Социальная политика 1 страница

Претендуя на государственную власть в Афганистане и реально отправляя эту власть на большей части его территории, талибы не могли полностью игнорировать массы социальных и экономических проблем, свалившихся на страну. Пожалуй, самую резкую критику внешнего, прежде всего западного мира, вызвал подход ИЭА к проблемам образования, в особенности женского, и вообще положения женщин в афганском обществе, Однако в общем критическом хоре раздаются и голоса, призывающие взглянуть на ситуацию шире, с учетом ее исторических и социальных корней. «Проблема женского образования в Афганистане - это не проблема талибов, а общественное восприятие такого образования как культурно и религиозно неприемлемого; талибы - лишь симптом этого восприятия, а не его причина», - писала осенью 1998 года пакистанская газета «Фронтиер Пост», Действительно, талибы выгля­дят в этом последователями режима Б. Раббани: еще 27 августа 1993 года отдел исследований и декретов Верховного суда отдал распоряжение государственным ведомствам уволить весь женский персонал и закрыть школы для девочек как «рассадники разврата». Согласно данным ЮНИСЕФ того же года, только 3,7 процента девочек посещали школы, а в почти половине провинций - и того меньше, в пределах одного процента. Но даже независимые эксперты (например, американская исследовательница Н. Дюпре) признают, что женское образование в Афганистане должно быть адаптировано к местным социальным условиям - включать как можно больше предметов прикладного характера и т. п. Власти ИЭА не собираются менять установку на раздельное обучение детей и молодежи обоего пола, но постоянно подчеркивают, что для открытия и поддержания работы женских школ просто нет средств. В 1998 году ИЭА и образовательные структуры ООН должны были подписать меморандум об открытии 22 школ - половина из них предназначалась для девочек. Буквально в последний момент подписание было сорвано афганской стороной. Но неправительственные и международные организации осуществили через масс-медиа и другие каналы беспрецедентное давление на эмират и добились официальной санкции на женское образование: первая женская школа «эпохи талибов» была торжественно открыта 21 марта 1999 года в Кабуле при содействии ЮНИСЕФ, а за последующие несколько месяцев в прилегающей области открылось 13 школ для девочек. Педагогический персонал этих школ - исключительно женщины, религиозная тематика занимает до 60 процентов программы, возраст учениц ограничен 12 годами. Среди спонсоров женских учебных заведений - благотворительные фонды Германии, международные организации, Шведский комитет по Афганистану. Следует отметить, что обучение девочек в Афганистане продолжаюсь и вопреки запретам властей, но нелегально, в немногочисленных и достаточно дорогих домашних школ ах./35

Если же говорить об образовании в целом, в том его виде, в каком оно осуществляется на территории, подконтрольной властям ИЭА, то нельзя не заметить преобладания в нем религиозного компонента, причем число религиозных школ растет: например, в провинции Кунар к осени 1998 года было открыто 55 новых медресе, а общая численность педагогических кадров и учащихся в них составила, соответственно. 1300 и 40000 человек./36 Не являются редкостью и общеобразовательные школы, хотя они испытывают острую нехватку средств. Например, открытая в Кабуле в том же 1998 году школа для мальчиков функционирует на самоокупаемости, для этого организована профессиональная подготовка учащихся и реализация их собственной продукции (ковров, обуви, мебели и др.)./37 В целом же политика ИЭА в образовательной сфере имеет некоторую динамику в сторону интеграции светских и религиозных предметов. университетское образование признается, по крайней мере, декларативно, элементом национальной стратегии.

