Студопедия

КАТЕГОРИИ:


Архитектура-(3434)Астрономия-(809)Биология-(7483)Биотехнологии-(1457)Военное дело-(14632)Высокие технологии-(1363)География-(913)Геология-(1438)Государство-(451)Демография-(1065)Дом-(47672)Журналистика и СМИ-(912)Изобретательство-(14524)Иностранные языки-(4268)Информатика-(17799)Искусство-(1338)История-(13644)Компьютеры-(11121)Косметика-(55)Кулинария-(373)Культура-(8427)Лингвистика-(374)Литература-(1642)Маркетинг-(23702)Математика-(16968)Машиностроение-(1700)Медицина-(12668)Менеджмент-(24684)Механика-(15423)Науковедение-(506)Образование-(11852)Охрана труда-(3308)Педагогика-(5571)Полиграфия-(1312)Политика-(7869)Право-(5454)Приборостроение-(1369)Программирование-(2801)Производство-(97182)Промышленность-(8706)Психология-(18388)Религия-(3217)Связь-(10668)Сельское хозяйство-(299)Социология-(6455)Спорт-(42831)Строительство-(4793)Торговля-(5050)Транспорт-(2929)Туризм-(1568)Физика-(3942)Философия-(17015)Финансы-(26596)Химия-(22929)Экология-(12095)Экономика-(9961)Электроника-(8441)Электротехника-(4623)Энергетика-(12629)Юриспруденция-(1492)Ядерная техника-(1748)

Если будет достаточное количество желающих (не менее 10 человек), возможен трансфер от Москвы прямо до центра китайской культуры и обратно. 68 страница




Тем не менее связи с Европой сказывались на всей системе вьетнамской культуры. Сложную роль играл в ней католик Чыонг Винь Ки (1837—1898), ученый, член ряда европейских научных обществ, публицист и полиглот, который был близок к колонизаторам и выступал как проводник их политики и идеологии. С его именем связано начало печатания газет в стране: первая газета «Зядинь бао» стала выходить в Сайгоне с 1865 г. Ему принадлежат первая грамматика вьетнамского языка, первая история Вьетнама, написанная по европейским образцам. Он способствовал распространению латинской алфавитной письменности (куокнгы), записывал и публиковал произведения повествовательного фольклора, писал очерки, оказавшиеся предвестием новой вьетнамской художественной прозы.

В основном, однако, литература развивалась в пределах традиционных форм; изменения происходили внутри старой системы жанров, заметна их перегруппировка. Традиционные рассказы об удивительном совершенно исчезли, почти не появлялись чуены (повествовательные поэмы). Значительное распространение получили жанры воззвания, обращения. С исключительной остротой велась публицистическая полемика. Наблюдалась общая тенденция к дальнейшей демократизации литературы, более близким к разговорному становился язык, хотя ханван (вьетнамизированный вариант вэньяня) все еще играл важную роль.

Зародилась и литература освободительного движения. Для нее характерны высокий накал патриотических чувств, внимание к простому человеку, она призывала к единству народ, противостоящий захватчикам. Тхан Ван Ниеп (1803—1877) писал, обращаясь к императору Ты Дыку: «В пышном величии покоев дворца подумайте, ваше величество, о хижинах простолюдинов Южного края, сожженных дотла врагом; любуясь великолепием усыпальницы Десять тысячелетий, подумайте о могилах простолюдинов Южного края, которые враг сровнял с землей; вкушая диковинные яства, вспомните, ваше величество, что от изобилия Южного края не осталось ничего...»

Для формирования литературы освободительной борьбы огромное значение имело творчество выдающегося поэта Нгуен Динь Тьеу (1822—1888). Его поэма «Люк Ван Тиен», возможно написанная до французского вторжения, еще в 1864 г. была переведена на французский. Это и был первый в Европе перевод большого произведения вьетнамской литературы. Некий парадокс заключен в том, что первым оказалось переведенным произведение поэта, ставшего основоположником литературы антиколониального

освободительного движения. Впрочем, переиздавая в разных переводах эту поэму, французы запрещали произведения патриотического содержания того же автора.

