Древняя Греция. Древний Рим. Византия 9 страница

чрезвычайно умерен в еде. Известны его слова, сказанные царице Карий. Та

ежедневно посылала ему множество изысканных кушаний и пирожных и, наконец,

отправила своих поваров и хлебников, считавшихся самыми искусными. Александр

сказал, что ему ничего этого не нужно, у него есть лучшие повара, которых

дал ему его воспитатель Леоннат: для завтрака -- ночной поход, а для обеда

-- скудный завтрак.

И к выпивке он был менее склонен, чем это казалось. Он долго оставался

за столом, но больше говорил, чем пил, и, потягивая из чаши, всегда заводил

долгую беседу, если у него было время. Ни вино, ни сон, ни забава, ни жена,

ни зрелища не могли отвлечь его от дел, как это бывало с другими

военачальниками. Об этом свидетельствует сама жизнь его, очень короткая и

полная всяких дел. На досуге он, встав, прежде всего, приносил жертву ботам,

а затем завтракал сидя. День он проводил на охоте, за распоряжениями по

войску, судебными делами или за чтением. В дороге, если не надо было

спешить, он учился стрелять из лука или тому, как вскакивать или ссаживаться

с колесницы на ходу. В качестве забавы он, судя по дворцовому дневнику,

часто охотился на лисиц и птиц. Остановившись где-нибудь, он, собираясь

мыться и умащаться, обычно спрашивал тех, кто распоряжался хлебниками и

поварами, готово ли у них все к обеду. Обедать он начинал поздно, уже в

сумерках, и с удивительным вниманием и заботой относился к тому, чтобы за

его столом всех угощали одинаково и никого не обошли. За вином засиживались

долго, как было уже сказано, из любви к остроумным разговорам. Вообще в

общежитии он был самым приятным из царей во всех отношениях. Впоследствии,

однако, он сделался противен своим самомнением; в нем появилось слишком

много солдатского, он стал хвастлив, льстецы вертели им как хотели, но эти

пороки развились в нем не сразу. После попойки Александр принимал ванну и

спал часто до полудня, иногда целый день. Был он умерен и в лакомых

кушаньях: когда ему приносили очень редкие заморские плоды или редких рыб,

он рассылал их всем друзьям, так что у него самого часто ничего не

оставалось. Обед, однако, у него был всегда великолепен, и расходы на него

увеличивались по мере его успехов и дошли, наконец, до 10 000 драхм. Это

стало обычным, и столько же полагалось тратить тем, кто принимал Александра

(Плутарх: "Александр"; 21--23).

После битвы при Иссе Александр послал к Дамаску Пармени-она, так как

ему донесли, что здесь находится обоз царской армии. Но пути он получил

письмо правителя Дамаска, который предавал в его руки все царские сокровища

и укрывшихся царских сановников, а также жен и детей полководцев Дария,

отосланных сюда незадолго до битвы. Парме-нион поспешил вперед и, благодаря

предательству, легко овладел Дамаском. В руки македонцев попало только

чеканной золотой монеты на 2600 талантов. В плен было взято 30 000 пленных.

В числе их оказалось множество знатных женщин и детей персидских полководцев

(Курций Руф: 3; 13).

Тем временем Дарий, достигнув Вавилона и собрав тех, кто уцелел в битве

при Иссе, не пал духом, хотя его и постигло великое несчастье. Он написал

Александру, прося его отпустить пленных за большой выкуп. Он добавил, что

если Александр пожелает стать ему другом, то он уступит ему всю Азию до

Галиса. Александр собрал друзей, но скрыл от них подлинное письмо и показал

своим советникам другое, которое более соответствовало его собственным

намерениям. Послы ушли ни с чем. Обе стороны готовились к продолжению войны.

Дарий вооружил тех, кто при отступлении бросил оружие, набрал новые полки,

велел прибыть из глубин Азии армиям, которые он, стремительно собравшись в

поход, оставил на месте. Вскоре у него собралось 800 000 пехотинцев и 20 000

всадников. Было еще много колесниц с серпами (Диодор: 17; 39).

В начале 332 г. до Р.Х. Александр овладел без боя всей Келессирией и

пошел в Финикию. Выступив из Марафа, он взял Библ, заключивший с ним союз, и

Сидон: сидоня-не сами призвали его, так как ненавидели персов и Дария.

