Хасэкура Исуна 5 страница

Хоро не отрывала от Лоуренса холодного взгляда.

Поскольку она по-прежнему восседала на козлах, ее глаза располагались выше, чем у Лоуренса. Только вряд ли именно из-за этого она казалась такой рассерженной.

Почему же найм пастушки так сильно разозлил Хоро? Лоуренс принялся лихорадочно рыться у себя в голове в поисках ответа.

Почти ничего не приходило ему в голову, за исключением самой простой и явной причины, – что Хоро ненавидит пастухов. Одну за другой он отбрасывал все приходящие ему в голову возможности, пока не пришел наконец к выводу.

Неужели Хоро предпочитала, чтобы вместе путешествовали лишь они вдвоем?

– Тебе это не нравится?

– Дело не в том, нравится мне это или не нравится, – холодно ответила Хоро, отчего у Лоуренса лишь усилилось впечатление, что она просто упрямится. Значит, и это ей свойственно, подумал Лоуренс, не в силах подавить легкую улыбку.

– Всего два дня, потом мы приедем в Рубинхейген. Что такого?

– …Ничего такого.

Прежде чем произнести эти слова, Хоро украдкой взглянула на него. При этом она казалась такой милой.

– Возможно, тебе будет не вполне удобно, но потерпи немного.

Неожиданно милое поведение Хоро вызвало улыбку на лице Лоуренса.

И все же Хоро вновь нахмурилась и переспросила:

– Что именно мне потерпеть?

– Хммм, ну, конечно…

Слова застряли у Лоуренса в глотке. Вряд ли хорошая идея – вслух заявить, что Хоро будет ревновать, подумал он. Если он скажет правду, Хоро, скорее всего, начнет с жаром утверждать, что он говорит глупости.

– Я действительно хочу всего лишь посмотреть, можно ли использовать пастуха для защиты от волков. Ты ведь можешь это вытерпеть два дня, верно?

– …Я, конечно, могу, но проблема не в этом, да?

– Это…

Лоуренс кинул взгляд на пастушку. Хоро воспользовалась возникшей паузой и продолжила.

– Я о том, что если мы так просто возьмем и решим путешествовать с еще одним человеком, он может вызнать, кто я. Меня-то это не тревожит, но тебя будет, верно?

После этих слов Хоро Лоуренс почувствовал, как его хребет буквально промерз насквозь. Даже пастушка, стоящая на некотором удалении, ощутила, что что-то не так, и посмотрела на него, склонив голову набок.

Да, вот оно что! Вот в чем причина! Как он мог упустить нечто столь очевидное? Пот проступил у него по всей спине, и он желал лишь одного: чтобы этот пот, стекая вниз, смыл заодно его ошибку.

«И почему мысль, что Хоро желает путешествовать лишь вдвоем со мной, первой пришла мне в голову? – спрашивал сам себя Лоуренс. – Не слишком ли я стал самоуверен?»

Лоуренс затылком ощущал взгляд Хоро.

Даже пастушка, стоя отнюдь не рядом, углядела некое изменение в его состоянии. Уж конечно, мудрая волчица, сидящая вплотную, рассмотрела все, что творилось в глубине его души, в подробностях.

– Ага, понятно.

При этих словах Лоуренс залился краской.

– Значит, мм… ты надеялся услышать от меня что-то такое, хмм?

Хоро медленно повернула голову, и Лоуренс увидел, что теперь эта зловредная девушка-волчица нацепила на себя одинокое и потерянное выражение лица.

Сжав кулачки, она поднесла их к уголкам губ и произнесла печально и застенчиво:

– Я… хотела бы путешествовать лишь с тобой одним…

Говоря это, она специально изогнулась всем телом и робко отвернулась, но тотчас повернулась обратно. Выражение лица ее мгновенно переменилось, взгляд вновь стал холоден, изо рта вырвались слова упрека:

– Не веди себя как глупец.