Поэма «Люк Ван Тиен», названная так по имени главного героя, была создана в русле традиций классической повествовательной поэмы, которые здесь уже нарушаются хотя бы введением черт автобиографичности. Поэма проникнута возвышающей силой нравственной чистоты: как и сам поэт, Люк Ван Тиен слепнет во время траура по матери — столь велики сыновняя любовь и горесть утраты; как и поэту, герою поэмы отказывают родители невесты, узнав о постигшем его несчастье. На этом сходства не кончаются — герой выражает взгляды и убеждения автора, верность которым доказана всей жизнью Наставника Тьеу. Но Люк Ван Тиен — не второе «я» автора, а образ, художественно претворенный его воображением. Это ученый книжник, поэт и воин, спасающий от разбойников прекрасную Кьеу Нгует Нга.

Апофеоз поэмы — ее финал — героичен и оптимистичен: вновь обретший зрение герой (это можно понимать и в переносном смысле — ведь он познал теперь то, что ранее было скрыто в душах людей) совершает подвиг, изгоняя врагов («в руке серебряное копье, сам на вороном коне. Один в битву бросается»), и находит счастье с Кьеу Нгует Нга. Поэма близка народному сказанию. Она снискала себе, особенно на юге Вьетнама, необычайную популярность.

Стихи и прозопоэтические (характеризующиеся ритмом и даже рифмой) произведения Нгуен Динь Тьеу после начала затянувшейся на десятилетия захватнической войны колонизаторов чутко отзывались на страдания народа, звали его на борьбу с поработителями. В сложном сочетании идущего от жизни и традиционного предстают многие прозопоэтические произведения поэта, например «Памяти воинов, павших при Канзуоке» (1861), в котором воссоздан впервые во вьетнамской литературе собирательный образ повстанца — народного воина, лишь недавно оставившего соху и взявшегося за оружие: «Мотыгой работать привык, ходить за сохой, за бороною ходить умеет, рассаду на поле сажает искусно». Драматическое звучание этого произведения усиливается потому, что в нем говорится о погибших героях. Крестьянин «даже и не видал никогда, не знает, как надо дротик метать, стрелять из ружья, как пикой владеть, под флагом ходить». Но он не страшится колонизаторов и их «кораблей оловянных и кораблей из бронзы, грохочущих пушками».

В книгу сочинений Нгуен Динь Тьеу, поэта и врача, по праву включены своеобразные «Беседы рыбаря и дровосека о врачевании», уникальный медицинский трактат в стихах, обрамленный сюжетным повествованием: эта книга приносила реальную практическую пользу неграмотным вьетнамским крестьянам, учила их не только начаткам искусства «врачевания», но и любви к родине.

Патриотическим стихам Нгуен Динь Тьеу присуща аллегоричность. Они отличаются оригинальной рационалистической поэтичностью:

Сколь ни велик груз добродетели,

лодка скользит легко.

Кисть не истреплешь, предателей

пронзая в самое горло.

Строки эти воспринимаются как программные для всего творчества поэта.

Важное место в литературе того времени занимает творчество поэтов-сатириков. Уродливые колониальные порядки, бесчинства угодничавших перед колонизаторами, превращение императорского двора в сборище марионеток — все это было почвой для возникновения целого течения обличительной сатирической поэзии. Ее наиболее известными представителями по праву считаются Нгуен Кхюен (1835—1909) и Ту Сыонг (1870—1907).