Оттуда он отправился к Тиру. В дороге его встретили тирские послы,

отправленные к нему всем городом сказать, что тирийцы сделают все, что им

прикажет Александр. Он поблагодарил город и послов и попросил их,

вернувшись, передать ти-рийцам, что хочет войти в город и принести жертву

Гераклу.

Когда послы сообщили об этом в Тир, то горожане решили, что они сделают

все, что прикажет Александр, но не пустят в город никого из персов или

македонян; это решение показалось им самым правильным, поскольку исход войны

еще не был известен. Узнав ответ тирийцев, Александр в гневе отослал обратно

послов и, собрав "Друзей" и предводителей войска, сказал им: "Друзья и

союзники, нам опасно предпринимать поход в Египет (на море ведь господствуют

персы) и преследовать Дария, оставив за собой этот город, на который нельзя

положиться, а Египет и Кипр в руках персов. Это опасно вообще, а особенно

для положения дел в Элладе. Если персы опять завладеют побережьем, а мы в

это время будем идти с нашим войском на Вавилон и на Дария, то они,

располагая еще большими силами, перенесут войну в Элладу. Если же мы сметем

Тир, то вся Финикия будет наша, и к нам, разумеется, перейдет финикийский

флот, а он у персов самый большой и сильный. Кипр при таких обстоятельствах

легко присоединится к нам или будет взят запросто при первом же появлении

нашего флота. Располагая на море македонскими и финикийскими кораблями и

присоединив Кипр, мы прочно утвердим наше морское господство, и тогда поход

в Египет не представит для нас труда. А когда мы покорим Египет, то ни в

Элладе, ни дома не останется больше ничего, что могло бы внушать подозрение,

и тогда мы пойдем на Вавилон, совершенно успокоившись насчет наших домашних

дел. А уважать нас станут еще больше, после того как мы отрежем персов от

моря и еще отберем от них земли по эту сторону Евфрата".

Эта речь легко убедила всех в необходимости напасть на Тир, хотя осада

его представлялась трудным делом. Город был расположен на острове, укреплен

со всех сторон высокими стенами; к тому же на море господствовали персы, и у

самих тирийцев было много судов. Из-за этого нельзя было штурмовать город с

кораблей. Осмотрев укрепления тирийцев, Александр решил соединить насыпью

материк с городом. Морское дно в проливе между ними было вязким, а около

материка -- илистым и мелким; около города, где было всего глубже, глубина

достигала самое большее 3 оргий (около 5,5 м). Берег изобиловал камнями и

лесом, который накладывали поверх камней. Вбивать колья в ил было нетрудно,

и македонцы с жаром взялись за дело, тем более что Александр сам

присутствовал при работах: показывал, что надо делать, воодушевлял людей

словом, а тех, кто работал с особенным усердием, -- и деньгами. Пока

устраивали насыпь у материка, дело продвигалось легко. Когда же они дошли до

более глубокого места, то пришлось им плохо, так как их стали поражать со

стен. К тому же финикийские триеры подплывали теперь к самой насыпи и

обстреливали работавших. Для их защиты Александр велел соорудить две

деревянные башни. Но тирийцы пустили на насыпь горящий брандер. Пожар

уничтожил башни, а высадившиеся с челноков воины переломали все машины,

повыдергали все колья и, как смогли, испортили насыпь.

Александр велел опять укреплять дамбу и строить новые башни, а сам

отправился в Сидон собирать триеры, потому что господство тирийцев на море

делало осаду Тира безнадежной. В Сидоне уже собралось 25 кораблей, посланных

из разных мест. К ним прибавилось еще 80, которые дали сидоняне. А короткое

время спустя в Сидон прибыли и кипрские цари с 120 кораблями: они знали уже

о поражении Дария при Иссе и были перепуганы тем обстоятельством, что вся

Финикия находится во власти Александра (Арриан: 2; 13, 15, 16-20).

Когда флот был готов, Александр привел его к Тиру. Киприотам он велел

блокировать гавань, обращенную в сторону Сидона, а финикийцам -- ту, что

была обращена к Египту. Из Кипра и со всей Финикии собралось к нему

множество машиностроителей, которые собрали много машин. Одни из этих машин

стояли на насыпи, другие -- на судах для перевозки лошадей. Когда все было

готово, Александр подвел машины к стенам по сделанной насыпи; корабли же с

машинами стали на якорь у стен с разных сторон, пытаясь их пробить. Однако

оказалось, что корабли не могут подходить вплотную к стенам -- этому мешают

камни, во множестве сброшенные в море. Александр решил вытащить их из воды.