Лоуренс был не в силах вымолвить ни слова; он чувствовал одновременно стыд и гнев, настолько сильные, что ему с трудом удавалось держаться на ногах.

Больше всего Лоуренс сейчас желал испариться на месте, долой с глаз Хоро. Он развернулся, чтоб отойти, но голос Хоро вновь остановил его.

«Что, недостаточно еще она надо мной поиздевалась?» – подумал он. Обернувшись, он увидел, что Хоро на козлах улыбается.

Эта улыбка говорила: «Ну, ты просто невыносим».

При виде улыбки Хоро на сердце у Лоуренса полегчало.

– Ох уж… – вздохнула Хоро. Лоуренс в ответ натянуто улыбнулся.

– Ладно, два дня я смогу скрывать от нее, кто я. Решай сам, как сочтешь нужным.

Хоро зевнула и решительно отвернулась, давая понять, что переговоры окончены.

Лоуренс кивнул и зашагал к пастушке.

У него было такое чувство, что они с Хоро стали чуть-чуть ближе друг к другу.

– Прошу прощения, что заставил тебя так долго ждать, – извинился он.

– Ничего, ничего. Ну так… эммм…

– Как насчет сорока трие до Рубинхейгена? Если на нас действительно нападут волки и мы останемся целы и невредимы, я доплачу еще.

Поскольку разговор Лоуренса и Хоро так затянулся, пастушка, видимо, ожидала получить отказ. Несколько секунд она стояла остолбенев; потом, когда значение сказанных Лоуренсом слов наконец дошло до нее в полной мере, она поспешно закивала.

– О… очень рада иметь с тобой дело.

– Это я хотел сказать.

Протягивая пастушке руку, чтобы рукопожатием обозначить заключение сделки, Лоуренс вдруг осознал, что до сих пор не знает ее имени.

– Позволь поинтересоваться, как тебя зовут.

– Ах, п-прошу прощения.

Пастушка словно только что поняла, что ее голова по-прежнему укрыта, и поспешно сдернула капюшон.

Лоуренс в последние времена частенько был смущен и сбит с толку – из-за Хоро, разумеется, – но увиденное им стало усладой для души.

Из-под капюшона показалось девичье лицо с тонкими чертами; эта хрупкость чем-то напоминала овечью. Светлые волосы, собранные в хвост, явно не знали гребня. Фигура казалась немного слишком худощавой, и от нее исходило ощущение бедности. Темно-карие глаза смотрели открыто и невинно.

– Мое имя Нора Арендт.

– Что ж, позволь и мне представиться. Я Крафт Лоуренс. В делах я известен как Лоуренс.

Лоуренс пожал робко протянутую Норой руку. Рука Норы, чуть более крупная, чем у Хоро, на мгновение отдернулась от неожиданности, но тут же успокоилась и мягко стиснула ладонь Лоуренса. При том же, что и у Хоро, размере ее ладонь оказалась жесткой на ощупь, выдавая, что перед Лоуренсом действительно пастух.

– Что ж, прошу тебя сопроводить нас в Рубинхейген.

- С превеликим удовольствием.

Улыбка Норы напомнила мягкую летнюю траву.

***

Лоуренс сперва думал, что с овечьим стадом он будет двигаться медленнее, чем прежде, но все оказалось совсем не так.

Овцы шли куда быстрее, чем он ожидал. Когда дорога шла под горку, им достаточно было чуть-чуть ускориться, и они с легкостью оставляли повозку позади.

Хотя блеяние их и звучало по-прежнему лениво, но бежать при этом они могли так же быстро, как горный поток несет белую тряпицу.

Разумеется, Нора держалась прямо позади стада без малейших усилий. В общем, положение было такое: стадо бежало впереди, Нора шла следом, а уже сзади ехала повозка Лоуренса.

– Энек.

Едва Нора позвала его по имени, черный пастуший пес Энек помчался к ней, словно стрела с наконечником из черного пламени, и принялся радостно прыгать вокруг нее в ожидании команды. Затем Нора качнула колокольчиком на конце посоха, и Энек тотчас ветром понесся к голове стада.

