КАТЕГОРИИ: Архитектура-(3434)Астрономия-(809)Биология-(7483)Биотехнологии-(1457)Военное дело-(14632)Высокие технологии-(1363)География-(913)Геология-(1438)Государство-(451)Демография-(1065)Дом-(47672)Журналистика и СМИ-(912)Изобретательство-(14524)Иностранные языки-(4268)Информатика-(17799)Искусство-(1338)История-(13644)Компьютеры-(11121)Косметика-(55)Кулинария-(373)Культура-(8427)Лингвистика-(374)Литература-(1642)Маркетинг-(23702)Математика-(16968)Машиностроение-(1700)Медицина-(12668)Менеджмент-(24684)Механика-(15423)Науковедение-(506)Образование-(11852)Охрана труда-(3308)Педагогика-(5571)Полиграфия-(1312)Политика-(7869)Право-(5454)Приборостроение-(1369)Программирование-(2801)Производство-(97182)Промышленность-(8706)Психология-(18388)Религия-(3217)Связь-(10668)Сельское хозяйство-(299)Социология-(6455)Спорт-(42831)Строительство-(4793)Торговля-(5050)Транспорт-(2929)Туризм-(1568)Физика-(3942)Философия-(17015)Финансы-(26596)Химия-(22929)Экология-(12095)Экономика-(9961)Электроника-(8441)Электротехника-(4623)Энергетика-(12629)Юриспруденция-(1492)Ядерная техника-(1748) |
Джон Стейнбек. На Восток От Эдема 20 страница
отменнейший, и это знали шериф и начальник полиции. Фей делала щедрые взносы во все благотворительные фонды. С омерзением относясь к венерическим болезням, она оплачивала регулярный медосмотр своих девушек. Риск заразиться у Фей был столь же мал, как от учительницы из воскресной школы. В скором времени Фей стала солидной и вполне приемлемой гражданкой растущего города Салинаса.
Новенькая - Кейт - озадачила хозяйку: такая молодая и красивая, такой дамой держится, такая образованная. Фей пригласила ее в свою недоступную для клиентов спальню и расспросила гораздо подробнее, чем любую другую желающую. А желающих работать в борделе всегда достаточно, и Фей, как правило, умела раскусить их тут же. И мысленно распределяла по разрядам - ленивая, мстительная, похотливая, неудовлетворенная, жадная до денег или до известности. Но Кейт не подходила ни под один такой разряд. - Вы, надеюсь, не обидитесь на мои вопросы. Так странно, что вы пришли сюда. Да вам стоит пальцем шевельнуть, и у вас будет муж, и экипаж, и особняк здесь в городе, - говорила Фей, вертя широкое обручальное кольцо на толстеньком мизинце. Кейт смиренно улыбнулась. - Мне так трудно говорить об этом. Прошу вас, не настаивайте на объяснении. От моего молчания зависит счастье очень близкого и дорогого мне человека. Пожалуйста, не надо. Фей кивнула понимающе-серьезно. - Я уже сталкивалась с подобным. У меня одна девушка работала для своего ребеночка, и долго-долго никто об атом не знал. Теперь у этой девушки красивый дом и муж в... Ну вот, чуть не выболтала адрес. А я скорее язык себе откушу. У вас ребенок, душенька? Кейт потупила глаза, как бы скрывая блеснувшие слезы. Казалось, ей
сжало горло; наконец она прошептала: - Простите меня, не могу об этом. - Ну что ж. Успокойтесь. Торопить вас не буду. Фей звезд с неба не хватала, но была далеко не глупа. Чтобы чего не вышло, она сходила к шерифу. Рисковать в таких делах не стоит. Фей чувствовала - что-то у Кейт нечисто; но если заведению вреда не будет, то, в сущности, Фей это не касается. Кейт могла оказаться мошенницей, но нет, не оказалась. Она сразу же вошла в работу. И если клиенты возвращаются снова и снова и спрашивают именно ее, то, значит, она кой-чего стоит. Смазливого личика тут недостаточно. Фей стало ясно, что Кейт в деле не новичок. О