Дело это было трудное, потому что приходилось действовать с судов, но,

несмотря на противодействие тирийцев, македонцы с помощью машин извлекли все

камни из моря и расчистили подходы к самым стенам. Тирийцы, оказавшись в

безвыходном положении, попытались прорвать блокаду киприотов, но были

разбиты и вернулись в гавань.

Теперь македонцы смогли подвести машины к самым стенам. Однако машины,

стоявшие на насыпи, не нанесли стене никаких значительных повреждений: так

она была крепка. Тогда суда с машинами подвели к той части стены, которая

была обращена к Египту. Она оказалась менее прочной, и на значительном

протяжении ее расшатали таранами. Часть стены обломилась и рухнула. Три дня

спустя, выждав безветренную погоду, Александр подвел корабли к пролому. На

берег перебросили мостки и по ним устремились в пролом на стену. После того

как часть стены была захвачена, Александр прямо по ней устремился к царскому

дворцу.

Финикийцы, стоявшие со своими судами у гавани, обращенной к Египту,

ворвались в нее, разнеся цепи, которыми она была заперта, и нанесли тяжелые

повреждения тирийским кораблям. Киприоты вошли в другую гавань со стороны

Сидона, которая не была заперта цепями, и сразу овладели в этом месте

городом. Многие тирийцы, видя, что стена захвачена, отступили к Агенорию.

Александр ударил на них с щитоносцами, опрокинул и перебил. После этого

началась страшная бойня. Македонцы, измученные длительной осадой,

зверствовали: было перебито около 8000 человек. Всех укрывшихся в храме

Геракла Александр помиловал, остальных продали в рабство. Таких оказалось

около 30 000 человек (Арриан: 2; 20--24). Две тысячи юношей, также

оказавшихся в плену, Александр велел повесить (Диодор: 17; 46).

Когда Александр был еще занят осадой Тира, к нему пришли послы от Дария

с такими предложениями: Дарий дает Александру 10 000 талантов выкупа за

мать, жену и детей; вся земля за Евфратом вплоть До Эллинского моря будет

принадлежать Александру; Александр женится на дочери Дария и будет пребывать

с ним в мире и союзе. Послы предложили все это на собрании диадохов.

Рассказывают, будто Парменион сказал Александру, что если бы он был

Александром, то с радостью прекратил бы войну На этих условиях и не

подвергал бы себя в дальнейшем опасностям. Александр ответил, что он так бы

и поступил, если бы он был Парменионом, но так как он Александр, то ответил

Дарию следующим образом: он не нуждается в деньгах Дария и не примет вместо

всей страны только часть ее: и деньги, и вся страна принадлежат ему. Если он

пожелает жениться на дочери Дария, то женится и без согласия Дария. Он велит

Дарию явиться к нему, если тот хочет доброго к себе отношения. Дарий,

выслушав все это, отказался от переговоров с Александром и стал вновь

готовиться к войне.

Александр решил идти походом на Египет. Вся Палестина признала уже его

власть, кроме города Газы, которым управлял евнух по имени Бат. Газа

отстояла от моря на 20 стадий. Дорога к ней шла зыбучими песками, а морское

дно у города было илистое и вязкое. Это был большой город, последний на пути

из Финикии в Египет, в начале пустыни, располагался на высоком валу, который

был обведен еще крепкой стеной. Александр, подойдя к Газе, остановился

лагерем к югу от города в том месте, где стена казалась ему наиболее

доступной, и велел собирать машины. Строители машин говорили, что взять

стену приступом нельзя из-за высоты вала, но Александр считал, что взять ее

тем необходимее, чем это труднее. Он решил насыпать напротив города свой

вал, чтобы с этой насыпи, равной по высоте валу Газы, подвести машины к

стенам. Когда решили, что вал поднят на достаточную высоту, стали готовиться

к штурму. Неприятель, видя это, сделал вылазку. В бою Александр был ранен

стрелой из катапульты, которая насквозь пробила щит и панцирь. Тем временем

прибыли машины. Их втащили на вал и с их помощью расшатали значительную

часть стен; кроме того, во многих местах были прорыты подземные ходы. Стена,

оседая в провалы, рухнула во многих местах. Но и после этого горожане отбили

три штурма. В четвертый раз Александр повел македонцев сам, хотя еще и не

оправился от раны. На этот раз штурм был успешным. Македонцы ворвались

внутрь. Горожане, хотя их дело было безнадежно, бились до последнего.

