Воспоминание

Это было в Сибири. Ехал я в середине очень дождливого лета из Якутской области в Иркутскую губернию. Дож­дями совершенно размыло дороги; лошади на всех станциях были измучены до последней степени; мне пришлось бросить свой экипаж и сесть в перекладную: лошади были не в силах везти тяжёлый, сравнительно с перекладной, тарантас. Но и в перекладной переезды между станциями тянулись бесконечно: бедные кони едва плелись.

Во время одного из таких переездов я увидел другую пере­кладную, которая тащилась ещё медленнее моей. В полуобод­ранной повозке сидела бедно одетая старушка с грустным, Добрым лицом, а рядом с парой совершенно отощалых коней, по липкому месиву грязи, в которой тонули ступицы колёс, шли ямщик, напрасно понукавший лошадей, дёргая вожжи, и чело­век лет под 30, с умным болезненно-бледным лицом. Мужицкие сапоги по колено, поношенное пальто и засаленная фуражка блином придавали ему вид приказчика, которого сквалыга хо­зяин не балует жалованьем. Но лицо — мыслящее, задумчивое, скорбно-спокойное — говорило о чём-то ином...

Мой ямщик, вероятно, желая щегольнуть перед парой собрата последними силами своей, также достаточно тощей, тройки, ударил её ожесточенно кнутом; кони понеслись судорожными, напряжёнными прыжками, и пара, со старухой в повозке и загадочным субъектом рядом, промелькнула мимо меня, как сон. Когда я доехал до станции, там не оказалось ни одной лоша­ди, способной везти дальше; пришлось ждать до завтра, когда наличные клячи достаточно напитаются, отдышатся, отстоятся... В ожидании я напился чаю, от нечего делать сел на крыльцо станционного дома и стал глядеть, как босоногие мальчишки иг­рали в бабки.

Пока я сидел, к этому крыльцу подъехала и отставшая от меня пара, со старушкой в повозке. Человек, с умным, болезнен­ным лицом, шёл по-прежнему рядом, страшно бледный и край­не утомлённый. Но он был спокоен и, проходя мимо мальчиков, игравших в бабки, ласково погладил двоих, троих по головам и спросил, есть ли у них в деревне школа. Они нетерпеливо отмах­нулись от его назойливого участия и, занятые бабками, неохотно ответили:

— Нет у нас училища.

Он слегка поник головой и пошёл дальше, за повозкой со старухой. У крыльца повозка остановилась. Он бережно выса­дил старуху, собственноручно вынул и перетаскал немногие скудные пожитки из перекладной в станционный дом, куда уп­лелась и старуха; потом сам скрылся в этот дом. Делал он всё неторопливо, с усталым, но спокойным лицом.

Я продолжал сидеть на крыльце. Я знал, что происходит в станционном доме. Смотритель, конечно, объявил, что лошадей нет, что надо ждать, и новоприезжие принялись вероятно за не­избежный в таких случаях чай. Я не ошибся. Заинтересовавший меня незнакомец вскоре вышел на крыльцо с самоваром, на­литым водой, который уже слегка кипел; незнакомец начал на крыльце раздувать самовар. Очевидно, он сам наставил само­вар. Когда последний зашумел как следует, он унёс его в ком­наты; по виду незнакомец был всё тот же: очень усталый, груст­ный, но спокойный.

Долго просидел я на крыльце, не желая своим присутствием стеснять его и старушку в маленьком помещении станции. Дети кончили играть в бабки. Начало темнеть. На небе выступили звёзды и отразились в огромных лужах улицы тихими, бледны­ми огоньками. На крыльце послышались шаги. Я оглянулся. Мой незнакомец стоял сзади меня, закинув руки назад, и, подняв го­лову, упорно смотрел на небо. В полумраке лицо его казалось особенно бледным и усталым.

Вдруг он, точно невольно, повернулся ко мне и тихо сказал, указывая на одну звезду:

— Если не ошибаюсь, это Арктурус?

Мои познания в астрономии были всегда плохи. Я затруднил­ся ответить. Но повод завязать разговор нашёлся. Мой собесед­ник в астрономии оказался сильнее меня, хотя немного. Впро­чем, разговоре названия звёзд перешёл на более общие темы по поводу небесных светил. Незнакомец вспомнил, хотя очень неточно, цитату Канта о том, что, смотря на светила, этот фило­соф всегда находил мир душевный и высокий полёт мысли. Оче­видно, незнакомец был хотя отрывочно, но всё-таки начитан.

