Новгородские заложники

ПОГОНЯ

Осень разгулялась вовсю. Низко над Шексной неслись косматые серые тучи, заволакивая дали мглистыми полосами дождей. Дороги стали непролазны, да и какие дороги по Шексне? Край лесной, дикий.

Сотня Мелика который день пробиралась прямиком, стараясь обогнать ушкуйников, перехватить их. Где там! Выедут на берег, начнут рыбаков расспрашивать, и выходит, что опять не настигли ушкуйников.

Вот и сегодня. Лесная тропа круто свернула к реке. Кони по осклизлому спуску пошли осторожно. Лес вокруг стоял уже совсем без листьев, темный, намокший от бесконечных дождей. Сверху сыпало и сыпало мельчайшей водяной пылью да время от времени с ветвей срывались тяжелые, крупные капли. У земли тихо и пасмурно, хотя ветер гудит в вершинах. Но вот наконец сквозь сеть веток проглянула светло–серая, холодная полоса реки. Семен остановил коня, всматриваясь в пустынный берег. Никого. Выехали к воде, и тут за шумом леса, за плеском волн явственно стали слышны глухие удары. Неслись они из–за ближнего мыса. Семен спешил отряд, повел его осторожно, без шума по самому приплесну, под кустами, свисавшими с берегового обрыва. Так они дошли до поворота и тут совсем близко увидали вытащенный на берег ушкуй. По–видимому, он напоролся на камень и пробил дно. С десяток ушкуйников возилось вокруг.

Семен выпрямился и, не таясь, пошел к новгородцам. Тем и податься некуда: бежать поздно, драться – неразумно: из кустов густо лезли москвичи. Семен, подойдя к ближайшему новгородцу, сказал спокойно:

– Дай–ка секиру.

Тот протянул ему топор. Семен тремя ударами разворотил в дне ушкуя большую дыру и, бросив топор, сказал:

– Довольно, други, погуляли, пора и честь знать. – Оглянулся на своих людей. – Перевязать!

Ушкуйники не противились. Где уж тут! Поперечь – изрубят. Только один ушкуйник вдруг кинулся прочь, но его тотчас сбили с ног. Он вскочил, рванулся из рук и повалился в кусты, увлекая за собой москвичей. Отбивался он молча, но ни треск сучьев, ни ругань московских воинов не могли заглушить коротких всхлипов, с какими дышал прижатый к земле новгородец. Семен, все так же без суетни, спокойно взглянул туда, где его люди возились с беглецом, которого наконец связали и выволокли из кустов на песок. Он лежал на боку, изредка порываясь встать. Семен подошел, наклонился над ним. Лицо у вора измазано кровью: в кустах ободрал.

Мелик посмотрел на него, потом оглянулся на других ушкуйников. Одеты они все примерно одинаково, и этот не лучше: такой же бараний полушубок, только что он его в кустах извозил и разорвал. Но Семен глядел на ноги. Все новгородцы в смазных сапогах, – и не диво, в Новгороде Великом в лаптях не ходят, – но у этого на ногах расшитые сафьяновые сапожки. Добыча? Нет! Сапоги явно русской работы.

– Так, – промолвил Семен, – ты, значит, у них за главного! Боярин ты, что ли? – Ушкуйник поднял голову, но Семен ему рта раскрыть не дал. – Помолчи, и без твоих слов все понятно. Как звать?

Пленник откинулся на землю, ответил чуть слышно:

– Михайлой.

– Прозвище?

– Поновляев.

– Так. Значит, попался. Значит, придется на московских харчах пожить.

Ушкуйник вдруг изогнулся, ощерился, приподнимаясь, на лбу вздулась жила, с трудом, но все же сел и сразу закричал, захлебываясь, срывая голос. Кричал он много и все больше без толку, но под конец ляпнул:

– Смотри, сотник, как бы тебе самому на наши харчи не сесть!

