Всегда говори «всегда» – 2 13 страница

Сегодня днем такое приключилось, что Светлане Петровне три раза «Скорую» вызывали. Госпитализировать хотели с гипертоническим кризом, но она отказалась – дома и стены лечат, а в больнице она с ума сойдет от бессилия и невозможности что-нибудь предпринять.

А предпринимать надо срочно, иначе…

Иначе то, что случилось сегодня днем, останется безнаказанным.

Утром Светлана Петровна шла из магазина с полными сумками и недалеко от своего дома заметила обесцвеченную бабищу в спортивном костюме и сланцах на босу ногу. Ничего примечательного в бабище не было, кроме того, что она курила папиросу по-особенному, по-тюремному, зажав окурок между указательным и большим пальцем.

Светлана Петровна открывала калитку, когда зэчка ее окликнула:

– Тетенька, а тетенька!

– Какая я тебе тетенька! – огрызнулась Светлана Петровна. – Тоже мне, племянница!

Она уже зашла в дом, но бабища, привалившись к забору, спросила:

– Громовы здесь живут?

Тут Светлана Петровна совершила ошибку. Вместо того чтобы закрыть дверь на ключ, она обернулась и миролюбиво сказала:

– Ну, тут… а тебе чего?

Бабища перемахнула через забор, будто в нем было не метр семьдесят, а сантиметров двадцать…

– Чего тебе? – испугалась Светлана Петровна, но было поздно.

Зойка втолкнула ее в дом и закрыла дверь на замок.

То, что это была Зойка Акимова, отсидевшая, как судачили, за попытку убийства мужа, Светлана Петровна поняла, когда увидела бабищу вблизи. Городок-то маленький, все друг про друга все знают.

– Ты что? Что ты?! – заголосила Светлана Петровна. – В милицию сейчас!.. Помогите!

Но Зойка, не обращая внимания на вопли, толчками в грудь загнала ее в комнату.

– А ну сядь, – приказала она. – Сядь, тебе говорю.

У Светланы Петровны подкосились ноги, и она рухнула на стул.

Страшно ей стало, так страшно, что в глазах потемнело. Слышала она, что заговоры на смерть иногда переходят на тех, кто их сделал. Неужели… За что?!

– Ты чего? Ты чего?! – забормотала Светлана Петровна, глядя, как Зойка горой надвигается на нее.

– Не квакай!

Зэчка, уголовница, уродка и нелюдь достала из-за пазухи лист бумаги и ручку, положила перед Светланой Петровной на стол.

– Бери! Бери и пиши! – скомандовала она.

Светлана Петровна взяла ручку, твердо решив – если план погреба рисовать заставит, где наличные деньги запрятаны, пусть лучше убивает.

– Пиши. Я, Громова… как тебя по батюшке?

– Светлана Петровна.

– Громова, Светлана Петровна… Да ты пиши, зенками на меня не лупай, Петровна!

Светлана Петровна все написала – пока до плана погреба не дошло, пожалуйста, хоть роман под диктовку напишет…

– …отказываюсь от всяких прав, – продолжала диктовать Зойка, – и обязуюсь никогда… никогда не требовать видеться с моими внуками… Написала? В чем и расписываюсь. Расписывайся.

Светлана Петровна и подпись свою поставила. Но тут до нее дошло, зачем бандитка явилась. Ольга ее натравила! Как же она сразу не догадалась!

Она хотела порвать расписку, но Зойка уже схватила ее, свернула вчетверо и положила в карман.

На пороге появился заспанный Анатолий Иванович.

«Все проспал, – с бессильной злобой подумала Светлана Петровна, – меня бы убили, из погреба деньги вынесли, а он бы и не очухался».

– А ты дед, что ли? – усмехнулась Зойка. – Иди давай сюда. Ты тоже свою закорючку поставь.

Зойка протянула ему расписку и ручку, но он не пошевелился. Смотрел на нее, будто на шаровую молнию. Дернешься – убьет. Не дернешься – все равно убьет.

– Ты че, оглох?!