Интересовал он меня всё более. И я уже хотел перейти к вопросам, касающимся его особы, но он вдруг пошёл с крыльца внутрь дома, сказав озабоченно:

— Пойду посмотрю: заснула ли матушка?

И он скрылся. Ломая голову, кто он такой, я забрался в пус­тую перекладную, куда уже были уложены мои вещи, и заснул в ней, — объятый душистым запахом сена, набитого в повозку под ковёр, на который я лёг. Я заснул, дыша этим сладко-пьянящим запахом, очень скоро. Проснулся я с солнцем. Оно и разбудило меня, ударив яркими лучами мне в лицо. Я вылез из повозки, почти ослепленный блеском лучей в лужах, в обильной утрен­ней росе. Когда я протёр глаза, я увидел на крыльце станции старушку, мать моего незнакомца. Она сидела и, очевидно, со старческой негой грелась на солнце. Я подошёл к ней.

—А ваш сын? — спросил я неожиданно для самого себя.

—Убежал цветы рвать ни свет ни заря, — охотно ответила старушка.

Мы незаметно разговорились. Понятно, она говорила только о сыне. И вскоре я знал всё. Мой незнакомец был сын нижнеудинского чиновника, умершего уже давно от запоя. Учился он в Иркутской гимназии, содержа в то же время уроками мать. Но доучиться по недостатку средств не мог; сдал экзамен на город­ского учителя и, после долгих хлопот и мытарств, добился места в Якутске в приходском училище, пробыл на этом месте 7 лет и вдруг был уволен без объяснений.

Старушка утверждала, что причина одна: нужно было дать место учителя сыну местного диакона, а оный диакон был родич местного начальства. Теперь они едут в Иркутск на последние крохи.

—Что же, места добиваться? — спросил я её.

—Какое! Разве дадут ему, гордецу, место? Еду, говорит, не места искать, а сказать начальству, как недостойно, унизитель­но для людей учёных поступают его ставленники, больше ничего мне не надо, — сокрушаясь, передавала слова сына старушка.

—А дальше что же будет и с ним и с вами? — спросил я участливо.

—А бог весть, — совсем поникла головой старушка.— Толь­ко вы уж с ним не заводите разговора о беде нашей. Страсть не любит перед посторонними сокрушаться. Ишь, ведь, он какой! Всю дорогу, почитай, пешком идёт, чтобы матери было не тесно да коням полегче. А теперь ни свет ни заря за цветами побежал, мол, мать «пукеты» любит, а на лужке под станцией он видел их много. О-хо-хо! — закончила глубоким вздохом свои речи ста­рушка.

В это мгновение сын её подошёл к нам, оживлённый, разру­мянившийся, с огромным букетом жарких, растущих в Сибири, полевых ярко-оранжевых цветов... Букет так и сверкал росой, точно алмазами, — алмазами-слезами искрились и глаза стару­хи, когда она брала букет из рук сына.

Вскоре мы расстались. Я уступил им первую отдохнувшую пару лошадей. Я ни о чём не расспрашивал этого «учителя, лишённого без объяснения места», не любившего «сокрушаться при посторонних» и, ввиду голодного прозябания, со старухой матерью на плечах, любовно рвавшего для неё цветы, говорив­шего об Арктурусе, о Канте, гладившего головки деревенских ребят, заботясь о том, есть ли у них училище.

Вопросы и задания

1.Можно ли рассказ «Учитель» назвать документальным? Докажите свою точку зрения.

2.Как характеризуются персонажи рассказа, их взаимоот­ношения?

3.Попробуйте выявить конфликт (главное противоречие), который положен в основу воспоминания.

4.Увидели ли вы образ автора-рассказчика? Опишите его.

5.Запишите 5 — 7 прилагательных, наиболее точно характе­ризующих учителя из рассказа В. Михеева.

Дмитрий Давыдов (1811-1888)

Дмитрий Павлович Давыдов родился в городе Ачинске Енисейской губернии, с 15 лет служил канцеляристом в окружном суде. В 1829 году Давыдов был принят в Иркутскую губернскую гимназию «кандидатом учительского звания», а через год, вы­держав экзамен, назначен учителем 1-го класса Троицкосавского уездного училища. Дальнейшая его судьба была связана с просвещением: он был смотрителем училищ Якутской области, Верхнеудинского округа. Принимал участие в научных экспедициях. Литературная деятельность Д. Давыдова начинается в Кях­те, расположенной рядом с Троицкосавском, где жил Давыдов. Он был членом литературного кружка местной интеллигенции. Д. Давыдов является автором стихотворения «Думы беглеца на Байкале», которое до сих пор многие считают народной песней.

Дата добавления: 2015-06-26