Джон Стейнбек. На Восток От Эдема 18 страница

- Возможно, глупость даже необходима человеку: все эти поединки с

демонами, бахвальство, малодушная храбрость, с которой мы неустанно

стремимся развенчать Бога, детская трусливость, что дает о себе знать в

сумерках на пустынной дороге, когда в любом высохшем дереве нам мерещится

привидение... Может быть, это прекрасно и необходимо, но...

- Что вы хотите этим сказать? - терпеливо повторил Ли.

- Я ведь думал, только в моей глупой голове такая сумятица. А сейчас,

по твоему голосу, я понял, что тот же ветер разворошил и твои мысли. Я

чувствую, как Зло распростерло крылья над этим домом. Я чувствую, как

надвигается что-то ужасное.

- Я тоже это чувствую.

- Знаю. Потому-то и не дарит мне привычного покоя сознание собственной

глупости. Эти роды были слишком быстрые, слишком легкие - она разродилась,

как кошка. И мне страшно за котят. Чудовищные подозрения бередят мой разум.

- Что вы хотите этим сказать? - в третий раз повторил Ли.

- Я хочу, чтобы рядом со мной была моя жена! - выкрикнул Самюэл. Чтобы

исчезли видения, призраки, нелепые мысли. Я хочу, чтобы она была здесь.

Говорят горняки, чтобы проверить воздух в шахте, берут туда с собой

канареек. Поверь, Ли, если уж Лиза увидит оборотня, значит, это и вправду

оборотень, а не плод воображения. И если Лиза почует приближение беды, мы

наглухо запрем все двери.

Ли встал, подошел к корзине и посмотрел на новорожденных. Ему пришлось

нагнуться, чтобы разглядеть их получше - за окном быстро сгущались сумерки.

- Спят, - сказал он.

- Это ненадолго. Скоро распищатся. Ли, запряги бричку и поезжай за

Лизой, ладно? Скажи, что я прошу ее приехать. Если Том еще на ранчо, скажи,

пусть останется там за хозяина. А если его нет, я отправлю его туда завтра

утром. Если Лиза не захочет ехать, скажи, что здесь нужны женские руки и

трезвый женский ум. Она поймет.

- Все передам, - кивнул Ли, - А может, мы с вами попросту стращаем друг

друга, как дети в темноте?

- Я уже об этом думал. И вот еще что. Ли, скажешь, что руку я поранил у

колодца. Бога ради, не проговорись.

- Я только зажгу лампы и сразу же двинусь, - сказал Ли. - Чувствую, мы

вздохнем с облегчением, когда приедет ваша жена.

- Это уж точно, Ли. Это точно. Лиза рассеет весь этот мрак.

Когда бричка Ли скрылась в темноте, Самюэл неловко, левой рукой, взял

со стола лампу и встал. Подойдя к спальне, он вынужден был поставить лампу

на пол, иначе не смог бы повернуть ручку двери. В комнате была кромешная

тьма, и направленный вверх желтый свет лампы не доходил до кровати.

- Закройте дверь. Свет здесь ни к чему, - раздался громкий и резкий

голос Кэти. - Адам, уйди отсюда. Я полежу в темноте... одна.

- Но мне хочется посидеть с тобой, - хрипло пробормотал Адам.

- Ты мне не нужен.

- Я не уйду.

- Что ж, оставайся. Только молчи. А вы, пожалуйста, закройте дверь и

уберите лампу.

Самюэл вернулся в гостиную. Поставил лампу на стол рядом с корзиной и

взглянул на личики спящих малышей. Глаза у них были крепко зажмурены, но

свет обеспокоил близнецов, и они недовольно засопели. Самюэл опустил в

корзину палец и погладил маленькие горячие лобики. Один из близнецов открыл

рот, широко зевнул и снова погрузился в сон. Самюэл отодвинул лампу, прошел

к входной двери, открыл ее и шагнул на крыльцо. Венера сияла так ярко, что

казалась искрящимся, дрожащим огоньком, который медленно плыл по небу,

опускаясь к западным хребтам. Воздух был неподвижен, в нем висел запах

пропитанной солнцем полыни. Ночь была очень темная. И когда из черноты

раздался голос, Самюэл вздрогнул.

