Древняя Греция. Древний Рим. Византия 28 страница

только 10, ибо этого оказалось достаточно, чтобы замкнуть узкий выход из

гавани. Пехоту и конницу он расставил на всех далеко выступающих в море

мысах, а сам со 108 судами двинулся против Птолемея. На левом фланге он

расположил свою ударную силу -- 30 афинских триер под командой Мидия, в

центре расположил мелкие суда, а правый флаг поручил Плистию, верховному

кормчему всего флота.

На рассвете Деметрий поднял на своем корабле позолоченный щит, что

послужило сигналом к началу сражения. Заиграли трубы, воины закричали, и

корабли стали сходиться. Деметрий на своем корабле сражался наравне со

всеми. Яростным ударом он сломил сопротивление противника, после упорного

боя разбил правое крыло Птолемея и обратил его в бегство. Сам Птолемей между

тем разбил левое крыло Деметрия, но тут весь его флот стал отступать, и

Птолемей уплыл в Китий, имея при себе всего восемь кораблей. Деметрий

поручил погоню Неону и Бу-риху, а сам вернулся к стану. Тем временем

Менелаев неарх Менетий с трудом пробился из гавани, но было уже поздно. 70

египетских кораблей сдались Деметрию вместе с моряками и солдатами,

остальные были потоплены. Что же касается стоявших на якоре грузовых

кораблей с несметными толпами рабов, женщин и приближенных Птолемея, с

оружием, деньгами и осадными машинами, то Деметрий захватил все эти корабли

до последнего. Среди добычи, доставленной в лагерь, оказалась знаменитая

гетера Ламия. Разница в летах между ней и Деметрием была очень велика, и все

же своими чарами и обаянием Ламия совершенно вскружила голову победителю.

После морского сражения недолго сопротивлялся и Менелай, он сдал

Деметрию и Саламин, и флот, и сухопутное войско. Эту прекрасную победу

Деметрий украсил еше более своей добротой и человеколюбием, с почестями

предав погребению тела убитых врагов, отпустив на волю пленных и подарив

афинянам из добычи 1200 полных доспехов. Тогда впервые народ провозгласил

Антигона и Деметрия царями. Отца друзья увенчали диадемой немедленно, как

только получили известие о победе, а сыну Антигон отправил венец с

посланием, в котором называл Деметрия царем.

Воодушевленный подвигами Деметрия на Кипре, Антигон без промедления

выступил против Птолемея, приняв на себя командование сухопутными илами, меж

тем как Деметрий плыл рядом во главе большого флота (Плутарх: "Деметрий";

2--10, 14--19). Птолемей выставил против врагов войско у Пелусия, а со

стороны реки защищался триерами (Павсаний: 1; 6). Таким образом, сухопутное

войско столкнулось с многочисленными препятствиями, а страшная буря и

огромные валы чуть было не выбросили флот Деметрия на дикий, лишенный

гаваней берег; он потерял немалую часть своих судов, так что поход этот

закончился ничем (Плутарх: "Деметрий"; 19).

Не имея уже никакой надежды захватить Египет, Антигон в 305 г. до Р.Х.

послал Деметрия с флотом и большим войском к Родосу в надежде, что ему

удастся завладеть островом, который мог стать опорным пунктом в войне против

Египта (Павсаний: 1; 6). Возможно, Антигон хотел также придумать дело для

сына и тем пробудить его дух, расслабленный и усыпленный наслаждениями,

поскольку во время египетского похода Деметрий безраздельно предавался

удовольствиям, любовным утехам с Лами-ей и пьянству. Ведь именно готовя

боевую силу, а не используя ее в деле, Деметрий обнаруживал, сколько можно

судить, лучшие стороны своего военного дарования. Он хогел, чтобы все

необходимое было под рукою в изобилии; он был ненасытен в строительстве

огромных кораблей и осадных машин и находил немалое удовольствие в

наблюдении за этими работами. Способный и вдумчивый, он не обращал природной

изобретательности на бесполезные забавы, как многие из царей, которые играли

на флейте, занимались живописью или ремеслом чеканщика. В Деметрий даже

занятия ремеслом были поистине царскими, замыслы его отличались широким

размахом, а творения, кроме изощренной изобретательности, обнаруживали

высоту и благородство мысли, так что казались достойными не только ума или

могущества, но и рук царя. Эти труды своими гигантскими размерами пугали

даже друзей, а красотою тешили даже врагов. Враги дивились и восхищались,

глядя на корабли с шестнадцатью или пятнадцатью рядами весел, проплывавшие

мимо берегов, а грандиозные осадные башни, которые Деметрий называл

"Погу-бительницами городов", так и приковывали взоры осажденных.

