Странная криптомнезия 2 страница

Идеи Липпса о бессознательном явились для Фрейда тем источником вдохновения, благодаря которому был сделан один из решакмцих шагов на пути создания психоаналитиче­ского учениям человеке. На страницах «Толкования снови­дений» он несколько раз апеллировал к Липпсу. Упоминал о его критике теории соматических раздражений, содер­жащихся в работе «Основные проблемы жизни души», и ссылался на эту работу [43. С. 196—197]. Писал о необхо­димости отказа от чрезмерной оценки сознания, если мы хотим правильно понять происхождение психического. При этом Фрейд подчеркивал: «Бессознательное, по выра­жению Липпса, должно стать общим базисом психичес­кой жизни» [44. С. 483].

Правда, позднее Фрейд пытался показать, что испо­льзованное им понятие бессознательного не совпадает с той трактовкой, какая имела место у Липпса, так как пос­ледний акцентировал внимание на описательном аспекте данной проблематики, в то время как в психоанализе ис­следуются динамические стороны бессознательного. Да и в «Толковании сновидений» он писал о двояком бессоз­нательном (бессознательном и предсознательном), как отличительном признаке от того, что понималось под бессознательным немецким философом. «У Липпса, — отмечал Фрейд, — мы находим еще, что все психическое существует в форме бессознательного и лишь немногое, кроме того, и в форме сознательного. Но не для доказате­льства этого положения рассматривали мы процессы об­разования сновидений и истерических симптомом; для неопровержимого установления его достаточно наблю­дения над нормальной дневной жизнью. То новое, что показал нам анализ психопатологических образований и особенно первого из их звеньев — сновидения, — состоит в том, что бессознательное — иначе говоря, психическое, обнаруживается в качестве функций двух различных сис­тем; следы его мы находим и в нормальной душевной жизни» [45. С. 484-485].

Однако не приходится сомневаться в том, что идеи Липпса о бессознательном оказали заметное, можно сказать, решающее влияние на Фрейда. Действительно, несколько лет спустя в работе «Остроумие и его отношение к бессоз­нательному» (1905) основатель психоанализа привел в подстрочнике (как и в случае упоминания о Брентано) ци­тату, принадлежащую перу Липпса, «Итак, действует об-

щее положение: факторами психической жизни является не содержимое сознания, а бессознательные сами по себе психические процессы. Задача психологии, в случае если она намерена не просто описывать содержание сознания, должна в таком случае состоять в открытии природы этих бессознательных процессов, исходя из качества содержа­ния сознания и его преходящих связей. Психология обяза­на быть теорией этих процессов. Но такая психология очень скоро обнаружит, что существуют очень разные свойства этих процессов, не представленные в соответст­вующем содержании сознания» [46. С. 85]. В самом же тек­сте данной работы Фрейда содержится примечательное высказывание, согласно которому в «Толковании снови­дений» он попытался «подобно Липпсу, представить бес­сознательные в своей основе психические процессы, а не содержание сознания «по-настоящему психически дее­способным» [47. С. 85].

Если в письмах к Флиссу Фрейд сообщал о своем шту­дировании работы Липпса «Основные проблемы жизни души», то в книге «Остроумие и его отношение к бессозна­тельному» он использует другое его произведение — «Ко­мизм и юмор» (1898). В обеих работах Липпса содержались мысли о бессознательном.

Стало быть, инициирующая роль идей Липпса о бес­сознательном в формировании психоаналитического уче­ния Фрейда не вызывает никаких сомнений. Отсюда про­истекают представления Фрейда о бессознательном пси­хическом, что легло в основу становления и развития пси­хоанализа. И если в середине 90-х годов основатель психо­анализа неоднократно выражал чувство неудовлетворе­ния, сетуя на непонимание природы психических процес­сов, то после изучения труда Липпса «Основные проблемы жизни души» он с радостью отметил, что, в отличие от дез­ориентации в отношении понимания этиологии истерии и создания соответствующей теории, его работа в области психологии, связанная с признанием бессознательного, стала успешно продвигаться вперед. Именно об этом Фрейд сообщил Флиссу в своем письме, датированном 31 августа 1898 года [48. С. 325].