новенькой всегда полезно выяснить, во-первых, работник ли она и, во-вторых, поладит ли она с другими девушками. Если сварливая, со вздорным характером - для дома ничего нет хуже, Но и насчет этого Фей вскоре успокоилась. Кейт из кожи вон лезла, чтобы всем понравиться. Помогает девушкам прибирать их комнатки. Ходит за ними, когда захворают. Участливо советует в житейских затруднениях, любовных бедах. А обзавелась деньгами - и деньги всегда готова одолжить. Не девушка, а прелесть. Лучшею подружкою всем стала. Ни от какого тяжкого и нудного труда не бегает, забот и хлопот не жалеет и вдобавок увеличила число клиентов. При ней вскоре образовался постоянный контингент. А какая внимательная! Все дни рождения помнит, и непременно у нее готов подарок и торт со свечками. Фей поняла, что Кейт для нее - клад. Люди несведущие думают, что быть хозяйкой заведения просто - сиди себе в кресле, пей пиво и клади в карман половину всего заработанного девушками. Но в действительности это отнюдь не так. Девушек надо кормить, а значит, закупать продукты, держать повара. И с прачечной, с бельем хлопот куда больше, чем в любой гостинице. И надо следить, чтобы девушки были здоровы и веселы, а ведь иные и злобиться умеют. Число самоубийств надо сводить до
самого-самого минимума: проститутки, особенно стареющие, склонны хвататься за бритву, а от самоубийц дому худая слава. Не так-то легко заботиться обо всем этом, и если еще не блюсти экономию, то можно влезть и в убытки. Так что Фей обрадовалась, когда Кейт предложила помогать в закупках, в составлении меню; непонятно лишь, как ухитрится Кейт находить время. Но ухитрилась, - и в первый же месяц хозяйствования Кейт не только питание в доме улучшилось, а и по лавочным счетам расходы снизились на треть. И счета прачечной - Фей не знает, что такое Кейт сказала там приемщику, но подешевело вдруг на двадцать пять процентов. Теперь уж Фей не представляла, как могла прежде обходиться без Кейт. Перед вечером - перед началом работы - они теперь сидели у Фей вдвоем и пили чай. Кейт покрасила в комнате деревянные панели, повесила кружевные гардины, и стало гораздо уютней. Девушки начали уже понимать, что у них не одна, а две хозяйки, - и девушки были рады, потому что ладить и Кейт просто. Она, правда, велела им ввести в обслуживание клиентов дополнительные штучки, но не повредному велела. Девушкам самим было забавно и потешно. Прошел год, и теперь Фей с Кейт было водой не разлить. "Вот увидите когда-нибудь дом перейдет к ней", говорили девушки. А она оказалась и усердной рукодельницей - занималась вышиванием тончайших батистовых платочков. У нее прелестно получались вензеля. Почти у каждой девушки был носовой платок работы Кейт, и девушка им дорожила. В конце концов случилось то, что и должно было случиться, - Фей, в ком было очень сильно материнское начало, стала смотреть на Кейт как на родную дочь. В сердце Фей возникла нежность, и взяла свое врожденная порядочность: "Не хочу, чтобы моя дочь была проституткой". Нежелание весьма естественное и резонное. Фей задумалась, как завести об этом речь. Ведь целая проблема. Напрямик заговорить было не в характере Фей. Не могла она брякнуть "Хочу, чтобы ты перестала быть шлюхой". Фей начала так; - Я все хочу тебя спросить, если только это не секрет. Что шериф тебе сказал тогда - о боже! уже год прошел с тех пор. Как быстро идет время. И чем ближе к старости, тем, видимо, быстрей. Он у тебя почти час пробыл.