Нгуен Кхюен воспринимал как болезненное, чудовищное извращение «естественного порядка вещей» все те перемены в стране, которые принесли с собой колонизаторы. Некоторые его стихи построены на сатирическом приеме уподобления живого неживому, настоящего игрушечному. В стихотворении «Каменный болван» поэт уподобляет феодальных правителей Вьетнама, бессильных и равнодушных к судьбам страны, воинственным изваяниям, охранявшим ворота вьетнамских храмов. От Нгуен Кхюена идет традиция вьетнамской литературы сравнивать императорский двор, утративший власть, с труппой недалеких и бесталанных актеров, которые возомнили себя вершителями судеб страны («Слово жены старого актера»). Нгуен Кхюен создал также замечательную пейзажную лирику, его стихи о доле крестьянина ознаменовали новый этап в демократизации вьетнамской поэзии.

Ту Сыонг в своих стихах запечатлел перемены в жизни портового города — родного ему Намдиня, в котором раньше, чем где-либо еще, сказывались тогда новые веяния. Поэт сознавал, что в жизни все как бы перевернулось, стало иным и отчасти сожалеет о прошлом, видя в нем утраченную ныне гармонию. Его стихотворение «Засыпанная река», имеющее аллегорический подтекст, в определенной мере можно считать программным:

Речная заводь здесь была когда-то,

а ныне — кукуруза и бататы,

Стою и удивляюсь поневоле:

откуда здесь дома и это поле?

Тишь... Кваканье лягушек лезет в ухо.

Я вздрагиваю: кто-то рядом глухо

Паромщика, мне кажется, зовет,

Вот-вот он отзовется, подплывет.

(Перевод Г. Ярославцева)

Но у Ту Сыонга не было безоглядной приверженности к старине. Переоценка прежних моральных и социальных ценностей видна, например, в стихотворении «Их новогодние пожелания», где иронически обыгрываются пожелания почестей и благ, которые поэту отнюдь не представляются притягательными. В стихах Ту Сыонга намечены обличительные образы угнетателей: колониального чиновника-лихоимца, ловких проходимцев, пользующихся своей близостью к колониальным властям, чтобы обирать своих же соотечественников, циничных торговцев и торговок.

Вьетнамская поэзия во второй половине XIX в. шла своим путем к литературе современного типа, она наполнялась новым жизненным содержанием, новым мироощущением, новыми идеями, но продолжала развиваться в рамках старой жанровой системы.

 

ЛИТЕРАТУРА ИНДОНЕЗИЙСКОГО АРХИПЕЛАГА
И МАЛАККСКОГО ПОЛУОСТРОВА

В напечатанном в 1860 г. в Амстердаме публицистическом романе «Макс Хавелаар, или Кофейные аукционы Нидерландского торгового общества» выдающийся писатель-гуманист Мультатули (в прошлом — колониальный чиновник Эдуард Дауэс Деккер) пишет: «Так называемая Нидерландская Индия... делится на две очень отличающиеся друг от друга части. Одна состоит из племен, князья и князьки которых признали господство Нидерландов. Там управление в большей или меньшей степени оставалось в руках туземных главарей. Другая же часть, к которой принадлежит и Ява, всецело подчинена Нидерландам, за одним ничтожным и, может быть, лишь кажущимся исключением (княжества центральной Явы. — В. С.)».

Продолжая посылать военные экспедиции и укрепляться во «внешних провинциях», голландцы, монополизировав внешнюю торговлю, изолировали их от экономических и культурных связей с остальным миром. Теплившаяся в этих районах культурная жизнь по своим формам и идеологическому содержанию отвечала сохранившимся добуржуазным общественно-экономическим формациям. Даже в центре колонии, на Яве и Мадуре, возможности для серьезных преобразований в сфере духовной культуры оставались ограниченными. Окончательно утвердившийся здесь после подавления восстания Дипонегоро (1825—1830) метод государственно-крепостнической эксплуатации природных и людских ресурсов с опорой на зачисленную на службу феодальную верхушку не способствовал вызреванию буржуазных элементов в туземном обществе (крестьян заставляли выращивать почти бесплатно на своих участках кофе, сахарный тростник и другие сельскохозяйственные культуры для Нидерландского торгового общества).