- Как она там?

- Кто это? - спросил Самюэл.

- Я. Кролик.- От темноты отделилась тень, и падавший с крыльца свет

очертил силуэт говорившего.

- Ты про роженицу. Кролик? У нее все прекрасно.

- Ли сказал, близнецы.

- Да, верно... два мальчика. О таком счастье иные только мечтают.

Думаю, мистер Траск теперь выкорчует из реки весь сахарный тростник. Пустит

его на сладости для своих сыновей.

Неожиданно для себя Самюэл сменил тему:

- Кролик, а знаешь, во что у нас сегодня уткнулся бур? В метеорит.

- А что это такое, мистер Гамильтон?

- Звезда, которая упала на землю миллион лет тому назад.

- Правда? Ну и чудеса! А как вас угораздило руку поранить?

- Чуть было не сказал: "Ободрал о звезду", - засмеялся Самюэл.- Увы,

все было совсем не так романтично, прищемил тросом.

- Сильно?

- Нет, не очень.

- Два мальчика, - задумчиво повторил Кролик. Моя жена позавидует.

- Может, зайдешь в дом. Кролик? Посидим, поговорим.

- Нет-нет, спасибо, мистер Гамильтон. Я уже спать собрался. Похоже, чем

дольше живу, тем все раньше светает.

- Верно, Кролик, так оно и есть. Ладно, спокойной тебе ночи.

Лиза приехала в пятом часу утра. Самюэл спал, сидя в кресле: ему

снилось, что он держит и никак не может отпустить раскаленный брусок железа.

Лиза разбудила мужа, прежде всего осмотрела его руку и лишь потом подошла к

новорожденным. Делая сто дел одновременно, куда до нее Самюэлу с его мужской

неповоротливостью! - она собирала его в дорогу и давала наставления.

Во-первых, ему надо, не теряя ни минуты, седлать Акафиста и ехать прямо в

Кинг-Сити. И неважно, который час, - пусть разбудит этого бездельника

доктора, и пусть тот немедленно займется его рукой. Если окажется, что

ничего страшного, он может ехать домой и дожидаться ее там. И как же это он,

изверг такой, мог бросить своего младшего сына одного: тот ведь и сам еще

дитя, сидит сейчас возле какой-то ямы, и даже посмотреть за ним некому! Ох,

как бы не пришлось за такой проступок отвечать перед Господом Богом!

Да, Самюэл получил то, чего так жаждал - Лиза воплощала собой здравый и

деятельный подход к жизни. Она отправила его в дорогу еще до рассвета. К

одиннадцати утра рука у него была уже перевязана, а к пяти часам он,

больной, с пылающим лбом и воспаленными глазами, уже сидел за столом у себя

на ранчо, а Том варил курицу, чтобы приготовить ему бульон.

Три дня Самюэл пролежал в бреду, сражаясь с призраками и что-то

выкрикивая, пока его могучий организм не одолел наконец прилепившуюся заразу

и она, визгливо мяукая, отлетела прочь.

Придя в себя, Самюэл взглянул на Тома прояснившимися глазами, сказал:

"Хватит мне валяться", - и попробовал встать, но ноги не держали его, он

снова сел на кровать и смешливо фыркнул - любую свою неудачу он всегда

встречал таким фырканьем. У него была на этот счет своя теория; даже

проиграв бой, можно изловчиться и одержать скромную победу, посмеявшись над

собственным поражением. А вскоре он был уже готов убить Тома, так усердно

тот кормил его бульоном. Миф о целебности бульона на удивление живуч, и даже

в наше время вы встретите немало людей, которые верят, что бульон излечивает

все хвори и весьма полезен даже покойникам.