– Кто это? – выдавил Анатолий Иванович, затравленно посмотрев на Светлану Петровну.

– Она тебе потом расскажет, – хохотнула Зойка, – расписывайся давай, до греха не доводи.

Анатолий Иванович дрожащей рукой расписался под коротким, коряво написанным текстом, даже не прочитав его.

– Вот так-то лучше. – Зойка обстоятельно сложила расписку вчетверо, но сунула в этот раз не в карман, а за пазуху, и, развернувшись, пошла к двери – значит, не знает про деньги!

– Можешь эту бумагу себе куда подальше засунуть! – закричала Светлана Петровна.

– Что?! – обернулась Зойка.

– А ничего! Не пужай, не испужаешь! Ничего она не стоит, бумажка твоя! Не по закону написана. А Ольге, гадине, я покоя не дам, так ей и передай! Не дам, потому как у меня все права!

Зойка двинулась на нее – взгляд мутный от бешенства, но главное, про погреб не знает, поэтому наплевать на эту заразу. Дыхание перехватило – Зойка схватила ее за ворот, прижала к стене и зашипела в лицо, обдав запахом табака:

– Если ты еще хоть раз из своей сраной норы вылезешь, если Ольга еще хоть раз твою морду паскудную увидит, я тебя на перо поставлю на раз, поняла?! Мне это что плюнуть. Поняла?!

Сердце заколотилось, перед глазами поплыли черные мушки, в ушах зашумело. Зойка, продолжая держать ее у стены, обернулась к приросшему к полу деду.

– Ты своей курице растолкуй, что к чему, а то ведь и тебя туда же спроворю. Рядком на кладбище уляжетесь, по-семейному.

Зойка ушла, а Светлана Петровна, теряя сознание, успела прошептать мужу:

– Деньги из погреба перепрячь в сараюшку…

Очнулась она от резкого запаха нашатыря.

Пожилая врачиха, увидев, что больная пришла в себя, измерила ей давление.

– Двести двадцать на сто, – сообщила она результат. – Госпитализироваться будем?

– Нет, – покачала головой Светлана Петровна.

– Ну, помрете, я не в ответе. – Врачиха собрала чемоданчик, ушла.

Дед сидел напротив, на стуле и, как маятник, раскачивался из стороны в сторону.

– Слышь, старый, – еле выговорила Светлана Петровна. – Сходи к Ильиничне, пальто мое с песцовым воротником отнеси. Пусть она… Ольгу тоже на смерть заговорит.

Дед вздрогнул, словно в него кипятком плеснули.

– Тряпка. – Светлана Петровна отвернулась к стене. – Всю жизнь слизняком был.

Утром позвонила Зоя и сказала, что надо встретиться. Ольга обрадовалась – значит, с ней все в порядке и она не натворила глупостей.

А если и натворила, то ее за это не посадили.

Они встретились у кафе, в котором обедали первый раз. Ольга и сейчас хотела туда зайти, но ей в голову пришла идея получше.

– Садись, Зойка, – позвала она подругу в машину.

Та села и сразу же закурила. На ней был все тот же спортивный костюм и те же шлепанцы.

– Куда это мы? – удивилась Зойка, увидев, что машина свернула на загородную трассу.

– Ко мне, – улыбнулась Ольга. – Там и поговорим.

Зойка хмыкнула, а Ольге вдруг пришла мысль, что она, словно заказчик убийства, проводит тайную стрелку с киллером…

Она даже включила погромче музыку, чтобы развеять это пугающее ощущение.

– Ну ни хрена-а себе, – округлив глаза, протянула Зоя, когда они подъехали к дому. – Ну ни хрена!

Перед тем как зайти в гостиную, она наспех себя отряхнула, пригладила волосы и скинула шлепки.

– Проходи, – смеясь, подтолкнула ее в спину Ольга. – Ну вот. Вот здесь мы и живем. Да проходи ты, чего встала-то?

Зойка посмотрела на свои не очень чистые ноги.

– Так вон у тебя… полы блестят. И ковер… напачкаю ж…

– Не напачкаешь! Пошли. Пошли, я тебя кормить буду.

