Если будет достаточное количество желающих (не менее 10 человек), возможен трансфер от Москвы прямо до центра китайской культуры и обратно. 2 страница

– Почему?

Рагуса ухмыльнулся и хлопнул Хоро по плечу.

– Как же нам может что-то угрожать, когда такая красотка за нас молится?

На носу морских кораблей часто располагаются резные человеческие фигуры, призванные защищать судно от напастей. Иногда это бюсты богинь, иногда изображения знаменитых королев или русалок – но всегда женщин. Это ограничение распространяется даже на имена, даваемые кораблям.

Когда речь заходит о молитвах за безопасность путешествия, едва ли, по мысли Лоуренса, на эту роль кто-либо подходит лучше Хоро… во всяком случае, на суше. Но, коли она волчица, к водным путешествиям это явно не относится. Лоуренс с трудом подавил смех, представив себе, как царственная Хоро плывет по-собачьи.

– Ну что, вы готовы? Меня время из-за мехов не давит, но у меня есть и другие товары, которые тоже надо бы побыстрее доставить.

– Хмм, думаю, готовы. Как у нас с едой, порядок? – уточнил Лоуренс у Хоро; та кивнула. Волчица, безупречно играющая роль невинной овечки.

– Ну, тогда прошу на борт. Расплатитесь позже.

Лодочники обычно не стремятся взять плату за проезд заранее: когда лодка выйдет на открытую воду, улизнуть от оплаты при всем желании будет не так-то просто.

– Считайте, что вы на большом корабле, – закончил Рагуса и расхохотался. Похоже, у речников своеобразное чувство юмора.

***

Лодка Рагусы по сравнению с прочими была невелика. Плоскодонка без паруса, корпус такой узкий, что в руках неопытного гребца она вполне и опрокинуться могла.

В средней части лодки грудой до пояса высотой громоздились мешки, в каждом из которых Хоро бы уместилась с легкостью. Похоже, в мешках были зерно и бобы. В задней части лодки стояли еще несколько деревянных ящиков.

Пытаться их открыть явно было неуместно, так что об их содержимом можно было лишь догадываться. Судя по клеймам на ящиках, в них хранилось что-то ценное… видимо, как раз те самые «другие товары, которые тоже надо бы побыстрее доставить». Лоуренсу, как и любому нормальному торговцу на его месте, было любопытно, что же там.

Поскольку груз шел откуда-то с верховьев реки, где почти наверное были серебряные или медные рудники, в ящиках, вполне возможно, перевозились монеты. Олово и железо держать в таких хороших ящиках не было бы нужды, а драгоценные камни везли бы под охраной.

Так или иначе, а для лодки такого размера грузов было немного. Возможно, из-за того, что река обмелела.

Зимой, когда дождей мало, а снега много, горные ручьи, питающие реки, замерзают. Из-за этого реки мелеют. Чересчур загруженная лодка может засесть в речном иле – точно так же, как колеса повозки увязают в грязи. В таком случае, возможно, придется выбрасывать груз за борт, возможно, это происшествие задержит движение других судов по реке – словом, репутация команды изрядно пострадает.

Говорилось, однако, что опытные речники, много лет плавающие по одной и той же реке, могут править лодкой даже с закрытыми глазами, одним чутьем, причем в любую погоду.

Что насчет Рагусы?

Рассеянно размышляя на эту тему, Лоуренс уселся в носовой части лодки и закутался в одеяло, которое нес с собой.

Лодка качалась на волнах. Давненько Лоуренс не испытывал этого ощущения. Он кисло улыбнулся, вспомнив свое первое путешествие на лодке – как он отчаянно цеплялся за борта в страхе, что его вот-вот вышвырнет в воду.

Теперь он уже не нервничал.

Хоро села рядом с Лоуренсом, держась очень, очень напряженно. Лоуренс расплылся в улыбке. Хоро поставила на дно бочонок и вкусно пахнущий мешок и лишь потом, заметив взгляд Лоуренса, сердито уставилась на него.