Разве он - но нет, конечно, нет. Он человек семейный. Он к Дженни ходит. Но если секрет, тогда не говори. - Да никакого секрета, - отвечала Кейт.- Спроси ты меня, и я тогда же рассказала бы. Он велел мне уехать домой. Но был не груб. Я объяснила, что не могу, и он все понял, был так мил. - Ему-то ты открыла, почему не можешь? - спросила Фей ревниво. - Конечно, нет. Тебе не открываю, а ему неужели открыла бы? Не глупи, родненькая. Какая ты смешная. Фей улыбнулась успокоение, уютней устроилась в кресле. Храня безмятежное выражение на лице, Кейт мысленно вспомнила тот разговор с шерифом слово за словом. Шериф ей, правду сказать, даже понравился - своей прямотой.
Затворив дверь, он окинул комнату цепким взглядом хорошего полицейского и не увидел ничего личного, приметного - ни фотоснимка, ничего, кроме одежды и туфель. Он сел в ее камышовое креслице-качалку, и зад его, не уместясь на сиденье, выпятился с боков. Потом шериф сплел пальцы, и они зашевелились, засовещались меж собой, точно муравьи. Он заговорил бесстрастным тоном, как будто его не слишком занимали собственные слова. И, может, этим-то и произвел впечатление на Кейт. Сперва она приняла свой смиренный, слегка глуповатый вид, но, послушав шерифа минуту-другую, сбросила эту личину и впилась в него взглядом, стараясь прочесть его мысли. Он не то чтобы глядел ей в глаза и не то чтоб не глядел. Но она чувствовала, что и он изучает ее. Она ощутила, как взгляд его скользнул по ее лбу, по шраму - точно пальцами прошелся. - Я не хочу заводить на вас папку, - сказал он негромко. - Я уже давно на должности. Еще один срок - и, пожалуй, с меня хватит. А лет пятнадцать назад я бы, знаете ли, покопался в вашем прошлом, проверил и, думаю, обнаружил бы у вас там, мадмуазель, что-нибудь препакостное. - Он помолчал, давая ей возможность возразить, но возражения не услышал и медленно кивнул головой. - Дознаваться не хочу, - сказал он.- А хочу, чтобы в моем округе было тихо-мирно. Во всех смыслах - чтобы люди могли спокойно спать ночью. Я
с вашим мужем не знаком, - продолжал он, и Кейт поняла, что он заметил, как она вся слегка напряглась.- Но слыхал, что человек он хороший. И что досталось ему крепко. - Он кратко глянул ей в глаза. - Вам ведь интересно узнать, легко вы его ранили или же насмерть? - Да, - сказала Кейт. - Что ж, он поправится - плечо разбито, но он встанет, За ним этот китаец здорово ухаживает. Конечно, он наскоро сможет поднять что-нибудь левой рукой. Сорок четвертый калибр дырявит человека основательно. Если ом не вернулся китаєза, он бы истек кровью и вы бы сейчас были у меня в тюрьме. Кейт не дышала - слушала, старалась по словам, по тону угадать, что будет дальше, - и не могла. - Мне так жалко, - сказала она тихо. Глаза шерифа ожили. - А вот это уж вы оплошку допускаете, - сказал он. Жалко вам, как же. Я знал одного вашей породы - вздернул его двенадцать лет назад на площади перед окружной тюрьмой. У нас тогда вешали. Комнатка с кроватью темного красного дерева, с умывальником (мраморная раковина, таз, кувшин и дверца, где ночной горшок), а по стенам бессчетно повторенные розочки обоев - комната была бездыханно тиха. Шериф поглядел на репродукцию, изображающую трех лишенных туловища ангелочков, три головки, кудрявые и ясноглазые, а там, где положено быть шее, - крылышки вроде голубиных. Шериф нахмурился. - Странная картинка для бардака, - сказал он. - До меня еще висела, - сказала Кейт, чувствуя, что сейчас он перейдет к делу. Шериф выпрямился в креслица, разнял пальцы, сжал ими подлокотники. Даже ягодицы его несколько поджались. - Вы двоих младенцев бросили, - сказал он.