Лоуренс, конечно, не умел оценивать на глаз мастерство пастуха, но даже он мог видеть, что командовать Нора умела. Такого взаимопонимания, как у ее с Энеком, не достигнешь за несколько дней.

Однако Энек выглядел довольно старым, тогда как Норе было на вид не больше семнадцати-восемнадцати лет. Лоуренс предполагал, что отец Норы был пастухом, и пастуший пес достался ей по наследству.

Любопытство, являющееся неотъемлемой чертой любого торговца, было написано у Лоуренса на лице.

– Нора.

– Да?

– Скажи, ты давно занимаешься пастушеством?

Дождавшись, когда Лоуренс договорит, Нора подняла посох и один раз звякнула колокольчиком. Затем она замедлила шаг и подошла к правому боку повозки.

Сидящая на козлах слева Хоро глубоко спала.

– Всего четыре года, – ответила Нора.

Человеку, пожелавшему стать пастухом, нужно было хорошенько запомнить всего лишь пастушеские песнопения и танцы, а также несколько молитв о безопасной дороге. Поэтому частенько совсем юный пастух уже имел за плечами десятилетний опыт.

Посох и пастуший пес были необязательны: любой человек, способный хлестнуть овцу по заду хворостиной и направить ее вперед, мог стать хорошим пастухом.

– А этот пастуший пес… э… Энек, ты сама его вырастила?

– Нет, я его нашла.

Такого ответа Лоуренс не ожидал. Искусный пастуший пес был истинным богатством пастуха, и ни один пастух не позволил бы своему псу потеряться.

Он нашел лишь одно возможное объяснение: предыдущий владелец почему-то перестал заниматься пастушеством и оставил пса.

– Я стала пастушкой уже после того, как подобрала Энека.

– А до того? – не удержался Лоуренс.

– Я помогала в богадельне при монастыре, и мне было дозволено там же жить.

Лоуренс чувствовал, что лезть в чью-то личную жизнь неправильно; однако Нора вовсе не выглядела недовольной и отвечала довольно откровенно. Возможно, из-за того, что пастушки встречались очень редко, она уже привыкла, что ее расспрашивают о себе.

Прежде Нора жила в богадельне – это значило, что у нее не было ни семьи, ни денег. И все же она стала искусной пастушкой. Похоже, небеса не забывали одарять людей удачей.

– Когда я жила в богадельне, я все время мечтала, что у меня будет собственная работа, – произнесла Нора. – И мне действительно очень повезло, что я нашла Энека.

– Должно быть, ты смогла встретить Энека, потому что каждый день искренне молилась.

– Да, я тоже уверена, что моя встреча с Энеком – это судьба, назначенная мне небесами.

Нора качнула посохом, издав мелодичный звон, и Энек тотчас подбежал к ней.

Едва быстрый топоток лап Энека достиг ушей Лоуренса, Хоро чуть дернулась и прижалась к Лоуренсу. Некогда Хоро заявила, что чувствует приближение волков даже во сне. Похоже, то была правда.

– Землю, на которой стояла богадельня, обманом захватили торговцы, и я совершенно не знала, что мне делать дальше. Именно тогда я и нашла Энека.

Слова Норы вызвали у Лоуренса смутное раздражение, – он ведь и сам был торговцем, – но он не мог не признать, что такие вещи происходят довольно часто.

– Когда я его нашла, он был весь израненный, на него смотреть было страшно, – продолжила Нора.

– На него напали волки?

Лоуренс почувствовал, как Хоро шевельнулась. Возможно, она лишь притворяется спящей, мелькнуло у него в голове.

– Нет, думаю, то были разбойники или наемники… потому что никаких волков в тех краях не было. Энек тогда лежал, свернувшись, у подножия холма, и в зубах у него был этот посох.

– Понятно.

