Становление иракского королевства и шиизм 1 страница

В выстраивании новой конфигурации ближневосточного регио­на на месте «османского наследства» особое место Англия отво­дила Ираку в силу его геополитической и экономической значи­мости: еще до войны здесь были обнаружены месторождения нефти. Англичанам предстояло решить главную задачу: создать иракское государство и определить формулу его взаимоотноше­ний с Англией. Эта же проблема стала предметом острейших дискуссий между представителями различных социально-поли-тических кругов Ирака, в которых самое непосредственное учас­тие приняли шиитские муджтахиды.

В одном из центров шиизма городе Казымийя шиитские куп­цы, видная городская знать, шейхи племен, некоторые муджта­хиды высказались за английское правление. Такое же пожелание выразили Самарра, город с преимущественно суннитским насе­лением, и шиитско-суннитская Басра.

Иную позицию заняли ведущие муджтахиды Эн-Наджафа, плучившие поддержку представителей и других социальных сло­ев этого города. Они выступили с требованием создания в Ираке независимого государства в пределах от Мосула на севере до Пер­сидского залива на юге во главе с правителем — арабом. К ним присоединились знатные шиитские племенные шейхи, среди которых велась активная агитация в пользу шерифского семей­ства. В итоге захлестнувших в 1919-1920 гг. Ирак политических дискуссий в среде муджтахидов произошел раскол, причем по­рой линия раздела проходила внутри одного клана. Примером могут служить две наиболее авторитетные шиитские семьи — Кашиф аль-Гита и аль-Джавахири: Махди Кашиф аль-Гита и Джавад ибн Сахиб аль-Джавахири выступали за превращение Ирака в независимое государство, в то время как Али Кашиф аль-Гита и Хасан ибн Сахиб аль-Джавахири поддерживали идею британского правления.

Муджтахиды Кербелы во главе с Мирзой Мухаммедом Таки Ширази, занимавшим второе место в иерархии муджтахидов Ирака, выдвинули жесткое требование: правителем Ирака дол­жен быть только мусульманин. По их мнению, претендентом на иракский трон мог быть один из сыновей шерифа Хусейна, власть которого должна ограничиваться парламентом, а принимаемые решения одобряться духовенством страны. Эту точку зрения шиитского руководства поддержали сунниты Багдада, выступав­шие в своих заявлениях как «представители ислама от шиитско­го и суннитского населения Багдада и его окрестностей». Заяв­ленное единство шиитов и суннитов в подходе к будущей судьбе Ирака получило свое конкретное воплощение в ходе восстания 1920 г.

Передача Ирака в апреле 1920 г. Советом Лиги Наций под мандатное управление Англии вызвала в стране взрыв протеста, в котором приняли участие широкие массы иракского населе­ния, представленные различными социальными и конфессио­нальными группами городских и сельских жителей. Огромную роль в привлечении племен к восстанию сыграли шиитские бо­гословы. Религиозным лидером шиитов в событиях 1920 г. стал Мирза Мухаммед Таки Ширази.

На решение муджтахидов призвать шиитов к участию в вос­стании во многом повлияла политика Англии в Ираке, ущемляв­шая экономические интересы шиитских улемов и пытавшаяся с начала оккупации контролировать поступавшие в Ирак из Ира­на финансовые средства. В случае установления англичанами пол­ного контроля над источниками доходов муджтахиды утрачива­ли большую часть своей независимости и влияния на местное население. Муджтахиды совместно с сейидами развернули ши­рокую антианглийскую агитацию в среде оседдых и кочевых пле­мен, призывая их к борьбе «во имя Аллаха».