- Сыновей своих. Но не бойтесь. Я вас возвращать домой не стану. Я бы даже приложил немалые усилия, чтоб не дать вам возвратиться. Знаю вашу породу. Я могу выгнать вас за черту округа, а соседний шериф погонит вас дальше - и так, пока не плюхнетесь в Атлантический океан. Но не стану этого делать. Блядь есть блядь. Живите себе. Только не доставляйте мне хлопот. Кейт спокойно спросила: - Как я должна себя вести? - Вот так-то лучше, - сказал шериф.- Сейчас объясню. Вы здесь, я слышу, изменили имя, взяли другую фамилию. Ее и держитесь. Придумали, наверно, и место, откуда родом. Вот и будем считать, что прибыли вы в Салинас прямиком оттуда. А болтнуть захочется в пьяном виде, по какой причине прибыли, - так пусть причина ваша держится подальше от Кинг-Сити. Кейт улыбнулась, и улыбочка была не напускной. Шериф ей уже начал нравиться; она ощутила к нему доверие. - Еще об одном я подумал, - сказал он. У вас много знакомых в Кинг-Сити? - Нет. - Я слышал насчет той вязальной спицы, - заметил шериф как бы вскользь. Так вот, сюда может зайти кто-нибудь из знакомых. Волосы у вас не крашеные? - Нет. - Покрасьте в черный цвет, брюнеткой побудьте. А схожие лица сплошь и рядом встречаются. - А это? - Она коснулась шрама тонким пальцем. - Ну, это у нас будет просто... как его... Забыл слово, черт его дери. С утра еще помнил. - Совпадение? - Вот именно, случайное совпадение. На этом шериф, очевидно, кончил. Он достал табак, курительную бумагу и свернул корявую, неровную сигарету. Отломил спичку от блока, чиркнул ею, подождал, пока едко-серный синеватый огонек не пожелтеет. Сигарета закурилась косо, одним боком. - Вы мне грозите чем-то? - спросила Кейт.- То есть вы что-то сделаете, если я... - Нет, не грожу. Хотя если придется, то смогу, пожалуй, прижать крепенько. Нет, я не хочу, чтобы из-за вас, из-за ваших поступков и слов вышел вред мистеру Траску или его малышам. Считайте, что миссис Траск умерла, а живет другая женщина - и у нас с вами не будет ссор. Он встал, пошел к дверям. Обернулся. - У меня есть сын - ему двадцать исполняется. Рослый, довольно красивый, со сломанным носом. Его все любят. Я не хочу, чтоб он сюда ходил. Я Фей скажу тоже. Пускай к Дженни ходит. Если придет сюда, отправьте его к Дженни. И закрыл за собой дверь. Кейт усмехнулась, глядя себе на руки, на пальцы.
Фей повернулась в кресле, взяла ломтик ореховой паночи. И, набив рот сладким, заговорила снова: - Мне и теперь не нравится. Тогда тебе сказала и повторю сейчас. Твои светлые волосы шли тебе больше. Не знаю, с какой стати ты покрасилась. У тебя такая светлая кожа. "Что она - мысли читает?" - Кейт невольно поежилась, вспоминая как раз о совете шерифа. Ногтями указательного и большого пальцев зацепила волосок, слегка потянула. Отменно умна Кейт. И в ответ сказала ложь, лучше которой нет, - сказала правду. - Я не хотела говорить тебе. Я покрасилась, чтобы меня не узнали, чтобы не вышел вред моим близким. Фей встала с кресла, подошла, поцеловала Кейт. - Какая ты славная, детка. Какая заботливая. - Давай попьем чаю, - сказала Кейт. - Я принесу. Вышла и в коридоре, по пути на кухню, кончиками пальцев стерла со щеки поцелуй. Фей села, взяла еще один коричневый ломтик - с цельным орехом. Положила в рот, куснула и наткнулась на