Лиза пробыла у Трасков неделю. Она отскоблила их дом сверху донизу, от

чердака до деревянных полов. Она вымыла все, что влезало в корыто хотя бы

боком, а то, что не влезало никак, протерла мокрой тряпкой. Для

новорожденных она установила строгий режим и с удовлетворением отметила, что

орут они на редкость громко и начали набирать вес. На Ли она взваливала

самую грубую работу, потому что не очень-то ему доверяла. Адама же

предпочитала не замечать вообще, потому что не могла поручить ему ничего.

Один раз, правда, заставила его вымыть окна, но потом сама перемыла их

заново.

С молодой матерью Лиза сидела недолго, но успела прийти к выводу, что

Кэти - женщина толковая, не из разговорчивых, и учить старших уму-разуму не

пытается. Попутно Лиза осмотрела ее и убедилась, что Кэти совершенно

здорова, что роды не причинили ей никаких повреждений и что молока у нее нет

и не будет. "Оно и к лучшему, - сказала Лиза. - Вы вон какая махонькая, эти

два здоровяка сожрали бы вас живьем". Ей и в голову не пришло, что сама она

еще меньше, чем Кэти, но выкормила грудью всех своих девятерых детей.

В субботу после обеда Лиза проверила результаты своих трудов, составила

длиннющий список указаний на случай всевозможных напастей, начиная от колик

в животе и кончая вторжением гигантских муравьев, сложила вещи и велела Ли

везти ее домой.

В своем доме она застала чудовищную грязь и немедленно принялась за

уборку с энергией и брезгливостью Геракла, вычищающего авгиевы конюшни. Она

сновала по дому, на лету отвечая Самюэлу. донимавшему ее расспросами.

- Как там новорожденные? - Хорошо. Растут. - Как Адам?

- Все только ходит-бродит, а больше ничего, как неживой. Велика

мудрость Господня: не дай Он богатства таким чудным людям, они, верно, с

голоду бы померли.

- А как тебе показалась миссис Траск?

- Спокойная, вся в себе, одним словом, настоящая нью-йоркская богачка

(Лиза в жизни не видела ни одной нью-йоркской богачки), но, с другой

стороны, понятливая, не нахалка. И странное дело, - заметила Лиза, - вроде

бы нет в ней ничего плохого... ну, разве что малость ленива... а все равно

чем-то она мне не нравится. Может, из-за шрама. Откуда он у нее?

- Не знаю.

Лиза наставила на него указательный палец, словно целилась ему между

глаз из пистолета:

- И еще тебе скажу. Она того не ведает, но мужа своего она околдовала.

Ни на шаг от нег не отходит и ничего вокруг не видит, ровно ума лишился.

Думаю, и сыновей - то своих еще толком не разглядел.

Самюэл дождался, когда Лиза вновь оказалась рядом.

- Если она лентяйка, а он ума лишился, кто ж тогда их деток нянчить

будет? - спросил он. - Близнецы, к тому же мальчики, - тут глаз да глаз

нужен.

Чуть было не пролетев мимо, Лиза резко остановилась, взяла стул,

подсела к Самюэлу и сложила руки на коленях.

- Если ты мне сейчас не поверишь, помни одно: лгать не в моих правилах,

- заявила она.

- Да ты, родная, при всем желании солгать не сможешь, - сказал он, и

Лиза, расценив это как комплимент, улыбнулась.

- Хорошо, что ты понимаешь, а то такое сейчас тебе скажу, что ты мог бы

во мне и усомниться.

- Ну, говори же.

- Самюэл, ты знаешь их китайца... ну, этот... глаза, как щелки, коса, и

лопочет не пойми чего... знаешь?

- Ли? Знаю, конечно.

- Вот спросили бы тебя, ты бы сразу сказал, что он язычник, верно?