Можно предположить, что если бы историки науки располагали всеми необходимыми материалами, имею­щими прямое или косвенное отношение к процессу фор­мирования взглядов Фрейда, то философские истоки пси-

хоанализа обнаружились бы со всей очевидностью. В са­мом деле, ^Тфоцессе текстологического анализа его работ обнаруживаются эпизодические упоминания имен таких философов, как Диоген, Эмпедокл, Эпикур, Спиноза, Дидро, Руссо, Гассенди, Спенсер, Бергсон. Поскольку же в своих работах основатель психоанализа только однажды упоминает и Брентано, о влиянии которого на молодого Фрейда говорилось выше, то можно предположить, Что и с идеями других философов он был знаком в достаточной степени, чтобы опираться на них при выдвижении психоа­налитических концепций.

В первом своем основательном труде «Толкование сновидений», знаменовавшем собой, по сути дела, откры­тие психоанализа для массового читателя, Фрейд ссылал­ся на многих философов, упоминая или комментируя их высказывания о существе снов, а также процессов, проте­кающих в глубинах человеческой психики. При его жизни вышло восемь изданий этой работы. Поскольку последую­щие издания дополнялись и исправлялись автором, то се­годня довольно трудно установить, на какие работы фило­софов Фрейд опирался при написании первоначального варианта своего труда.

Мне не удалось ознакомиться с немецким вариантом первого издания, которое является сегодня раритетом. На русском языке есть несколько публикаций «Толкования сновидений», но они являются, как правило, переводами третьего издания данной работы. Единственным утешени­ем может служить то, что, судя по написанным Фрейдом предисловиям ко второму и третьему изданиям, ему не очень много пришлось исправлять или изменять, особен­но в исторической части, посвященной научной литерату­ре о сновидениях до 1900 года. Но именно в этой части его труда содержатся многочисленные упоминания имен фи­лософов.

Так вот, в третьем издании работы Фрейда «Толкова­ние сновидений», вышедшем в 1911 году, в тексте и в библиографии встречаются имена Платона, Аристоте­ля, Лукреция, Гегеля, Канта, Фихте, Шуберта, Шерне-ра, Шлейермахера, Дельфеба, Мэн де Бирана, Фольке-льта, Гербарта, Фехнера, Шопенгауэра, Э. фон Гартма-на, Липпса, Вундта, Брэдли. Уже одно это позволяет сделать вывод о том, что основатель психоанализа был философски образованным человеком.

5. Тайная надежда

Казалось бы, влияние философских идей на становле­ние психоанализа можно отрицать лишь в том случае, если вообще закрыть глаза на формирование мышления Фрей­да и ограничиться лишь рассмотрением его естественно­научной базы. Но почему же с таким упорством и постоян­ством сам Фрейд отрицал это влияние, неоднократно за­являя об оригинальности выдвинутых им психоаналити­ческих концепций и непременно подчеркивая то обстоя­тельство, что на становление психоаналитического учения о человеке не оказало воздействие ни одно из ранее суще­ствовавших философских мировоззрений? Лишь в редких случаях, да и то только тогда, когда надо было оправдаться в глазах окружающих или читателей его книг, он, словно забывшись, ссылался на первоисточники философского характера. «Можно указать, — писал Фрейд в 1917 году, вопреки всем своим предыдущим и последующим утверж­дениям, — на знаменитых философов как предшественни­ков, прежде всего на великого мыслителя Шопенгауэра, бессознательную «волю» которого в психоанализе можно отождествить с душевными влечениями» [49. С. 198].

Забывчивость Фрейда по отношению к своим философ­ским истокам можно объяснить тем, что он стремился вы­глядеть в глазах окружающих истинным ученым, строя­щим свои теории не на сомнительных абстрактных спе­куляциях, которыми нередко грешили многие филосо­фы прошлого, а на эмпирическом материале, почерпну­том из врачебной практики, из реалий жизни. Не поэто­му ли с такой настойчивостью при каждом удобном слу­чае он публично отрекался от философии, предпочитая выдвигать на передний план своих работ клинический материал или результаты самоанализа?

Есть основания для утверждения, что в период выдви­жения основных психоаналитических гипотез Фрейд от­талкивался не только или, может быть, не столько от кли­нического опыта, как это принято обычно считать, сколь­ко от своих собственных представлений о природе и меха­низмах функционирования человеческой психики. Он от­талкивался от тех представлений, которые были навеяны философскими размышлениями над проблемами исте-

рии, бессознательного протекания психических процес­сов, скрытого смысла сновидений.

