Воспоминания русского интеллигента о торговле газетами в январе-марте 1918 г. Пережитое старостою артели «Неунывающих интеллигентов» К.Е

1918 г. (печатная листовка)

Вам, милая, доверчивая Петроградская публика посвящаю я это повествование о трех месяцах жизни того невысокого, несколько оборванного зимою и в приличной форме коллежского асессора весною, исхудалого интеллигента, который усердно оглашал и улицы Вольного города, а чаще переполненные трамваи, возгласом: «От артели «Неунывающих интеллигентов» предлагаю вашему вниманию господа, следующие издания»...

Настоящие строки я пишу, дорогая публика, как в виде благодарности к вам за вашу доброту и сердечность, благодаря чему я и мне подобные избежали может быть голодной смерти, так и из желания приоткрыть хоть часть той завесы, которая скрывает от ваших взоров тяжелую жизнь и работу тех интеллигентных пролетариев, которые вместо писания проектов, протоколов и законопроектов предлагают вам на улице и в трамвае купить у них «Сатирикон», шоколад, гуталин...

Как в середине января стало ясно, что ни ведомство, в котором я служил, ни Союз Союзов, в котором я был представителем от ведомства, не могут оказать нам, бастующим чиновникам, материальной помощи, когда выяснилось также, что и из государственного банка нельзя ни взять процентных бумаг, ни получить январских процентов, мне оставалось одно - сложить с себя временно идейное представительство в Союзе Союзов и озаботиться добыванием денег для поддержания жизни двух моих малюток и спутницы невеселой моей жизни.

После некоторых бесплодных поисков работы и затем четырехдневного скалывания льда, - занятия для меня не столь прибыльного, сколь непосильного, - я записался в интеллигентную артель для продажи газет, журналов и брошюр, а, кстати, записал туда и жену.

Первый опыт был недурен: часа за три работы мы получили 12 р. Во второй день за несколько более продолжительную работу мы получили уже 18 р. Третий день дал нам 27 р. 50 к. четвертый 21р. После этого наступила реакция. Оба мы, а в особенности, как более ретивый я, и изрядно устали и до последней возможности измерзли. Это был конец января: держался мороз и вьюжило. И дальнейшая моя запись показывает уже такие цифры: 30 января - 5 р. 52 к., 31-го - 9 р., 1 февраля - 14 р., 2-го - 8 р. и 3-го - 11 р. После 3-го февраля мы превозмогли свою временную слабость и заработок наш поднялся в день до 20 р. и редко опускался в дальнейшем ниже этого уровня.

Продавали мы в это время следующие издания: брошюры -«Нет больше голода», «Чем заменить хлеб»; журналы «Караул», «Трепач», (за продажу которого я побывал в Смольном, о чем расскажу в другой раз), «Сатирикон»; газеты «Последний момент», «Дни нашей жизни», «Кузькину мать» (да, и эту газету пришлось продавать и, представьте -успешно). «Вечернюю почту» и Плехановское «Начало», а после закрытия «Начала» - «Наше начало». Все эти издания мы получали в нашей артели в кредит и с правом полного возврата.

Рабочий день обычно распределялся так. Вставал я в 7 час. утра. В 8 выходил на продажу утренней газеты или же, если не было таковой, то на продажу брошюр и журналов. По утрам я продавал по преимуществу в трамваях. Перепрыгивая из трамвая в трамвай, я успевал к 11-ти, 12-ти часам заработать рублей 10. Это меня вполне уже устраивало. В 12 часов я завтракал, а во 2-м мы с женой отправлялись в артель за получением «Вечерней Почты».

Эта газета выходила довольно рано, так от 2-х до 3-х часов дня. Успешность нашей торговли находилась в прямой зависимости от более раннего выхода газеты и выдачи ее нам в артели.

Получив сотню или две газет, мы с женой устремлялись с Малого Невского к углу Знаменской и Невского, причем я оглашал воздух выкриками - «Вечерняя почта» или какой-нибудь сенсацией не хуже тех римских мальчишек - которых привелось мне наблюдать в 1905 году в Вечном городе - выкрикивающих под вечер «...» (пропущено слово. - Сост.).

Стоя на «нашем» углу, к выразимому негодованию профессионального газетчика, (впрочем, он выражал свое негодование: мне словами «саботажник» и «трясучий департамент», жене - «опять пришла трепаться»), я, на манер бессмертного Дяди Вани (не Чеховского, а арбитра), выкрикивал сенсацию за сенсацией: «Тридцать пять вымпелов германских судов приближаются к Финскому заливу», «генерал Каледин разбит», «помощник его Богаевский убит»... И милая сердечная петроградская публика интеллигенция и простолюдины, охотно брала у нас сенсационную газету, явно из чистого побуждения помочь выброшенному на панель интеллигенту.