Обняв Зою, Ольга повела ее на кухню.

– Садись. Сейчас мы посмотрим, что тут у нас есть…

Она достала из холодильника пирог, салаты, и, пока раскладывала все это по тарелкам, заваривала чай, Зойка восхищенно озиралась.

– Ну, хоромы, – протянула она.

– Ешь давай. – Ольга поставила перед ней тарелку с окрошкой, в другую положила огромный кусок пирога с мясом и щедро приправила его хорошей порцией селедки под шубой и оливье.

– А ты?

– И я. Само собой. Не знаю, как ты, а я голодная.

Пришлось и себе соорудить такую же пирамиду из еды и налить окрошки.

Зойка начала есть только после того, как Ольга взяла ложку. По тому, как она с трудом сдерживала себя, хлебая окрошку, откусывая пирог и уплетая салаты, Ольга поняла, что ела она последний раз, скорее всего, только тогда, в кафе…

Пришлось тоже изображать зверский аппетит, чтобы подруга себя не сдерживала.

– А про дело-то и забыли, – спохватилась Зойка после того, как Ольга пару раз подложила ей добавки. – Вот. – Она вытащила из-за пазухи сложенную вчетверо бумагу, бережно развернула ее и отдала Ольге.

Та пробежала глазами незамысловатый текст и улыбнулась.

– Да, расписка, конечно, смешная получилась… Юридической силы, скорее всего, не имеет, но, я так понимаю, не в расписке дело. – Ольга не сдержалась и звонко рассмеялась, представив, как Зойка эту бумагу заполучила.

– Ну откуда я знаю, как расписки пишут, – фыркнула Зоя. – Не волнуйся, бабка полные штаны наложила, да и дедок не из храбрых, видать. Небось и сейчас сидят трясутся! – Она хмыкнула, блеснув золотой фиксой. – Отстанут! Помяни мое слово, больше не сунутся. Ну, а если надумают, так за мной дело не станет. Снова их навещу, не поленюсь! Память им освежу… Но я так думаю, что не придется.

Зойка подмигнула Ольге, и та снова расхохоталась – вот уж наверняка не ожидала свекровь такого адвоката!

Ольга накрыла Зоину шершавую руку своей.

– Ну, спасибо тебе, подружка.

– Да ладно тебе!.. – засмущалась та. – Не могла ж я тебя в беде бросить.

– Что делать собираешься? Давай я тебе помогу на работу устроиться. Я это могу. И с жильем помогу. Давай!

Ольга понимала, что Зойка вряд ли согласится на помощь, но не предложить эту помощь она не могла.

– Не надо. Спасибо, конечно, но не стоит. – Зоя, прищурившись, посмотрела в окно, куда-то вдаль, словно имея какую-то тайную заветную мысль, которой она не хочет делиться, но приходится…

– Сыта я Москвой. Мне она поперек глотки стоит. Назад поеду, в Октябрьск. Тетка у меня там. Она меня на работу обещала пристроить, на хорошую. В ресторан. У нее там сноха на кухне поварихой. Так что поеду. Да и пацаненок будет рядом…

– Господи, что ты все «пацаненок» да «пацаненок»! Ты же имя ему дала красивое – Константин. Костя, Костенька…

– Ты глянь, помнишь! – искренне удивилась Зойка.

– Помню, конечно, я все, Зоя, помню… Стараюсь ничего не забывать, особенно хорошее. И вот еще что… – Ольга встала, достала из сумки пухлый конверт и протянула подруге. – Возьми.

– Это что? – насторожилась та.

– Деньги, Зой. Возьми. Тебе нужно.

Шансов, что гордая, ершистая Зойка возьмет деньги, не было никаких, но Ольге вдруг показалось делом чести не отпустить ее без копейки в кармане.

– Да ты что, думаешь, я для тебя за деньги расстаралась? – В глазах у Зойки блеснула обида. Она резко встала, хотела уйти, но Ольга мягко взяла ее за руку.