- Не знаю.

- Перестань. Самюэл. Сказал бы обязательно. И любой бы так сказал. Но

ведь он-то вовсе даже не язычник.- Она выпрямилась на стуле.

- А кто?

Ее твердый как железо, палец ткнулся ему в плечо.

- Пресвитерианин, - сказала она. - И очень смышленый... если, конечно,

разобраться в его тарабарщине. Ну, что ты на это скажешь?

- Не может быть! - Самюэл давился от смеха, и голос у него дрожал.

Чепуха!

- А я говорю: не чепуха! Кто, думаешь, ухаживает за близняшками?

Язычника я бы к детям на милю не подпустила... но пресвитерианин... я ему

все объяснила, и он все понял.

- Тогда неудивительно, что малыши прибавляют в весе, - заметил Самюэл.

- За такую милость должно восславить Господа, помолиться Господу

должно.

- Что ж, не преминем, - сказал Самюэл.- И восславим, и помолимся.

Еще неделю Кэти отдыхала и набиралась сил. В субботу 13 октября она не

выходила из спальни все утро. Адам подергал дверь и убедился, что она

заперта.

- Мне не до тебя, - раздался голос Кэти, и Адам отошел от двери.

Приводит в порядок комод, решил он: ему было слышно, как она выдвигает

и задвигает ящики.

Было уже далеко за полдень, когда Ли подошел к Адаму, сидевшему на

приступке крыльца.

- Мисси говоли, мой поеззай Кинг-Сити, покупай для детей соска, -

неуверенно сказал он. - Раз говорит, значит, поезжай. Она твоя хозяйка, -

Мисси говоли, моя не возвлассяйся до понедельник. Ока говоли...

- У него давно не было выходного, - спокойно сказала Кэти, выглянув на

крыльцо. - Ему полезно отдохнуть.

- Разумеется, - кивнул Адам.- Я об этом не подумал. Счастливо погулять,

Ли. Если мне что понадобится, позову кого-нибудь из плотников.

- Лабоцие домой уходи, завтла восклесенье.

- Тогда позову Индейца. Лопес всегда поможет.

Ли почувствовал на себе взгляд Кэти.

- Лопес - пьяная. Бутылка виски пил.

Адам потерял терпение.

- Уж как-нибудь не пропаду, Ли. Хватит препираться.

Ли посмотрел на стоявшую в дверях Кэти. И опустил глаза.

- Мозет быть, моя велнется сегодня, только поздно. Из-под приспущенных

век он глянул на Кати: две темные черточки прорезали ее переносицу и тотчас

исчезли, но, возможно, ему показалось. Он отвернулся. - До свиданя.

Кэти ушла назад к себе в комнату; близился вечер. В полвосьмого Адам к

ней постучался:

- Я приготовил тебе ужин, дорогая. Совсем легкий.

Дверь тут же открылась, будто Кэти давно его ждала. Она стояла на

пороге, одетая в элегантный дорожный костюм: серая юбка и жакет, обшитый

черной тесьмой, с черными бархатными отворотами и большими блестящими

черными пуговицами. На голове у нее была широкая соломенная шляпа с

крохотной тульей, приколотая к прическе длинными булавками с блестящей

черной бусинкой на конце. Адам изумленно разинул рот.

- Я ухожу отсюда, - сказала она, не дав ему произнести ни слова.

- Кэти, что это значит?

- Я тебя предупреждала.

- О чем? Ты ничего не говорила.

- Говорила, но ты не слушал. Теперь уже все равно.

- Я не верю.

Голос у нее был деревянный, бесстрастный:

- Мне плевать, веришь ты или не веришь. Я ухожу.

- А дети?

- Брось их в свой колодец.

- Кэти, ты с ума сошла! - в ужасе закричал он. Оставить меня?! Уйти от

меня?! Нет, ты так не можешь.