В этих условиях бурные события в Европе в 1848 г. не могли еще вызвать какого-либо отклика у индонезийцев. Но эти события активизировали общественную жизнь голландской общины, особенно после отмены в том же году запрета на ввоз печатной продукции из метрополии и разрешение частноиздательской инициативы в самой колонии. Быт и нравы натурализовавшихся или уже родившихся здесь, в Индонезии (в том числе от смешанных браков), голландцев получили отражение в так называемой колониальной литературе, затрагивавшей также конфликты в туземной среде. Представляя собой составную часть собственно голландской литературы, это ее ответвление было порождено иной, отличной от метрополии культурной и социальной средой и впитало в себя стилистику устного повествования колонистов (застольные и прочие рассказы). Но можно говорить и о влиянии традиционных литератур Индонезии (особенно прозы), ориентировавшихся скорее на слушателя, нежели читателя, а также местного ораторского искусства. Эти стилевые черты свойственны и самому выдающемуся (хотя отнюдь не типичному в идейном плане) «колониальному» роману «Макс Хавелаар, или Кофейные аукционы Нидерландского торгового общества» Мультатули, который не случайно включил в него панегирик малайским пидато (выступлениям перед аудиторией).

Гневное разоблачение в нем преступлений «маленькой страны с большим ртом» в ее заморских

владениях и призыв покончить с феодальной заскорузлостью немало способствовали усилению кампании за отмену системы «принудительных культур». Поскольку же она явно становилась невыгодной для окрепшей голландской промышленности, заинтересованной в колониальном рынке для своих товаров, в начале 70-х годов был принят ряд законов, которые открыли дорогу в Индонезии рыночному хозяйствованию. Все это создавало больше возможностей для втягивания местного населения в орбиту современного развития, хотя то обстоятельство, что посреднические функции для европейского капитала взяли на себя тамошние китайцы, ставило существенный предел вызреванию мелкой и средней туземной буржуазии и самого буржуазного уклада жизни. Поэтому процесс национального пробуждения индонезийцев и литературное обновление обозначились только в XX в., т. е. позже, чем в большинстве соседних колониальных же стран.

В целом для литературного процесса Индонезии второй половины XIX в. характерны центробежные тенденции, четко проявившиеся к концу XVIII в. Литературные надъязыки — яванский на Яве и Мадуре и классический («высокий») малайский во внешних провинциях — все определеннее уступают место творчеству на родных языках каждой народности: сунданском, мадурском, ачехском и т. д. Одновременно в портовых городах Явы и других островов продолжала бытовать и набирала силы литература на вульгарном («низком») малайском языке (койне), который в XX в. станет основой для формирования общенационального индонезийского языка. Во второй половине XIX в. на этом койне записываются в арабской графике шаиры (поэмы) о Крымской войне 1854 г., о голландской военной экспедиции в Банджермарсин (о-в Калимантан) и немало прочих манускриптов. Появляются также книги, напечатанные латинским шрифтом: переводы Библии, сборники миссионерских притч; аллегорико-назидательные поэмы «Шаир о ленивцах» (1863) Мухаммеда Хуссена, «Шаир о рыбах» (1865) Саида Ахмада, чисто дидактический «Шаир о чиновниках...» (2-е изд. — 1881) Багинды Мараджалана и др. Основной вклад в заметно активизировавшуюся после реформ 70-х годов прессу и литературу на «низком» малайском языке внесли представители голландской и китайской метисских общин. Преобладали пересказы произведений китайской и европейской литературы и их версификации. Создавались также «информационные» шаиры о текущих событиях и свершениях, например «Шаир о строительстве железной дороги» (1890) плодовитого Тан Тенгки. В 1884 г. журналист и литератор Ли Кимхок (1853—1912) в грамматике «Батавский малайский» предпринял небезуспешную попытку унификации норм «низкого» малайского языка. Ему же принадлежит немало оригинальных романов, действие которых развертывается, однако, в Китае, где сам писатель никогда не был. Освоение же прозой местной действительности начинается к середине 90-х годов.