Оставшихся женщин и детей Александр продал в рабство (Арриан: 2; 25--27).

Завершив завоевание Сирии, Александр отправил добычу Олимпиаде,

Клеопатре и друзьям. Вместе с тем ему пришло на память одно детское желание.

Когда однажды его воспитатель Леонид совершал жертвоприношение, маленький

Александр подбежал к нему и, схватив пригоршню благовоний, бросил их в

огонь. "Когда, Александр, ты завоюешь страну, обильную ароматами, -- заметил

ему Леонид, -- тогда ты будешь так щедро их жечь. А пока то, что есть,

расходуй бережливо". Теперь же, вспомнив об этом случае, Александр послал

Леониду 500 талантов ладана и 100 смирны. А в письме написал ему: "Мы

послали тебе ладана и смирны в изобилии: перестань скаредничать с богами".

Рассказывают также, что Александру преподнесли ящичек изумительной работы,

принадлежавший раньше Дарию. Друзья советовали хранить здесь самую большую

драгоценность. Александр сказал, что положит сюда "Илиаду" Гомера (Плутарх:

"Александр"; 25--26).

В начале 331 г. до Р.Х. Александр пошел на Египет и, выступив из Газы,

на седьмой день прибыл в египетский город Пелусий. У Маза-ка, перса,

которого Дарий поставил сатрапом Египта, не было персидского войска, и он,

узнав об исходе сражения при Иссе, беспрепятственно впустил Александра в

страну и ее города. Александр ввел в Пелусий гарнизон, кораблям велел

подняться по реке до Мемфиса, а сам отправился к Гелиополю. Земли, через

которые проходила его дорога, добровольно покорялись ему. Из Гелиополя

Александр прибыл в Мемфис, где принес жертвы разным богам, а оттуда поплыл

вниз по Нилу к морю. Местность против острова Фарос в устье Нила показалась

чрезвычайно подходящей для основания города, который, по его мнению, должен

был здесь процветать. Его охватило горячее желание осуществить эту мысль, и

он сам разметил знаками, где устроить агору, где каким богам поставить храмы

и по каким местам вести кругом стены. За этим занятием Александра застало

известие о полной победе македонцев на море. Все острова признали их власть

над собой, а персидский военачальник Фарнабаз был схвачен на Хиосе с

остатками своего флота.

Из вновь основанного города, который получил название Александрии,

Александр решил отправиться в храм Аммона в Ливию, чтобы вопросить оракул у

бога. Сначала путь шел вблизи моря, а потом в глубь материка через сыпучие

пески среди безводной пустыни. Область, где находился храм, представляла

собой небольшой оазис, сплошь засаженный плодовыми деревьями, маслинами и

финиковыми пальмами. Александр пришел в восторг от этого места (Арриан: 3;

1--4). В храме пророк приветствовал Александра от имени бога как от имени

отца. Александр спросил, не скрылся ли от него кто-нибудь из убийц его отца.

Пророк приказал ему не кощунствовать: отец у него не смертный человек.

Александр изменил свой вопрос и осведомился, всех ли убийц Филиппа он

наказал. Затем он спросил, дано ли ему будет стать владыкой всех людей.

Когда бог изрек, что это ему будет дано и что Филипп вполне отомщен,

Александр принес богу великолепные дары. Некоторые рассказывают, что пророк,

желая из любезности обратиться к нему по-гречески "сын мой", спутался в

буквах и сказал "сын Зевса". Александр обрадовался этой ошибке; так и пошла

молва, что он сын Зевса, так как бог так назвал его. Вообще, он держался с

варварами гордо, как человек, совершенно уверенный в своем божественном

происхождении; перед греками он выступал в качестве бога осторожно и редко.

Из многих слов и шуток Александра видно, что сам он не был одурманен мыслью

о своей божественности и не допускал ее; она была для него средством для

порабощения других (Плутарх: "Александр"; 27-- 28). Но и бесследно для

Александра это пророчество не прошло. С тех пор увеличилось его высокомерие,

возросла надменность и исчезла та обходительность, которую он приобрел ранее

от изучения греческой мудрости и от македонского воспитания (Юстин: 11; 11).