Образовательная тема позволяет обозначить лишь один из социальных векторов государственной политики талибов, да и то благодаря активности международных правозащитных организаций и устраиваемым ими шумным информационным кампаниям против идеологии и практики ИЭА. Социальный облик установившегося там режима дополняют и некоторые доступные, хотя и весьма отрывочные данные общекультурного характера. На совести талибов разрушение выдающихся памятников (некоторых буддистских сооружений на севере страны), запрет многих уже ставших привычными средств информации и досуга (видео- и телеаппаратуры для приема внешней информации), музыкально-танцевальных развлечений, некоторых традиционных (празднование Науруза -Нового года), даже пуштунских обычаев. Их соответствующие ведомства обеспечивают информационно-пропагандистскую и психологическую обработку населения. Основные официальные материалы (указы муллы М. Омара, решения высших коллегиальных органов власти) распространяются радиостанцией «Голос шариата» (появилась и газетная версия официоза - еженедельник «Шариат»), В Кабуле издаются две ежедневные газеты - «Анис» (на дари) и «Хивад» (на пушту), воссоздана «Кабул тайме», в основном рассчитанная на внешнего читателя. Газеты выходят также и в некоторых провинциях (Нимруз, Газни), в крупных городах есть довольно мощные радиостанции (кабульскую слышно в Дели). В Карачи издается газета «Дха-рб-и-Мумин» (в английском и пушту вариантах), считающаяся неофрщиальным изданием движенрш «Талибан»./39

Поступающие из Афганистана сообщения свидетельствуют о том, что талибская полиция нравов неукоснительно соблюдает все самые жестокие декреты, которые объявляются по радио «Шариат» руководством «Талибан» (особенно это касается Кабула и других центральных и северных непуштунских городов и провинций).

Женщинам запрещено (под угрозой наказания плетьми) появляться в общественных местах без чадры и сопровождения мужчин-родст­венников, а также работать вне дома, получать образование и меди­цинское обслуживание в местах, где могут оказаться мужчины; до­пускать что-либо в своем внешнем облике и поведении, способное привлечь нескромные взоры посторонних мужчин.

При этом наказанию могут заодно подвергнуться и мужчины за то, что не проявили «бдительности» и не пресекли «нескромность» и «аморальное поведение» женщин./40

Мужчинам предписано совершать ежедневные пятикратные мо­литвы, соблюдать пост в месяц рамазан, отмечать все мусульманские праздники, отращивать бороду определенной длины. В то же время запрещено носить европейскую прическу и одежду, слушать евро­пейскую музыку, играть в азартные игры на деньги, устраивать бои животных и птиц и запускать бумажных змеев, так как все это отвращает мусульман от молитвы, нарушать обязательства по сделкам, допускать сделки по ссудам с взиманием процентов, обманывать покупателей, брать и давать взятки, растрачивать казенные деньги, лжесвидетельствовать и заниматься шпионажем и т.п. За все эти прегрешения полагаются примерно одинаковые наказания (в системе наказаний «тазир»).

Талибы запретили все «нерелигиозные» праздники, причем не только (по понятным причинам) День труда 1 Мая, назвав его «дья­вольским», но даже Ноуруз - Новый год по солнечному календарю, широко отмечавшийся 21 марта населением страны, одновременно как День первой борозды и День поминовения усопших родственников. В 1999 году в этот день полиция избила людей, пытавшихся пройти на кладбище и помолиться на могилах родственников, Авторитетные муллы, выступив по радио «Шарртат», объявили этот праздник «неисламским». А главный шиитский праздник-траур «Ашура», ранее ежегодно отмечавшийся частью населения уличными шествиями с самобичеванием фанатиков, хотя и не запрещен талибами, но его разрешено проводить только «внутри помещения» - в шиитских мечетях./41

Особую обеспокоенность мировой общественности вызвали жес­токости талибов по отношению к женщинам. Неоднократные обра­щения ООН и различных правозащитных и гуманитарных организа­ций с призывами и требованиями к талибам положить этом} конец, обеспечить женщинам возможности получения медицинской помощи, работы, образования - не возымели успеха. В 1999 году президент США Б. Клинтон посвятил одно из своих выступлений осуждению ре­прессий талибов, особенно против женщин. А госсекретарь М, Олбрайт заявила, что происходящее на территориях, подконтрольных талибам, по отношению к женщинам - «это не культура и не религия, это криминал». В свою очередь. Государственный департамент США опубликован специальный доклад, в котором подчеркивается, что «об­ращение талибов с женщинами представляет, быть может, самое жестокое во всем мире злоупотребление человеческими правами». Впечатляющую акцию протеста против ограничения прав женщин талибами провел находящийся в Вашингтоне «Международный фонд феминистского большинства», к которому присоединились свыше 130 международных правозащитных и женских организаций./42 Однако МИД талибов расценил это как «вмешательство во внутренние дела страны и выпад против ее исламской культуры». А официальный представитель Кабула в Пакистане назвал подобные «протесты, равно как и остальные претензии в адрес талибов, совершенно бес­смысленными, поскольку те, кто их высказывает, не знакомы с нормами ислама. А то, что они называют «правами женщин», противоречит законам шариата»./43