Начав войну с родосцами, Деметрий подвел к стенам их города самую

большую из "Погубитель-ниц", построенную по его плану. В основании эта башня

имела около 20 метров, а в высоту достигала 30-ти. Изнутри она разделялась

на ярусы со множеством помещений, а с лицевой, обращенной к неприятелю грани

на каждом ярусе открывались бойницы, сквозь которые летели всевозможные

метательные снаряды: башня была полна воинов любого рода и выучки. На ходу

она не шаталась и не раскачивалась, а ровно и непоколебимо стояла на своей

опоре, продвигаясь вперед с оглушительным скрипом и грохотом, вселяя ужас в

сердца врагов, но взорам их неся невольную радость.

Тем не менее родосцы ожесточенно сопротивлялись. Деметрий, хотя успехи

его были ничтожны, поначалу упорно продолжал осаду, но потом, тяготясь уже

этим безнадежным делом, стал искать лишь благовидного предлога, чтобы

заключить мир. Тут появились афиняне (в 304 г. до Р.Х.) и примирили

враждующих на условии, что родосцы будут союзниками Антигона и Деметрия во

всех случаях, кроме войны с Птолемеем. Кассандр осадил Афины, и город позвал

Деметрия на выручку. Выйдя в море с тремястами судов и большим пешим

войском, Деметрий не только изгнал Кассандра из Аттики, но и преследовал его

до самых Фермопил, нанес там ему еще одно поражение и занял Гераклею,

добровольно к нему присоединившуюся. На обратном пути Деметрий объявил

свободу всем грекам, обитавшим к югу от Фермопильского прохода. Прежде всего

Деметрий высадился в Беотии у Авлида. Фиванцы, устрашенные его войском,

изменили Кассандру и приняли сторону Деметрия.

В Аттике Деметрий захватил Филу и Панакт, где стояли сторожевые отряды

Кассандра, и передал их афинянам. А те, хотя уже и прежде излили на него все

мыслимые и немыслимые почести, еще раз показали себя неисчерпаемо

изобретательными льстецами, отведя Деметрию для жилья внутреннюю часть

Парфенона. Поселившись здесь, Деметрий стал день за днем осквернять Акрополь

столь гнусными насилиями над горожанками и свободными мальчиками, что чище

всего это место казалось, когда он распутничал с Хрисидой, Ламией, Демо и

Антикирой, всесветно известными потаскухами.

Затем Деметрий отправился в Пелопоннес; никто из противников не смел

оказать ему сопротивления, но все бежали, бросая города, и он присоединил к

себе так называемый Скалистый берег и всю Аркадию, кроме Мантинеи, а Сикион,

Аргос и Коринф очистил от сторожевых отрядов, подкупив солдат и начальников

взяткой в 100 талантов. В Акрокоринфе, впрочем, несмотря на объявленную

вольность, он оставил свой гарнизон. Что касается Сикиона, то, перестроив

этот город, он переименовал его в Деметриаду. В Аргосе Деметрий взял на себя

распорядительство на играх и, справляя праздник вместе с греками, женился на

Деидамии, дочери царя молоссов Эакида и сестре Пирра.

На Истме состоялся всеобщий совет, и при громадном стечении народа

Деметрий был провозглашен вождем Эллады, как прежде Филипп и Александр.

Деметрий, однако, считал обоих гораздо ниже себя по могуществу. И в самом

деле, Филиппу и Александру приходилось действовать с постоянной оглядкой на

"друзей" и собрание македонцев, а Деметрий позволял себе такие

сумасбродства, каких бы им никогда не простили современники. Так изменились

люди за какие-то полстолетия! Среди многочисленных злоупотреблений и

беззаконий, которые тогда творились, более всего, как сообщают, уязвил

афинян приказ безотлагательно раздобыть 250 талантов, ибо Деметрий

распорядился передать все деньги -- а взимались они с неумолимой суровостью

-- Ламии и другим гетерам на мыло, румяна и притирания. Больше убытков

граждан тяготил позор, а молва была горше самого дела. Пока Деметрий был

всесилен, афиняне покорно сносили подобные оскорбления, но они все

припомнили, как только счастье изменило ему.

