Ислам как правовая доктрина

Говоря о ценностях, следует подчеркнуть историческую специфику самого ислама как правовой доктрины. Ислам сформировался (начал формироваться ещё при Мухаммеде) как государственная религия военного времени, резко выделяясь этим среди остальных религий (вероотступникам полагалась смерть). Наряду с нововведениями в Исламе как религии прочно

укоренились многосотлетние арабские моральные и управленческие идеалы, восходящие своей основой к временам Шумерской цивилизации, в том числе: совмещение правителями жреческих, властных и управленческих функций[7]. Это в очередной раз подчеркивает особое, отличное от христианского и иудейского влияние церкви на право в исламских странах.

Следует также отметить интересную динамику: большая часть именно исламских исследователей не склонны считать тенденцию клерикализации сколько-нибудь новым и важным в правовом смысле явлением. Более того, многие из них прямо отрицают подобные тренды, считая научных подход к исследованию ислама неподходящим, что по своей сути, не может не вызывать недоумения. Так, например, философ Гейдар Джамаль говоря о клерикализации Турции, странным образом отделяет ислам как таковой от привычного понимания религии. С первого взгляда, это выглядит крайне нелогичным и непоследовательным, но при детальном рассмотрении логика Г. Джамаля становится понятной. Исследователь утверждает, что ислам возник в Аравии как политическая реальность. Его пророк выступил в качестве политического лидера, организатора общины, которая структурировала себя как политическая сила в мире. Дальнейшие процессы - якобинизм, светскость и прочее – это все привнесенные моменты. Ислам не является религией и не является оппозицией светскому в буквальном смысле. Кроме того, Джамаль утверждает, что Турция никогда не была в полном смысле светским государством, имея ввиду, что «ататюркизм» и республиканство в Турции – это особая форма квази-религии. Культовая роль военных – это форма верования, определенное состояние ума, которое (как и любая церковь) посягает на внутреннюю свободу. Ислам не религия в либеральном смысле. Это, скорее, политическая доктрина, основанная на, метафизической платформе[8].

Подобным утверждением Гейдар Джамаль выводит религию из плоскости обсуждения, согласно которой исламизация прямо противоположна секуляризации. Кроме того, он с исламских позиций оправдывает очевидную секуляризацию ататюрковского образца.

Между тем, говоря о различных подходах к пониманию религии, следует отметить интересное и в то же время принципиально важное обстоятельство. Многие исламские исследователи относятся к самому слову религия иначе, чем их европейские коллеги. В европейском понимании, религия - это ровно то, что было отделено от государства в результате Великой Французской революции 1879 года, а именно, те религиозные общественные институты, которые имели влияние на политический и экономический процессы, на конституционно-правовое развитие, образование[9]. В европейском понимании нельзя путать, ставшие светскими, ценности, пусть и религиозного происхождения, с непосредственным влиянием конкретных духовных лидеров на политический катагенез. В исламском обще-цивиллизационном контексте, религия во многом, тождественна праву или имеет на него доминантное влияние. Не случайно воздействие на государственные процессы со стороны религии рассматривается закономерным с точки зрения исламских исследователей. В этой связи крайне сложно подобрать объективную научную платформу, на основе которой можно было бы сравнивать тенденции клерикализации, скажем, Великобритании и Сирии. Но между тем, следует отметить, что и в истории развития исламской цивилизации (от Исламского Халифата, до Османской Империи), были периоды максимального отдаления религиозных институтов от государственных. Правда, отдаления, в некотором смысле, условного. Либерализация Ислама была связана с захватом огромных территорий и приобретением по факту огромного количества населения, не исповедовавшего ислам[10]. Кроме того, в исламе всегда существовали мыслители, считавшие тенденцию секуляризации вполне разумной.

«Внешний фактор»

Как уже было замечено, говоря о клерикализации Ближнего Востока, актуальным стало ссылаться на так называемый «внешний фактор». Некоторые исследователи по традиции сводят эту тему к противостоянию между США, Россией, Объединенной Европой и Китаем, как например С.Е. Кургинян. Он считает, что череда исламизированных народных волнений на Ближнем и Среднем Востоке есть не что иное, как спровоцированное США влияние на регион с целью радикализации исламских настроений.[11] Так же исследователь утверждает, что это, прежде всего, необходимо Западу, для создания сложностей в южной Европе, в южном Китае и на Кавказе, ссылаясь на почти мифический источник - сайт WikiLeaks.[12] Надо сказать, что это типичная позиция многих российских политологов. В действительности же, при всей утопичной гибкости, это не более чем конспирологические домыслы. Ведь ученый упускает из виду тысячи хитросплетений внутриполитической динамики в каждом отдельно взятом государстве региона. Революции и активизация кампании террора в кавказском регионе может быть связаны между собой исключительно на ассоциативном уровне.[13] И эту позицию подтверждает мнение одного из ведущих ориенталистов России, Евгения Примакова: применительно к событиям в Египте можно отрицать полностью фактор провокации извне. Это чисто внутренние события[14]. При этом Примаков отмечает, что очевидно активная позиция США в вопросе «событий в Египте» вызвана, в том числе и желанием сохранить имидж – страны, которая поддерживает демократические преобразования (лозунги демонстраций в Египте были демократические), – и сделать все для того, чтобы не потерять свои позиции в Египте, точно так же как и в других странах. Потому как они (США) опирались на режим Мубарака, опирались на режим президента Туниса (Зин эль-Абидин Бен Али)[15] и по большому счету сумели «приструнить» Каддафи, остановив его ядерную программу, на волне борьбы с международным терроризмом. В этой двойственности есть смысл, учитывая политическую конъюнктуру демократических стран Запада. Имидж является важнейшим фактором внешней политики любой страны имеющей идеологию. Подход и оценка всего, что происходит на Ближнем Востоке, не должны сводиться к гипотетическим обобщениям, это не только сомнительно, но и крайне опасно, учитывая опыт Холодной Войны.