С первыми признаками весны Александр вышел из Мемфиса в Финикию. Прибыв

в Тир, он уже застал там свой флот. Здесь он опять принес жертву Гераклу и

устроил празднество с гимнастическими и мусическими состязаниями. Из Тира он

отправился в Дамаск, а оттуда в Месопотамию. К его приходу через Евфрат уже

было переброшено два моста. Мазей, которому Дарий поручил охрану реки,

оставив ему 3000 всадников и много пехоты, все время держал реку под

охраной, поэтому македонцы не могли довести мост до противоположного берега,

опасаясь, как бы воины Мазея не начали разрушать его. Мазей, однако, услышав

о приближении Александра, бежал со всем войском. Сразу после этого мосты на

тот берег были переброшены, и Александр перешел по ним со своим войском.

Оттуда он двинулся через Месопотамию, но не пошел прямо на Вавилон, а

избрал другую дорогу, двигаясь по которой войско могло в изобилии достать

все. Тут была и трава для лошадей, и съестные припасы для солдат; к тому же

и зной здесь был не таким жгучим. В пути стало известно, что Дарий с новой

армией уже покинул Вавилон и стоит за рекой Тигр. Войска у персов было

гораздо больше, чем под Иссом -- и услышав об этом, Александр поспешно

двинулся к Тигру. Придя к реке, он не застал ни Дария, ни охраны, которую

оставил Дарий. Александр переправился через реку с трудом, вследствие

стремительного течения, но никто не препятствовал переправе. Снявшись с

берегов Тигра, Александр пошел через Ассирию вдоль реки. На четвертый день

после переправы разведка сообщила ему, что на равнине видны неприятельские

всадники. Это были передовые ряды персидской армии.

От пленных узнали, что основу войска Дария составляют в основном отряды

из восточных сатрапий -- инды, бактрийцы, согдиане, саки и другие окраинные

племена. Говорили, что в персидском войске насчитывается до 1 000 000

пехоты, до 40 000 всадников, 15 слонов и 200 серпоносных колесниц (Ар-риан:

3; 6--8). На эти серпоносные колесницы Дарий возлагал особые надежды и

сделал их ударной силой своего войска. На конце дышла такой колесницы

торчали копья с железными наконечниками, с обеих сторон ярма направлены были

против врагов по три меча; со спиц колес торчало помногу острых ножей,

другие были прикреплены к ободьям колес и направлены остриями вниз, чтобы

подсекать все, что только попадется на пути скачущих коней (Кур-ций Руф: 4;

9).

Сблизившись друг с другом, обе армии стояли четыре дня, не вступая в

сражение. В это время умерла Статира, жена Дария. Александр устроил ей

роскошные похороны, на которые не пожалел расходов (Плутарх: "Александр";

30). На пятый день македонцы стали сближаться с персами. Когда до противника

оставалось стадий 30, Александр остановил своих. Посовещавшись с друзьями и

стратегами, он решил начать сражение на рассвете. Объехав поле, он обратился

к начальникам с краткой речью, в которой сказал, что сражаться они будут не

за Финикию или Египет, как раньше, а за всю Азию. После этого Александр ушел

в свою палатку. Парменион зашел к нему и стал уговаривать напасть на персов

ночью. Однако Александр отвечал, что ему стыдно красть победу: на этот раз

ему надлежит победить открыто, без хитростей.

Войско у Дария было построено таким образом: на флангах находилась

конница. На левом, в основном, бактрийская, а на правом -- сакская. В центре

стояла пехота, основу которой составляли персы. Здесь же находился сам

Дарий. Перед строем пехоты стояли слоны, а на флангах, перед конницей,

серпоносные колесницы. По обе стороны от Дария и персидской пехоты стояли

греческие наемники. Их выставили против македонской фаланги, как

единственных солдат, которые могли этой фаланге противостоять. У Александра

расположение войск было такое: на правом фланге находился он сам вместе с

конницей гетай-ров (друзей). Этой конницей командовал Филота, сын

Пармениона. В центре, как обычно, стояла фаланга. На левом фланге также

находилась конница, основу которой составляли фессалийцы под командованием

Филиппа, сына Менелая. Всем левым крылом командовал Парменион.