Весьма спорной для многих наблюдателей и соответствующей части афганского населения представляется национальная политика ИЭА. Самым зловещим ее проявлением считается массовая резня непуштунского населения, главным образом хазарейцев-шиитов, в городе Мазари-Шарифе 8-9 августа 1998 года. Она произошла после второго штурма города - последнего крупного оплота оппозиции (первый, в марте 1997 года оказался неудачным, талибы потеряли тогда около двух тысяч человек) и выглядела жестокой местью за неудачу - по разным данным, погибло от двух до пяти тысяч человек. Уцелевших шиитов заставляли либо перейти в суннизм либо платить специальный налог на мусульман. Национальные ущемления, как правило, тесно переплетаются с религиозными: например, талибы нетерпимы к некоторым ритуалам суфиев./44

Неуютно чувствуют себя и уже немногочисленные, но все еще остающиеся в Афганистане выходцы из Южной Азии - индусы и сикхи. Они по праву считают себя старожилами этой земли - их предки поселились здесь еще в ХУТТ-ХУШ веках, занимаясь торговлей, финансами,ремеслами. Вплоть до реформ Амануллы-хана в 1920-х годах именно индусы обеспечивали основные финансовые операции на местном рынке. Да и в дальнейшем, даже при власти моджахедов первой половины 90-х, они, как и афганские сикхи, продолжали заниматься своим профильным бизнесом, хотя значи­тельная часть этого сообщества переместилась в Москву для проведения операций на евразийском пространстве. Справедливости ради следует сказать, что серьезные удары сикхско-индусская община получила еще в 1992-1994 годах, так как в этот период были разруше­ны несколько индусских храмов./45

С приходом к власти талибов был принят новый закон для немусульман. Первыми его испытали на себе индусские и сикхские семьи Кандагара, а таких здесь оставалось около 50 из 600 некогда проживавших: они должны были носить на одежде желтый знак, разговаривать на пушту, женщины - носить паранджу, а девочки -оставить школу. Свернуть или даже закрыть запрещенный бизнес пришлось и, например, фотографам (им разрешалось делать фото только на документы). Представителям этих этнорелигиозных групп стало чрезвычайно трудно покинуть страну либо просто совершить зарубежную поездку: ИЭА не имеет официальных отношений ни с Индией, ни с большинством других государств мира. Места их богослужений,за исключением двух индусских храмов и одного сикхского гурдвара, превращены в жилье./46

Таким образом, можно сделать выводы:

талибы последовательны в осуществлении основной концепции
мусульманского государственного права организации

теократической «исламской формы правления» центральным институтом которой выступает глава государства и общины правоверных, являющийся одновременно и религиозным главой. Ислам, в данном случае суннитского ханифитскиготолка, признается при этом государственной религией. Господство шариатских норм обеспечивается во всех областях жизни и быта В соответствии с этим талибы провозгласили Афганистан не только «Исламским государством», а «Исламским эмиратом», то есть возглавляемым «амиром» (эмиром). Своего признанного главу они пытаются наделить решающими не только светскими (политическими), но и духовными полномочиями, поставив цель сформировать авторитарный теократический режим.

Вместе с тем талибы придерживаются и другого принципа в суннитском варианте концепции «исламской формы правления» - принципа совещательности, или «консультативности» («аш-шура»),реализуемого прежде всего в создании ими особого совещательного органа из высших духовных руководителей, а также в обеспечении ключевой роли религиозных деятелей на всех прочих государственных постах.

Параллельно с укреплением своих властных структур военно-религиозное руководство талибов приступило к исламизации всех сторон жизни общества и каждого индивида. При этом преследовались две главные задачи. Во-первых, различными мерами устрашения, зачастую жестокими, которые обосновывались требованиями ислама, деморализовать и подчинить население захваченных провинций, а в дальнейшем, используя политику «кнута и пряника», укрепить социальную базу режима Во-вторых, добиться замены светских законов и конституции, регламентировавших жизнь афганского общества при прежних режимах, канонами шариата, с тем, чтобы большая часть населения стала жить исключительно по нормам и законам ислама. Иными словами, ислам, который требовался талибам как инструмент достижения политических целей, был возведен ими в ранг государственной политики Исламского эмирата.