В 301 г. до Р.Х. все цари заключили союз против Антигона и сплотили

свои силы воедино. Деметрий покинул Грецию и соединился с отцом. Обе армии

встретились при Ипсе. Когда завязался бой, Деметрий во главе многочисленной

и отборной конницы ударил на Ан-тиоха, сына Селевка. Он сражался великолепно

и обратил неприятеля в бегство, однако слишком увлекся преследованием. Это

неуместное честолюбие погубило победу, ибо, возвратившись, Деметрий уже не

смог соединиться с пехотой -- путь ему тем временем загородили вражеские

слоны. Фаланга Антигона обратилась в бегство, а сам Антигон был убит.

После битвы цари-победители расчленили всю державу Антигона и Деметрия,

словно некое огромное тело, и, поделивши части между собой, присоединили

новые провинции к своим прежним владениям. Деметрий с пятью тысячами пехоты

и четырьмя тысячами конницы почти без остановки бежал до Эфеса, а оттуда без

промедления двинулся дальше и приплыл в Грецию, возлагая последние свои

упования на афинян. У них оставались и суда Деметрия, и его деньги, и

супруга Деидамия, и он полагал, что в эту годину бедствий нет для него

надежнее прибежища, чем расположение и любовь афинян. Вот почему, когда

подле Кик-ладских островов его встретили афинские послы с просьбой не

приближаться к их городу, ибо народ постановил никого из царей не принимать

и не впускать, Деида-мию же со всеми возможными почестями проводить в

Мегары, -- Деметрий был вне себя от гнева, хотя до сих пор переносил свое

несчастье с полным спокойствием и, невзирая на столь крутую перемену

обстоятельств, ни в чем не уронил и не унизил себя. Но обмануться в

афинянах, узнать вопреки всем ожиданиям, что их любовь на самом деле пустое

притворство, было для Деметрия непереносимой мукой.

Деметрий чувствовал себя жестоко и несправедливо оскорбленным, но

отомстить за обиду был не в состоянии и только отправил к афинянам посланцев

со сдержанными укорами и требованием вернуть ему его суда, среди которых

было одно с тринадцатью рядами гребцов. Получив корабли, он поплыл к Истму и

там убедился, что дела идут из рук вон плохо, -- города, один за другим

изгоняли его сторожевые отряды, и все переходили на сторону врагов. Деметрий

направился к Херсонесу, в Греции же оставил Пирра. Разоряя земли Лисимаха,

Деметрий вместе с тем обогащал и удерживая от распада собственное войско,

которое мало-помалу вновь становилось грозной силой. Другие цари не

оказывали Лисимаху никакой помощи, считая, что тот нисколько не лучше

Деметрия -- разве что более опасен, так как более могущественен.

Немного спустя Селевк прислал сватов, прося руки Стратони-ки, дочери

Деметрия и Филы. Для Деметрия свойство с Селевком оказалось неожиданным

счастьем. Он посадил дочь на корабль и со всем флотом поплыл прямо в Сирию,

однако по пути вынужден был сделать несколько остановок и, между прочим,

пристал к берегу Киликии, которую цари после битвы с Антигоном отдали во

владение Плистарху, брату Кассандра Сочтя высадку Деметрия вражеским набегом

и желая принести жалобу на Селевка, который готов примириться с общим

неприятелем без ведома и согласия остальных царей, Плистарх отправился к

Кассандру.

Узнав об этом, Деметрий двинулся в глубь страны, к Киндам. Там он

обнаружил в сокровищнице нетронутые 1200 талантов, забрал деньги, успел

погрузить их на корабли и поспешно вышел в море В ту пору приехала и Фила,

супруга Деметрия, и подле Родоса они встретились с Селевком. Эта встреча от

начала до конца была поистине царской, свободной от коварства и взаимных

подозрений. Сперва Селевк давал пир Деметрию в своем шатре посреди лагеря,

потом Деметрий принимал Селевка на огромном судне с тринадцатью рядами

весел. Были тут и совещания, и досужие дружеские беседы, и увеселения,

тянувшиеся иной раз целый день; наконец, забрав Стра-тонику, Селевк

торжественно отбыл в Антиохию.

Деметрий завладел Киликией и отправил к Кассандру его сестру, а свою

супругу Филу, чтобы очиститься от обвинений Плистарха. В это время из Греции

приплыла Де-идамия, но вскоре она заболела и умерла, а так как Деметрий,

заботами Селевка, заключил дружеский союз и с Птолемеем (в 299 г. до Р.Х.),

то было условленно, что он женится на дочери Птолемея Птоле-маиде. До сих

пор Селевк держал себя благородно, но когда затем он попросил, чтобы

Деметрий за деньги уступил ему Киликию, и, получив отказ, в ярости стал

требовать возврата Сидона и Тира, его уже нельзя было назвать, иначе как

обидчиком и насильником, ибо, подчинив своей власти все земли от пределов

Индии до Сирийского моря, он выказал себя бесконечно мелочным и жадным до

власти.