Одним из важнейших аспектов политического развития Ирака накануне восстания 1920 г. было достижение договоренности между муджтахидами и сторонниками шерифа Хусейна — сунни­тами о совместных действиях под лозунгом создания «арабо-ис-ламского государства, возглавляемого арабским эмиром, власть которого должна быть ограничена законодательным собранием». В соглашение о достижении единой цели вступили стороны, прин­ципиально отличавшиеся друг от друга, каждая из которых име­ла собственные устремления и по-своему трактовала «общий» лозунг. Лидерами муджтахидов в то время были известные и ав­торитетные иранцы, такие как Мухаммад Казим Хорасани, Аб-далла Мазандарани, Абу аль-Хасан Исфагани, Мухаммад Хусейн На'ини, Мухаммад Фирузабади, возглавлявшиеся Мирза Мухам­медом Таки Ширази. В эту когорту входили и знатные муджта-хиды-арабы, но верхнее звено составляли иранцы. Вытеснение Англии они связывали с надеждами установления своего безраз­дельного контроля над развитием политического процесса в Ира­ке. Сунниты, в свою очередь, полагали, что поставленная задача открывала перед ними возможность обрести реальную власть, путь к которой пролегал через назначение одного из сыновей шерифа Хусейна королем Ирака. Поскольку обе стороны были заинтересованы в разжигании антианглийских настроений в широких кругах населения страны, имевшиеся между ними про­тиворечия были на время забыты, а сложившийся между двумя группами альянс привел в итоге шиитов и суннитов к совмест­ному участию в политической борьбе. Договоренности о един­стве действий против установления в Ираке мандатного режима были достигнуты в Наджафе, Кербеле, Казымийе и Багдаде. Боль­шую роль в сплочении шиитов и суннитов сыграли члены тай­ной политической иракской организации «Харас аль-Истикляль» («Страж независимости»), созданной в конце 1919 г. и имевшей отделения в Казымийе, Наджафе и Хилле. Наибольшую актив­ность в создании шиитско-суннитского единства проявляли вид­ные члены этой организации Сейид Мухаммед ас-Садр, Мухам­мед Махди аль-Басир, Мухаммед Бакр аш-Шабиби и Джафар Абу ат-Тимман. Они осуществляли связь между Наджафом, Кер-белой и Багдадом, координируя деятельность этих городов, на­правленную против британского мандата. Активная антианглий­ская агитация среди населения Среднего и Нижнего Евфрата имела своим результатом участие в восстании многих племен во главе с их шейхами. Присоединение племен к восстанию дикто­валось не религиозными соображениями, оно отражало прежде всего их протест против английской политики в отношении пле­мен, затрагивавшей интересы как шейхов, так и рядовых сопле­менников.

Восстание в Ираке, названное позже «славной иракской ре­волюцией», продолжалось с августа по октябрь 1920 г. и было подавлено англичанами, сумевшими к этому времени установить контроль над районами Центрального и Южного Евфрата, яв­лявшимися оплотом восставших, а его центром был священный город шиитов Эн-Наджаф.

Восстание не привело к достижению целей, поставленных муджтахидами, а его подавление положило конец кратковремен­ному шиитско-суннитскому альянсу. Англия под давлением ряда факторов внутреннего и внешнего порядка, в том числе и урока, полученного от массового выступления иракцев в 1920 г., при­шла к выводу о необходимости изменения своей политики в Ираке: началась подготовка замены прямого управления стра­ной на косвенное, предусматривавшее провозглашение Ирака монархией во главе с сыном шерифа Хусейна Фейсалом.

К началу 20-х гг. шиитское религиозное руководство, по оцен­ке ряда исследователей, достигло пика своей силы и могло ус­пешно конкурировать с любой иракской властью в способности влиять на местное население и мобилизовать его на конкретные действия. Наличие такой практически автономной и политичес­ки активной религиозной элиты представляло определенную уг­розу находившемуся в процессе своего становления иракскому государству. Поэтому каждое иракское правительство считало для себя обязательным принятие мер, направленных на подрыв силы шиитских муджтахидов и их учреждений в стране, на ослабление связей между Наджафом, Кербелой и Ираном.

Провозглашенная англичанами в 1921 г.хашимитская суннит­ская монархия в Ираке просуществовала до революции 1958 г. В 1932 г. был отменен британский мандат, и страна обрела свою «независимость», однако Англия на основе англо-иракского до­говора 1930 г. сохранила за собой реальную власть, опираясь на суннитскую военную элиту османской выучки и на членов коро­левской семьи.

С установлением оккупационного, а затем мандатного бри­танского режима, прикрытого «своей» конституционной монар­хией, ситуация в шиитском сообществе Ирака начала претерпе­вать изменения, которые затронули прежде всего высшее звено шиитской элиты — муджтахидов иранского происхождения, не обошли они и муджтахидов-арабов. Становление иракского го­сударства, потребность в его укреплении заведомо исключали возможность существования какой-либо оппозиционной силы в стране, будь то светская или религиозная. И в этом отношении наибольшую для себя опасность руководство Ирака видело в шиитской мусульманской оппозиции, считавшей любую не воз­главляемую имамами власть незаконной и преступной. С 20-х гг. государство направляло свои усилия на подрыв позиций шиитс­кого ислама в Ираке.