– Да ничего я не думаю. Просто так возьми. – Она все же вложила конверт в руку Зое и сверху плотно прижала – чтоб не отбросила. – На первое время пригодятся. И тебе и Косте. Ну, пожалуйста, не обижай меня, возьми.

Рука все никак не хотела сжимать конверт, и Ольга догадалась привести последний весомый аргумент, который Зойка не сможет оспорить:

– В долг. В долг ты взять можешь? Потом, когда наладится все…

– Ну, если в долг… Ладно, давай. Спасибо. – Пальцы наконец сжали конверт с деньгами, и Ольга убрала свою руку.

Хлопнула входная дверь.

Зойка напряглась и быстро спрятала деньги в карман.

На пороге появился Барышев, замер, в глазах у него промелькнуло удивление, а потом веселье.

– Здравствуйте, милые дамы, – поздоровался он. – Я вам не помешал?

Ольга видела, что Зое хочется удрать, нет, провалиться сквозь землю. Все эти «милые дамы» и этот холеный господин со светскими манерами – не про нее. Но не получалось ни удрать, ни провалиться, и она… залилась краской и стала рассматривать свои босые, не очень чистые ноги.

Зойку надо было спасать. Ольга обняла ее за плечи и легонько прижала к себе.

– Ну, если и помешал, – улыбнулась она, – то это уже не имеет значения. Вот, познакомься, Зой, это Сережа, мой муж. А это моя очень старая подруга.

– Зоя, – продолжая смотреть под ноги, подруга протянула ему руку.

– Рад с вами познакомиться, Зоя. – Барышев галантно поцеловал ей руку, будто она была королева, а он ее подданный.

Зойка посмотрела на Ольгу жалобно – что, что делать-то, когда руку целуют?

– Привыкай, – шепнула ей на ухо та.

* * *

Песков устал ждать.

Так устал, что готов был дать сигнал Кошелеву стрелять уже сегодня.

Пусть в Москве. Он как-нибудь выкрутится. Главное, потом заставить Кошелева молчать, а это нетрудно – у него есть план…

Кто хватится опустившегося наркомана?

Никто и никогда.

Тайна его сгинет вместе с Кошелевым где-нибудь в подмосковном лесу.

А может, и не надо никакого подмосковного леса. Кошелев мирно скончается в своей коммуналке от передоза.

Просто у него нет выхода.

Просто он устал ждать.

Во время прошлой командировки его планам помешала какая-то полоумная бабка, выкравшая свою внучку. Барышев сорвался тогда на ближайший авиарейс практически из-под прицела…

А он в аэропорту, перебрав коньяку, чуть не выдал себя с потрохами, чуть в бега не подался… Страшно даже представить, что было бы, поддайся он тогда пьяной панике.

В общем, он устал ждать очередной командировки и решил изменить план.

Он позвонит Кошелеву сегодня. Даст отмашку.

Может быть, тогда пройдет этот комок в горле, аритмия и постоянная дрожь в руках. Да, и перестанет сниться гнилое мясо… Большие, смердящие куски мяса, над которыми роятся навозные мухи…

Песков шел к машине с решимостью позвонить, когда его догнал Барышев и начал по обыкновению давать указания – в дружеской, мягкой форме, но все равно – указания, которые набили оскомину, от которых трясло и хотелось собственноручно прицелиться из автомата в его высокий лоб.

И посмотреть, как это холеное самоуверенное лицо исказит дикий страх.

А еще лучше – услышать, как Барышев заорет за секунду до автоматной очереди, которая раскроит его череп на сотни кровавых осколков.

Ну, ничего, он сегодня последний раз выслушает его указания…

– Значит, езжай в мэрию и проведи разговор в рамках нашей договоренности, понял?

– Понял, понял, а ты сегодня в «Стройком» вернешься?

Нужно быть в курсе планов Барышева, чтобы знать, где его поджидать…

– Нет, наверное, а что?

– Да так, хотел еще кое-что с тобой обсудить. Ну, ладно, успеем еще.

