день Ваня Гальченко был дневальным от десяти до двенадцати вечера. Он стал на пост в момент сигнала «спать». Еще через полчаса затихло движение на лестнице. Ваня потушил свет в коридорах, крепче стянул пояс на шинели и заходил по вестибюлю, переставляя винтовку, широким шагом. В половине двенадцатого Захаров окончил работу. Проходя мимо Вани, он спросил: — Спать не очень хочешь? — Хоть до утра стоять, — ответил Ваня. — Ну молодец! Спокойной ночи! Ты кому сдаешь дневальство? — Володе Бегунку. — А сигналы кто завтра? — Сигналы Петька будет. — Хорошо… Захаров ушел. Когда до смены оставалось десять минут, тихо открылась дверь и рыжая голова просунулась в щель, зеленые глаза смотрели на Ваню подозрительно. — А я… из города. Погулял… немного. Зацепив за дверь, Рыжиков пролез в вестибюль, пошатнулся перед Ваней, бессильно взмахнул рукой: — Отметь… пожалуйста… в рапорте. Отметь! Все равно, так и отметь: Рыжиков опоздал на три часа. Опоздал, ну так что же! Он полез по лестнице, именно полез, потому что часто спотыкался и хватался рукой за ступени. Ваня испуганно смотрел ему вслед. Когда прибежал сверху Володя в шинели, туго стянутой в талии, Ваня зашептал страстно: — Рыжиков… пьяный пришел, понимаешь! — Рыжиков! Да ну! — Пьяный, совсем пьяный, так шатается и падает все. — Попадет! Его все равно выгонят… — А если он скажет: кто видел? — Ты завтра должен сдать рапорт дежурному бригадиру. — А если он скажет: вранье! — Против рапорта не поспорит!
Дата добавления: 2015-06-04; Просмотров: 279; Нарушение авторских прав?; Мы поможем в написании вашей работы! Нам важно ваше мнение! Был ли полезен опубликованный материал? Да | Нет |