Нора погладила Энеку шею; тот радостно гавкнул.

Энек явно был не единственным, кто в те дни находился между жизнью и смертью у подножия холма. Все те, кого вышвырнули из богадельни, были почти наверное обречены на голодную смерть. Между человеком и псом, вместе прошедшими и пережившими те испытания, несомненно, образовалась связь, разорвать которую совсем непросто.

Кроме того, пастушество было занятием тяжелым и одиноким. Вполне естественно, что Нора была рада возможности говорить с Энеком.

По крайней мере, с псом говорить куда приятнее, чем с бесчувственной лошадью, подумалось Лоуренсу.

– Однако я впервые в жизни встретил пастуха, желающего охранять кого-то в пути, – произнес он.

– Э?

– Обычно пастухи такими вещами не занимаются, верно? – улыбнувшись, пояснил Лоуренс. На лице Норы тут же отразилось смущение, и она застенчиво опустила голову.

– На самом деле…

– Хмм?

– На самом деле мне просто хотелось с кем-нибудь поговорить.

Похоже, то, как она стискивает свой длинный – выше ее роста – посох, является чем-то вроде привычки.

Лоуренс понял, какие чувства скрывались за словами Норы.

Если не считать горожан, очень немногие из людей были не подвластны чувству одиночества.

– Но это лишь одна из причин.

Лицо Норы просветлело, и, подняв голову и взглянув вперед, она продолжила:

– Я хочу стать портнихой и придумывать новые одежды.

– О, так ты зарабатываешь деньги, чтобы вступить в гильдию?

При этих словах Нора явно смутилась. Похоже, ей казалось, что, поскольку она не торговец, то, если она заговорит о деньгах, на нее будут смотреть как на невежу.

– В наши дни, в какой бы город ты ни пошла, плата за вход в гильдию везде высокая, – сказал Лоуренс. – Правда, в новых городах обычно пониже.

– Э? Правда?

Красивые темно-карие глаза Норы горели предвкушением; сейчас при виде ее лица любой бы невольно улыбнулся.

Жить в городе и иметь там постоянную работу – эту мечту лелеяли практически все, кто вел бродячую жизнь. Такую работу, как пастушество, даже взрослый мужчина счел бы тяжелой. Наверняка тем сильнее было стремление Норы осуществить свою мечту.

– Некоторые гильдии в новых городах вообще предлагают вступить даром.

– Д-даром… – неверяще пробормотала Нора. Ее присутствие действовало на Лоуренса умиротворяюще – после того, как несколько дней он провел в компании одной лишь Хоро.

– Если ты в будущем встретишь на дороге торговцев, можешь спросить у них, где собираются строить новые города. Если тебе попадется кто-то, кто знает, я уверен, он будет рад с тобой поделиться.

Нора приободрилась, словно услышала, где зарыто сокровище, и, улыбнувшись, кивнула.

Глядя на эту радостную Нору, Лоуренс решил, что сказать то, что он сказал, вполне стоило.

От Норы исходило нечто, что заставляло всех вокруг хотеть ей помочь. Лоуренс был взволнован до глубины души, представив, как она изо всех сил своих тонких рук борется за свою жизнь.

Невольно ему захотелось, чтобы сидящая рядом с ним мудрая волчица, которой достаточно было лишь собственного рта, чтобы держать в кулачке опытного и способного торговца, поучилась у Норы стойкости духа.

Тогда она стала бы настолько симпатичнее… даже про себя Лоуренс не осмеливался произнести эти слова.

– Правда, в последнее время новых городов собираются строить все меньше. Должно быть, самое практичное, что сейчас можно делать, – это продолжать жить честной жизнью и молиться небесам, чтобы они послали немного удачи.

Лоуренс думал, что Нора огорчится, но, к его удивлению, она лишь улыбнулась и шутливым тоном ответила:

– Да. И кроме того, если все время надеяться лишь на помощь небес, не получишь ничего, кроме нагоняев.