- С тобой я могу сделать все, что захочу. Как, впрочем, и любая другая

женшина. Потому что ты дурак.

Это последнее слово, расколов туман, прорвалось в сознание Адама. Не

проронив ни звука, он схватил ее за плечи и с силой толкнул. Шатаясь, она

отлетела в глубь комнаты, а он тем временем вынул из замка вставленный

изнутри ключ, захлопнул дверь и запер ее снаружи.

Тяжело дыша, он стоял, повернувшись ухом к двери, и по телу его

разливалась ядом муторная слабость, наступающая после истерики. Ему было

слышно, как Кэти тихо ходит по комнате. Потом скрипнул выдвигаемый ящик она

остается, мгновенно родилось у него в голове. Затем последовал какой-то

непонятный слабый щелчок. Почти касаясь ухом двери, Адам замер.

Голос ее раздался так близко, что он отдернул голову. Теперь этот голос

звучал по-другому: он был сочным, живым.

- Дорогой, - мягко сказала она. - Я не думала, что ты примешь так

близко к сердцу. Прости меня, Адам.

Из груди у него вырвался хриплый вздох. Дрожащей рукой он стал

поворачивать ключ, и, когда ему это удалось, ключ вывалился из замка на пол.

Адам распахнул дверь. Кэти стояла в трех футах от него. В руке она держала

его "кольт" сорок четвертого калибра, черный зев револьвера был нацелен ему

в грудь. Адам шагнул вперед и увидел, что курок взведен.

Кэти выстрелила. Пуля ударила его в плечо, сплющилась и, пройдя

насквозь, вырвала кусок лопатки. Вспышка и грохот выстрела ошеломили его;

пошатнувшись, он упал на спину. Медленно и осторожно, словно перед ней лежал

раненый зверь, Кэти подошла к нему вплотную. Он поднял на нее глаза и увидел

в ее взгляде лишь холодное любопытство. Она бросила револьвер рядом с ним и

вышла из комнаты.

Он слышал, как она спустилась с крыльца, слышал, как зашуршали жесткие

и сухие дубовые листья, когда она шла по тропинке, а потом шаги ее растаяли.

И в тишине еще яснее проступило монотонное поскуливание - это, требуя ужина,

плакали близнецы. Он забыл их покормить.

ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ

На должность помощника шерифа Гораций Куин был назначен недавно, чтобы

приглядывать за порядком в окрестностях Кинг-Сити. Он жаловался, что новая

работа не оставляет ему времени заниматься собственным хозяйством. Жена его

жаловалась еще больше, но если говорить правду, за время пребывания Горация

на этом посту никаких значительных преступлений пока не произошло. Гораций

рассчитывал стать в округе известным человеком и затем баллотироваться в

шерифы. Шериф - начальство важное. Суетится он меньше, чем окружной

прокурор, а положение у него почти такое же прочное и солидное, как у

старшего судьи. Горацию отнюдь не хотелось просидеть всю жизнь на ферме, а

жена его мечтала переехать в Салинас, где у нее были родственники.

Когда через Индейца и плотников дошел слух, что Адам Траск ранен,

Гораций немедленно оседлал коня и велел жене самостоятельно разделать тушу

свиньи, которую он заколол утром.

Чуть севернее большого платана, как раз в том месте, где дорога на

Хестер сворачивает влево, Гораций встретил Джулиуса Юскади. Джулиус никак не

мог решить, то ли ему ехать охотиться на куропаток, то ли двинуть в

Кинг-Сити и успеть на поезд, чтобы слегка встряхнуться в Салинасе. Юскади,

состоятельные люди приятной наружности, по происхождению были баски.

- Вот если бы ты тоже со мной поехал, я бы махнул в Салинас, - сказал

Джулиус.- Мне говорили, в двух шагах от Луговинки, прямо под боком у Дженни,

открылось новое заведение. Хозяйку зовут Фей, Я слышал, у нее там очень

приятно, все на манер Сан-Франциско. Даже тапер есть.