– Чему это ты улыбаешься?

Хоро говорила тихо – она не притворялась.

– Просто подумал, что когда-то я нервничал так же, как ты сейчас.

– Пфф… я не очень боюсь воды, но все равно неуютно, когда лодка качается.

Чтобы Хоро признала свой страх – как необычно… При виде удивленного лица Лоуренса она поджала губы и добавила:

– Я показываю свою слабость лишь потому, что доверяю тебе.

– Клыки свои ты показываешь.

Хоро поспешно прикрыла рот руками, потом застенчиво рассмеялась над шуткой Лоуренса. Она и впрямь казалась напуганной, но то, что она честно это признала, лишь разожгло его подозрения. Искренна ли она сейчас? Лишь ей одной ведомо.

Вдруг она выпрямилась.

– Нет… я не должна так сближаться с тобой.

Она с печальным видом отвернулась. Как бы радостно они ни проводили время вместе, со временем эта радость неминуемо притупится. Хоро уже говорила, что очень боится этого, но Лоуренс все равно был поражен ее теперешним поведением.

И все же он понял: Хоро сказала это без какой-либо задней мысли. Они сознательно избегали говорить на эту тему; оба понимали, что о некоторых вещах лучше молчать. Человек ходит в страхе, когда не знает, где именно ловушка; но если он видит край обрыва, ходить рядом с ним не так уж трудно.

Хоро произнесла эти слова не в качестве предупреждения самой себе, не в поисках внимания со стороны Лоуренса. Скорее всего, ее намерение было прямо противоположным. Их путешествию суждено завершиться с улыбками; в этом Лоуренс был уверен. Так что бояться было нечего. И потому Лоуренс ответил спокойно:

– Наш разговор как будто из театральной пьесы.

Из пьесы о запретной любви, разумеется, но эти слова произносить было нельзя. Желая, видимо, погрызться с Лоуренсом, но не найдя тревоги на его лице, Хоро быстро потеряла интерес. Повернувшись к нему, она произнесла:

– В разговоре должны участвовать двое.

– Может, я и поучаствовал бы, если только ты снимешь эту маску.

Хоро, на лице которой было написано одиночество, внезапно рассмеялась, потом поджала губы. Она действительно носит выражения лица, как театральные маски, подумалось Лоуренсу. Он улыбнулся ей в ответ.

Почти сразу же на причале рядом с лодкой раздались громкие шаги, затем Рагуса своим зычным голосом объявил:

– Ну что ж, скоро отбываем!

Он проворно отвязал трос и забросил его в лодку, потом запрыгнул сам. Выглядело это так, словно ребенок прыгает в речку, чтобы поплавать; но, поскольку худым Рагусу нельзя было назвать даже из вежливости, зрелище получилось устрашающее.

Лодка отчаянно затряслась и едва не черпнула бортом. Даже у Лоуренса сжалось сердце от страха. На лице Хоро отобразилась такая тревога, какой на нем не было никогда прежде; все ее тело застыло. Она изо всех сил вцепилась Лоуренсу в одежду… она явно не притворялась.

– Пора увидеть в деле настоящего гребца! Обещаю, лучшего вы в целом мире не сыщете!

Нахваставшись, Рагуса опустил весло в воду. Его красное лицо дышало силой. Впрочем, несмотря на это, лодка сдвинулась с места не сразу. Корма постепенно отходила все дальше от причала. Рагуса поднял весло и, чуть изменив угол наклона, вновь опустил.

Чтобы перевезти такое количество груза по суше, требовались четыре лошади, а на реке для этого хватало силы одного человека. Речники частенько хвастались этим, но Лоуренс и сам видел: Рагуса в одиночку управлялся с отнюдь не пустой лодкой.