В самой развитой и богатой среди всех традиционных литератур — яванской — усиливаются кодифицирующиеся тенденции. Так, правитель одного из «независимых» центрально-яванских княжеств и видный поэт Мангкунегоро IV (правил — 1853—1881) создает на основе театрализованных версий яванизированной «Махабхараты» поэму «Трипомо» — свод феодальных добродетелей, включающих принцип неоглядной верности воина-ксатрии сюзерену. Другая его поэма — «Ведатомо» — по сей день остается наиболее авторитетным собранием доктрин так называемого яванского мистицизма (агама джава) — эзотерического учения, вобравшего автохтонные индо-буддийские и суфийские элементы, которое наложило заметный отпечаток на мировосприятие яванцев.

Мистико-эсхатологические мотивы, а также приемы подачи материала, свойственные традиционным книгам предсказаний, характерны и для крупнейшего истинно народного по охвату социального материала и пафосу яванского поэта Р. Н. Ронгговарсито (1802—1874). Среди его многочисленных произведений выделяются критически заостренная поэма «Век безвременья» (1860) и оставшаяся незавершенной, обширная прозаическая псевдохроника «Книга раджей», объединяющая в общую картину индо-буддийские и автохтонные мифы и предания с реальными (хотя также переработанными народным сознанием) историческими событиями.

Поэт тесно сотрудничал с голландским яванистом, составителем первых школьных учебников на яванском языке Ф. Винтером и принимал участие в издававшейся им с 1855 г. яваноязычной газете «Бромортани», а его произведения были в числе первых печатных изданий второй половины XIX в. Тем не менее говорить о четких рационально-просветительских тенденциях в творчестве Ронгговарсито сложно, хотя именно он был зачинателем прозы на новояванском языке (обращение к прозе — характерная черта азиатской просветительской литературы этого периода). Индонезийские и голландские филологи объясняют консервативные черты его творчества устойчивой привязанностью яванских писателей к традиционным формам, идеям и образам, что и в дальнейшем препятствовало существенному обновлению

яванской литературы по сравнению с зависимой от нее и типологически близкой сунданской.

Существенный вклад в упорядочение сунданского письма и нормализацию языка внес Раден Хаджи Мохаммад Муса (1815—1884). Писателю принадлежит значительное число дидактических вавачанов (поэм) и несколько прозаических книг. Среди них наибольший интерес представляют повести «Завещание» и «Опозорившийся послушник», в которых писатель критикует суеверия и отстаивает рационалистические принципы отношения к действительности.

Пожалуй, самым неожиданным явлением в контексте культурной и идеологической жизни Индонезии третьей четверти XIX в. было творчество батака Вилема Искандера (ок. 1840—1876), писавшего на батакском языке, имевшем хотя и древние, но слабые традиции письменности. С 1854 по 1861 г. он обучался в Голландии, где получил диплом школьного учителя, и, вернувшись на Суматру, возглавил крохотный правительственный педагогический колледж в Тано-Бато, где составил для учеников две книги для чтения («Знание и умения европейцев» и «Пестрые истории») со сведениями, почерпнутыми во время пребывания в Европе, вперемежку с назидательными рассказами на местные темы. Еще одна книга Вилема Искандера — «Искренность и согласие» — примечательна включенными в нее стихами («Мандаилинг», «Советы отца сыну, направляющемуся в школу» и др.), в которых он воспел свою любовь к родному краю и пользу знаний.