Противостояние шиитов и суннитов в Ираке началось не с поражения восстания 1920 г., хотя его подавление нанесло мощ­ный удар по позициям шиитских муджтахидов. Борьба этих двух направлений в исламе, как известно, уходит своими корнями в начальный период истории ислама. Особую остроту она приоб­ретала на «переломных» этапах развития арабо-мусульманского мира, а для Ирака вопрос суннитско-шиитских отношений акту­ализировался в начале XX в., когда на фоне разваливавшейся Османской империи практическую значимость приобретала пер­спектива создания самостоятельного арабского государства, тре­бовавшая определения природы такого государства, а также от­вета на вопрос, кто будет осуществлять контроль над шиитским населением в этом новом государстве. Единому арабскому госу­дарству не суждено было состояться. Контроль над «османским наследством» передавался державам-победительницам. Учитывая тот факт, что подавляющее большинство муджтахидов в Ираке к моменту установления британского мандата и провозглашения страны монархией были иранцами по своему происхождению (хотя среди них были и арабы, принимавшие иранское поддан­ство в целях уклонения от призыва на османскую воинскую служ­бу), и их политические взгляды практически всегда имели про­иранскую окраску, англичане выступали против вмешательства этих шиитских религиозных лидеров в политические дела Ира­ка, оценивая такое вмешательство как «противоречащее иракс­ким национальным интересам». Давление Англии и возрастав­ший интерес к политике арабских муджтахидов на этапе станов­ления иракской государственности сопровождались углублени­ем исторически сложившихся различий между шиитским исла­мом в Иране и Ираке.

Как уже отмечалось, довольно поздний выход иракских муд­жтахидов на политическую арену обусловил неразработанность у них механизма смены верховного муджтахида. В начале 20-х гг. XX в. борьба за верховенство в их среде в течение нескольких лет происходила между наиболее известными муджтахидами — иран-цами Абу аль-Хасаном Исфагани, Мухаммад Хусейном На'ини и Мухаммедом Фирузабади, однако ни одному из них не удалось утвердиться в качестве верховного муджтахида. К тому же в эти годы в Ираке нарастал разрыв между арабскими племенами и иранскими муджтахидами. Этой ситуацией пытались воспользо­ваться некоторые муджтахиды — арабы. Используя связи с пле­менами, выходцами из которых они сами были, такие известные муджтахиды, как, например, Али Кашиф аль-Гита, его сын Ах­мад и другие, активизировали свою деятельность в расчете на повышение собственного статуса и среди шиитских масс, и в шиитской религиозной иерархии.

Дальнейшее обострение ситуации внутри биэтничного руко­водства шиитской общины было вызвано существенными разли­чиями в подходах муджтахидов к политическим событиям, раз­вернувшимся в Ираке в первой половине 20-х гг. Муджтахиды-иранцы не признали короля Фейсала, считая его «британской марионеткой и предателем национальных интересов Ирака», «от­ступником от ислама». Такую же позицию заняли и некоторые арабские муджтахиды, наиболее видными их представителями были Махди аль-Халиси и Мухаммад ас-Садр. Муджтахиды из­давали фетвы, не только призывавшие иракцев к бойкоту разра­ботанной англичанами конституции 1923 г., к отказу от участия в парламентских выборах, а парламент - от ратификации им в 1924 г. англо-иракского договора 1922 г., но и пригрозили всем не подчинившимся этим призывам самыми суровыми карами, вплоть до развода их с женами, лишения права быть захоронен­ными на мусульманском кладбище и отлучения от ислама. Муд­жтахиды развернули широкую антианглийскую и антимонархи­ческую агитацию в Ираке, призывая народ страны к новому вос­станию, однако на сей раз им не удалось добиться своей цели: идея бунта поддержки в массах не нашла. Объяснить это можно рядом причин, как внутри-, так и внешнеполитического харак­тера. Наиболее существенной из них было, несомненно, посте­пенное укрепление иракского государства, упрочение позиций короля Фейсала и правительства страны. В этих условиях иракс­кой элите, светской и религиозной, необходимо было вырабаты-вать тактику налаживания взаимоотношений с властью, адекват­ную складывавшимся в Ираке новым условиям.