– Конечно, успеем, – улыбнулся Сергей, легонько хлопнув его по плечу. – Тем более что мы с тобой летим оформлять покупку завода. Времени поговорить в самолете будет предостаточно.

У Пескова сердце заскакало радостным галопом – ну, наконец-то! Не придется рушить продуманную схему, рисковать и действовать наобум.

Игорь еле удержался, чтобы слишком радостно не отреагировать на новость.

– Когда? – нахмурившись, спросил он.

– Когда летим? – Барышев задумчиво посмотрел на свою машину и, поиграв брелком, отключил сигнализацию. – Думаю, дня через два…

Два дня еще подождать…

Два дня потерпеть эту холеную физиономию, снисходительный тон, показное дружелюбие и барские замашки…

Сорок восемь часов.

Теперь нужно очень тонко сыграть. Чтоб уж совсем все по плану шло…

Песков сделал расстроенное лицо. Потеребил пуговицу. Нахмурился. Закашлялся.

Ну?!

– Что-то не так? – заметил наконец Барышев сложную игру чувств своего зама.

– Слушай, Сергей, я не могу лететь. Ты можешь на сей раз обойтись без меня?

Ну?! Вспомни, что ты благодаря мне не сел в тот самолет, вспомни, что ты мне жизнью обязан, вспомни, что обещал об этом не забывать…

– А в чем дело? – Барышев внимательно посмотрел на него, глазами до мозга костей выел. У Игоря под его взглядом привычно вспотели ладони и задрожали руки.

– Ну… я не знаю… это личное. Понимаешь, личное. Но лететь я никак не могу.

Вспомни! Или… Я сейчас же позвоню Кошелеву, и он подкараулит тебя у дома… Он нажмет на курок, когда жена твоя с ребенком на руках будет смотреть в окно…

– Жаль, конечно, – вздохнул шеф и улыбнулся. – Но раз не можешь… Полечу один. Надеюсь, у тебя веская причина?

– Очень. Значит, я могу рассчитывать…

– Ну я же сказал. – Барышев похлопал его по руке.

– Спасибо. Я тебе очень благодарен. Значит, когда летишь, точно еще не знаешь? Хочешь, я сам возьму тебе билеты?

– К чему такая самоотверженность? – Шеф озадаченно посмотрел на Игоря.

Да, перегнул он палку с этими билетами. Еще бы чемодан до трапа предложил донести.

– Ну хоть как-то я должен принять участие в покупке этого лесопильного гиганта!

А еще – точно знать номер рейса и время прибытия. Да еще убедиться бы, что ты сел в самолет, а ради этого и чемодан не грех донести…

– Ну валяй, вноси свой посильный вклад. Пока.

Шеф пошел к машине. Песков смотрел ему в спину.

До пьедестала оставалось полшага. Главное – эти полшага пройти без препятствий.

– Тьфу, тьфу, тьфу, – поплевал Игорь через левое плечо, прежде чем сесть за руль. Поймал на себе удивленный взгляд Барышева, который уже сидел в машине. Улыбнувшись, развел руками – личное, очень личное…

И ведь не наврал.

Барышев, усмехнувшись, уехал.

Сергей торопился, летел, чтобы сообщить Ольге одну удивительную вещь.

Оказывается, их встреча была предопределена. Если бы они не встретились полтора года назад, то обязательно увидели бы друг друга через два дня, потому что послезавтра он летит в Октябрьск – покупать лесопильный завод. Увидели бы друг друга и сразу сошли с ума.

Ну чем не судьба и не предопределенность – эта поездка?

Ольга, конечно, будет смеяться и говорить, что, сложись все по-другому, она бы обязательно была счастлива замужем, и вообще – не факт, что они встретились бы, но Сергей собирался начисто разбить ее аргументы.

Обязательно встретились бы.

Даже если бы ему пришлось, например… сбить ее на машине! Легонько. А потом выслушивать, как Ольга его распекает.

И никакого мужа – отбил бы, выкрал вместе с Мишкой и Машкой, уволок бы на край света и держал оборону от мужей, свекровей, и кто там еще прилагается…

А потом бы родился Петька. Все равно бы родился, пусть еще только через год.