Возможно ли в принципе такое и на чем основано дан­ное утверждение?

Прежде всего, имеется подтверждение того, что фрей­довские теоретические конструкции далеко не всегда под­креплялись клиническим материалом. Многие случаи лече­ния психических заболеваний, на основе которых Фрейд строил свои теории, в силу ряда причин оставались не за­вершенными. Из его писем Флиссу следует, что сам он не был удовлетворен ходом лечения некоторых больных. Од­нако, даже не завершив курс их лечения, он в своих пуб­личных выступлениях высказывал подчас такие обобще­ния, которые претендовали на статус новой теории о при­чинах возникновения и природе неврозов.

Правда, Фрейда нельзя упрекнуть в нечестности по от­ношению к его исследовательской и терапевтической дея­тельности. В предисловии ко второму изданию «Толкова­ния сновидений» он подчеркнул: «Кто знаком с моими другими работами (об этиологии и механизме психонев­розов), тот знает, что я никогда не выдавал неготового и неполного за полное и готовое и всегда старался изменять свои убеждения, когда они переставали соответствовать моим убеждениям» [50. С. 17]. И Фрейд был прав в отно­шении своего второго утверждения, поскольку, как это бу­дет показано в дальнейшем, на протяжении своей долгой исследовательской деятельности он, действительно, ме­нял свои взгляды на понимание первичных влечений, природы страха, взаимосвязей между страхом и вытесне­нием. Но фактом остается то, что на основе единичного и до конца незавершенного случая лечения он мог выдви­гать такие гипотезы, которые, хотя и не подкреплялись на практике, но тем не менее служили основой для становле­ния и развития психоанализа.

Нечто подобное имело место и в связи с публикацией «Толкования сновидений». Хотя Фрейд осознавал факт некоторой недоработки рукописного материала, тем не менее он ускорил процесс завершения работы над книгой. В письме Флиссу от 28 мая 1899 года он сообщил о своем решении, что, несмотря на все существующие на тот мо­мент неясности и упущения, он не может задерживать публикацию, поскольку, по его собственному выраже­нию, не настолько богат, чтобы хранить для себя «самое

прекрасное и, вероятно, единственное открытие», которое его переживет [51. С. 353]. Результатом поспешности пуб­ликации явились те ошибки, которые были допущены им в тексте «Толкования сновидений». В опубликованной че­рез год его следующей книге «Психопатологии обыденной жизни* он признал: «В моей книге «Die Traumdeutung» (1900) я допустил ряд искажений исторического и вообще фактического материала и был очень удивлен, когда после выхода книги в свет на них обратили мое внимание» [52. С. 283].

Известно, например, что сразу же после опубликова­ния «Толкования сновидений» Фрейду представилась возможность апробировать свои идеи. Он имел возмож­ность поработать с сыном венского профессора филоло­гии Теодора Гомперца философом Генрихом Гомпер-цем, который в течение нескольких месяцев был «объек­том» проверки фрейдовского метода анализа сновиде­ний. Эксперимент завершился неудачей, так как Фрейд не смог осуществить анализ сновидений этого филосо­фа под углом зрения выдвинутого им понимания снови­дения как неосуществленного желания сексуального ха­рактера.

Несмотря на постигшую его неудачу в эксперименте, Фрейд тем не менее не только не отказался от своих психо­аналитических идей, но, напротив, стал интенсивно их развивать. При этом далеко не восторженная реакция со стороны некоторых ученых на книгу «Толкование снови­дений» (а Фрейд ожидал немедленного триумфа и, как по­казывают его письма к Флиссу, глубоко переживал, когда в прессе появились критические замечания) объяснялась им самим тем, что он находился на пятнадцать-двадцать лет впереди своего времени.

Примечательно здесь то, что в своем стремлении рас­сматривать психоанализ как науку Фрейд постоянно апел­лировал к клинической практике, стремясь избежать воз­можных обвинений со стороны ученых в попытках созда­ния некоего философского учения. В свою очередь орто­доксальные последователи Фрейда приложили немало усилий к тому, чтобы приуменьшить философскую интен­цию психоаналитического учения о человеке, в результате чего психоанализ стал отождествляться, как правило, с ме­дицинской практикой, терапией.