Если бы рядом не сидела Хоро, я давно бы пригласил Нору подняться к нему на козлы, подумал Лоуренс.

И едва так подумал, как Хоро внезапно шевельнулась. Лоуренс поспешно произнес:

– Э… эмм, я, как бродячий торговец, думаю, что больший доход ты сможешь получить не пастушеством, а сопровождением торговцев. Пастухи ведь всегда борются между собой за пастбища, верно?

– …Да, – и Нора натянуто улыбнулась. Судя по тому, как она запнулась, прежде чем ответить, для нее это было проблемой.

– В конце концов, в безопасных землях пастухи повсюду, – добавила она.

– А нет пастухов только в тех местах, где, по слухам, появляются волки, верно?

– Да.

– Да, волки могут доставить много проблем… ай!

Резкая боль в ягодице вынудила Лоуренса подскочить на месте. Под озадаченным взглядом Норы он попытался сгладить впечатление от своего странного поведения неловкой улыбкой и уселся обратно на козлы.

Похоже, Хоро и впрямь лишь притворялась спящей и вот теперь ущипнула Лоуренса за ягодицу.

– Думаю, волки всего лишь ищут еду. Но они действительно нападают на нас иногда… я все же предпочла бы оставаться в безопасном месте.

– Волки вправду такие хитрые и злые, – нарочно заявил Лоуренс, чтобы поквитаться с Хоро за щипок.

– Если будешь говорить о них много плохого, этим можешь их навлечь, поэтому я не говорю о них плохого.

– И то верно, – ответил Лоуренс. Согласился он потому, что, во-первых, Нора так симпатично и по-детски склоняла голову, когда говорила, ну а во-вторых, волчица, к которой относился разговор, сидела рядом с ним.

– Однако то, что ты остаешься цела и бережешь овец здесь, где, по слухам, водятся волки, означает, что ты очень искусна. Наверняка ведь пройдет совсем немного времени, и тебе доверят больше овец, верно?

– Нет, невредимой я остаюсь лишь милостью Господа… и еще, меня вполне устраивает то, что у меня вообще есть работа. Я бы даже не осмелилась попросить дать мне больше овец.

Может быть, Нора это говорила из скромности; однако, судя по ее улыбке без малейшего намека на радость, похоже, причина была в чем-то другом. Возможных вариантов было не очень много. Скорее всего, она была недовольна работодателем.

Хоть Лоуренс и знал, что поступает неправильно, но любопытство вновь его одолело, обратившись в слова:

– А может быть, твой работодатель просто не видит твоих способностей? Тогда почему бы тебе не поискать другого?

В конце концов, пастушество – такой же способ заработать на жизнь, как и любой иной труд, и вполне естественно, что пастухи могут искать лучших условий работы.

Однако на предложение Лоуренса Нора ответила, взглянув удивленно:

– Э… я не посмею искать другого работодателя.

Непохоже было, чтобы Нора опасалась, что у ее работодателя слух острее волчьего и что он услышит, как она о нем отзывается; скорее она была в этом искренне убеждена.

– Прости, это было очень невежливо с моей стороны. Когда человек становится торговцем, он начинает ставить прибыли и убытки превыше всего остального, – извинился Лоуренс.

– А, нет… ничего страшного.

Нора, казалось, была поражена своими собственными словами, но тут же слабым голосом произнесла:

– Эмм…

– Что такое?

– Эмм… а меняют работодателей… часто?

Вопрос удивил Лоуренса.

– Частенько. Человек начинает искать другого работодателя, если ему не нравятся условия работы у нынешнего.

– Вот как…

Однако, судя по тому, насколько потрясена была Нора, когда Лоуренс упомянул идею сменить работодателя, она вообще не думала, что подобные действия разрешены. А раз так – совсем нетрудно было догадаться, кто ее работодатель.