кусочек скорлупы. Острый этот клинышек угодил в дупло больного зуба, на самый нерв. Нестерпимо-голубым огнем вспыхнула боль. Лоб взмок от пота. Когда Кейт вернулась с чайником и чашками на подносе, Фей мычала в муке, скрюченным пальцем копаясь во рту. - Что с тобой? - вскричала Кейт. - Зуб... скорлупка попала... - Дай взгляну. Открой, покажи - где. Поглядев в раскрытый рот, Кейт подошла к столу с бахромчатой скатертью, взяла из вазы с грецкими орехами острую стальную ковырялку. В мгновение ока вынула кусочек скорлупы из зуба и, положив на ладонь, показала: - Вот он. Освобожденный нерв утих, боль из нестерпимой перешла в тупую. - Такой крохотный? А казалось, кол вонзился. Душенька, выдвинь второй ящик сверху, где мои лекарства. Возьми камфарную настойку опия и вату. Вложи, пожалуйста, мне ватку в зуб. Кейт принесла опий и, макнув, вложила ватку в дупло все той же палочкой для выковыривания орехов. - Его вырвать надо. - Я знаю. Я вырву. - У меня целых трех нет с этой стороны. - А вовсе и не видно... Я даже ослабла вся. Дай, пожалуйста, микстуру Пинкем. Фей отлила из бутылки с микстурой, выпила. - Что за чудесное лекарство, - произнесла со вздохом облегчения. - Эта Лидия Пинкем была прямо целительница божья.
ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ
День был ясный, вечерело. В окне виднелась гора Фримонт-Пик, залитая розовым закатом. Издали, с Кастровилльской улицы, донесся мелодичный звон колокольцев - восьмерка лошадей, везущая зерно, спускалась в долину. В кухне сражался с кастрюлями повар. Что-то прошуршало вдоль стены, раздался тихий стук в дверь. - Входи, слепенький, - отозвалась Фей. Дверь открылась, щуплый и сгорбленный слепой тапер встал на пороге, ожидая звука, чтобы определить, где она. - Чего тебе? - спросила Фей. Он повернулся к ней. - Приболел я, мисс Фей. Мне бы лечь и не садиться сегодня за рояль. - Ты уже два вечера лежал на прошлой неделе. Ты недоволен службой? - Приболел я. - Что ж, ложись. Но надо лечиться. - Ты бы, слепенький, недели на две бросил опиум, негромко сказала Кейт. - А, мисс Кейт. Я не знал, что вы здесь. Я нынче не курил. - Курил, - сказала Кейт. - Да, курил, мисс Кейт. Я брошу, брошу. Нездоров я через это. Он затворил дверь, и слышно было, как он ведет рукою вдоль стены коридора. - А мне сказал, что бросил, - проговорила Фей. - Не бросил он. - Бедняжка, - вздохнула Фей. - В жизни у него так мало радостей. Кейт подошла, встала перед ней. - Ты такая милая, - сказала Кейт.- Всем веришь. За ними нужен глаз - твой или хотя бы мой, - а то дождешься, что у тебя крышу с дома украдут. - Кто у меня захочет воровать? - спросила Фей. Кейт положила руку на ее пухлое плечо. - Не все такие хорошие, как ты. В глазах у Фей блеснули слезы. Она взяла с кресла платочек, вытерла глаза, слегка коснулась носа. - Ты заботишься обо мне, Кейт, как родная дочь. - Мне кажется, я тебе и вправду дочь. Я матери не знала. Она умерла, когда я была совсем маленькая. Фей глубоко вздохнула и, набравшись духу, приступила: - Кейт, мне не хочется, чтобы ты работала с клиентами. - Не хочется? Почему? Фей покачала головой, нахмурилась, подыскивая слова. - Я не стыжусь. У меня дом хороший. А другая на моем месте могла бы превратить его в плохой. Я никому вреда не причиняю. Я не стыжусь. - Да чего тут стыдиться? - удивилась Кейт. - Но я не хочу, чтоб ты обслуживала клиентов. Не хочу, и все. Ты мне как дочь. И не хочу, чтобы моя дочь обслуживала