Отойдя от причала, Рагуса направил лодку к очереди на выход из порта. Несмотря на огромное количество лодок, между ними не было ни одного столкновения – невероятно. Лодки с легкостью проскальзывали друг мимо друга по бурлящей воде. Все лодочники словно чувствовали друг друга; над водой неслись приветствия, иногда ругательства, но весла непрерывно и безошибочно вели лодки к месту их назначения.

Постепенно набрав скорость, лодка Рагусы перестала наконец раскачиваться. Наконец-то она добралась до выхода из порта. Там, на береговой полосе, стояла сторожевая башня. Похоже, те, кто не хотели выпускать меха из города, пробились мимо защитников башни и вломились внутрь. Они собрались на верхней площадке башни и оттуда сыпали ругательствами и проклятиями на проплывающие под ними лодки.

Сейчас к входу в башню приближались люди в доспехах и шлемах – скорее всего, отряд башенных стражей во главе с капитаном. Ворвавшись в башню, они принялись хватать смутьянов как раз тогда, когда лодка Рагусы обогнула башню и вышла на открытую воду. Лоуренс никак не мог сочувствовать бунтовщикам, но все же надеялся, что там никого не убьют.

При виде открывавшихся перед ним картин мысли Лоуренса вернулись к ситуации в городе, однако ненадолго. В конце концов, Лоуренс и сам был в непростом положении. Он по-прежнему не оправился от потрясения – даже не столько из-за слов Хоро о ее желании прекратить путешествовать вместе, сколько от причин этого желания. Но сильнее всего его потрясло то, как себялюбиво он с ней обошелся, пусть даже он знал, что где-то в глубине души она этого ждала.

В результате всего произошедшего ему сейчас приходилось обращаться с Хоро нежнее – особенно с учетом того, что она была совсем непривычна к водным путешествиям. Но, как обычно, его стремление выказывать доброту пропало втуне. Хоро полностью восстановила самообладание, когда Лоуренс еще сидел, погруженный в раздумья. Она по-прежнему цеплялась за одежду Лоуренса, но при этом уже спокойно смотрела вперед. Она озирала открывающуюся перед ней картину с любопытством, подобающим предприимчивому юнцу.

– Мм?

Ощутив на себе взгляд Лоуренса, Хоро склонила голову набок и посмотрела на него. Похоже, она всегда прекрасно знала, как выглядит в глазах окружающих.

Лоуренс, мгновенно лишившись всей своей храбрости, отвернулся и принялся смотреть на проплывающий мимо Реноз.

Раздался приглушенный смех.

Рука Хоро, державшаяся за Лоуренса, разжалась, и Хоро весело произнесла:

– Твоя доброта просто страшно страшная.

Она опустила голову и рассмеялась вслух; изо рта вырвалось облачко белого дыхания. Глядя на это существо, похожее на маленького дьяволенка, никто бы не осудил Лоуренса за возникшее вдруг желание повыдергивать у Хоро весь мех из хвоста.

Но на реке было холодно. Лоуренс не мог себе позволить лишиться хвоста Хоро.

Поэтому он медленно проговорил в ответ:

– Это мне страшно глядеть на твою улыбку.

– Дурень.

Лицо Хоро под капюшоном сияло.

***

Река Ром катила свои воды мимо Реноза с востока на запад – самая обычная река среди самых обычных лугов. Весной и ранним летом, когда уровень воды был высок, можно было насладиться великолепным зрелищем колоссальных плотов из срубленного леса, сплавляемых вниз по течению. Нынче, однако, глаз радовали лишь лодки, выстроившиеся одна за другой.

Больше смотреть было особо не на что, разве что на овец и других зверей, пьющих из реки, путников, шагающих вдоль берега, да белые облака, медленно проплывающие высоко над головой.

Хоро обладала живым любопытством, но сейчас она откровенно скучала. Она сидела, примостив подбородок на борт лодки; время от времени она опускала руку в воду и вздыхала. Лоуренс мог только посочувствовать.

– Никаких забот, эх… – пробормотала она между вздохами. Лоуренс, завернувшийся во все то же одеяло и клевавший носом, поднял голову, потянулся и зевнул.