У Норы не было ни семьи, ни денег, и, скорее всего, ей пришлось преодолеть много трудностей, прежде чем она нашла хоть кого-то, кто согласился бы дать ей работу пастуха. Кроме того, даже от сильного мужчины-пастуха, поставленного приглядывать за овечьим стадом, работодатели ожидают обычно, что из десятка овец живыми вернутся не больше восьми. Если работа была поручена худой и хрупкой на вид Норе – скорее всего, работодатель ожидал, что из десятка выживет не больше пяти.

Лишь тот работодатель, который легко относится к прибылям и убыткам и притом милосерден, мог бы доверить Норе пасти своих овец.

Иными словами –

– Если мне будет позволено спросить: ты нанята Церковью?

На лице Норы отразилось невероятное изумление. При виде этого сердце Лоуренса возрадовалось.

– Э? Откуда ты знаешь?

– Это секрет, известный лишь торговцам, – с улыбкой ответил Лоуренс, после чего Хоро легонько наступила ему на ногу. Скорее всего, она намекает, чтобы я не очень-то зазнавался, подумал Лоуренс.

– Нет, эмм… да. Именно священник Церкви доверил мне этих овец…

– Ну, если это Церковь, ты можешь не волноваться о том, что потеряешь работу. Ты нашла хорошего работодателя.

Наверняка ее рекомендовал кто-то, надзиравший за богадельней. Все-таки связи в этом мире имеют большее влияние, чем удача и мастерство.

– Да, мне на самом деле очень повезло, – ответила Нора и улыбнулась.

Однако торговцу, хлеб которого состоял в том, чтобы находить правду в речах, полных лжи и лести, было совершенно ясно, что улыбка эта неискренняя.

Внезапно Нора отвернулась, чтобы отдать команду Энеку, и Лоуренс воспользовался случаем, чтобы взглянуть на Хоро, которая вот уже довольно продолжительное время притворялась спящей. Повернув голову, он обнаружил, что Хоро тоже смотрит на него; впрочем, она тут же отвернулась и закрыла глаза.

Если бы она раскрыла рот, то наверняка сказала бы что-то вроде: «А мне ее ничуточки не жаль», подумал Лоуренс.

– Церковь не только дала мне работу пастуха, но и еще много в чем помогла.

Нора явно говорила это наполовину чтобы убедить саму себя; от этих слов ее становилось только жальче.

Лоуренс услышал достаточно, чтобы понять, почему у Норы такое унылое настроение. Церковь вовсе не «наняла» ее – просто держала под присмотром.

Скорее всего, изначально Церковь дала Норе работу пастуха из сострадания. И, скорее всего, именно поэтому Нору так потрясла мысль о том, чтобы сменить работодателя.

Однако пастухи идеально подходили для того, чтобы их подозревали в еретичестве. Всякий раз, когда что-то происходило, в первую очередь совершенно несправедливо обвиняли их – считали слугами дьявола. То, что и женщина, занимающаяся такой работой, оказывается жертвой подозрений нередко заблуждающейся и упорствующей в своих заблуждениях Церкви, было абсолютно неудивительно – тем более если у этой женщины обнаруживалось выдающееся мастерство. Конечно, Церковь просто не могла не думать, что она пользуется языческими чарами. И вот так наверняка относились и к Норе.

Такое мог бы заметить каждый, каким бы тугодумом он ни был.

Если так, хорошо платить Норе просто не могли. Скорее всего, ей приходилось выполнять все, что прикажут, за самую маленькую плату; откладывать деньги на будущее в таких условиях было невероятно трудно, потому-то Нора и предложила Лоуренсу его охранять. К такому выводу он пришел.

И чутье торговца подсказало ему, что глубже в эти дела ему лезть не стоит.

Свое любопытство Лоуренс уже насытил. Если он полезет глубже, ему придется нести тяжесть возможных последствий.

– Понятно, – произнес он. – Ну, если так, не думаю, что тебе стоит менять работодателя.

– Правда?