клиентов. - Не будь глупышкой, родненькая, - сказала Кейт. Я должна работать - не здесь, так в другом доме. Я ведь тебе говорила. Мне обязательно нужны эти деньги. - Нет, не обязательно эти. - А какие же? Где еще я могу их заработать? - Ты будешь моей дочерью. Будешь управлять домом. Смотреть за всем, а не работать в спальне. Ты ведь знаешь, я иногда прихварываю. - Знаю, моя бедненькая. Но мне нужны деньги. - Денег нам обеим хватит, Кейт. Ты у меня будешь получать столько же, сколько сейчас, даже больше. Ты стоишь этого. Кейт грустно покачала головой. - Я так тебя люблю, - произнесла она. - И так бы хотела сделать по-твоему. Но то немногое, что ты скопила, тебе надо беречь. И вдруг с тобою что-нибудь случится - что тогда я?.. Нет, нельзя мне бросать работу. Знаешь, родненькая, я ведь сегодня приму пять постоянных клиентов. Фей вскинулась, как от толчка. - Не хочу, чтоб ты работала. - Нельзя иначе, мама. И это "мама" довершило дело. Фей разрыдалась. Кейт присела к ней на подлокотник, гладя ей щеку, вытирая ручьи слез. Всхлипы утихли. В долине сгущались сумерки. Лицо Кейт лучезарно светлело под черной прической. - Ну вот и успокоилась. Я пойду гляну, как там на кухне, и переоденусь. - Кейт, а ты не можешь сказать своим клиентам, что заболела? - Конечно, нет, мама. - Кейт, сегодня среда. Работа, вероятно, к часу ночи кончится. - Лесовики <"Лесовики Всего Мира" - общество взаимопомощи, основанное в 1890 г.> сегодня празднуют. - Ах, да. Но ведь среда - лесовики позже двух не пробудут. - Ты к чему это? - Кейт, когда кончишь, постучись ко мне. У меня будет для тебя небольшой сюрприз. - Какой сюрприз? - Это секрет! На кухне скажи, пожалуйста, повару, пусть зайдет ко мне. - Торт будет! Угадала? - Не допытывайся, душенька. Это секрет. - Что ты за дорогулечка, мама, - сказала Кейт, целуя ее. Вышла в коридор, закрыла дверь. Минуту постояла, пальцами поглаживая остренький подбородок. Глаза ее были спокойны. Закинув руки за голову, Кейт потянулась всем телом, сладостно зевнула. Опустила ладони к груди, медленно пропела по бокам вниз до бедер. Чуть приподняла уголки рта в улыбочке и пошла на кухню.
Побывали и ушли постоянные клиенты, наведались два заезжих коммивояжера, а лесовики все не показывались. До двух ночи сидели девушки в гостиной, ожидая и позевывая. Лесовикам помешало прибыть печальное и непредвиденное происшествие. Еще до ужина, посреди заключительного ритуала, с Кларенсом Монтитом случился сердечный приступ. Его положили на ковер в ожидании врача, прикладывали ко лбу мокрые салфетки. За ужин садиться никому не захотелось. Явился доктор Уайльд, осмотрел Кларенса; потом соорудили носилки, просунув два древка в рукава двух пальто. По дороге домой Кларенс умер, и опять пришлось посылать за доктором Уайльдом. Потом условливались о похоронах, писали некролог в местную газету, и желание посетить бордель угасло окончательно. Назавтра, узнав об этом происшествии, девушки вспомнили, что без десяти два Этель сказала: - Господи! Никогда так тихо у нас не было. Рояль не играет, Кейт язык проглотила. Точно покойник в доме. И сама Этель потом удивлялась этим своим вещим словам. - А в самом деле - почему ты молчишь, Кейт? - подхватила Грейс. Приболела, что ли? А, Кейт? Приболела? - Что? - встрепенулась Кейт.- Нет, я просто задумалась. - А мне вот ни о чем не думается, - сказала Грейс. Спать хочется. Давайте кончать. Спросим Фей, не пора ли запирать. Даже ни один китаец нынче уж не заявится, Пойду спрошу Фей. - Не надо беспокоить Фей, - остановил ее голос Кейт.