В литературе на классическом («высоком») малайском языке в обозреваемый период не появляется фигуры, равнозначной просветителю первой половины века Абдуллаху бин Абдулкадиру Мунши. Даже в «Рассказе о плавании» (1872) его сына и единственного восприемника Мунши Мохаммеда Ибрагима (1845—1904), содержащем описание его поездки в качестве переводчика генерал-губернатора в княжества Селангор и Перак, нет столь решительной критики феодального обскурантизма, как в произведениях отца. Созданные же во второй половине XIX в. поздние родословия Джохора, Кедаха, Келантана и некоторых других княжеств «опекаемого» англичанами Малаккского полуострова полны вымысла и часто больше напоминают волшебные прозаические хикаяты, чем исторические хроники. Излюбленным жанром оставались и стихотворные шаиры, в которых усилились черты бытовизма: например, «Шаир о глупом купце» и «Шаир о шмеле, подобном Индре» сестер Кальсум и Сафии.

Элементы реализма, рационализм и авторское начало свойственны в какой-то мере произведениям Али Хаджи ибн Раджи Хаджи Ахмада (1809—1870) из княжества Пеньенгата (подконтрольный Голландии арх. Риау), которого называют последним малайским классическим писателем. В его прозаических «Родословиях бугов и малайцев» (1860) и «Бесценном даре» (1865) подробно комментируются исторические факты и выражается скептическое отношение к волшебным сюжетам старых хроник. Видный богослов и политический деятель Раджи Али менее всего был склонен к прямому восприятию европейских просветительских идей. Порицая упадок нравов, он отнюдь не стремился к радикальным переменам, а, наоборот, призывал к упрочению феодальных институтов и возвращению к «истинному» учению пророка Мухаммеда, очищенному от суеверий и «нововведений». Но именно в этих призывах проглядывают будущие установки реформаторов ислама в Малайе, которые вскоре встанут у истоков обновления малайской (малазийской) литературы.

 

ФИЛИППИНСКАЯ ЛИТЕРАТУРА

Существенным фактором внутренней ситуации на Филиппинах с середины 50-х годов XIX в. было организованное освободительное движение либерально-националистического толка. Испания к этому времени окончательно утрачивает былое положение одной из ведущих европейских держав. Она вынуждена уступать натиску торгового капитала развитых европейских держав и САСШ. К середине прошлого века на Филиппинах несколько ограничивается власть крупных землевладельцев; заканчивается формирование нового класса местных помещиков-феодалов — касиков. Местная знать составила наиболее привилегированную, наряду с испанцами, социальную группу — принсипалия. Повысился социальный статус испанских и китайских метисов, из числа которых рекрутировалась городская мелкая буржуазия, а также небольшая прослойка пролетариата. Растет социальная дифференциация и имущественное неравенство. Увеличивается число смешанных браков и метисация населения. В этническом

развитии филиппинские ученые отмечают лидерство тагалов.

Если на протяжении всего предшествующего периода колонизации администрация, и в особенности испанское духовенство, решительно отказывала абсолютному большинству местного населения в праве на просвещение, даже запрещая изучать испанский язык, то с 1863 г. в соответствии с реформой образования было введено всеобщее начальное обучение, в конце 60-х годов дети представителей местных имущих слоев, принсипалии, получили доступ в закрытый для них прежде старинный доминиканский Университет св. Фомы в Маниле, а также стали завершать свое образование в испанских вузах. Существенным для данного периода оказалось появление филиппинской разночинной интеллигенции как одного из главных носителей национального сознания и национально-освободительной идеологии. Начавшийся в 40-х годах рост филиппинской периодики продолжился во второй половине столетия, способствуя распространению националистических, реформаторских и либеральных идей. Всего к началу 60-х годов на Филиппинах издавалось около двадцати периодических изданий, в том числе десять газет. Однако их тираж был незначительным, а издание на испанском языке делало их доступными лишь узкой прослойке образованных людей. С 1864 г. газета «Эль Пасиг» наряду с материалами на испанском стала помещать также статьи на тагальском — одном из наиболее распространенных местных языков. Двуязычной была также издававшаяся известным литератором М. дель Пиларом Ф. Кальво в 1882 г. «Диарионг Тагалог» («Тагальская газета»), выходившая на тагальском и испанском языках. В 1889 г. был организован выпуск первой газеты на илоканском языке — «Эль Илокано» («Илоканец»).