Гораций упер локоть в выступ седла и плеткой согнал слепня, впившегося

лошади в лопатку.

- В другой раз, - сказал он.- У меня тут одно дело есть, разобраться

надо.

- Ты никак на ранчо Траска собрался. Я угадал?

- Угадал. Слышал что-нибудь про эту историю?

- Слышал, только ни черта не понял. Говорят, мистер Траск прострелил

себе плечо, а потом уволил всех рабочих. Как это можно стрельнуть самому

себе в плечо да еще сорок четвертым калибром, а, Гораций?

- Не знаю. Эти с Восточного побережья все большие умники. Я потому и

решил: дай, думаю, съезжу, проверю. У него ведь жена только что родила, да?

- И, как я слышал, близнецов. Может, это они в него стреляли?

- Ну да, один держал револьвер, а другой спускал курок. А еще

что-нибудь слышал?

- Всякую болтовню. Хочешь, поеду с тобой?

- На должность я тебя все равно не возьму, Джулиус. Шериф говорит,

окружное начальство и так уже кричит, что слишком много нас развелось и все

на жалованье. Б Алисале, например, Хорнби привел к присяге и зачислил в

отряд свою двоюродную бабку, и она получала деньги три недели, до самой

Пасхи.

- Ладно врать-то!

- Ничего я не вру. И на звезду <Металлическую звезду - нагрудный энак

шерифа - носят и его помощники, часто добровольцы.> ты не целься.

- Очень надо! Я и сам не хочу. Просто думал съездить с тобой за

компанию. Вся эта история мне любопытна.

- Мне тоже. Ладно, Джулиус, поехали, вдвоем веселее. Но если увижу, что

дело пахнет керосином, ты у меня от присяги не отвертишься. Так как,

говоришь, зовут эту новую мадам?

- Фен. Она из Сакраменто.

- Да, в Сакраменто девочки кое-что умеют.- И пока они ехали, Гораций

обстоятельно рассказал, что именно умеют девочки в Сакраменто.

В такой день ехать верхом было приятно. Повернув к лощине Санчеса, они

оживленно обсуждали, как измельчала нынче охота: вот раньше были времена, а

сейчас что - тьфу! Урожаи, рыбалка и охота - три вечных повода для

недовольства (в сравнении с прошлым, естественно).

- Зло берет, ей-богу, - говорил Джулиус.- Медведей гризли так вообще

уже всех перебили. В восьмидесятом году мой дед пристрелил одного под

Плейто, в нем тысяча восемьсот фунтов было.

Въехав в тень дубов, они замолчали, и тишина надвинулась на них со всех

сторон. Нигде ни звука, ни шороха.

- Интересно, он уже привел в порядок старый дом? - нарушил молчание

Гораций.

- Да нет, куда там. Кролик Холман тоже ведь у него работал, так он мне

сказал, что Траск созвал их всех и уволил. И больше, говорит, не приходите.

- Я слышал, у этого Траска денег куры не клюют.

- Да, с деньгами у него вроде бы благополучно, согласился Джулиус.- Сэм

Гамильтон колодцы ему бурит, целых четыре. Если, конечно, он его тоже не

уволил.

- А кстати, как там мистер Гамильтон? Давненько я к нему не заглядывал.

- Он молодцом. Все такой же неуемный.

- Обязательно на днях к нему заеду.

Ли вышел на крыльцо и спустился им навстречу.

- Здравствуй, китаеза, - кивнул ему Гораций. - Хозяин дома?

- Хозяина больная.

- Я хочу с ним поговорить.

- Нет говоли. Он больная.

- Ты давай знай свое место, - сказал Гораций. - Иди и доложи, что

приехал мистер Купи, помощник шерифа, и желает с ним побеседовать.

Ли исчез за дверью и почти тотчас вышел снова.