Деметрий, однако, не дал себя запугать. Объявив, что не только Ипс, но

и еще тысяча подобных поражений не заставят его заплатить за такого зятя,

как Селевк, он усилил караульные отряды в обоих городах, а сам, получив

известие, что Лахар воспользовался смутой в Афинах и установил тиранию (в

297 г. до Р.Х.), загорелся надеждой без труда захватить город, внезапно

появившись под его стенами.

С большим флотом он благополучно пересек море, но когда плыл вдоль

берега Аттики, попал в бурю и лишился почти всех судов и значительной части

войска. Сам Деметрий избег гибели и начал войну с афинянами. Но война эта

оказалась безуспешной, а потому, отправив своих людей собирать новый флот,

Деметрий ушел в Пелопоннес и осадил Мессену. Во время одной из схваток он

едва не погиб -- стрела от катапульты попала ему в лицо, пробила щеку и

вошла в рот. Оправившись от раны, Деметрий привел к покорности несколько

изменивших ему городов, а сам снова вторгся в Аттику, занял Элевсин и

Браврон и стал опустошать страну. В городе начался голод, к которому вскоре

прибавилась острая нужда во всем самом необходимом. Птолемей послал на

помощь афинянам полтораста судов, и те бросили якорь у Эгины. Но и

передышка, которую доставила осажденным эта подмога, оказалась

непродолжительной, ибо к Деметрию также явилось множество кораблей из

Пелопоннеса и с Кипра, общим числом около трехсот, и моряки Птолемея

поспешно удалились, а тиран Лахар бежал, бросив город на произвол судьбы (в

295 г. до Р.Х.).

Тут афиняне, которые сами ранее постановили казнить любого, кто хоть

словом упомянет о мире с Деметрием, немедленно отворили ближайшие к

противнику ворота и отправили послов, не ожидая, правда, для себя ничего

хорошего, но не в силах дальше терпеть нужду.

Вступив в город, Деметрий приказал всем собраться в театре, окружил

сцену вооруженными солдатами, а вокруг логия расставил собственных

телохранителей. Затем он спустился верхними проходами, по примеру

трагических актеров, и этим вконец напугал афинян, но первыми же словами

своей речи освободил и избавил их от страха. Он воздержался и от резкого

тона, и от суровых слов, но после недолгих и дружеских укоров, объявил им о

прощении, подарил 100 000 медимов хлеба и назначил должностных лиц, более

всего угодных народу. Оратор Де-моклид внес предложение передать Деметрию

Пирей и Мунихию. Тут же был принят соответствующий закон, а Деметрий, по

собственному почину, разместил караульный отряд еще и на Мусее, чтобы

афиняне, снова взбунтовавшись, не смогли доставить ему новых хлопот и

огорчений.

Завладев Афинами, Деметрий тут же устремил свои мысли и взгляды к

Лакедемону. Он разбицаря Архидама IV, который встретил его при Мантинее, и

вторгся в Лаконику. Выиграл он и второе сражение перед самою Спартой,

истребив 200 человек и взяв в плен 500, и, казалось, уже держал в своих

руках город, еще никогда не бывший под властью неприятеля: Но тут пришли

сообщения о том, что Лисимах отнял у него города в Азии, а Птолемей занял

весь Кипр, кроме одного лишь Салами-на, а Саламин осаждает, заперев там

детей и мать Деметрия. Эти злые и грозные вести заставили Деметрия уйти из

Лакедемона, но сразу вслед за тем у него появились новые надежды и

совершенно новые далеко идущие замыслы.

После смерти Кассандра македонцами правил старший из его сыновей Филипп

IV, но вскоре умер и он, а двое оставшихся вступили между собой в борьбу.

Младший, Александр V, послал за помощью к Пирру в Эпир и к Демет-рию в

Пелопоннес. Первым подоспел Пирр, но в награду за помощь захватил

значительную часть Македонии, и это близкое соседство пугало Александра.