Кроме того, о философских предпосылках психоана­лиза свидетельствует не бросающееся в глаза, но все же имеющее место стремление самого Фрейда к философско­му осмыслению анализируемых им психических явлений и процессов. Так, в ряде писем он сообщал Флиссу о фило­софском характере своих размышлений над психически­ми явлениями. Подчас он говорил об этом в ироническом тоне, характеризуя посланные Флиссу рукописные мате­риалы как «философские запинания». Вместе с тем во многих случаях он писал о необходимости философского осмысления тех новых положений, которые ему удалось сформулировать в связи с изучением человеческой пси­хики. Особенно отчетливо эта тенденция проявилась в процессе работы Фрейда над «Толкованием сновиде­ний», которую, сравнивая с интерпретацией сновидений в древнем Египте, он в шутку иногда называл «египет­ской книгой сновидений» [53. С. 366, 368].

Так, в письмах 1898—1899 годов Фрейд делился с Флиссом своими мыслями по поводу новой редакции уже написанных разделов о сновидениях, которая представля­лась ему «в конечном счете философской». Он говорил также о своих планах, связанных с написанием «послед­ней философской главы». А несколько лет спустя в работе «Остроумие и его отношение к бессознательному» Фрейд подчеркнул, что такие понятия, как «психическая энергия», «отвод» ее, а также количественный подход к этой энергии стали для него привычными, после того как он «начал фило­софски осмысливать факты психопатологии» [54. С. 85].

Уже обращалось внимание на то, что, по собственному признанию Фрейда, он тайно лелеял надежду на достиже­ние первоначальной цели — философии. Эта тайная надежда на философское постижение природы человека явственно дала о себе знать уже в работе Фрейда «Толкование снови­дений», поскольку, как он неоднократно любил повто­рять, толкование сновидений — «есть via regia», то есть царская дорога «к познанию бессознательного в душевной жизни», «самое определенное основание психоанализа» [55. С. 480; 56. С. 338].

Работа «Толкование сновидений» начиналась с обзора основных точек зрения на природу сновидений, выражен­ных различными философами прошлого, и заканчивалась философскими выводами самого Фрейда. Между этими двумя частями излагался обширный материал, связанный

С разбором сновидения пациентов и самоанализом, интер­претацией Фрейдом своих собственных сновидений, а также биографическими данными личного, подчас ин­тимного характера. Весь этот материал являлся своеобраз­ной оранжировкой, наглядной иллюстрацией возможно­стей искусства снотолкования для выдвижения и оправда­ния психоаналитических теорий.

Во многих последующих работах используемый Фрей­дом клинический материал служил лишь «эмпирическим фоном» для обоснования и подкрепления ранее выдвину­тых психоаналитических положений. Клинические дан­ные интерпретировались, как правило, с точки зрения уже существовавших психоаналитических гипотез, обоснова­ние которых осуществлялось в свою очередь на основе психоаналитически понятых случаев болезни. Получился своего рода психоаналитический круг, построенный на принципах самообоснования. Здесь важно подчеркнуть, что за фактами самоанализа и анализа пациентов просмат­ривалось скрытое стремление Фрейда придать своим психо­аналитическим размышлениям такой обобщающий харак­тер, который, по сути дела, явился ничем иным, как филосо­фией, включенной в остов психоанализа.

Правда, обнаружение психоаналитической филосо­фии — задача сложная и трудоемкая, поскольку первона­чально эта философия оказалась у Фрейда глубоко сокры­той, завуалированной, погребенной под грудой различно­го рода обсуждений, связанных с изложением и интерпре­тацией историй болезни пациентов. Причем истории бо­лезней пациентов выглядели в его изложении как настоя­щие романы, повествующие о тайнах людей, интригую­щих завязках и драматических развязках, имевших место в их трагических судьбах.

Задача обнаружения психоаналитической философии затруднялась также тем, что, питая тайную надежду на фи­лософское постижение природы человека, Фрейд стре­мился придать этой философии такую форму, которая не только не вызывала бы каких-либо нежелательных ассо­циаций с сомнительными метафизическими спекуляция­ми, но, напротив, внушала бы доверие своим безукориз­ненным, строго научным исследованием, подкупая не­престанной апелляцией к реальному опыту работы с паци­ентами. Лишь в отдельных письмах, не рассчитанных на публикацию, в его личных беседах с коллегами и пациен-

тами, да в толще психоаналитических напластований его многочисленных работ нет-нет да промелькнут единич­ные признании и оговорки Фрейда, свидетельствующие о его тайной надежде исподволь, незаметно и в то же время целеустремленно воздвигнуть стройную философскую си­стему, опирающуюся на психоаналитический фундамент.