– Угг… Так приятно, когда не нужно держать поводья.

Действительно, так хорошо было в кои веки ни о чем не заботиться: ни о бессчетных выбоинах на дороге, ни о коршунах и соколах, норовящих напасть на груз. Не нужно было тереть глаза и встряхиваться всякий раз, когда нападала сонливость. И когда кто-то храпел рядом, это не раздражало.

Лоуренс уже наполовину решил, что отныне будет путешествовать только лодкой, но Хоро, которая и в повозке-то не знала, куда девать свободное время, явно была недовольна. Подняв руку, только что разрезавшую водную гладь, она внезапно плеснула на Лоуренса.

Зимняя вода была ледяной.

Лоуренс сердито взглянул на Хоро; та отвернулась и откинулась спиной на борт лодки, затем убрала хвост с лоуренсовых ног и взяла в руки. Рагуса спал позади грузов, так что Хоро могла хвост не прятать.

– Почему бы тебе не посчитать овец? Быстро заснешь.

– Я считала … после семьдесят второй мне надоело.

Хоро принялась привычными движениями вычесывать из хвоста грязь и вылезшую шерсть. Блох тоже, но из-за этого едва ли стоило терять сон… хотя для Хоро, возможно, блохи шумели достаточно громко, чтобы действительно мешать спать.

– …И пока я их считала, я проголодалась.

– Хорошо тогда, что перестала.

Хоро щелчком отправила в сторону Лоуренса очередную блоху. Ну, разумеется, поскольку они все равно пользовались одним одеялом, это особого значения не имело.

– Вот интересно…

Хоро остановилась на полуфразе, чтобы выкусить что-то из своего меха.

– …Когда мы отомстим лисе, что будет потом?

Хоро была большой мастерицей ухаживать за хвостом с помощью рта, но все равно у нее на губах налипла шерсть. Когда наступит весна, ей будет, видимо, еще неудобнее. Такая мысль мелькнула у Лоуренса, пока он помогал Хоро избавиться от волосков, которые она не могла стряхнуть сама.

– Ох… сиди тихо… потом, да?

– Да. Потом.

Наслаждаясь услужливостью Лоуренса, она зажмурилась, точно избалованный ребенок, и задала Лоуренсу этот вопрос. Не исключено, что она просто дурачилась, но, с другой стороны, может, она и впрямь надеялась, что они с Лоуренсом сумеют решить эту трудную задачку. В конце концов, они ведь посетили Реноз в поисках сведений о родном городе Хоро – и нашли его точное местоположение. Однако вовсе не завершение путешествия подразумевалось под этим «потом».

– Ну, еды и развлечений достаточно, так что мы вполне можем подождать до весны, когда снега растают… Но если хочешь, мы можем нанять лошадей и сразу вернуться в Реноз, а потом двинуться дальше на север.

– В горы Роеф, да?

Родина Хоро лежала где-то в тех горах. Добраться туда можно за месяц, не больше. И если уже там они не будут тратить время впустую, то управятся в несколько дней.

Хоро суетилась по-девичьи, ковыряясь с мехом на своем хвосте. Лоуренс без труда догадался, чего она хочет: чтобы он придумал какой-то повод оттянуть расставание.

– Но ты ведь знаешь, горы и люди там могли сильно измениться за все эти годы. Даже если мы отправимся в горы вдоль реки Роеф, мы вполне можем заплутать.

– Хмммм?

Что за хитрая волчица, подумал Лоуренс, помогая ей убрать бурые шерстинки, налипшие на губах.

– Пожалуй, мы могли бы сперва отправиться в Ньоххиру… ты ведь была там, если я правильно помню? В это время года туда от Реноза десять дней пути; зимой для безопасности нужно идти через города и деревни. Так что у нас будет еще двадцать дней.

Говоря, Лоуренс отсчитывал дни на пальцах. По привычке он исходил из того, что они будут двигаться как можно быстрее, почти не тратя времени на отдых. Для бродячего торговца «время» означало только время в дороге.