Политика исламизации сопровождалась многочисленными нару­шениями прав человека. Наиболее наглядно это проявлялось и прояв­ляется в морально-этической и бытовой сфере.

В ходе исламизации основные усилия репрессивно-карательного аппарата были направлены в первую очередь на то, чтобы поднять уровень «благочестия» населения, якобы изрядно пошатнувшегося за годы светской власти и гражданской войны, восстановить в полном объеме неукоснительное соблюдение населением исламских ритуалов, предписаний Корана, шариата (обязательные пятикратные молитвы в мечетях, соблюдение поста и т.п.); исключить женщин из общественной жизни, лишив их прав на обра­зование и работу; внедрить аскетический образ жизни, полностью за­претив населению привычные виды развлечений (музыка, танцы и песни, кино, телевидение и т.п.).

Чтобы добиться исполнения всех этих предписаний, талибы прибегают к наиболее убедительному, на их взгляд, методу перевоспитания: публичным казням и телесным наказаниям, предусмотренным мусульманским правом («аль-фикх») еще со времен халифов.

Наряду с массовой антикриминальной кампанией под флагом шариата власти ИЭА принимают и реализуют под тем же утлом зрения массу нормоположений административного, культурно-религиозного и семейно-бытового характера, большей частью – запретительных: от мельчайших «нет» пестрым цветам рекламы недвижимости и транспортных средств, белым носкам, прозрачным (?!) окнам, портным-мужчинам снимать мерки с женщин и т. п. до затрагивающих самые основы жизни целых групп - полов, этносов, конфессий. Так, в суровые социально-правовые рамки были поме­щены женщины. Строжайший домашний контроль и брак с 8 лет - вот удел представительниц этого пола, уготованный им талибами. Но случаются и некоторые послабления: в сентябре 1998 года был отменен один из самых старинных обычаев - насильственной выдачи замуж вдов за родственников умершего мужа/47

Население, первоначально, на этапе широко рекламируемой самими талибами борьбы против «бандитизма» моджахедов терпимо воспринимавшее их драконовский стиль отношений с оппонентами, все чаще демонстрирует ответную нетерпимость и даже отпор тем, кто мнит себя правителями нового государства -ИЭА. Искрой конфликта иногда становится небрежность низового чиновничества, соединенная с незнанием народных обычаев и традиций, ощущение вседозволенности власти.

Глава 4. Экономическая политика ИЭА.

Социально-экономическая сфера тоже, хотя и в меньшей степени, подвергается исламизации. Судя по публичным заявлениям руководства Исламского эмирата, власти намерены возродить те нормы ислама, которые еще со времен Пророка и правоверных халифов регламентировали все вопросы экономики, финансов, торговли и т.п. Так, наряду с декларациями о неприкосновенности частной собственности и приоритетном развитии частного сектора талибы объявили об отмене ростовщичества и банковского процента. Правда, вслед за этими заявлениями, в марте 1997 года управляющий Центральным банком Исламского эмирата мавлави Ихсанулла Ихсан уточнил, что вопрос о взимании банковского процента окончательно будет решен после консультаций афганских улемов с их коллегами из религиозного центра Деобан (Индия), а также религиозными авторитетами из Пакистана, Саудовской Аравии и Кувейта./1

В качестве одной из "подлинно исламских" форм экономики, власти рекомендуют широко внедрять различные виды сельскохозяйственных и торговых товариществ-ширкетов, основанных на принципе "капитал + труд" и справедливом разделе доходов между владельцем капитала и работником. Например, в местной печати в числе подобных организаций, якобы известных со времен Пророка и правоверных халифов, назывались такие виды това­риществ, как «мозараба» (в торговле), «мазара'э» (в сельском хозяйст­ве) и «мосагат» (в садоводстве)./2

Власти стремятся возродить в новых масштабах традиционные для мусульманского мира экономические рычаги нивелирования со циального неравенства, например, зафиксированную в Коране систе­му добровольных пожертвований -«садака» («милостыня»)./3 В марте 1997 года газеты широко рекламировали указ «повелителя правовер­ных» о раздаче неимущему населению 250 миллионов афгани./4

В то же время сколько бы ни были талибы активны на поле боя или в пропагандистских сражениях, основным мерилом их деятельности, по крайней мере, с осени 1997 года (провозглашение ИЭА) является социально-экономическая ситуация на контролируемой территории и другие принципиальные показатели функциональности и устойчивости власти.