- Твоя плоходи, - сказал он.- Лосади моя сама уводи.

Адам лежал на кровати под пологом, на той самой кровати, где родились

близнецы. Под голову ему были положены высокие подушки, левую часть груди и

плечо закрывала толстая полотняная повязка. В комнате едко пахло "Бальзамом

Холла".

"Ну чисто мертвец, - рассказывал потом Гораций жене. - Разве что дышит,

а так покойник покойником".

Щеки у Адама запали, кожа туго обтягивала скулы, нос заострился.

Казалось, от него остались одни глаза; они выпирали из глазниц и воспаленно

блестели, напряженные, близоруко вглядывающиеся в вошедших. Исхудавшие

пальцы здоровой руки комкали край одеяла.

- Здрасьте, мистер Траск, - сказал Гораций.- Слышал, вы ранены. - Он

помолчал, ожидая ответа. Затем продолжил:

- Вот я и подумал: надо заехать, проведать. Как же это с вами

приключилось?

На лице у Адама проступило нетерпение. Он заворочался.

- Если вам больно говорить громко, можете шепотом, - доброжелательно

посоветовал Гораций.

- Больно, только когда глубоко дышу, - тихо сказал Адам.- Я чистил

револьвер, и он выстрелил.

Гораций искоса поглядел па Джулиуса. Адам перехватил этот взгляд, и

щеки его порозовели от смущения.

- Что ж, бывает, - кивнул Гораций. - А где ваше оружие?

- Ли его, по-моему, куда-то убрал.

Гораций подошел к двери:

- Эй ты, китаеза, неси сюда револьвер.

Через минуту Ли просунул в дверь кольт, рукояткой вперед. Гораций

оглядел револьвер, вывернул барабан, выковырял из него патроны и понюхал

пустую медную гильзу.

- Выходит, эти штуки лучше стреляют не когда из них целишься, а когда

их чистишь. Я, мистер Траск, обязан доложить в округ. Много времени я у вас

не займу. Значит, вы чистили револьвер - чистили, вероятно, шомполом, - он

выстрелил, и пуля попала вам в плечо, да?

- Все верно, сэр, - быстро сказал Адам.

- Вы чистили его со вставленным барабаном?

- Да.

- Вы воткнули в дуло шомпол и толкали его туда сюда, а револьвер в это

время был направлен на вас и курок был взведен, так что ли?

Адам хрипло глотнул воздух. Гораций продолжал:

- В таком случае шомпол должен был пробить вас насквозь, а заодно вам

отстрелило бы и левую кисть, Белесые, выцветшие от солнца глаза Горация не

отрываясь следили за лицом Адама. Помолчав, он мягко спросил:

- Как все-таки было дело, мистер Траск? Расскажите правду.

- Это несчастный случай, я вам правду говорю, сэр.

- Вот вы сейчас меня слушали, и неужели вы думаете, что в докладе

шерифу я напишу такую же чепуху? Он решит, что я спятил. Как все было на

самом деле?

- Видите ли, я не очень умею обращаться с револьвером, Может, было не

совсем так, как я рассказал, но я действительно его чистил, и он вдруг

выстрелил,

В носу у Горация что-то засвистело. Ему пришлось дышать ртом. Медленно

подойдя к изголовью кровати, он взглянул в настороженные глаза Адама.

- Вы ведь перебрались к нам недавно, мистер Траск? С Восточного

побережья, как я понимаю?

- Да, правильно. Из Коннектикута.

- И там, наверное, уже редко пользуются револьверами?

- Да, нечасто.

- Но на охоту там все же ходят?

- Иногда.

- Стало быть, вы больше привыкли к дробовику?

- Совершенно верно. Хотя сам я охотился мало.

- Насколько я понимаю, револьвером вы едва ли пользовались, так что

обращаться с ним не умеете.

- Все правильно, - нетерпеливо сказал Адам. - Там почти ни у кого нет

кольтов.