Москвичи захохотали. Поновляев исподлобья оглянулся вокруг и опять уставился на Семена. Мелик стоял над ним, заложив руки за кушак. Улыбался:

– Ты, вор, меня напугал. Кто же это меня словит, уж не Александр ли Аввакумович?

Ушкуйник затряс головой:

– Нет! Сашка ныне уже в Белозерске. Он домой спешит, с девкой, с Малашкой миловаться. Словить другие люди найдутся!

Это была новость. Попасть под нежданный удар – хуже того нет. По Семен и виду не показал, что слова ушкуйника его встревожили. Отвернулся. Торопливо старался понять, на что тот намекает. Чего–то он знает, но как у него тайну вырвать? Вспомнилась повадка Некомата. Семен, подзадоривая ушкуйника, захохотал:

– Испужал! Смотрите, ребята, какого вы страшного зверя поймали! Руки, ноги у него связаны, а он пужает! Кого здесь встретишь – леса!

– Не все леса, есть и Вологда! Обратно пойдешь, как раз попадешься! В Вологде санного пути ждет боярин… – Новгородец оборвал речь, увидев, как пристально смотрит на него Семен.

Больше от него ни слова не добились.

Черны бесснежные ночи поздней осени. Никто не ждал Семеновой сотни об эту пору в Вологде. Было за полночь, когда без шума москвичи подошли к городским стенам. Откуда–то с посада приволокли лестницу, хватило ее как раз до крыши вала: был он невысок. Пятеро смельчаков быстро вскарабкались наверх. На коньке крыши на миг приостановились, чуть заметно чернея на темном ночном небе, потом один за другим исчезли. Спустившись по веревке за ограду, воины не мешкая побежали отваливать засов на воротах. Под воротами на бревнышке, подняв выше головы воротник бараньего тулупа, сладко посапывал сторож. Когда на промерзших, заиндевелых петлях заскрипели ворота, он поднял голову, оторопело смотрел: в яви, во сне ли видит, как в ворота въезжают вооруженные конники. Не дав очухаться, его схватили, поволокли. Уперся – дали по шее, голова мотнулась. Тут только дрема окончательно с него соскочила, понял: дело скверное! И не во сне! Какой тут сон, коли по шее хлестать начали!

Когда притащили его к Семену, сторож вздумал повалиться ему в ноги, но оказалось, что смирением от нежданных гостей не отделаешься. Мигом две пары крепких рук вцепились в воротник, подняли, коленкой сзади крепко внушили, чтобы стоял, не валился.

– Кто у вас тут во граде Вологде гостит? – спросил Семен и, видя, как испуганно озирается по сторонам сторож, добавил: – Ты не бойся. Худа тебе не будет.

Сторож только вздохнул.

– Худа не будет? А по шее – это худо аль благо? А коленкой – это сласть?

– Ты не ори, не ори, дядя! Ишь, его чуть зацепили, он и огневался. Отвечай лучше, коли добром спрашиваю!

Голос сотника потвердел. Сторож понял: здесь дурака валять не дадут. Заговорил:

– Боярин Великого Новгорода Василий Данилыч Машков с сыном Иваном, да с Прокопием Киевом, да с людьми со своими пришли с Двины, ждут снега, чтоб в Новгород идти.

– Много у них людей?

– Да поболе трех сотен будет.

– Так… – в раздумье протянул Семен. – Где новогородцы на постое стоят?

– Стоят повсюду, по избам, а боярин Василий Данилыч у Прокопия Киева гостит, у того здесь подворье.

– Так! – еще раз сказал Семен. – Что же ты, сторож, с головой их мне выдал?

Сторож, чуя, что больше бить не будут, осмелел, заспешил скороговоркой:

– Да, батюшка воевода, прости, не ведаю, как тя звать–величать, мне–то что их оберегать? Тати! Одна слава, что с двинян дань брали, а по правде повоевали они Двину без пощады, а ныне с корыстью немалой восвояси идут, а корысть–то воровская…

Сторож еще бубнил что–то, но Семен его уже не слушал, отдавал приказания десятникам брать новогородцев быстро и тихо, чтоб кто тревоги не поднял. Потом приказал сторожу:

– Веди меня на подворье к Прокопию.