Крюк через Ньоххиру сам по себе был уступкой с точки зрения разума торговца. Чистая прибыль торговца составляла обычно лишь пятую долю от его выручки – половина уходила на пошлины, остальное на дорожные траты. Так что неспешное путешествие между исходным пунктом и местом назначения шло вразрез со здравым смыслом торговца. Но, конечно, Лоуренс знал, что будет жалеть, если сократит время, проводимое с Хоро.

Он застыл, глядя на руки; последний палец остался не отсчитанным.

«Неужели это все время, какое я могу для нас выискать?»

– Нам еще десять дней понадобится, чтобы понаслаждаться горячими источниками в Ньоххире.

Хоро отогнула за Лоуренса последний палец, потом добавила свои пальцы; теперь она и Лоуренс со стороны смотрелись супружеской парочкой, старающейся согреть друг другу ладони. И Лоуренс тут же ощутил волну тепла, поднимающуюся к сердцу.

Хоро подняла голову и просияла. Ее улыбка пугала.

Десять дней в Ньоххире. Если что и могло принести тепло в сердце Лоуренса и улыбку на его губы, то именно это.

Однако десять дней на горячих источниках – дорогое удовольствие. Цены на тамошних постоялых дворах – просто разбой на большой дороге, особенно если учесть ужасную еду. Они даже за питьевую воду берут деньги, а местное вино дурно пахнет и почти безвкусное.

И вдобавок надо платить за право попользоваться горячими источниками. А поскольку вода обладает могучей «целебной силой», приходится еще дважды в день навещать лекаря. Тамошние заправилы деньги буквально загребают.

Но Лоуренс просто не мог сказать «нет». До чего коварная волчица.

Не будь он честен со своими чувствами – мог бы тоже улыбнуться и махнуть на проблемы рукой.

– На твоем лице прямо-таки читается, что ты трясешься по поводу денег, – неприятным голосом произнесла Хоро и поднесла руки к лицу. Хвост заманчиво качался у Лоуренса перед глазами. Невольно Лоуренсу захотелось ухватить его и прижать к щеке.

– Я знаю, что там дорого; я же Хоро, мудрая волчица из Йойтсу. Я наблюдала за другими, когда была там последний раз. Поэтому я найду для нас горячий источник, который не охраняют, если только ты будешь чуть-чуть больше тратить на еду. Этого ведь достаточно, правда?

Звучало, конечно, заманчиво. Однако посетители горячих источников стремились каждую свободную минутку проводить в чудодейственных водах. Чем труднее было добраться до источника, тем более могучей считалась его целительная сила. Это была ловушка для посетителей. Будет просто чудом, если Хоро сумеет отыскать неохраняемый источник близ города.

И Лоуренс прекрасно знал, что с Хоро любое «чуть-чуть» окажется совсем не чуть-чуть.

– Всякий раз, как ты тратишь «чуть-чуть» моих денег, моя мечта становится от меня все дальше.

Если он не будет твердо стоять на своем, Хоро неизбежно начнет требовать у него купить ей что-нибудь в каждой палатке. Несмотря на то, что на лице Хоро немедленно отобразилось «Да как ты можешь!», Лоуренс не сдавался. Даже несмотря на то, что признание в любви поставило его в проигрышное положение.

– Я могла бы тысячью слов тебе ответить, но… – Хоро негромко кашлянула, взмахнула хвостом и продолжила. – …Ты сам признал, что отказался от своей мечты открыть лавку, когда вернулся за мной.

Взгляд ее янтарных глаз вперился в Лоуренса сквозь белые облачка дыхания, вырывающиеся между губ.

– Я сказал, что отложил ее, а не отказался.

Хоро вздохнула, всем видом показывая, что разочарована столь слабым оправданием. Лоуренс был не вполне честен, и Хоро, конечно, чувствовала это. Она ведь отлично распознает любую неискренность. Так что, прежде чем она успела ему это высказать, Лоуренс ее опередил.