Ну, чем не судьба и не предопределенность – эта поездка?

Сергей торопился, летел, чтобы поскорей рассказать Ольге о своем открытии, но…

Опять не застал ее дома.

– Оля! Есть кто-нибудь живой?! Оля!! – крикнул он, хотя видел, что ни сумки ее, ни ключей от машины нет в прихожей.

Сверху спустилась няня – заспанная и почему-то в Ольгином халате.

Марина, кажется. Или Маша?

– Здравствуйте, Сергей Леонидович. А Ольги Михайловны нет. – Няня зевнула, прикрыв рот рукой и покосившись на настенные часы.

– А где она, не знаете? Она не сказала, куда едет?

– Нет. – Маша-Марина еле подавила новый зевок. – Меня не было, когда она уехала. Мы с Петенькой гуляли, а когда вернулись, уже ее не было.

Барышев ощутил огромное разочарование – вот не рассказал сразу Ольге свои соображения насчет предопределенности, значит, никогда не расскажет. Потому что уже сейчас они кажутся ему глупостью…

Сверху кубарем скатились дети, обступили Барышева не с двух – с двадцати двух сторон, стали теребить за брюки, дергать за руки, тянуть в гостиную, и в детскую, и на кухню одновременно.

– Привет, пап! А мама свой мобильник забыла. А Мишка его взял…

– Ябеда! – завопил Мишка, пряча телефон за спину.

– У, какая наша мама растеряша! – Сергей потрепал его по голове, чувствуя, как во рту опять появляется кислый вкус недоверия, ревности и еще чего-то…

Тихого бешенства, что ли, или, может, вообще – сумасшествия…

Никогда он не терял контроля над собой, но при мысли, что Ольга врет ему, говорит неправду, хотелось взвыть и поколошматить кулаками хотя бы стену.

Кажется, он понял, что такое пелена перед глазами и состояние аффекта.

А может, она не забыла дома мобильный? Может, она его специально оставила?..

– Сейчас мы маму поищем. – Сергей схватил телефон и, не в состоянии скрыть дрожь в руках, набрал номер.

– Алло, Барышев. Ольга, кажется, сегодня собиралась заехать в агентство, она там?

Он даже бешенство свое не смог скрыть.

– Меня Дарья зовут, – пропел на том конце мелодичный женский голос. – Вы говорите, Ольга Михайловна собиралась заехать? Забавно. Ее тут уже сто лет не видели.

«Сто лет… Сто лет…» – запульсировало в мозгу.

– Сто лет? – повторил Сергей вслух.

– Ну, не в буквальном смысле, конечно. – Женщина на том конце засмеялась, но резко оборвала смех и серьезно сказала: – Ольга уже очень давно не появлялась.

«Давно не появлялась… давно…»

– Странно, – еле выговорил Сергей, ощутив, как пересохло в горле. – А где? Где же она может быть?

Женщина помолчала, будто раздумывая, сообщать ему Ольгин секрет или нет. Потом вздохнула и тихо, словно выдала тайну, сказала:

– Может быть, она в госпитале?

– В каком госпитале?

– Ой! Наверное, мне не надо было это вам говорить… Нет, вы не подумайте ничего такого. Это совершенно невинно. Поверьте мне, я же Ольгу знаю, просто старый товарищ… После ранения… Она разве вам про него ничего не рассказывала? Дмитрий Кравцов.

– Так в каком же все-таки госпитале?

– Я точно не знаю… Военный, для ветеранов, наверное. Скорее всего, центральный. В него свозят со всей страны.

– А, в этом… Да, да, конечно… – Сергей положил трубку.

А он как дурак бежал рассказать ей про судьбу и предопределенность.