- И значит, когда вы переехали к нам, вы купили этот револьвер, потому

что здесь такой есть у каждого, и вы хотели набить руку.

- В общем, да. Я думал, неплохо будет научиться.

Джулиус Юскади стоял застыв, весь внимание, и не произносил ни звука,

только слушал.

Вздохнув, Гораций отвернулся от Адама. Скользнув глазами по лицу

Джулиуса, перевел взгляд куда-то в глубь комнаты, потом вновь посмотрел себе

на руки, на револьвер. Положил его на низкий комод, рядом аккуратно выложил

патроны.

- Знаете, я служу помощником шерифа совсем недавно, - сказал он. - Я

думал, эта работа мне понравится и, может, через пару лет попробую пройти в

шерифы. Но, видно, у меня кишка тонка. И работа эта мне совсем не нравится.

Адам следил за ним с беспокойством. - Раньше, мне кажется, никто меня не

боялся... злились, да, но чтоб бояться - такого не было. Неприятно, когда

тебя боятся, противно мне это.

- Хватит тебе! - раздраженно сказал Юскади. - Все равно ты не можешь

уйти в отставку сию минуту.

- Что значит не могу?! Захочу и уйду. Ладно, все! Мистер Траск, вы

служили в кавалерии. На вооружении у кавалерии карабины и револьверы. Вы...-

Он замолчал и проглотил слюну. - Что здесь произошло, мистер Траск?

Глаза у Адама, казалось, стали еще больше; они повлажнели, веки

налились краснотой.

- Это был несчастный случай, - прошептал он.

- Кто-нибудь видел, как это произошло? Ваша жена при этом

присутствовала?

Адам не отвечал, и Гораций увидел, что глаза у него закрыты.

- Мистер Траск, вам сейчас плохо, я понимаю. И я, как могу, стараюсь

вас не утомлять. Может, я пока поговорю с вашей женой, а вы отдохнете? - Он

подождал ответа, потом повернулся к двери, где у порога по-прежнему стоял

Ли.

- Китаєза, передай своей мисси, что я буду счастлив поговорить с ней.

Ли молчал.

- Моя жена уехала в гости, - не открывая глаз, сказал Адам.

- Так ее не было здесь, когда это случилось? - Гораций взглянул на

Джулиуса и увидел, что у того какое то странное выражение лица. Губы у

Джулиуса слегка кривились в иронической улыбке.

А ведь этот соображает лучше меня, пронеслось в голове у Горация. Вот

из кого бы вышел дельный шериф. Так, так, - сказал он вслух. - Это уже

интересно. Всего две недели назад ваша жена родила, причем двойню, а сейчас

вдруг уехала в гости. Детей она тоже с собой взяла? Мне показалось, я

слышал, как они тут где-то пищат. - Нагнувшись над кроватью, Гораций тронул

Адама за стиснутый кулак. Мне самому все это очень неприятно, но разобраться

я обязан. Траск! - рявкнул он. - Я требую, чтобы вы рассказали правду. И это

не праздное любопытство. Я здесь представляю закон. Откройте глаза, черт

возьми, и говорите, иначе, клянусь, я отвезу вас к шерифу, и плевал я, что

вы ранены!

Адам открыл глаза: взгляд у него был отсутствующий, как у лунатика. И

когда он заговорил, голос его звучал на одной ноте - ровно, тускло и мертво.

Казалось, он тщательно и правильно произносит слова на языке, которого не

понимает.

- Жена ушла от меня, - сказал он.

- Куда?

- Не знаю.

- Как вас понимать?

- Я не знаю, куда она ушла.

Тут впервые за все время в разговор вмешался Джулиус:

- Почему она ушла?

- Не знаю.

Гораций рассердился:

- Траск, не хитрите! Вы играете с огнем, и все это мне очень не

Дата добавления: 2015-06-26