…На крыльце Семен остановился, оглянулся на своих, сказал шепотом:

– Смотрите, ребята, раньше времени не шуметь. – Рывком распахнул дверь. В сенях – никого. Дверь в горницу приоткрыта, сквозь щель виден свет. Семен, не дыша, подкрался к двери, заглянул в щель и понял, что особенно можно не стеречься: здесь непрошеных гостей не ждали, не береглись.

Боярин Василий Данилыч сидел за столом, подперев голову руками. Сбившаяся скатерть одним углом свисала до самого пола. Боярин что–то говорил. Медленно шевелилась его длинная черная борода. Глаза были в глубокой тени, и только порой две яркие искры – отражение свечи – вспыхивали в них.

Семен узнал Василия Данилыча сразу, был он все тот же: годы его не брали. Спиной к двери сидел, видимо, хозяин Прокопий Киев, низкорослый, кряжистый, лысоватый. Свет свечи поблескивал на его голом темени.

Взглянув на стол, на рассыпанные по скатерти бирки, Семен догадался: разговор у них деловой, доходы считают. Вслушался:

– Чем дальше заберешься, тем лучше. Вот, скажем, топор. В Новом городе ему красная цена одна ногата, [154]много ли серебра в ногате! Порой и хуже бывает – мортку [155]дают. Это, выходит, за гривну кун тридцать топоров отдай. Беда! А на Двине – бери, что хошь!

– Истинно! Истинно! – поддакивал Василию Данилычу Прокопий. – Уж мы и брали! Сколько через дыру топора собольих шкурок зараз пролезет, все наше! – Прокопий довольно фыркнул, но его прервал молодой звонкий голос:

– Правду говорят: от черта крестом, от свиньи пестом, а от лихого человека – ничем! Торговали! Да мы не столько топоры на соболей меняли, сколько этими самими топорами людей рубили! Аль не было того? Аль мы двинян не грабили? Аки тати в нощи…

Василий Данилыч ударил кулаком по столу.

– Довольно, Ванька! Вот, Прокопий, наградил меня бог сынком. Пойми, дурень, нехристи они, их грабить греха нет, бить тоже не жалко…

– А царям ордынским нас грабить не жалко, мы для них неверные псы. Так и живем по–звериному.

– Ну и видно, что дурак! Царям мы дань платим, и все тут! Разбойничают они на Руси, а до Новгорода далеко… – Боярин не кончил, Семен распахнул дверь, шагнул в горницу.

– А Новгород – нешто не Русь, боярин?

У Василия Данилыча и голоса не стало, смотрел на Семеновых людей, открыв рот, глотая беззвучно воздух. Прокопий сгреб со стола бирки, стоял, прижимая их к груди, и только Иван выхватил меч, кинулся вперед, остановился между Семеном и Василием Данилычем.

Семен только сейчас разглядел его. Сын боярина Василия высок ростом и крепок телом, молодое лицо бесхитростно.

– Вот это мне любо, с отцом спорил, а как до дела дошло – собой отца прикрыл! Однако, боярин, ты меч опусти, гляди – мы в броне, а ты в рубахе, где уж тут драться.

Василий Данилыч перегнулся через стол, ухватил Ивана за локти.

– Не замай! Не замай их, сынок!

Иван оглянулся на отца, бросил к ногам Семена меч, поникнув головой, ушел в угол.

Прокопий, опомнясь, спросил строго:

– Кто ты, человече? Чего те надобно?

– Сотник я великого князя Московского, – ответил Семен. – Шел за ушкуйниками Александра Аввакумовича, чаю, он вам ведом, да не настиг. Ныне беру вас заложниками! – Покосившись на бирки, которые все еще прижимал Прокопий Киев к груди, Семен усмехнулся зловеще: – Похоже, вы того стоите! По делам вашим вы тати! – Мигнул своим. Воины кинулись вязать новгородцев.

Дата добавления: 2015-06-26