Так была построена первая линия Александрова войска. За ней он поставил

другую линию так, чтобы иметь два фронта. Начальникам стоявших сзади отрядов

было приказано: в том случае, если они увидят, что персидское войско

окружает македонцев, повернуть в полный оборот и принять варваров. Легкую

пехоту Александр расположил впереди первой линии по всему фронту. Она была

выставлена специально против колесниц с косами. Кроме того, впереди и правее

основного построения стояла легкая кавалерия под командованием Менида.

Мениду было приказано в случае, если вражеская конница начнет объезжать

правый фланг, повернуть и напасть на них сбоку. Всего у Александра было

конницы около 7000, а пехоты около 40 000 человек.

Утром, когда началась битва и войска стали сходиться, сражение

развернулось прежде всего на правом фланге. Александр вместе с ге-тайрами

стал обходить левый фланг Дария. Дарий испугался, как бы македонцы не вышли

на пересеченную местность, где его колесницы окажутся бесполезными, и

приказал сакам атаковать македонскую конницу. Начался упорный бой. Варвары

подавляли своей численностью, а кроме того, и сами саки и их лошади были

защищены броней. Несмотря на это, македонцы выдерживали натиск за натиском

и, нападая отрядами, расстроили ряды врагов.

В это время против фаланги были пущены серпоносные колесницы. Но,

прежде чем персы достигли ее, им пришлось иметь дело с легкой пехотой,

основу которой составляли агриане. Они встретили колесницы градом дротиков,

многих возниц перебили, других стащили на землю. Но все же многим колесницам

удалось пронестись сквозь ряды: солдаты, как им было приказано, расступились

перед несущимися колесницами и пропустили их. Большинство колесниц не

причинило вреда (Арриан: 3; 8--13).

Тем временем левое крыло, находившееся под командой Пармениона,

дрогнуло и начало отступать под натиском бактрийской конницы, неистово

обрушившейся на македонцев (Плутарх: "Александр"; 32). Линия была прорвана:

через образовавшийся прорыв часть индов и персидской конницы пробилась к

обозу македонцев. Здесь завязалась горячая схватка. Персы храбро нападали на

людей, в большинстве своем невооруженных и не ожидавших нападения. Пленные

варвары присоединились к персам и вместе с ними напали на македонцев

(Арриан: 3; 14). Парменион, теснимый с обоеих сторон, послал к Александру

сказать, что лагерь и весь обоз пропадут, если он тотчас же не пришлет

сильной поддержки с передней линии. Получив это известие, Александр ответил,

что Парменион, видно, потерял голову и забыл, что победители получат себе

все имущество врагов; побежденным же придется думать не о деньгах и рабах, а

о том, как, сражаясь, пасть со славой и без укора (Плутарх: "Александр";

32). В течение некоторого времени на правом фланге шло упорное сражение и

успех склонялся то на ту, то на другую сторону, но когда плотная македонская

фаланга, ощетинившись сариссами, бросилась на персов, те не выдержали и

обратились в бегство (Арриан: 3; 14). Александр погнал побежденных к центру,

где находился Дарий; он увидел его издали -- за выстроенным в глубину

царским отрядом. Красивый, рослый мужчина, тот стоял на высокой колеснице,

которую охраняло множество знатных всадников: они окружали ее в несколько

рядов и приготовились встретить неприятеля. Вид Александра был страшен, он

направил бегущих на тех, кто еще твердо держался на месте; большая часть в

ужасе бросилась врассыпную. Лучших и благороднейших убивали на глазах царя;

падая друг на друга, они задержали преследование. Дарий, на глазах которого

происходил весь этот ужас, был не в состоянии повернуть колесницу и

ускакать. Тогда он бросил все, вскочил, как говорят, на недавно

ожеребившуюся кобылу, и бежал. Впрочем, вряд ли удалось бы ему тогда

убежать, если бы к Александру не явились опять всадники от Парменио-на звать

на помощь (Плутарх: "Александр"; 33).

На правом крыле у персов еще не знали о бегстве Дария, и всадники,

объехав вокруг левого Александрова крыла, теснили воинов Пармениона. Однако,

как только предводители отрядов, стоявших за первой линией, узнали о

случившемся, они, как и было им приказано, зашли в тыл персам, многих

перебили, остальных обратили в бегство (Арриан: 3; 14). Пармениона позже

обвиняли в том, что в этом сражении он вел себя нерадиво и вяло: может быть,

Дата добавления: 2015-06-26