Важнейшая проблема на сегодня - изыскание источников финан­сирования и практическая помощь в восстановлении экономики.

До начала войны, то есть к 1979 году, в Афганистане благодаря внешней (в значительной мере советской) финансово-технической помощи имелись некоторые достижения в области индустриализации. Главным из них стало появление в структуре ВВП фабрично-завод­ской промышленности (12,3 процента от объема ВВП). А все про­мышленное производство, вместе с еще сохраняющимся ремесленничеством, составляло чуть больше 23 процентов, тогда как сельское хозяйство - 58 процентов ВВП./5

В целом по стране в предвоенный период насчитывалось 336 заводов и фабрик. Даже в 1988 году, то есть ко времени начала вывода советских войск, которые удерживали и обороняли прежде всего города, эти предприятия все еще сохранялись и продолжали действовать. По крайней мере, работали заводы государственного сектора, в том числе самые крупные, и лишь некоторые частные предприниматели (около 22 процентов), эмигрировавшие за рубеж, свернули свое производство. А в последующие затем десять лет вооруженных столкновений между афганскими группировками почти все эти предприятия были остановлены или разрушены. По ин­формации самих талибов, из числа крупных продолжают действовать лишь единицы, всего не более шести-семи./6

Большинство сохранившихся предприятий бездействовало по ряду причин, в том числе из-за нехватки квалифицированных кадров: инженерно-технический персонал эмигрировал, ушли воевать рабочие-мужчины и в силу религиозных ограничений их не могли за­менить женщины. Прекратилось или резко сократилось поступление электроэнергии. Разрушены коммуникации и нарушены прежние хозяйственные связи. Не импортируются из-за рубежа необходимые сырье, полуфабрикаты и запчасти. Из-за резкого падения покупательной способности населения сложнее стало сбывать гото­вую продукцию.

Так, министр водного хозяйства и энергетики правительства тали­бов Мухаммад Иса Ахунд сообщил корреспонденту пакистанской газеты «Фронтиер пост», что к 1999 году из 100 «довоенных» электростанций продолжали работать только 22, и они смогли выра­ботать лишь 175 миллионов киловатт-часов электроэнергии вместо довоенных 850 миллионов. Однако и эту энергию можно использовать только там, где не разрушены или не повреждены высоковольтные линии электропередачи и электрические кабели. Например, по данным министра, за период с 1992 года, когда моджахеды захватили Кабул, и до 1996 года, когда он был занят талибами, в городе было разрушено 80 процентов электросетей. Поэтому сейчас лишь треть города получает электроэнергию./? Особенно пострадали возведенные при советском техническом содействии микрорайоны крупнопанельных четырехэтажных жилых домов. По свидетельствам очевидцев, моджахеды срывали с опор провода, с помощью танков выдергивали из-под земли электрокабели, взрывали и демонтировали трансформаторные будки и подстанции, медные материалы и содержащее медь оборудование продавали на металлолом в Пакистан, На продажу шли также снятые в домах приборы электроосвещения и части электрооборудования./8

О покупательной способности населения, в особенности городского, которое в массе своей лишилось работы и не имеет других источников существования, можно судить на основании свидетельств тех, кому удалось сравнительно недавно побывать в Афганистане. Так, по словам сотрудников миссии Международного комитета Красного Креста в Афганистане, летом 1999 года им приходилось сплошь и рядом видеть «...на главном кабульском базаре беднейших из бедных, которые уже распродали все предметы своего домашнего обихода и теперь распродают последнее - матрацы и постельные принадлежности. Они предпочли выбрать покупку еды сейчас - пусть даже придется мерзнуть зимой. Для простых мирных жителей это единственный еще оставшийся им выбор»./9