Тем не менее, главными тезисами-лозунгами египетских революционеров, помимо свержения правящего режима и необходимости социальных реформ, были: либерализация конституционного законодательства[16] относительно деятельности религиозных организаций, и восстановление в законном статусе «Братьев мусульман», которые, в том числе и в России считаются фундаметалистской террористической организацией; лозунги об отмене «Кэмп-дэвидских» исторических соглашений о мире с Израилем. Следует отдельно отметить, что на выборах в парламент Египта в 2005 году кандидаты от «Братьев-мусульман», участвовавшие в выборах как независимые, получили 88 мест (20 % состава парламента), составив наибольшую по численности оппозиционную фракцию. Во время выборов в ноябре 2010 года, в связи с жёсткими мерами запугивания, предпринятыми властью, «Братья-мусульмане» получили гораздо меньший процент голосов, чем 5 лет назад. Это привело к уличным выступлениям и протестам со стороны мусульман-фундаменталистов еще осенью 2010 и, во многом, стало причиной последующего свержения власти, ведь та, фактически, проигнорировала мнения 20% своих граждан[17].

Говоря о террористической религиозной организации «Братья мусульмане», следует упомянуть, что, не смотря на решение Верховного Суда Российской Федерации от 14 февраля 2003[18], запрещающего деятельность организации на территории России и фактически фиксирующее ее статут как террористической организации, ее региональное отделение в Палестинской Автономии «Хамас»[19] до сих пор считается в России «политическим движением». Вероятно, внешнеполитический-стратегический подход России в этом вопросе превалирует над формально-логическим. По всей видимости, МИД России до сих пор убежден, что в рамках работы «Ближневосточного квартета» в вопросе урегулирования арабо-израильского конфликта, сможет договориться с организацией, политическим девизом которой является ,- « Мы любим смерть так же сильно, как евреи и христиане любят жизнь!»[20], а первым пунктом «политической» программы – «уничтожение сионистского образования» (имеется в виду государство Израиль)[21].

А вот еще один хрестоматийный пример, который хорошо описывает то непонимание и сумятицу, существующие в нашем обществе по вопросу правового статуса тех или иных религиозных организаций: до недавних пор (до революционных волнений в Египте) в России вполне серьезно существовала программа дополнительного образования за государственный счет для российского муфтията в Египетском Университете Аль-Азхар. Собственно говоря, многие студенты со всего Северного Кавказа, из Башкирии и Татарстана за республиканские деньги и в частном порядке уже получили образование там. Напомним, что Институт Аль-Азхар фактически подготовил всю идеологическую верхушку Аль-Каиды, не говоря уже о гораздо менее радикальных организациях подобных «Братьям мусульманам», как бы парадоксально это не звучало[22]. При этом следует признать, что благодаря усилиям президента Насера еще в 1950е, Университет открыл несколько светских специальностей.

Говоря о конфликте клерикализма и секуляризации, следует отметить, что на Ближнем Востоке многие светские военачальники, пришедшие к власти силой, в последствие, использовали традиционный ислам как национально-идеологическую платформу для осуществления реформ. Примером тому выступает националистическая политика Насера в Египте, его, провалившийся с треском проект панарабизма традиционного исламского толка[23] и утопичное желание объединения с Сирией. Между тем, подобный вектор был позже отвергнут его преемником Анваром Садатом в 1970[24], более трезво смотревшим на вещи.

Другим светским сторонником панарабизма, использовавшим ислам для консолидации нации в регионе, был ныне опальный Муаммар Каддафи. Лидер светской ливийской революции, получивший власть в результате военного переворота. Несмотря на отсутствие радикальной религиозности во взглядах, первым его политическим шагом было провозглашение нового календаря, летоисчисление в котором велось от года смерти пророка Мухаммеда[25]. В стране были запрещены алкогольные напитки и азартные игры. 15 апреля 1973 года, во время своего выступления в Зуаре, Муаммар Каддафи провозгласил «культурную революцию», которая включала в себя, в том числе и пункт об аннулировании всех существующих законов, принятых предыдущим монархическим режимом и их замене законами, основанными на традиционном шариате[26].

Дата добавления: 2015-06-26