Король Фейсал в целях ослабления оппозиционных настрое­ний шиитских лидеров в 1923-1924 гг. депортировал из страны самых видных их иранских, а заодно и арабских представителей, которые обосновались в иранском городе Кум. Здесь сложилась довольно напряженная ситуация, вызванная противоречиями между местными и прибывшими из Ирака иранскими муджта-хидами, а также внутри депортированной группы — между иран­цами и арабами и между самими иранцами. Депортированные лидеры — иранцы рвались вернуться в Эн-Наджаф. Главной при­чиной, подталкивавшей их к этому, было желание восстановить свой безраздельный контроль над финансовыми поступления­ми, стекавшимися в Наджаф, и сохранить значение этого свя­щенного города как главного академического центра.

Иракское правительство весной 1924 г. дало им на это разре­шение, но сам факт выдворения из страны ведущих муджтахидов в Иран имел для иракского шиитского сообщества, для его отно­шений с государством, для судеб шиитской духовной элиты в Ираке и Иране далеко идущие последствия. Своими действиями иракское государство показало шиитским лидерам, «кто в стране хозяин». Но был в этих мерах иракских властей весьма позитив­ный момент для иракских муджтахидов: впервые за долгие века священные шиитские города в Ираке получили уникальную воз­можность избавиться от преобладавшего влияния иранских муд­жтахидов, всегда относившихся к муджтахидам — арабам как лидерам «второго сорта». В 20-е гг. власть и влияние в Ираке «иранцев» неуклонно сокращались по мере нарастания раскола между ними и арабскими муджтахидами. что привело в итоге к разрыву отношений между этими наиболее значимыми автори­тетами в шиитском исламе. Выдворение из Ирака не только ре­лигиозных лидеров, но и в целом иранцев-шиитов продолжалось на протяжении всей истории монархического Ирака и заверши­лось уже при баасистском режиме депортацией тысяч шиитов, обвиненных в их иранском происхождении. Но это не избавило иракских шиитов от предъявлявшихся им всеми режимами стра-ны обвинений в их якобы «проиранских» позициях, в «преда­тельстве» национальных интересов своей родины, в роли своего рода «пятой колонны Ирана». Необоснованность данных обви­нений шииты не раз доказывали в моменты серьезных кризисов, в которых оказывался Ирак. Самой серьезной проверкой их ирак­ской идентичности стала ирано-иракская война 1980-1988 гг., о чем подробнее будет сказано дальше.

Политика суннитских властей Ирака была направлена на ослабление позиций и «своих» шиитов. Многое было сделано для того, чтобы ограничить деятельность иракских муджтахидов жесткими рамками религиозной сферы и не допускать их вме­шательства в политику, препятствуя тем самым превращению муд­жтахидов в серьезную политическую силу. Более того, суннитс­кие правители Ирака добились лишения представителей религи­озной шиитской элиты большей части власти, которой они пользовались в священных городах. Государство отобрало у них доходы от благотворительных учреждений, от паломничества, от перевозки усопших (у шиитов сложилась практика захоронения умерших на кладбищах священных городов). Это создало пре­пятствия для сохранения Эн-Наджафом и Кербелой их статуса главных центров шиитского высшего образования, студентами в которых традиционно были выпускники средних школ Наджа-фа. В 20-е гг. многие из этих школ потеряли свою экономичес­кую самостоятельность, перешли под контроль государства, и обучение в них осуществлялось уже по совершенно иной про­грамме. Был введен фактический запрет на обращение иракцев в шиизм, и в период монархии не произошло какого-либо замет­ного роста численности шиитской общины вследствие миссио­нерской работы улемов.

Проводя последовательную линию, направленную на сниже­ние значимости религиозных лидеров в шиитском сообществе, власти Ирака одновременно стремились укрепить светское кры­ло шиитской общины, привлекая на свою сторону шейхов круп­ных шиитских племен, составлявших, как и муджахиды, ее эли­ту. Хашимитская монархия, не имевшая в Ираке прочных основ и надежных связей, рассматривала племенных вождей как по-тенциальную опору своей власти и поэтому проводила политику, направленную на укрепление их экономических и политических позиций. В период монархии шейхи крупных шиитских племен превратились в земельную аристократию, в собственников обшир­ных земельных наделов, закрепленных за ними по закону о пле­менах 1919 г. и другими юридическими актами. Им были также предоставлены большие привилегии в налоговой сфере. За шей­хами племен были закреплены места в парламенте, составлявшие в 1933 г. 21% и имевшие тенденцию к увеличению.