Тогда же, летом 1999 года, столкнувшись с проблемой сбыта продукции, закрылась одна из немногих еще действовавших фабрик в Кабуле, на которой было занято 200 рабочих, производившая дешевую резиновую обувь и дешевое мыло. Какое-то время она еще сводила концы с концами благодаря заказам и, видимо, поставкам химического сырья от международных гуманитарных организаций, бесплатно раздававших обувь и мыло кабульской бедноте. Но вскоре заказы прекратились, поскольку этим организациям, по соображениям безопасности и ввиду сокращения финансирования со стороны стран-доноров, пришлось сворачивать свою деятельность.

Падение спроса на потребительские товары национального произ­водства нанесло удар и по кустарной промышленности. В отно­сительно лучшем положении оказались лишь отрасли, продолжаю­щие, несмотря на войну, работать на внешний рынок, такие как вы­делка ковров и производство ювелирных изделий с драгоценными и полудрагоценными камнями - изумрудами, рубинами, лазуритом. Это было наглядно продемонстрировано на международной выставке ку­старных промыслов, состоявшейся в марте 1999 года в Дубае, ОАЭ, одной из трех стран, официально признавших правительство талибов. Их павильон занял по популярности первое место, причем именно потому, что, в отличие от других участников выставки, представив­ших изделия с применением машинной обработки, талибы выставили образцы ручного ковроткачества, ручной художественной вышивки и кустарных ювелирных украшений. Делегация талибов вступила в контакт с импортерами товаров этой группы из 28 стран. 13 из них пригласили к себе представителей афганской кустарной промыш­ленности для завязывания торговых контактов. При этом западные импортеры интересовались в основном коврами, а арабские - юве­лирными изделиями. Афганская делегация заявила, что бизнесменам из любых стран будут предоставлены самые благоприятные условия для закупки афганской кустарной продукции, и Кабул, действительно, предпримет усилия для поощрения национального кустарного производства и его рекламирования во всем мире./10 Однако талибы вряд ли смогут в сколько-нибудь значительных
масштабах расширить экономически выгодный экспорт изделий
кустарно-ремесленного производства, прежде всего, из-за недостаточной сырьевой базы. Так, что касается ювелирной отрасли, то основные копи по добыче драгоценных и поудрагоценных камней находятся на территории, контролируемой противником талибов - лидером Северного альянса Ахмад Шахом Масудом: изумруды - в долине Панджшер, рубины и лазурит - в Бадахшане. Корреспонденту российского журнала «Итоги» довелось летом 1999 года побывать на втором по значению в мире панджшерском месторождении изумрудов (вместе с первым - в Колумбии оно дает 80 процентов до­бычи лучших камней). Здесь, в торах над долиной реки Панджшер близ селения Хинч, в 110 узких горизонтальных штольнях на глубине до 80 метров кустарным способом ведут добычу около полутора тысяч старателей. В некоторых шахтах добывают в год до 20 тысяч каратов изумрудов, цена которых на европейских рынках достигала 350 долларов за карат. Жители Панджшера арендуют участки под разработку, передавая А.Ш. Масуду 10 процентов добытых камней и сбывая остальное перекупщикам. Так что Масуд получает ежегодный доход от сбыта изумрудов на мировые рынки, по одним данным, 60 миллионов, по другим - несколько сотен миллионов долларов и только за счет этого может полностью покрывать свои военные расходы. Меньший доход приносит ему экспорт относительно дешевого лазурита с копей в Бадахшане, хотя на мировых рынках славятся бадахшанские камни густо-синего цвета с мелкими вкраплениями золотистого пирита/11

Что касается кустарного производства шерстяных и хлопчатобу­мажных изделий, то оно сдерживается прежде всего упадком нацио­нального растениеводства и животноводства, являвшихся до войны основной его сырьевой базой, а также прекращением импорта полуфа­брикатов и других необходимых материалов (ниток, красителей и т.п.).