- Фей нездорова. В два часа закроем. - Эти часы врут, - сказала Этель. - А что с Фей? - Об этом я и задумалась. Фей болеет. Я ужасно тревожусь. Она крепится, виду не показывает. - Выглядит она ничего, - сказала Грейс. И опять вещунья Этель каркнула: - А мне ее вид не нравится. Румянец вроде нездоровый. Я заметила. - Только, девочки, пусть это останется между нами, не проболтайтесь ей, - вполголоса сказала Кейт.- Фей не хочет, чтоб вы из-за нее тревожились. Какая она милая! - Лучший бардак из всех, где я давалкой работала, сказала Грейс. - Вот услыхала бы тебя Фей, - сказала Алиса. - Ни хрена, - сказала Грейс.- Она и не такие слова знает. - Но не любит, чтобы мы их говорили. - Я хочу вам рассказать, что случилось, - терпеливо продолжала Кейт. Мы сегодня вечером пили у нее чай, и с ней вдруг обморок. Ей непременно надо доктора. - Я заметила у ней этот румянец, - повторила Этель.- А часы врут; только не помню, отстают или спешат. - Идите все спать, - сказала Кейт.- Я запру. Девушки ушли, а Кейт переоделась у себя в красивенькое новое ситцевое платье, в котором она казалась совсем девочкой. Расчесала волосы, заплела в толстую косу, повязала белый бантик на конце, закинула за спину. Надушила щеки туалетной флоридской водой. Чуть поколебавшись, достала из комода, из верхнего ящика, золотые часики-медальон с булавкой в виде геральдической лилии. И вышла, завернув их в один из своих батистовых платочков. В коридоре была темень, но из-под двери Фей пробивался свет полоской. Кейт тихо постучалась. - Кто там? - произнесла Фей. - Это я, Кейт. - Не входи еще. Побудь за дверью. Я скажу, когда войти. Кейт слышен был какой-то шорох, шарканье. Но вот Фей позвала: - Теперь можно. Входи. Комната разукрашена. По углам с бамбуковых жердей свисают японские фонарики со свечками, и красная жатая бумага пущена фестончато от центра потолка к углам комнаты, обращая ее как бы в шатер. На столе, в окружении подсвечников, большой белый торт и коробка с шоколадными конфетами, а рядом двухлитровая бутылка шампанского выглядывает из колотого льда. На Фен ее лучшее кружевное платье, и глаза блестят от душевного волнения. - О боже! - воскликнула Кейт. Закрыла дверь. Здесь у тебя прямо праздник. - Да, праздник. В честь моей дорогой дочери. - Но у меня же не день рождения. - А может быть, в каком-то смысле и день рождения, - сказала Фей. - Не понимаю. А я тебе подарок принесла. - И положила свернутый платок на колени Фей. - Разверни, но осторожно. Фей подняла часики за цепочку. - Ах, моя детка, моя душенька! Но ты с ума сошла. Я не могу их принять. Фей полюбовалась циферблатом, открыв крышечку, затем ногтем отколупнула заднюю, прочла выгравированную надпись: "Горячо любимой К. от А.". - Это часики моей покойной матери, - сказала тихо Кейт.- Я дарю их моей новой маме. - Деточка моя! Деточка моя! - Моя мама порадовалась бы. - Но праздник-то сегодня твой. И подарок принимать надо тебе - дорогой моей дочке. Только я его преподнесу торжественно. Ну-ка, откупори бутылку и налей фужеры, а я нарежу торт. Пусть будет по-праздничному, И вот уже все готово. Фей села за стол. Подняла фужер. - За новообретенную мою дочь - долгой и счастливой тебе жизни! Выпили, и Кейт провозгласила: - За тебя, мою маму! - Ах, не доводи меня до слез - я сейчас заплачу. Там, на комоде, доченька... Принеси шкатулку. Да, вот эту. Поставь на