Король Фейсал (1921-1933) лично прилагал много усилий для установления доверительных отношений с шейхами шиитских племен. Регулярно посещая районы их расселения на Евфрате, он старался представлять себя как надежного защитника интере­сов шиитов. Король всегда стремился особо подчеркнуть важ­ность сохранения иракского единства, недопущения разногла­сий между различными этно-национальными, конфессиональ­ными и социально-политическими группами, составляющими иракское общество, которые, говорил король, с неизбежностью влекут за собой крайне негативные последствия, создающие труд­но преодолеваемые преграды на пути прогресса всей страны. Каждый визит Фейсала порождал у шиитского сообщества на­дежды на скорые перемены к лучшему. Король пытался убедить племенных шейхов в том, что вопрос адекватного представитель­ства шиитов в правительстве и администрации не составляет проблемы, и его решение есть только дело времени.

Шиитские шейхи, внимая призывам короля Фейсала, борьбу за расширение своего участия во властных структурах вели с ис­пользованием конституционных методов, однако для достиже­ния своих целей не отказывались они и от силового давления на суннитское правительство, именовавшееся ими не иначе как «ок­купационное». Шиитам добавила активности проведенная анг­личанами в 1932 г. перепись населения, подтвердившая числен­ное преобладание в нем шиитов. Со смертью в 1933 г. короля Фейсала отношения между шиитами и суннитами вступили в стадию резкого обострения. Шиитские лидеры пришли к заклю­чению, что возможность достижения ими своих целей конститу-ционным путем чрезвычайно мала и что следует использовать некоторые другие, более действенные формы борьбы оппозици­онного шиитского движения против суннитских властей.

В сентябре 1934 г. правительство Ирака распустило парла­мент и назначило новые выборы. В список кандидатов не был включен ряд известных шиитских племенных шейхов, что при­вело к потере ими своих мест в парламенте, занятых соответ­ственно другими, более лояльными, с точки зрения властей, шей­хами. Более того, правительство отдало также большую часть из 15 мест, предназначенных для шиитов провинций Диванийя и Мунтафик, багдадским горожанам-суннитам, которые никаки­ми узами не были связаны с интересами этих двух провинций. Незаконным актом правительства было также исключение из состава парламента могущественного, пользовавшегося у шии­тов большим авторитетом шейха племени аль-фатла провинции Диванийя Абд аль-Вахида аль-Хадж Сиккара.

В январе 1935 г. оппозиция инициировала антиправитель­ственные выступления в районах расселения шиитских племен. Одним из активных организаторов этих акций был шейх Абд аль-Вахид аль-Хадж Сиккар. Для привлечения масс и некоторых шейхов Среднего Евфрата на свою сторону Сиккар в своих выс­туплениях представал как защитник прав всех шиитов. Однако значительная часть шиитских шейхов (среди них избранные де­путаты парламента) не откликнулась на призывы и осталась ло­яльной к правительству.

К середине 30-х гг. иракское общество претерпело уже до­вольно значительные изменения. Факторы политического и эко­номического характера ускорили социальную дифференциацию внутри его этнических и религиозных групп, существенно ус­ложнив тем самым расстановку сил как внутри каждой из этих групп, так и во взаимоотношениях между ними, что во многом и определило 30-е годы в Ираке как период «устойчивой неста­бильности». В середине 30-х гг. по Ираку прокатилась волна кре­стьянских восстаний, которые не представляли собою цельного, однородного движения. В этих выступлениях теснейшим обра­зом переплелись классовые противоречия между крестьянами и феодалами, национальные противоречия между господствующей арабской верхушкой и курдами и другими этническими и рели­гиозными меньшинствами —ассирийцами, наркоманами, а так­же борьба между шиитскими и суннитскими феодальными груп­пировками, которая дополнялась еще и противостоянием раз­личных кланов внутри каждого из религиозных сообществ.

Повышение экономического благосостояния крупных пле­менных шейхов, рост их политического влияния сопровождался ослаблением связей шейхов со своим религиозным сообществом. Они утрачивали статус как религиозные лидеры, но одновремен­но сближались с суннитской знатью, превращаясь в один из клас­сов нового Ирака. Государству удалось внести серьезный раскол в ряды шиитской элиты за счет привлечения племенных шейхов на свою сторону, что сопровождалось резким обострением отно­шений между шейхами и муджтахидами на почве столкновения интересов этих двух групп шиитских лидеров.