Во многих своих работах Фрейд неизменно придер­живался одной линии: отталкиваясь от философских идей и критически переосмысливая их, он стремился со­здать свое собственно психоаналитическое учение, по форме отличающееся от предшествующих философских систем, но, по сути дела, являющееся глубинной разра­боткой психоаналитической философии. И дело не то­лько в том, что психоанализ возник тогда, когда Фрейд от­казался от гипноза и начал философски трактовать факты психопатологии, признав бессознательные процессы де­ятельными в психическом смысле. Это действительно так, как верно и то, что, прежде чем обосновывать свои психоаналитические концепции, он предварительно подвергал сомнению существовавшие до него философ­ские теории, ибо, как он сам отмечал, не мог идти даль­ше, «не разобравшись прежде с нашими философскими авторитетами» [57. С. 60].

При чтении работ Фрейда бросается в глаза его крити­ческий настрой по отношению к философским авторите­там. Какие бы проблемы он не рассматривал, чаще всего их осмысление начиналось с критики предшествующих философских взглядов. Фрейд упрекал философов в том, что они до такой степени расширяют значение слов, что эти слова теряют свой первоначальный смысл. При рас­смотрении проблемы бессознательного он не хотел видеть ее предметом споров между философами и натурфилосо­фами, так как считал, что довольно часто эти споры имеют лишь этимологическое значение. Исследуя бессознатель­ные психические процессы, он упрекал философски обра­зованных людей в том, что для многих из них идея психи­ческого, которое одновременно не было бы сознательным, представлялась абсурдной и несовместимой с логикой. Если некоторые психоаналитические теоретики пытались придать своим концепциям философский характер, то он решительно выступал против того, чтобы психоанализ от­дал себя в распоряжение определенного философского мировоззрения. Более того, подчас он подчеркивал, что не

стоит за «фабрикацию мировоззрения» и лучше это дело предоставить философам.

Казалось бы, все это само за себя говорит о том, что у Фрейда было негативное отношение к философии как таковой. Однако не стоит спешить с выводами, ибо в ра­ботах основателя психоанализа имелись и иные сужде­ния на этот счет, подчас совершенно противоположного характера. Причем дело не только в том, что он указывал на среднее место, занимаемое психоанализом между ме­дициной и философией. Дело в том, что подчас, как бы противореча самому себе, Фрейд высказывал суждения, свидетельствующие о его позитивном отношении к фи­лософским знаниям. Если в одних своих работах Фрейд упрекал именно философов за их нежелание признавать бессознательное психическое, то в других — выражал прямо противоположную точку зрения, считая, что про­тивиться принятию бессознательной психики тот, кто лишен философского образования. Читая свои лекции медикам и разъясняя им важность психологического подхода к больным, он замечал: «Вам не хватает фило­софских знаний, которыми вы могли бы пользоваться.в вашей врачебной практике» J58. С. 10]. И наконец, Фрейд подчеркивал, что психоанализ «должен работать прежде всего с концепциями, которые являются фило­софски неопределенными» [59. С. 85].

Какие же из противоположных суждений Фрейда в бо­льшей степени отвечают целям и задачам классического психоанализа? Действительно ли он отвергал философию, считая психоанализ наукой, или же сам тянулся к фило­софскому осмыслению неврозов и психопатологии обы­денной жизни людей?

Широко распространено мнение, что только в более поздний период своей теоретической деятельности Фрейд стал интересоваться философскими проблемами, в то время как на начальном этапе акцент делался глав­ным образом на фактах наблюдения за больными. И дей­ствительно, в поздних своих работах он обсуждал целый комплекс философских проблем, связанных с культурой, религией, историей развития человечества. Однако, как показывает предшествующее рассмотрение истоков воз­никновения психоанализа, Фрейд изначально тяготел к философскому осмыслению всего того, с чем ему приходи-

6. Лейбин В. М.

Дата добавления: 2015-06-04