– Но я признаю, в минуты слабости я действительно подумывал от нее отказаться.

– Пытаешься сбежать через любую дырочку в словах… торговец до мозга костей.

– Ох, ну ладно… я от нее отказался. Довольна?

Лоуренс сдался. Если она делала такой расстроенный вид, победить ее было невозможно.

– Ну, тогда потратить побольше денег совсем не проблема – так я хотела бы сказать; но сперва я хочу услышать, почему ты отказался.

Лоуренс хотел было сказать «просто каприз», но передумал. Изо всех сил стараясь, чтобы его слова прозвучали достойно, он произнес:

– Когда я открою лавку, торговать станет вполовину менее интересно.

– …Мм?

– Когда открою свою лавку, стану ленивым и буду только вспоминать с тоской былые деньки. Но они будут уже позади – конец приключениям.

Конечно, Лоуренса, как и раньше, манили деньги. Но они перестали быть его главной заботой; он не готов был больше гнаться за прибылью через любые бури.

Если он обзаведется лавкой сейчас, это не принесет ему счастья – именно потому, что он так долго и так сосредоточенно гнался за этой мечтой.

– Пфф…

Лицо Хоро из насмешливо-сердитого стало серьезным, и она кивнула. Любое счастье обращается в пепел когда-нибудь. Хоро это знала и боялась.

– Но, знаешь, я так долго об этом мечтал… Надеюсь, ты это оценишь. Все-таки я буду очень рад, когда открою собственную лавку.

Хоро медленно кивала, но вид у нее был озадаченный.

– Хмм… тогда для тебя это должно быть настоящей катастрофой.

– …Катастрофой??

Они с Хоро словно обменялись лицами: теперь Лоуренс смотрел озадаченно, а на лице Хоро было написано: «Ну разумеется».

– Мммхмм. Ты же отказался от своей мечты ради меня. Те, кто придумал поговорку «За двумя зайцами погонишься – ни одного не поймаешь», явно будут расстроены.

У Лоуренса отвисла челюсть; он потерял дар речи. Его мысли скакали, но, как он ни старался найти какой-то другой смысл этих слов, понятен был лишь один: он отказался от погони за одним из зайцев, но все равно ничего не поймал.

От этой мысли Лоуренса едва не стошнило. Он словно очутился совершенно безо всякой прибыли после рискованной торговой сделки. Он отвернулся. Даже если это была шутка – то слишком жестокая.

Повернувшись обратно, он встретил сочувственный взгляд Хоро.

– Ну и что с того? Не трясись, лучше радуйся! Тот, у кого ничего нет, может только приобрести, разве не так?

Следует ли ему выказывать гнев? Печаль? Какое-то другое чувство? Хоро словно на иностранном языке говорила. Уголки ее губ загнулись вверх, изо рта высунулся язычок, как у шута какого-то.

– Хо-хо, и ведь ты до сих пор ничего со мной не сделал. Если ты хочешь хватать вещи, не протягивая за ними руки, тебе придется стать волшебником.

Никогда еще Лоуренсу не хотелось так сильно выбросить кого-то за борт. В который раз он позволил волчице вертеть собой как ей вздумается и еще глубже заглянуть в его сердце.

Хоро прильнула к Лоуренсу, точно волчица к волку, затем подняла голову.

– Хех… но чтобы пометить территорию, недостаточно просто огородить ее веревкой. А как именно пометить – решать тебе.

Лоуренс ощущал на шее мягкое дыхание Хоро. «Если я взгляну на нее, я проиграл», – подумал он.

И, разумеется, он проиграл в тот же миг, когда подумал.

– Конечно, ты не полностью отказался от своей мечты. Во всяком случае, я надеюсь. Просто если ты будешь доволен, когда обзаведешься лавкой, тебе понадобится ученик. И вот тогда наступят слишком трудные времена, чтобы наслаждаться жизнью, не правда ли?