Превращение шейхов в крупных земельных собственников вело к ослаблению их влияния на собственные племена. У шей­хов племен появились новые политические, социальные и эко­номические интересы, они втягивались в орбиту предпринима­тельства, играли заметную роль в торговле, были членами парла­мента, что привязывало их к Багдаду.

В 20-е годы утрачивали свое былое автономное положение главные шиитские священные города Наджаф и Кербела как центры политической и социально-экономической жизни шии­тов. Их место занял Багдад. С конца 20-х гг. и на протяжении всего периода монархии до 1958 г. шел отток шиитов из южных районов Ирака в центр страны, в Багдад и столичный регион. Сюда стекались массы разорившихся крестьян, не выдержавших гнета крупных земельных собственников. Багдад, концентриро­вавший в себе экономическое развитие, привлекал мигрантов, надеявшихся здесь найти работу. Переселялись шииты из горо­дов Басра, Кут, Кербела. Больше всего их мигрировало из Амары (67% до1957 г.) В результате шииты превратились в королевский период в самую большую конфессиональную группу в Багдаде. Если до первой мировой войны они составляли 20% от всего населения столицы, то к 1958 г. их число превысило 50%. Это сопровождалось определенной «провинциализацией» некоторых районов Багдада, усилением влияния фактора клановой, племен­ной и общинной принадлежности на повседневную жизнь сто­лицы. И вместе с тем жизнь в Багдаде влекла за собой трансфор­мацию политических и религиозных взглядов многих шиитов, утрачивавших со временем некоторые характерные для их общи­ны черты, и все больше воспринимали себя как естественную составляющую иракского государства. Они усваивали нормы го­родской жизни, носили городскую одежду, за разрешением спор­ных вопросов обращались в государственный гражданский суд, стремились преодолеть свою неграмотность. Повышение обра­зовательного уровня шиитских мигрантов, их контакты с пред­ставителями других групп населения меняли их подходы к рели­гиозным обычаям, к казавшимся ранее бесспорными ценностям, ослабляли их связи с Наджафом и Кербелой. В 40-е и 50-е гг. на шиитскую молодежь большое воздействие оказывала идеологи­ческая работа Коммунистической партии Ирака, одной из влия­тельных и авторитетных политических сил в стране того времени.

Миграция шиитов из южных районов Ирака привела к со­кращению населения в священных шиитских городах Наджаф и Кербела, которое и в последующие годы почти не возрастало. Об этом свидетельствуют следующие данные: с 1935 по 1947 г. еже­годный прирост населения в центральных и северных районах Ирака составлял 3,7 и 2,2 процента соответственно, в то время как в южном регионе всего 1,1%. В 1918 г. в Эн-Наджафе про­живало около 45000 человек, в 1947 г. их стало 57947, а по пере­писи 1957 г. — 91165 человек. В 1908 г. население Кербелы оце­нивалось в 50000. В дальнейшем в результате сокращения источ­ников доходов, высокой смертности вследствие болезней, застоя в хозяйственной жизни и миграции население заметно сократи­лось и составляло в 1928 г. всего 24889 человек. Столь резкое падение населения в Кербеле ставило под вопрос само суще­ствование этого города.

В новом иракском государстве центром политической жизни стал Багдад, что и обусловило его быстрое развитие и притяга-тельную силу. А Эн-Наджафу и Кербеле с трудом удавалось удер­живаться на положении центра шиитского ислама. Одним из наи­более существенных факторов утраты этими священными горо­дами своей значимости было неуклонное ухудшение их эконо­мического состояния, что лишало Наджаф и Кербелу перспек­тив развития, создания условий для их политической и социаль­но-экономической модернизации. Попытки этих городов сохра­нить свою монопольную роль в торговле с аравийскими саудов­скими племенами оказались несостоятельными. Серьезными кон­курентами в этом вопросе стали новые торговые центры на юге Ирака, перехватившие торговлю с Аравией, что особенно тяжело сказалось на положении Кербелы. К тому же сама эта торговля имела тенденцию к сокращению вследствие вводимых иракским государством ограничений. Главными источниками доходов для Наджафа и Кербелы по-прежнему были паломничество, пере­возка усопших и благотворительные фонды Ирана, поступления от которых также сокращались. Отмеченные факторы в сочета­нии с отсутствием финансовой поддержки со стороны государ­ства вели к хозяйственной деградации обоих городов, высокому уровню безработицы, превысившей в 1938 г. 50%, и оттоку насе­ления, главным образом молодежи.