Первая неделя нашего пребывания в артели прошла, - если не считать, что пришлось изрядно промерзнуть, слегка простудиться и осипнуть - довольно гладко. На второй неделе начались уже некоторые шероховатости. Начать с того, что закрыли газету «Начало», а затем и «Наше начало», а через некоторое время и «Вечернюю почту». Закрытие газеты является всегда для газетчика неприятным сюрпризом, бьет по карману, выбивает его из колеи и вынуждает со скорбью обращать свой взор на свой «товар».

Со скорбью расставшись с «Началом», которое только что было стал продавать по две сотни за утро, я перешел на газету «Наш Век». Эту газету я брал уже не из артели, а непосредственно из конторы газеты на свой страх, и без права возврата. В виду возникших, некоторых недоразумений при заказе газеты я вынужден был быстро, в одни сутки, организовать из знакомых и сослуживцев свою собственную артель, которую я назвал, в подбодрение**, лично себе, а паче упавшим духом сослуживцам, артелью «Неунывающих Интеллигентов». Себя я провозгласил старостою артели, жену возвел на степень секретаря.

Обзаведясь «невольно» артелью я неожиданно приобрел новый источник дохода, но в то же время принял на себя и лишнюю заботу и большой труд.

Теперь я вынужден был уже вставать в 5 ч. утра, т. к. в 7 ч. наиболее ретивые, из моих сотрудников жаждали уже получить свою порцию газет. В 5 часов наш дворник еще спал: я его будил, брал со второго двора санки, неподбитые железом и, волоча их за собою, плелся по утреннему холоду, при отсутствии еще дневного света, за газетами. В конторе приходилось довольно долго ждать очереди в обстановке, чуждой признаков комфорта. Получив «милостиво» отпущенную порцию газет, весом в пуд - в два, я самолично связывал их, и, затем, водворив их на свои горе-сани» себя конем изобразив», волок всю эту порцию газет с улицы Жуковского в Ковенский переулок. Раздав кому следует газеты к 8-ми часам, я выходил на продажу сам.

От артели, я имел в начале 2 к. с газеты, но постепенно, «сообразуясь с моментом», пришлось от 1 к. отказаться, что уже значительно понижало заработок. Это обстоятельство побудило меня организовать еще артель для продажи вечерней газеты «Вечернего часа».

Это было достаточно прибыльно; но зато я теперь был уже занят буквально целый день: с 5 ч. утра до 9 ч. вечера, когда я в изнеможении и с головной болью, бросался на постель, и к счастью засыпал мертвым сном.

Такую марку, т. е. заведывания двумя артели, я выдержал в течение целого месяца и потерял за это время не только летами накопленный жир, но и значительную часть своего мяса.

Во время функционирования моих артелей утренней и вечерней, мне пришлось еще, благодаря особому ко мне доверию одной почтенной редакции, организовать еще одну, уже третью по счету, артель и специально для продажи одной утренней газеты. Это занятие, отняло от меня много зрение и энергии и в результате мои собственные артели стали выдыхаться.

К этому времени появилась новая, большая, внепартийная газета «Страна», сотрудниками которой являлись небезызвестные профессора и значились - весьма известные писатели: Куприн, Мережковский, Гиппиус. Газета мне пришлась по душе, как по содержанию, так и по той чисто домашней обстановке, при которой можно было ее получать: без очереди, с правом полного возврата, в кредит. Прельстила меня, сознаюсь, и обещанная от продажи газеты прибыль. В первый день я продал с легкостью 100 экземпляров, во второй - 200; на третий или на четвертый - я решил ликвидировать свои едва влачившие существование, но дорого обходившиеся для моего здоровья, сперва утреннюю, а затем и вечернюю артели.

Всех своих немногочисленных сотрудников я передал «самоотверженно» в полное распоряжение редакции, газета которой оказалась для меня, не преувеличивая, золотым дном. Но моя вина в том, что ни мои сотрудники, ни газета не сумели наладить своих отношений и поддержать друг друга.

Мои артельщики мало умели извлечь прибыли от газеты, газета же, не поддержанная ими, к моей скорби... тихо скончалась.

[HIWRP. Golder, Frank. Box 21. Folder 21. - 1. Машинопись]

Здесь печатается по кн.: В жерновах революции. Русская интеллигенция между белыми и красными в пореволюционные годы. Сборник документов и материалов. М., "Русская панорама". 2008.

Вопросы к документу:

1) Какую должность занимал автор повествования до революции и почему он был вынужден вступить в артель продавцов газет?

2) Как складывался рабочий день продавца газет в январе-марте 1918 г.? С какими трудностями приходилось сталкиваться во время работы?

(Пожалуйста, подтверждайте все ответы цитатами из документа)

[1] Гендерных – половых [имеется виду социальное значение – В.Т.]

[2] Антими́нс (греч. άντι — вместо и лат. mensa — стол) — в православии плат с зашитыми частицами мощей христианских святых и надписанием епископа. Антиминс — необходимая принадлежность для совершения полной Литургии. Обычно четырёхугольный, из шёлковой или льняной материи.

Дата добавления: 2015-06-26