– Да. Конечно, Церковь восславляет бедность и целомудрие, поэтому плата может быть и невысокой. Однако, пока Господь нас не оставит, Церковь никогда не исчезнет. А значит, тебе не нужно бояться потерять работу. А пока у тебя есть работа, тебе нет нужды тревожиться, что ты будешь есть завтра. Это действительно удача, верно?

Лоуренс решил, что даже если он заронит в Норе семя недоверия к Церкви и посоветует ей найти другого работодателя, все равно никто не возьмет на работу пастушку, за которой надзирает Церковь. Если из-за его слов эта одинокая девушка лишится работы, ему гордиться будет нечем.

Кроме того, Лоуренс ведь не лгал, да и Нора, похоже, была искренне убеждена в том, что все так и есть. Она медленно кивнула несколько раз и сказала:

– Конечно.

По крайней мере, у Норы была работа, так что положение ее вовсе не было таким уж плохим; и все же Лоуренс чувствовал, что она вправе надеяться на большее. Откашлявшись, он постарался сказать самым бодрым голосом, каким только мог:

– Однако у меня есть несколько знакомых в Рубинхейгене, и я у них разузнаю, не желает ли кто-нибудь из торговцев нанять охрану от волков. Господь ведь не запрещает подрабатывать, верно?

– Правда? Большое спасибо за беспокойство.

При виде того, как немедленно просияла Нора, Лоуренс почувствовал, что тронут.

Что ж, теперь он не имел права говорить, что Вайсс – меняла, живущий в речном городе Паттио, – развратный дурень.

Однако Нора была совсем не похожа на городских девушек, ремесленниц и продавщиц в лавках; от нее исходило какое-то присущее лишь ей чувство свежести. Хотя монахини в монастырях были очень серьезны и искренни, но они обычно смотрели на все с пессимизмом и старались подавлять любые чувства.

А Нора словно сохраняла все достоинства монахинь, не имея притом свойственных им скучных черт характера.

Даже начисто лишенный похоти мужчина не мог не любить Нору. Лоуренс готов был поклясться, что Энек, радостно вилявший хвостом рядом с Норой, мужского пола.

– Все, кто ведет бродячую жизнь, мечтают жить когда-нибудь в городе.

Это была несомненная истина.

Нора кивнула, после чего рывком взметнула посох вверх.

Едва услышав колокольчик, Энек рванулся вперед, и овечье стадо разом повернуло.

После этого разговор Лоуренса и Норы вертелся в основном вокруг пищи, которая встречалась им в их странствиях; эта тема не вызывала у них никаких разногласий.

Дорога шла ровно, и вид во все стороны от нее открывался отменный.

***

Ночь для пастухов наступает рано. Когда солнце еще только начинает садиться на западе, они уже решают, где устроиться на ночлег, а к тому времени, когда заходящее солнце окрашивает небо багрянцем и селяне лишь начинают возвращаться домой, пастух уже сворачивается калачиком и отбывает в страну сновидений. Это объясняется просто: пастух должен проснуться прежде, чем окончательно стемнеет и дороги опустеют, и затем всю ночь вместе со своей собакой охранять стадо.

Затем, когда небо начинает светлеть, пастух и его собака по очереди спят. Очень мало времени для сна – одна из причин, по которым пастушество считалось столь тяжелой работой. Бродячий торговец, для сравнения, имеет для сна достаточно времени, и его работа считается относительно легкой.

– Действительно тяжелая работа… – пробормотал Лоуренс, улегшись на козлах повозки и сунув в рот полоску сушеного мяса; погода стояла достаточно теплая, и нужды в разведении костра не было. Отсюда он мог прекрасно видеть Нору – девушка спала, свернувшись в плотный комочек близ дороги. Лоуренс предлагал ей устроиться в повозке, но Нора ответила, что давно уже привыкла спать на земле, после чего нашла небольшую залысину среди травы, свернулась там и заснула.