Когда же, получив письмо, явился с войском Деметрий, юноша, хорошо знавший

его славу, испугался еще больше. Он выступил навстречу ему к Дию, горячо и

любезно приветствовал своего защитника, но объявил, что обстоятельства

больше не требуют его присутствия. Между ними сразу возникли взаимные

подозрения. Когда Деметрий пошел к молодому царю на пир, кто-то донес, что

после пира за вином Александр замышляет его убить. Деметрий нисколько не

растерялся, но, запоздав на короткое время, отдал приказ начальникам держать

войско в боевой готовности, а своим провожатым и слугам -- которых было

гораздо больше, чем у Александра, -- велел войти вместе с ним в мужские

покои и не выходить, пока он сам не встанет из-за стола. Александр испугался

и не посмел исполнить задуманного. Деметрий, сославшись на то, что худо себя

чувствует и не склонен пить, быстро ушел, а на другой день стал собираться в

путь. Александру он сказал, будто получил новые важные известия, и просил

извинить его за то, что побыл так недолго. Александр был рад, что Деметрий

покидает страну без злобы, по доброй воле, и провожал его до Фессалоник.

Когда же они очутились в Лариссе, между ними снова начались взаимные

любезности и приглашения, причем каждый готовил другому гибель. Это именно и

отдало Александра во власть Деметрия: он не успел осуществить свой коварный

замысел, но сам первый сделался жертвой коварства. Деметрий позвал его на

пир, и он пришел. В разгар угощения Деметрий встал; заметив это, Александр в

испуге двинулся к выходу. В дверях стояли телохранители Деметрия. Бросив им

всего два слова: "Бей следующего!" -- Деметрий выскользнул наружу. Александр

же был зарублен стражею, а вместе с ним были зарублены и друзья, которые

кинулись ему на помощь. Как сообщают, один из македонцев, умирая, сказал,

что Деметрий опередил их только лишь на день.

Наутро Деметрий послал в лагерь к македонцам гонца с сообщением, что

хочет говорить с ними и оправдаться в своих действиях. Это успокоило и

ободрило македонцев, страшившихся силы Деметрия. Они решили принять его

дружески, и, когда он прибыл, долгих речей не потребовалось.

Матереубийцу Антипатра они ненавидели, где искать нового государя не

знали и потому провозгласили царем Деметрия и немедля повели его в

Македонию. Перемена эта была принята не без удовольствия и в самой

Македонии, где постоянно помнили о злодеяниях, которые совершил Кассандр

против умершего Александра, а если сохранилась еще какая-то память о старшем

Антипатре и его справедливости, то и она была на пользу Деметрию, супругу

Филы, родившей ему сына и наследника, который в то время был уже взрослым

юношей и участвовал в походе под начальством отца.

После Македонии Деметрий захватил и Фессалию. Владея к этому времени

большей частью Пелопоннеса, а по эту сторону Ист-ма -- Мегарами и Афинами,

он двинулся походом на беотийцев (в 293 г. до Р.Х.). Те сначала заключили с

ним дружественный договор на умеренных условиях, но затем в Фивы явился

спартанец Клеоним с войском. Беотийцы воспрянули духом и расторгли союз с

Демет-рием, к чему их всячески склонял и феспиец Писид, один из самых

знаменитых и влиятельных в то время людей. Тогда Деметрий придвинул к стенам

Фив осадные машины и осадил город. Перепуганный Клеоним тайно бежал, а

беотийцы в ужасе сдались на милость победителя. По общему суждению Деметрий

обошелся с ними не слишком строго: он расставил в городах сторожевые отряды,

взыскал большой денежный штраф и назначил правителем историка Иеронима.

Однако больше всего вызвал восхищение его поступок с Писидом, которому он не

причинил ни малейшего вреда, но, на против, дружески с ним беседовал и

сделал полемархом в Феспиях.

Спустя немного времени (в 291 г. до Р.Х.) Лисимах оказался в плену у

Дромихета. Деметрий немедленно выступил в поход, рассчитывая захватить

Фракию, лишившуюся защитников, но не успел он удалиться, как беотийцы снова

отложились от него, а вслед за тем пришло известие, что Лисимах уже на

свободе. В гневе Деметрий повернул назад и, узнав, что сын его Антигон уже

разбил беотицев в открытом бою, опять осадил Фивы.