Хоро отвернулась и рассмеялась. Лоуренс чувствовал себя рыбой, которую обглодали до костей. Он может трепыхаться сколько хочет – это все равно ничего не изменит. Он вздохнул, мысленно сказав себе, что хотя бы не должен быть таким уязвимым.

Хоро ухмылялась – она явно получала удовольствие от этой маленькой драмы.

– Я так понимаю, у тебя был собственный ученик? – неестественным тоном спросил Лоуренс; однако Хоро, похоже, надоело его дразнить, и она ответила:

– В некотором роде… я ведь волчица Хоро Мудрая. Многие искали у меня знаний.

– Вот как.

Лоуренс, успевший уже забыть недавний разговор, был искренне впечатлен.

Хоро, однако, явно смутилась.

Может, она пытается как-то возместить то, что слишком уж сильно дразнила Лоуренса только что, и нарочно преувеличивает?

– Пожалуй, называть их «учениками» было бы большой натяжкой, хотя, несомненно, они себя ими и считали. И все-таки именно ко мне, вожаку стаи, всегда стремились новоприбывшие… хотя им приходилось ждать своей очереди, была ведь еще сотня других.

Хоро говорила с гордостью, но Лоуренс не мог просто принять ее слова с улыбкой. Конечно, она была великолепна. Но, судя по опыту их совместного путешествия, едва ли она была настолько почитаема.

Она плакала. Она смеялась. Она сердилась. Она часто вела себя как ребенок. Если бы кто-то сказал, что она выше облаков, это было бы скорее пустое восхваление, нежели настоящая вера.

Пока Лоуренс об этом раздумывал, на лице Хоро появилась мягкая улыбка. Волчица взяла его за руку.

– Конечно, ты никогда не искал у меня знаний. Ты из тех редких дурней-самцов, что пытаются вместо этого отобрать у меня поводья… что, разумеется, невозможно, ибо ты даже надеяться не можешь добраться до той горной вершины, с которой я взираю на скуку этого мира.

Быть богиней, получающей одни лишь восхваления… несомненно, это очень одиноко. Когда Лоуренс и Хоро впервые встретились, она сказала ему, что путешествовала по миру, чтобы найти друзей. На лице ее была улыбка, но то была улыбка одиночества.

– И все же ты продолжаешь пытаться, да?

Понять, дразнит его Хоро или нет, всегда было трудно; но сейчас, глядя на ее грустную улыбку, Лоуренс просто представить себе не мог, чтобы она шутила. Едва Хоро заметила его неловкую усмешку, ее выражение лица сменилось на гневное. Лоуренс, однако, положил руку ей на плечо и притянул Хоро к себе. Волчица в его объятиях вздохнула – похоже, это был вздох удовлетворения.

– Но теперь…

Хоро чуть подвинулась; сейчас она смотрела снизу вверх, прямо в глаза Лоуренсу.

– …Я больше счастлива, когда на тебя так вот смотрю.

Красивая девушка смотрела на Лоуренса снизу вверх; но красивую девушку звали Хоро, так что он не мог принять это все за чистую монету.

– Несомненно, потому, что лицо, которое ты оттуда видишь, – лицо дурня.

При виде его сердито нахмуренных бровей Хоро, похоже, осталась довольна. Она прижалась к Лоуренсу еще крепче.

С каждым взмахом хвоста Хоро из него вылетали блохи – так много их там было. Лоуренс вдруг ощутил, как в груди у него затеплело от нежности. Хоро, по-прежнему прижимавшаяся к нему, захихикала.

Лоуренс тоже рассмеялся. Да, услышав их с Хоро глупые пикировки, даже самый ретивый школяр постесняется назвать ее «учителем».

Но раз Хоро этого хотела, то ничего не попишешь.

По крайней мере так подумалось Лоуренсу.

