Песня «Не пробуждай»

Керн: Я не нашлась ничего ему сказать. И мы нескоро ознакомились. Да и трудно было с ним вдруг сблизиться; он был очень неровен в общении: то шумно весел, то грустен, то робок, то дерзок, то нескончаемо любезен, то томительно скучен, - и нельзя было угадать, в каком он будет расположении духа через минуту.

¾ С тех пор они виделись почти каждый день.

¾ Возле Керн Пушкин переставал быть самим собой.

¾ Они вместе гуляли, беседовали, она ему пела. Он в ответ старался развлекать и ее и все Тригорское общество

Керн: Однажды явился он в Тригорское со своей большою, черною книгой, на полях которой были начерчены ножки и головки, и сказал, что принес ее для меня. Вскоре мы уселись вокруг него, и он прочитал нам своих "Цыган". Впервые мы слушали эту чудную поэму, и я никогда не забуду того восторга, который охватил мою душу.

Прасковья Александровна: Мне пришла в голову прекрасная мысль. По­смотрите, какая божественная ночь! Велим запрячь лошадей, и проедемся в Михайловское, к Александру Сергеевичу... Пуш­кин, вы нас примете? Annette! Ты сядешь с Анной Петровной, и Пушкин с вами. А мы с Алексеем в пролетку.

Зизи: Maman! Позвольте же и мне ехать. Вот видите, есть лиш­нее место.

Прасковья Александровна: Ты останешься дома. Тебе пора спать!

Пушкин, блестя глазами, наклонился к Анне Петровне и ска­зал вполголоса:

Пушкин: Я торжествую. Я воображаю себе, как будто Александр
Полторацкий остался на крыльце у Олениных, а я вас увожу... Помните нашу первую встречу в Петербурге? Когда вы после ужина уезжали в карете с вашим кузеном, - как я ему завидо­вал, что с вами он... Вы были слишком блистательны! Посмотрите кругом, - как хорошо! Как прекрасна луна!

Керн: Луна - прекрасна? Вы же ее постоянно называете глупою!

Пушкин: Что она глупа, это бесспорно, - вглядитесь в нее. Но я люблю ее, когда она
освещает прекрасное лицо.

Спутница их, Анна Николаевна, молчала, прижавшись в угол тарантаса.

Керн: Ах, какая прелесть!

Прасковья Александровна: Боже, как очаровательно! (замечает расстроенную Анну) Мой дорогой Пушкин, окажите честь вашему саду, покажите его мадам Керн.

(Все, кроме Керн и Пушкина, уходят)

Керн: Завтра я уезжаю от тетушки. И никогда, никогда я не забуду вас, никогда не забуду вас и вашего чтения. Никогда и никого я не слушала с таким восхищением.

Пушкин: Ах, оставьте! Не говорите мне о восхищении. Что это за чувство - восхищение! Говорите мне о любви, - вот чего я жду. И, во всяком случае, не говорите мне о стихах!

Керн: Но почему же, если они мне так нравятся? Я думаю, всякий поэт должен быть рад и горд, что его стихи восхищают слушателей.

Пушкин: Зачем вы прикидываетесь наивной? Ведь вы вовсе не наивны.

(Пытается обнять Керн, та высвобождается из его объятий)

Керн: Пушкин, не представляйтесь таким циником. Я о вас гораз­до лучшего мнения.

Пауза.

Пушкин: Вот, я увез вас от Александра Полторацкого, а он там остался на крыльце... Всегда я буду помнить ту нашу первую встречу. С первого взгляда вы тогда поразили меня, как только вошли к Олениным с вашим мужем. С вашим мужем... Как можно быть вашим мужем? Я никак не могу себе этого представить, как не могу представить себе рая... Вы выглядели такой невинной девочкой: на вас было тогда что-то вроде крестика, не правда ли?

Керн: Да. Это правда. (Вздохнула) Я и теперь его несу.

Пушкин: Я знаю. Но вы смелы... Да, да, вы смелы в действиях, хотя и робки в манерах. Вы сбросите этот крест... Вы молоды, вы прекрасны, еще целая жизнь перед вами... Как к вашей красоте идет запах гелиотропа! Подарите мне на память эту веточку!

Керн: Не слишком ли это много?

Пушкин: Даже это - много? Даже это?

Анна: Ну, хорошо … (откалывает от платья веточку и протягивает Пушкину)

Песня «Под лаской плюшевого пледа»

Пушкин: На другой день Анна Петровна уезжала в Ригу.

Керн: Пушкин пришел утром и на прощание принес экземпляр 2 главы "Онегина", в неразрезанных страницах которой лежал вчетверо сложенный листок почтовой бумаги со стихами.

Я помню чудное мгновенье:

Передо мной явилась ты,

Как мимолетное виденье,

Как гений чистой красоты.

В томленьях грусти безнадежной,

В тревогах шумной суеты,

Звучал мне долго голос нежный,

И снились милые черты.

Шли годы. Бурь порыв мятежный

Рассеял прежние мечты,

И я забыл твой голос нежный,

Твои небесные черты.

В глуши, во мраке заточенъя,

Тянулись тихо дни мои

Без божества, без вдохновенья,

Без слез, без жизни, без любви.

Душе настало пробужденье:

И вот опять явилась ты,

Как мимолетное виденье,

Как гений чистой красоты.

И сердце бьется в упоеньи,

И для него воскресли вновь

И божество, и вдохновенье,

И жизнь, и слезы, и любовь.

¾ Дописана последняя глава.

¾ "Чувствую, что душа моя развилась вполне – я могу творить" - писал Пушкин Раевскому.

¾ В псковскую губернию приехал пылкий, бесшабашный поэт, привыкший щедро тратить свой дар и саму свою жизнь, как на великие дела, так и на сиюминутные увлечения.

¾ В столицу возвращался известный поэт, осознавший, что гений – это не просто подарок судьбы, это еще и ответственность за него перед будущим

¾ повзрослевший, получивший урок терпения, не потерявший способности верить, надеяться, любить.

Дата добавления: 2015-06-26