Так как Пирр между тем опустошал Фессалию и появился у самых Фермопил,

Деметрий разместил в Фессалии 10 000 пехотинцев и 1000 всадников и вновь

усилил натиск на Фивы. Он приказал подвести так называемую "Погубительницу

городов", но из-за громадного веса и размеров ее тянули с таким трудом и так

медленно, что за два месяца она прошла не больше двух стадиев. Беотийцы

оборонялись с решимостью и мужеством, и Деметрий нередко заставлял своих

воинов сражаться и подвергать себя опасности не столько по необходимости,

сколько из упорства. Не желая, однако, чтобы думали, будто он не щадит лишь

чужой крови, Деметрий и сам бился в первых рядах и получил опасную и

мучительную рану -- стрела из катапульты пробила ему шею. Тем не менее он не

отступил от начатого и взял Фивы во второй раз. Жители были в величайшем

смятении, ожидая самой свирепой расправы, но Деметрий, казнив 13 зачинщиков

и изгнав нескольких человек, остальных простил.

Вслед за тем (в 289 г. до Р X.) Деметрий выступил против этолийцев,

опустошил их страну и, оставив там Пантавха во главе значительного отряда,

сам двинулся на Пирра. Пирр в свою очередь выступил против Деметрия, но

противники разминулись, и Деметрий принялся разорять Эпир, а Пирр напал на

Пантавха и разгромил его в упорном сражении. С тех пор имя Пирра

пользовалось в Македонии громкою славой, и многие говорили, что среди всех

царей лишь в нем одном виден образ Александровой отваги, остальные же -- и в

первую очередь Деметрий -- словно на сцене перед зрителями пытаются

подражать лишь величию и надменности умершего государя.

И верно, Деметрий во многом походил на трагического актера. Он не

только покрывал голову кавси-ей с великолепной двойной перевязью, не только

носил алую с золотой каймою одежду, но и обувался в башмаки из чистого

пурпура, расшитые золотом. И не один только внешний облик царя оскорблял

македонцев, не привычных ни к чему подобному; их тяготил и его разнузданный

уклад жизни, и, главным образом, его неприветливость и недоступность. Он

либо вовсе отказывал в приеме, либо, если уж принимал просителей, говорил с

ними сурово и резко.

С Пирром Деметрий заключил договор, стремясь положить конец

беспрерывным стычкам и схваткам, отвлекавшим его от главного и основного

замысла. Замыслил же он не что иное, как восстановить в прежних пределах

державу своего отца. Приготовления Деметрия нимало не уступали величию его

намерений и упований. Он собрал уже 90 000 пехоты, без малого 12 000 конницы

и намеревался спустить на воду флот из 500 кораблей, которые строил

одновременно в Пирее, Коринфе, Халки-де и близ Пеллы. Каждую из верфей

Деметрий посещал сам, давал наставления и советы, работал вместе с

плотниками, и все дивились не только числу будущих судов, но и их размерам

-- ведь никому еще не доводилось видеть корабли с пятнадцатью и шестнадцатью

рядами весел.

Видя, что против Азии вскоре выступит такая сила, которой после

Александра не располагал еще никто, для борьбы с Деметрием объединились трое

царей -- Селевк, Птолемей и Лисимах. Все вместе они отправили посольство к

Пирру, убеждая его ударить на Македонию и считать недействительным

заключенный с Деметрием договор, по которому Деметрий присвоил себе право

нападать, на кого сам пожелает и выберет. Пирр согласился, и вокруг

Деметрия, который еще не завершил последних своих приготовлений, разом

вспыхнуло пламя войны. У берегов Греции появился с большим флотом Птолемей и

склонил города к измене, а в Македонию, грабя и разоряя страну, вторглись из

Фракии Лисимах, а из сопредельных областей Пирр. Деметрий оставил в Греции

сына, сам же, обороняя Македонию, двинулся сперва на Ли-симаха (в 288 г. до

Р.Х.), но тут пришла весть, что Пирр взял город Берою. Слух об этом быстро

разнесся среди македонцев, и сразу же всякий порядок в войске исчез, повсюду

зазвучали жалобы, рыдания, гневные речи и проклятия Деметрию; солдаты не

хотели оставаться под его начальством и кричали, что разойдутся по домам, но

в действительности собирались уйти к Лисимаху.

Тогда Деметрий решил держаться как можно дальше от Ли-симаха и повернул

против Пирра, рассудив, что Лисимах -- соплеменник его подданным и многим

хорошо известен еще по временам Александра, но Пирра, пришельца и чужеземца,

македонцы никогда не предпочтут Деметрию. Однако он жестоко просчитался.

Когда Деметрий разбил лагерь неподалеку от Пирра, его македонцы, уже давно

восхищавшиеся воинской доблестью Пирра и с молоком матери впитавшие

убеждение, что самый храбрый воин всех более достоин царства, узнали

Дата добавления: 2015-06-26