Да если б они не встретились полтора года назад, Ольга была бы счастлива сейчас с этим… Кравцовым. Какой он, к черту, друг?! Раз Ольга про него так ничего и не рассказала, значит – любовник. Пусть даже бывший, все равно – гадко, плохо и тошно. И хочется кулаками молотить стену…

Потому что если б они не поженились год назад, через два дня у него не было бы никаких шансов… И Петьки бы тоже не было…

Через час он стремительными шагами шел по больничному коридору. Как в тумане остановился возле дежурного поста, спросил у испуганной медсестрички с серыми глазами:

– В какой палате лежит Кравцов? Дмитрий Кравцов.

– В семнадцатой. – Сестричка явно хотела спросить, кто он такой и почему без халата, но не успела.

Сергей уже открывал дверь семнадцатой палаты.

Там лежал только один пациент – худой, в корсете, но с восторженным взглядом. Восторженность сразу потухла, едва он увидел Барышева.

– Дмитрий? – спросил Сергей.

– Да… А вы, простите… кто? – Кравцов подтянулся на перекладине, сел и с вызовом посмотрел на Сергея.

Барышев плотно закрыл за собой дверь.

– Хороший вопрос, – усмехнулся он. – Но у меня вопрос еще лучше. Кто вы? И какое отношение к вам имеет моя жена?

Митяй не помнил дословно этого разговора, вернее, не разговора – перепалки, почти драки, – если бы не корсет, он задушил бы этого Барышева. Митяй даже бросился на него, но Барышев легко поставил блок правой рукой, не дав к себе прикоснуться, развернулся и вышел, громко хлопнув дверью. Словно в морду дал, при этом даже пальцем его не тронув…

Очнулся Митяй, когда Люда забежала в палату.

– С вами все в порядке? – бросилась она к нему. – Вы так кричали, Дмитрий Иванович… вам же нельзя волноваться. Что за люди, в самом деле! Приходят в лечебное учреждение и ведут себя как дикари!.. Пускать таких нельзя!

Митяй поймал ее за руки, которыми Люда по обыкновению возмущенно размахивала, и посмотрел в серые, готовые заплакать глаза.

– Вон какой вы бледный. Давайте я вам давление измерю…

– Это ее муж… муж…

Митяй уткнулся Люде в живот, потому что некуда было больше уткнуться и некому рассказать о том ужасе, который сидел у него внутри.

– Она замужем, понимаешь? И у нее есть от него ребенок… Ольга замужем… и это ее муж…

Он зарыдал в этот белый халат, в этот теплый живот, потому что не зарыдать не мог. Последний раз он так рыдал в десять лет, когда на машине разбился отец… Казалось, жизнь после смерти отца кончилась, как кончилась она и сейчас, когда у Ольги объявился такой муж…

Не урод. Не нищий. Не алкоголик… И даже не с перебитым, как у него, позвоночником.

Всем мужьям муж – мечта любой бабы, принц на «мерсе»…

– Что, что вы ему сказали, Дмитрий Иванович? Что вы ему сказали?! – Люда судорожно гладила его по голове, по плечам, по рукам, которые стискивали ее до боли.

– Что есть, то и сказал… Я ее люблю, понимаешь? Всю жизнь люблю… и она… Она же меня не бросила! Она же меня такого вот не бросила, значит… Она меня любит… любит…

Как тогда, в десять лет, на похоронах – он жив… жив… жив…

– Ох, что же вы наделали, Дмитрий Иванович! – Люда сжала его голову, поцеловала в затылок, прижала к себе и вдруг заревела, да так, что горячие слезы потоком полились ему за корсет. – Это же я все! Она же… Ох, не надо было!.. Не надо!

Люда оттолкнула Митяя, вырвалась из его рук и выбежала из палаты.

Митяй рассмеялся сквозь слезы – она, она виновата, что у Ольги есть муж, который не урод, не нищий, не алкоголик…

Она виновата, что у Ольги от этого принца ребенок, и не любить принца и ребенка от него просто немыслимо…

Корчась от хохота, Митяй повалился на кровать.

– Это Людка во всем виновата! – ржал он, ощущая, как мокро под корсетом от Людкиных слез…

Медсестра догнала его у машины.

Схватила за руку и с силой дернула на себя, чтобы он не успел сесть за руль и уехать.

– Погодите! Постойте!