***

На другом краю лодки послышалось внезапное шевеление. Рагуса медленно поднялся на ноги; на лице его были странные отметины – похоже, оттого, что он спал, положив голову на руку. Он потянулся; увидев Лоуренса и Хоро, ухмыльнулся, потом зевнул.

Лоуренс повернул голову в ту сторону, куда они плыли. Там, впереди, по обеим сторонам реки виднелись причалы. Здесь располагались сборщики пошлин – такие же, как на горных и равнинных дорогах. Избежать их было невозможно.

До причалов было еще далеко, но Рагуса мог определить их приближение совершенно уверенно, каким бы сонным он ни был, – ему помогал жизненный опыт. Говаривали, что моряки могут понимать, что вокруг них происходит, просто по запаху морской воды. Интересно, к речникам вроде Рагусы это тоже относилось?

Пока Лоуренс размышлял, Рагуса опустил весло в воду и прогремел, выбив Хоро из спящего состояния:

– Подходим к сборщикам пошлин нового герцога, Диджина. В вашу плату за проезд эта пошлина уже включена. Я слышал, он любит охотиться на оленей, так что берет слегка многовато.

Лоуренсу не удалось углядеть связь между одним и другим, так что он переспросил. Рагуса улыбнулся и ответил:

– Герцог никогда не был в бою, но считает себя лучшим лучником в мире. Он думает, что может любого оленя положить одной стрелой.

Лоуренс мысленно посочувствовал слугам, которые должны были сопровождать герцога на охоте. Но другим охотникам под его правлением, должно быть, жилось привольно.

В воображении Лоуренса встала картина толстого, неуклюжего правителя, над которым смеются горожане.

– Понятно. Должно быть, его слугам приходится работать до полусмерти.

– Ходят слухи, что он пытается привлечь внимание какой-то принцессы… так что, думаю, он еще только начинает понимать, кто он есть на самом деле.

Подобные правители могут обладать огромным количеством недостатков, но при этом оставаться любимыми за их чудачества. Гордых аристократов-невежд презирают, но тех, кто своими поступками вызывает оживленные разговоры, любят.

Правитель может прислушиваться к своим подданным, он может стараться на благо своих владений – и все равно дела его могут идти вкривь и вкось.

Рагуса, конечно, насмешливо говорил о герцоге, но деньги подготовил сразу, и у Лоуренса сложилось впечатление, что он вовсе не против заплатить пошлину.

В дни, когда его стране угрожает опасность, даже такой дурень, как Диджин, может стать лучшим воеводой, чем многие, если возьмет в руки меч и призовет под свои знамена людей. Когда люди чувствуют, что присоединиться – их долг, они идут воевать охотнее, чем когда им приказывают с высокого помоста. Лоуренс вдруг осознал, что в одной лодке с ним сидит прекрасный пример этого, и невольно кинул взгляд на Хоро.

– Ты хочешь что-то сказать?

– Нет, вовсе нет…

Лодка Рагусы постепенно замедляла ход и приближалась к причалу – прямо за еще одной лодкой.

И без подсказки Рагусы, который здесь, похоже, даже рыб всех знал, Лоуренсу стало ясно, что на причале происходит что-то необычное.

Стражи, вооруженные копьями, с кем-то спорили.

О чем именно шел спор, Лоуренс разобрать не мог, но спорящие кричали.

Речник в лодке перед ними тоже встал и, вытянув шею, вглядывался в происходящее на причале.

– Такое здесь редко, – пробормотал Рагуса, держа руку козырьком над глазами.

– Может, кто-то жалуется, что пошлина слишком высокая?

– Нет… по-настоящему сердятся только те, кто идет с моря, вверх по течению. Сперва им приходится платить за лошадей, которые тянут их лодки, потом они добираются сюда, и им опять приходится платить…

Лоуренс покосился на Хоро; та зевала, стараясь не показывать клыки. Потом вдруг он осознал, что кое-что в словах Рагусы звучало странно.

– Но разве это так только для тех, кто идет с моря? Для речников же должно быть то же самое.

Дата добавления: 2015-06-25