стол. Теперь открой. В полированной, красного дерева шкатулке лежал свернутый в трубку лист белой бумаги, он был перевязан красной лентой. - Это что такое? - спросила Кейт. - Мой дар тебе. Разверни. Кейт осторожно развязала ленту, развернула бумагу. Изящно оттененными буквами там было написано - и аккуратно подписано Фей и засвидетельствовано поваром: "Всю мою собственность без всякого изъятия завещаю Кейт Олби, ибо считаю ее своей дочерью". Просто и без околичностей - и никакому крючкотвору не придраться. Кейт трижды перечла, поглядела на дату, всмотрелась в подпись повара. Фей наблюдала, от волнения приоткрыв рот. Губы читающей Кейт шевелились, и у Фей шевелились тоже. Кейт свернула бумагу, перевязала опять лентой, вложила в шкатулку, закрыла. Посидела молча. Наконец Фей спросила: - Ты рада? Буравя взглядом Фей, точно желая проникнуть ей в глаза и глубже - в мозг, - Кейт сказала негромко: - Я стараюсь не заплакать, мама. Я не знала, что на свете есть такая доброта. Стоит мне не удержать порыв, сказать, что чувствую, прильнуть к тебе - и разревусь до истерики. Фей даже не предполагала, что получится так волнующе, так насыщенно тихим электричеством. Она проговорила: - Смешной подарок, правда? - Смешной? Почему же смешной? - Ну как же - завещание. Но это не просто завещание. Теперь ты мне дочь по-настоящему, и я скажу тебе все. У меня - у нас с тобой - есть деньги и ценные бумаги на шестьдесят с лишним тысяч долларов. В моем столе записаны банковские сейфы и счета. Заведение в Сакраменто я продала за очень хорошую цену. Что же ты молчишь, детка? Тебя что-то огорчает? - Завещание - звучит траурно. Точно смертью повеяло. - Но каждому положено сделать завещание. - Я знаю, мама, - грустно улыбнулась Кейт.- Мне подумалось - вся твоя родня примчится в гневе, чтобы сделать его недействительным. Нельзя тебе писать такое завещание. - Так вот что тебя удручает, бедная моя девочка? У меня нет родни. Я не знаю ни о каких родственниках, А если бы где-то и существовали, то как они узнают? Ты думаешь, только у тебя одной есть тайны? Думаешь, я живу здесь под своим настоящим именем? Кейт слушала, не отрывая от Фей ровного и пристального взгляда. - Кейт!- воскликнула та. - У нас же праздник! А ты сидишь как на поминках. Не грусти! Кейт встала, отодвинула в сторонку стол, села на пол. Прилегла щекою на колени к Фей и стала водить тонкими пальцами по золотой нити, плетущей сложный узор из листьев на подоле кружевного платья. И Фей гладила ей лицо, волосы, странные ушки, лоб, доходя осторожно пальцами до самой кромки шрама. - Никогда еще, мне кажется, я не была так счастлива, - произнесла Кейт. - Доченька моя. И я, глядя на тебя, тоже счастлива. Как никогда. Теперь я уже не одинока. Теперь мне ничего не страшно. Кейт ноготками нежно теребила золотую нить. Долго сидели они так в тепле близости; наконец Фей шевельнулась. - Кейт, - сказала она, - мы совсем забыли. Надо праздновать. Мы забыли про вино. Налей, доченька. Надо же отметить. - Зачем нам вино, мама, - поежилась Кейт. - Но почему ж. Вино хорошее. Я люблю немного выпить. Ополоснуть душу от дряни. Разве ты не любишь шампанское, Кейт? - Да я вообще мало пью. Мне плохо от вина. - Вздор. Налей, милая. Кейт встала, налила шампанское в фужеры.
Дата добавления: 2015-06-26; Просмотров: 285; Нарушение авторских прав?; Мы поможем в написании вашей работы! Нам важно ваше мнение! Был ли полезен опубликованный материал? Да | Нет |