Как же его зовут? Ольга говорила однажды…

– Сергей!

Он посмотрел на нее холодно и вопросительно, как равнодушный чиновник на надоедливого посетителя. Значит, она правильно вспомнила его имя.

– Сергей Леонидович! Я должна вам кое-что рассказать! Очень важное! Очень…

Люда рассказала бы ему все, даже если для этого пришлось расцарапать Сергею лицо или покусать его.

Но он вдруг кивнул, взял ее под руку и повел к ближайшей скамейке.

– Понимаете, это я во всем виновата! Я уговорила Ольгу Михайловну приехать к Дмитрию Ивановичу, а потом упросила не говорить, что она замужем… Митяй… он… умирал, понимаете! Отвернулся к стене и умирал! Ольга не могла… по-другому не могла, понимаете?!

По мере того как она говорила – сумбурно, несвязно и непонятно, – взгляд у Сергея Леонидовича теплел, щеки розовели, а губы тронула еле заметная улыбка.

* * *

Надя шла по канату над пропастью.

Пропасть была бездонная, канат – бесконечный.

Идти вперед смысла не было, назад – тоже.

Падать в пропасть не давали мысли о Димке-маленьком…

– Эй! Кто-нибудь! – крикнула Надя.

– Эй! Кто-нибудь!.. нибудь… – откликнулось эхо.

– Димка!

– Димка!.. имка…

– Ольга!

– Ольга!.. Ольга…

– Дядь Толь… Теть Зин… Дашка…

Больше звать было некого, и эхо заглохло.

Держать равновесие стало трудно, но падать нельзя…

И главное, непонятно, куда идти – вперед, назад?

Зыбкий канат под ногами дрожал.

Продержаться еще бы минутку… Может, вертолет прилетит или птица…

Она зацепится даже за облако, если оно появится. Зацепится и выберется из пустоты, где есть только эхо…

– Господи, дорожает-то все как! – выдернуло Надю из сна громкое ворчание Анны Степановны.

Надя открыла глаза, резко села, будто не спала, а просто лежала на диване.

Мамаша Павла окинула ее внимательным взглядом, задержав его на животе. Надя тут же прикрыла живот руками.

– Дорожает! – громче сказала мамаша, будто беременность предполагает плохой слух.

Надя встала, привычно подхватила у нее сумку с продуктами и понесла на кухню. Анна Степановна шла за ней, причитая:

– Дорожает прям каждый день! Вон, вермишель только на той неделе брала по двенадцать рублей, а сейчас уже двенадцать с полтиной… И как жить? Как жить?.. Зарплата у Паши маленькая, пенсия моя – грех один!

Надя рассовала продукты по полкам в холодильнике, села за стол, подперев подбородок руками.

Может, вертолет мимо пролетит или птица…

Она зацепится даже за облако, если оно появится.

Анна Степановна поставила перед Надей мелкую тарелку, включила плиту и нерешительно пошуровала половником в полной кастрюле.

Запахло куриным супом.

– Ты есть-то будешь? Я супчик разогрею…

– Нет, спасибо. Мне не хочется.

Кажется, Надя знала, как хотя бы временно решить проблему мизерной мамашиной пенсии и подорожавшей вермишели.

Вот решит она эту проблему и поест супчику. Но тогда – целую кастрюлю.

– Ну, смотри… Смотри… Дело хозяйское… – Анна Степановна выключила плиту и с облегчением накрыла кастрюлю крышкой.

Ольга видела, как десять минут назад «Мерседес» Барышева заехал в ворота, а Сергея все не было.

Она решила досчитать до пяти и тогда уже пойти искать его – куда можно запропаститься по дороге от гаража до дома?

Ольга насчитала четыре с половиной, когда дверь открылась и он вошел.

– Сережа! А я смотрю, куда ты делся, машина подъехала, а тебя нет… – Ольга бросилась к нему, но осеклась, наткнувшись на темный, тяжелый взгляд.

Она знала – его глаза темнели от тревоги, боли, злости и ревности.

Дата добавления: 2015-06-25