Политическое бесправие и национальное угнетение наносили ущерб экономическим интересам местной помещичье-буржуазной элиты, все более ухудшали положение народных масс. К стихийным возмущениям крестьянства прибавилось оппозиционное движение за реформы умеренно-либеральных представителей филиппинских помещиков и буржуа, интеллигенции и духовенства. К концу 60-х годов обозначился угрожающий накал всеобщего недовольства, завершившийся первым серьезным взрывом — восстанием солдат и рабочих артиллерийского гарнизона и арсенала в Кавите в январе 1872 г. Потопленное в крови, оно тем не менее оказало преобладающее влияние на все последующее развитие освободительного движения вплоть до национально-освободительной революции 1896—1898 гг.

Из-за жесточайших репрессий, последовавших за подавлением Кавитского восстания, либерально-буржуазное движение за реформы в значительной части переместилось в Испанию. Филиппинцы за рубежом и испанские либералы создали в 1888 г. Испано-филиппинскую ассоциацию и наладили в 1889—1895 гг. выпуск двухнедельной газеты «Ла Солидаридад» («Единство»), сыгравшей большую роль в объединении освободительных усилий и развитии боевой публицистики. Пик этого «движения пропаганды» приходился на середину 80-х — начало 90-х годов. Во главе его стояли выдающийся филиппинский мыслитель, политический деятель и писатель Хосе Рисаль (1861—1896), публицисты Марсело И. Дель Пилар (1850—1896) и Грасиано Лопес-Хаэна (1856—1896). Их антиколониальные и антиклерикальные статьи и памфлеты сыграли большую роль в пробуждении национального самосознания у соотечественников. Они принимали и практическое участие в сплочении патриотических сил на родине, взрастили революционеров-разночинцев. Так, на месте созданной Х. Рисалем в 1892 г. Филиппинской лиги, которая распалась в связи со ссылкой ее организатора, возникла первая тайная революционная организация «Катипунан» (полное название — «Высочайший и досточтимый союз сынов страны»), которую возглавил член Филиппинской лиги Андрес Бонифасио (1863—1897), также известный своей литературной деятельностью, прозванный «Великим плебеем». (Отметим, что подобное же романтическое наименование носило и созданное в 1816 г. первое общество декабристов — «Общество истинных и верных сынов Отечества».)

Испанская классическая литература довольно рано стала известна в подлинниках представителями филиппинской элиты и оказала влияние и на становление литературы на местных филиппинских языках, и в первую очередь тагалоязычной литературы.

Тагальская литература во второй половине XIX в. значительно пополняется переводными произведениями церковного и светского содержания, а также родственными им национальными адаптациями.

Хоакин Туасон (1843—1908), один из самых плодовитых тагальских религиозных писателей и журналистов, выпустил при жизни не менее четырех десятков различных книг. В их числе помимо новен — стихотворных текстов библейской нравоучительной тематики — жития католических (главным образом филиппинских) святых, популярные проповеди для тагалов, изложения основных духовных истин, морально-этические наставления и т. п.; одновременно из-под его пера вышел и двухтомный тагальский

вариант «Нового Робинзона» (1879—1880), а также авит (романическая поэма) «Элисео и Ортенсио» (1872).

В этот период систематически переводились и ставились пьесы испанской классической драматургии XVI—XVIII вв., что дало толчок развитию собственно филиппинской драматургии и театра современного типа. С середины века на Филиппинах получает развитие испанская народная музыкальная комедия или мелодрама — сарсуэла. Одной из первых филиппинских сарсуэл на испанском языке стала пьеса «Игра с огнем», поставленная в 1878 г. Появляется и сарсуэла на национальных языках, которая, начав с изображения любовных коллизий, к концу века постепенно приобретает социальное звучание. Сценическое воплощение литературных произведений часто было единственной возможностью ознакомления с ними филиппинцев.