Параллельно с ослаблением позиций религиозной шиитской элиты шел процесс усиления экономической мощи шейхов пле­мен, становившихся крупными собственниками земли и воды, обосновывавшихся в городах и живших за счет труда безземель­ных арендаторов, в которых превращались терявшие свои земель­ные наделы рядовые соплеменники. Иракские крестьяне, состав­лявшие большинство населения страны, были самой эксплуати­руемой и угнетаемой его частью. Недовольство своим положени­ем, социальный протест этой массы темных, задавленных тяго­тами жизни, неграмотных людей использовали в своих интере­сах те же шейхи.

В 20-е гг. набиравшая экономическую силу верхушка шиит­ской общины, включая крупных и богатых шейхов племен, опи­раясь на своих представителей в Багдаде в лице нарождавшейся молодой шиитской интеллигенции, получившей уже светское об-разование, выступала с требованиями своего участия наряду с суннитами в политической жизни Ирака. Она добивалась пред­ставительства в правительстве и в других сферах гражданской службы пропорционально своей численности в составе населе­ния страны. В первые годы монархии шииты не располагали ка­кой-либо программой, по которой можно было бы судить об их интересах и политических целях, однако к 1927 г. они уже в оп­ределенной степени овладели опытом влияния на власть в госу­дарстве и способностью упорно и последовательно идти к наме­ченным целям. Добиваясь политического равенства с суннита­ми, шиитская феодальная верхушка зачастую критиковала пра­вительство, вела борьбу против иностранного засилья, хотя по многим причинам она была заинтересована в английском при­сутствии не менее багдадских суннитских властей.

Желание шиитов участвовать в государственных делах и пре­пятствия, которые создавали для них сунниты, стали главным фактором сложившейся напряженности в отношениях между ши­итами и суннитами в период монархии. Суннитские лидеры Ирака в 20-е гг. обычно для видимости включали в правительство од­ного — двух министров — шиитов и с большой неохотой согла­шались с назначением шиитов на другие посты в администра­ции. Так, в 1921 г. ни один шиит не был включен в список кан­дидатов на должность губернатора в 5 провинциях, и только один шиит попал в список кандидатов на пост районного руководите­ля. Немногих шиитов можно было встретить в государственных учреждениях.

По оценкам, в 1930 г. курды, составлявшие 17% населения Ирака, занимали 22% государственных постов высокого уровня, в то время как подавляющая часть населения страны — шииты — только 15%. В первую декаду существования хашимитской мо­нархии шииты были очень слабо представлены в сфере образо­вания, где господствующие позиции занимали сирийцы и другие арабы, все сунниты, как правило, выпускники османских учеб­ных заведений.

Столь незначительное представительство шиитов на государ­ственной службе Ирака в 20-е гг. объясняется не только полити-кой властей и действовавшей в стране традиционной системой патронимии. Здесь находило отражение и нежелание шиитов быть причастными к государственной структуре. Вопрос допустимос­ти и законности занимать должность при нелегитимном прави­теле был одной из давних проблем в шиитском правоведении. Для шиитских улемов любая суннитская власть выступала как не легитимная, и в свое время лишь немногие шииты сотрудничали с османскими властями. Встав в оппозицию к английской окку­пации и иракскому правительству, в начале 20-х гг. муджтахиды объявили запрет шиитам поступать на государственную службу. Это решение улемов, действовавшее до 1927 г., вызывало жаркие дебаты внутри шиитского сообщества. Некоторые из его членов рассматривали такую службу как средство повышения собствен­ного социального статуса и возможность обретения политичес­кого влияния в новом государстве. Многие же отказывались от нее главным образом из-за боязни быть отвергнутыми своей об­щиной и страхом перед угрозой быть отлученным от ислама. Религиозный запрет создал весьма серьезные проблемы для об­разованных и честолюбивых шиитов, которые порвали связи со своими духовными лидерами и поступили на государственную службу, считая этот шаг вполне допустимым в гражданском об­ществе. Однако «ослушники» в дальнейшем оказывались в очень сложном положении: они подвергались полному отчуждению со стороны «своих» муджтахидов, но их не признавали «своими» и сунниты.

Дата добавления: 2015-06-26