Война нанесла сельскому хозяйству страны прямой ущерб в разме­рах не меньше, чем промышленности: мины на полях, разрушение многих ирригационных сооружений, гибель и угон за рубеж до по­ловины поголовья рабочего и продуктивного скота, потери, по крайней мере, свыше 15 процентов довоенных посевных площадей. Дополнительный урон сельские районы несут из-за того, что разделение страны на два противоборствующих лагеря вдвое снижает возможности преодоления последствий стихийных бедствий./12

Так, когда в феврале и мае 1998 года районы Бадахшана и Тахара, контролируемые Северным альянсом, подверглись разрушительным землетрясениям, уничтожившим около 100 деревень и унесшим жиз­ни не менее восьми тысяч человек, талибы не согласились даже вре­менно прекратить военные действия на период спасательных работ, проводившихся гуманитарными организациями ООН и Международ­ным комитетом Красного Креста. А стоявший на стороне талибов Пакистан отказался предоставить помощь пострадавшим. Помощь готовы были оказать и частично оказали лишь Таджикистан, Россия, Иран и Индия./13

И, наоборот, во время сильного паводка в апреле того же года на пограничной реке Гильменд в зоне контроля талибов враждебно наст­роенные к ним власти Ирана перекрыли сливные отверстия плотины, и возникшее на афганской стороне мощное наводнение размыло 60 се­лений и привело к гибели людей и скота./14

Аналогичным образом, когда летом 1999 года и без того хищническое (из-за острого дефицита электроэнергии и минерального топлива) истребление лесов в горах и на востоке страны еще более усугубили продолжавшиеся целый месяц лесные пожары, все радиообращения талибов к международному сообществу с призывом об оказании срочной помощи не нашли никакого отклика. К счастью, пожары были погашены затяжными дождями./15

Одним из последствий войны для сельского хозяйства Афганис­тана явилось резкое сокращение масштабов выращивания трудоемких технических культур: хлопчатника, сахарной свеклы, масличных. В довоенной структуре посевных площадей они занимали 4,3 процента, а остальное приходилось на продовольственные культуры (в том числе 88 процентов на зерновые, из них 60 - на пшеницу). Причем к 1989 году, согласно официальным данным, эта структура еще не претерпела существенных изменений. В основном посевные площади сократились уже в 90-е годы./16

В то же время в 80-90-е годы произошло быстрое расширение посевов самой доходной на сегодня культуры - опийного мака До войны небольшие участки маковых посевов располагались главным образом в высокогорном Бадахшане (ныне находящемся под контролем Северного альянса), составляя в структуре посевных площадей не более 0,15 процента. Но уже к началу 90-х годов посевы опийного мака увеличились почти в 10 раз, а к 1997 году еще вдвое, достигнув 3,5 процента всех сохранявшихся посевных площадей Афганистана. И теперь уже основные маковые плантации - 96 процентов - располагаются на занятой талибами территории (остальные четыре процента - в Бадахшане под контролем А.Ш. Масуда, доходы которого от добычи драгоценных камней все же намного больше, чем от наркобизнеса). Всего, по данным ООН, на контролируемую талибами зону приходится примерно 3100 из 3200 тонн производимого в Афганистане опиума-сырца (оценочной стоимостью при покупке на месте в 100 миллионов долларов), что составляет до 40 процентов всего его количества, поступающего на мировые рынки./17 Крестьяне получают от банка в Кандагаре денежные авансы под будущий урожай мака. После их погашения они отдают властям еще 10 процентов натурой или деньгами в качестве налога, а остальное продают перекупщикам - агентам наркобаронов, владеющих фабриками и лабораториями по переработке опиума в героин. Последним также открыт кредит Кандагарского банка, но с них взимают налог в размере 20 процентов. Налоги с наркобизнеса -главный источник финансирования военных и административных расходов властей. Поэтому они принимают меры по повышению урожая опийного мака Часть налоговых поступлений расходуется на восстановление плотин и магистральных оросительных каналов, По свидетельству побывавшего в Афганистане корреспондента журнала «Фар истерн экономик ревью», «...талибы поощряют крестьян к восстановлению оросительных сетей и покупке удобрений в Пакистане с целью повышения урожайности мака В Герате талибы создали образцово-показательную ферму опийного мака, где крестьяне могут научиться наилучшим методам его культивирования. Пшеница, некогда главная культура Афганистана, больше уже не котируется. Продовольствие дешевле импортировать из Пакистана»./18

Дата добавления: 2015-06-26