На этот же период приходится завершающий этап творчества Франсиско Балагтаса (1788—1862), основоположника современной тагальской поэзии, написавшего много комедий, фарсов, моро-моро. В 1861 г. выходит третье (последнее прижизненное и наиболее известное) издание его главного литературного труда, ставшего классическим, — поэмы-авит «Флоранте и Лаура». Творчество Балагтаса оказало существенное влияние на многих тагальских поэтов Филиппин конца XIX — начала XX в.

Зачатки филиппинской художественной прозы на тагальском языке можно видеть уже у Фр. Балагтаса. Однако подлинным пионером тагалоязычной прозы и автором первого тагальского романа стал священник Модесто де Кастро, родившийся в начале или в середине 40-х годов XIX в. Известный проповедник и богослов, в истории филиппинской литературы он занял важное место как автор первого эпистолярного дидактического романа на бытовой сюжет «Переписка Урбаны и Фелисы» (1863—1864). В этом пронизанном богословскими идеями романе достаточно четко прорисованы характеры обеих героинь, выведена знакомая современникам автора с детства обстановка и близкие им бытовые ситуации. Книга написана подлинно тагальским языком, близким разговорно-бытовому. Значительно позже, в 1885 г., один из участников движения за реформы, Педро А. Патерно (1857—1911), опубликовал в эмиграции в Испании один из первых романов на тагальском языке «Нинай». В истории филиппинской литературы упоминается также тагальский роман отца Мигеля Люсио Бустаменте «Старик Басио Макунат» (1885).

Значительным явлением илоканской литературы XIX в. стало творчество Леоны Флорентино (1849—1884), драматурга и поэтессы лирического и сатирического склада. Из ранних илоканских поэтов известен также священник Хусто Клаудио Фохас (род. — 1855), писавший стихи с налетом религиозного мистицизма. Во второй половине 80-х годов в илоканскую литературу вступают их младшие современники, известные затем общественные и политические деятели страны Игнасио Вильямор (1863—1933) и Исабело де лос Рейес (1864—1938). Первый прославился своей книгой в фольклорном стиле, написанной народно-разговорным языком, «Как говорят мудрецы», вобравшей в себя илоканскую народную мудрость. Второй писал по-илокански стихи и прозу. Кроме того, на илоканском в это время писались новены, а также пасьоны — истории на темы из жизни Христа и Девы Марии, в которых они представлены не столько божественными персонажами, сколько обыкновенными людьми с присущими им чувствами и помыслами.

Себуанская (сугбуанонская) литература этого времени представлена в основном различными видами национальной драмы: комической (балитау), народно-бытовой (вагамундо), ритуальной (колилиси) и др. Аналогично развивалась панаянская (хилигайнонская) литература. Литератор М. Перфекто написал в 1884 г. панаянский пасьон, явившийся первой книгой, созданной на этом языке его носителем (до этого религиозные книги на панаянском писали испанские монахи). Просветительские тенденции в этой литературе отражает творчество писателя-моралиста Корнелио Иладо (1837—1919), автора первой на этом языке драмы «Идеальная женщина» (1878), в 90-е годы он написал книгу нравоучительных рассуждений по различным морально-этическим вопросам и книгу философских этюдов.




Поделиться с друзьями:


Дата добавления: 2015-06-25; Просмотров: 277; Нарушение авторских прав?; Мы поможем в написании вашей работы!


Нам важно ваше мнение! Был ли полезен опубликованный материал? Да | Нет



studopedia.su - Студопедия (2013 - 2024) год. Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав! Последнее добавление




Генерация страницы за: 0.047 сек.