Оторвав взгляд от Норы, Лоуренс обнаружил, что сидящая справа от него Хоро выпростала из-под балахона хвост и расчесывает его; она явно была довольна, что ей наконец не нужно волноваться о взглядах окружающих.

Лоуренс смотрел сбоку на Хоро, на то, как она тщательно ухаживает за хвостом, и думал, как это она не устает расчесывать его по столько раз в день. В этот самый момент Хоро внезапно раскрыла рот и, не отрываясь от расчесывания, произнесла:

– Чтобы держать хвост в хорошем состоянии, самое важное – ухаживать за ним каждый день.

Сперва Лоуренс не вполне понял, к чему это она, но, вспомнив, чтО он только что произнес, сообразил. Хоро, похоже, отвечала на реплику, вырвавшуюся у него несколькими секундами ранее. Лоуренс тихонько рассмеялся, и Хоро, расслышав смех, подняла голову и взглянула на него с подозрением.

– А, так ты имел в виду ту девочку, хех.

– Ее зовут Нора Арендт.

Лоуренс специально произнес ее полное имя вслух, услышав, как Хоро с полным недовольства лицом обозвала Нору «девочкой».

Хоро кинула взгляд на лежащую позади повозки Нору и тотчас перевела его обратно на Лоуренса. Затем она внезапно раскрыла рот и выхватила полоску сушеного мяса, которую Лоуренс держал в зубах. От полной неожиданности Лоуренс несколько мгновений просто сидел и смотрел в пространство. Затем он попытался забрать мясо обратно, но, наткнувшись на жесткий взгляд Хоро, тут же убрал руку.

Лоуренс не думал, что Хоро злится из-за его поддразниваний; но сейчас она явно была очень раздражена.

Поскольку Хоро выбрала для расчесывания хвоста место рядом с ним, Лоуренс решил, что стрела ее гнева, скорее всего, нацелена не на него.

Вне всяких сомнений, у недовольства Хоро могла быть лишь одна причина.

– Не поэтому ли я еще тогда спросил твое мнение?

Со стороны это звучало как извинение; Хоро, однако, хмыкнула и ответила:

– Я даже хвост расчесать не могу спокойно.

– Можешь, если залезешь вглубь повозки, разве нет?

– Пфф, если я буду расчесывать хвост в повозке…

– То что?

Поскольку Хоро остановилась на полуфразе, Лоуренс переспросил. Хоро поджала губы, полоска мяса до сих пор свисала у нее изо рта. Она явно не желала развивать эту тему.

Лоуренсу очень хотелось узнать, какие же слова проглотила Хоро, но он опасался, что, если продолжит расспросы, Хоро разозлится всерьез.

Понять чувства Хоро бывает труднее, чем управиться с раненой лошадью. С этой мыслью Лоуренс отвернулся и поднес к губам мех с водой.

– Ты, похоже, наслаждался своей беседой.

Хоро внезапно произнесла эти слова, когда Лоуренс уже задвинул все мысли о ней в глубину сознания и раздумывал, не пора ли развести костер, – темнота уже опустилась.

– Хмм? С Норой, ты имеешь в виду?

Во рту Хоро по-прежнему держала украденную у Лоуренса полоску сушеного мяса. Глаза ее смотрели на хвост, которым она так гордилась, но только, похоже, вовсе не хвост стоял сейчас перед ее взглядом.

– Она сказала, что хочет с кем-нибудь поговорить. Почему же я должен был ей отказать?

Лоуренс не считал Хоро настолько узколобой, чтобы она дулась просто из-за того, что он по-дружески беседовал с пастушкой, которую она терпеть не могла.

Кроме того, ведь именно Хоро притворялась спящей все это время. Нора иногда кидала на нее взгляд исподтишка; она явно очень хотела поговорить с Хоро, которая выглядела ее ровесницей, но в итоге ей удалось лишь спросить, как ее зовут. Если Хоро желала присоединиться к беседе, у нее было множество возможностей это сделать.

Дата добавления: 2015-06-04